О праве
В силу свободы человек – субъект права. Его свобода есть фундамент права, все юридические отношения вытекают из нее. Так уже в Ветхом Завете правоспособность соединена с Богоподобием: да сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему и да владычествует он над всей землей (кн.
Бытия, гл. 1, ст 26). Такое место, с большей или меньшей только ясностью, свобода занимает в правах всех народов. Посему следует ближе определить характер этой юридической свободы.Человек потому субъект права, что ему принадлежит вышеозначенная свобода самоопределения, что она имеет волю. Человек становится правомочным существом не вследствие одного угодного Богу употребления своей свободы, не потому одному, что определяется к доброму, к послушанию Бога. В этом лежит отличие права от морали. Мораль не останавливается на этой возможности, по ней человек имеет известное значение не только потому, что он владеет выбором; она идет дальше и неудержимо переходит к самому решению, и только через это человек становится действительным субъектом морали. Морально-свободным человек становится в силу того, что решается на доброе и тем освобождает себя от владычества зла, хотя бы находился с ним в борьбе. Эта борьба со злом, предполагающая освобождение от него, есть область морали. Напротив, юридически-свободным человек может быть при всяком выборе (как грешник, так и праведный) уже по тому одному, что ему свойственен выбор. Моральная свобода есть свобода от рабства грехов, юридическая свобода – возможность воли вообще.
Это высказано в древнейшей истории о сотворении человека и его падении. Человеку дано право господства над землей прежде той решимости, и оно не отнято грехопадением. Оно только раздвоило юридическую мощь и действительное выполнение, право и факт; как только оно поставило человека в борьбу с природою, от которой должно быть добыто все, что человеку необходимо и чего она не представляет добровольно, – как только, в противоположность природе, отдалились друг от друга юридическое и фактическое господство, то оно (грехопадение) вызвало и неправо, т.е.
раздельность фактической и юридической власти между людьми. Право само предшествовало грехопадению и до него оно имело более совершенное бытие, так как юридическое господство было соединено с фактическим.В обосновании права возможностью воли высказан в то же время настоящий принцип права – принцип равенства. Право есть признание свободы, равномерно принадлежащей всем людям как субъектам воли. Свой предмет и содержание оно получает из потребности человека усвоять себе вне его существующее; задача его – применять принцип равенства к отношениям, возникающим из этой потребности.
Мы видели, что право обнимает волю не в решимости к добру или злу, а самую волю как потенцию, как власть.
Как обнаруживается эта юридическая воля, как она действует?
Может быть обнаружение воли, при котором решимость к добру или злу безразлична, которое может быть и добрым, и злым. Так как сама юридическая свобода есть только возможность вышеупомянутого выбора, то и обнаружение ее тоже должно быть в этом отношении индифферентно, поэтому и известный акт называется законным не потому, что он морален, или незаконным, что неморален.
Юридическая свобода обнаруживается:
1) В самих лицах, которым она принадлежит именно потому, что приписывается субъекту, что он считается ее носителем, так что в нем признается возможность юридической воли. В этом уже высказывается резкое различие ее от моральных качеств. По строгому правовому понятию все равно, будет ли лицо добрым или злым человеком· как тот, так и другой будет субъектом права, ибо каждый – субъект воли; добро и зло – предикаты человека, но не лица – положения человека в праве. Свобода обнаруживается:
2) В деятельности лиц как таковых. Эта деятельность есть воля, но не в ее решимости к добру или злу, а как потенция, как сила. Отношение воли как силы к предмету есть его подчинение, результатом которого является господство над ним. При этом господстве, в котором обнаруживается юридическая свобода, также не обращается внимание на моральное ее качество; например, юридическая власть над какою-либо вещью, собственность, должна признаваться, если бы даже собственник делал из нее морально злое употребление и если бы она в руках другого нашла бы применение, более пригодное для человеческого блага.
И так право есть признание юридической свободы, обнаруживающей в лицах и их воле и в их воздействиях на предметы. Существует, таким образом, воля прежде всего божественная, затем воля целой массы людей, связанных этой самой волей, воля, направленная на признание лица и его воли.
Здесь разумеется юридическая воля двоякого рода: воля общая и воля определенного лица, признаваемая первой, насколько соответствует ей. Для обоих употребляется слово «право».
1) Для общей воли, для воли целой совокупности лиц, которая признает что-либо законом для юридической свободы, предписанием, положением, изданным ею. Здесь, таким образом, под правом разумеется юридическое предписание, юридическое положение или совокупность таковых. Эти юридические положения, образующие право народа, группируются в известные массы, смотря по отношениям, которые они определяют. Такие массы юридических положений называются юридическими институтами; так, например, называют собственность юридическим институтом, если мы предполагаем массу относящихся к ней юридических положений. Право состоит из юридических институтов, последние из отдельных юридических положений. Слово «право» также употребляется:
2) Для обозначения воли отдельного лица, если она соответствует воле общей, для обозначения господства или власти (также говорят: правомочия), предоставляемой лицу над предметом. Такое принадлежащее лицу право распадется на заключающиеся в нем отдельные права, как, например, в полной власти над какой-либо вещью, в собственности содержится право владения, право исключительного пользования и т.д. Далее, самые права в действительности соединяются в комплексы, называемые юридическими отношениями. Если говорить, что лица находятся в юридических отношениях, то это значит, что они вступили во взаимные правоотношения, а это происходит вследствие того, что принадлежащие им права получили в лицах общую взаимную связь.
При праве во втором значении мы установили три родственные друг другу понятия: правомочие, право (как власть) и юридическое отношение. Здесь следует упомянуть, что между ними только понятие права как власти над предметом вполне определенно.
Правомочия, из которых такое право состоит, только через это последнее получают свое значение и сами по себе не имеют никакого точно-распознаваемого характера, как, например, правомочия пользоваться предметом, владеть, требовать или отказывать его другому представляются нам как содержание различных прав и потому могут иметь различный характер. Было время, когда любили обыкновенно разбивать права на их отдельные правомочия и по ним устанавливать понятие самих прав. В Новое время стали предпочитать другую крайность, приняли в основание теории видимую плотность юридических отношений. Насколько эти юридические отношения способны к определенному пониманию и системе, показано будет ниже (§§ 21, 22); вне этой границы они теряются в случайных бесконечных формах гражданского оборота, причем все дело юриста состоит в том, чтобы, для определения юридического значения отношения, распутать и отделить права, кажущиеся здесь не юридическому взгляду, сливающемуся в одну безразличную массу, спутанными в один пестрый клубок.Эти два значения слова «право», которые мы только что объяснили, различали тем, что первое называли объективным правом, а второе – субъективным; таким образом, юридическое положение называли правом в объективном смысле, а юридическую власть – правом в субъективном смысле. Но эти выражения выбраны неудачно. Прежде всего они не имеют должной точности, но если бы даже желали устранить этот недостаток объяснением, что первое имеет человека объектом, а второе – субъектом, то этим самым открылась бы только их неверность, ибо право в первом его смысле, как общая воля, есть тоже воля человека и, следовательно, имеет его субъектом, но, с другой стороны, человек может быть объектом власти, права во втором его смысле; посему лучше устранить это неудачное определение.
Отношение двух понятий, юридического положения и юридической власти таково, что первое есть предположение второго, а второе вытекает из первого.
Выше мы коснулись отношения права к морали. Из этого вытекает, что юридическое и моральное понимание отношений, если бы каждое из них осуществлялось исключительно, впали бы во враждебную взаимную противоположность.
Как право не признало бы решимости к добру или злу, так мораль отрицала бы притязание воли как мощи. Этот пункт практически и научно так важен для права, что нельзя не рассмотреть его поближе. Это столкновение приводит в смятение умы отдельных лиц и было причиной зловреднейших беспорядков в государствах.Сопротивление всему юридическому порядку вообще, не только особой его форме, борьба против собственности, возобновляющаяся от времени до времени, даже и в наши дни, имеет в нем свое начало. Какую задачу в этом отношении должно иметь право предотвращения этого столкновения, будет разъяснено ниже, здесь оно должно быть взвешено с точки зрения морали. Как опыт нас научает, что к такому враждебному настроению против права привело несовершенное понимание морального или практически извращенное моральное образование, так точно этот опыт показывает, что именно истинный характер морали предохраняет разлад между ними.
Возможность выбора для морали не составляет еще того момента, на котором она могла бы успокоиться, но только предположение к решимости; выбор для нее имеет значение только в самой действительной решимости. Так как мораль рассматривает решимость не как нечто раз навсегда законченное, но как нечто продолжающееся, постоянно повторяющееся, как нечто изменчивое, так как далее она признает и уклонение ко злу, и возврат к доброму, то для нее возможность решимости представляет момент большой важности. Она не может поэтому идти вразрез с юридическим равенством лиц, ибо сама, напротив, подтверждает такое равенство в том, что признает элемент, на коем она зиждется, непрерывно действующим в ее сфере, признает и в грешнике возможность возврата; она требует любви не только от праведника, но и грешника. Мораль, таким образом, сопровождает право, но идет только далее его.
Поэтому о враждебном отношении между ними могла бы быть речь тогда, когда право было бы для морали препятствием дальнейшего движения от общего им момента: от возможной решимости к действительной.
Но и в этом не вся суть. Враждебное отношение предупреждается тем, что непосредственное действие права и морали проявляется в разных областях: первое касается внешних отношений, второе– намерений. Если право признает какое-либо отношение юридическим и охраняет его, отношение, о котором можно было бы полагать, что оно, будучи взято с моральной стороны, иначе регулировалось бы (так, например, если право охраняет собственность того, который делает из нее неморальное употребление), то это все-таки не есть еще препятствие или ущерб для морали, потому что для нее внешние отношения безразличны в себе, потому что сила лежит в намерениях, а не в средствах. Бедная вдова, дающая свою лепту, не менее благодетельна, чем богач, жертвующий большую сумму; точно так же ненавидящий своего брата морально такой же убийца, как лишающий его жизни. Равным образом как внешние отношения не препятствуют выполнению моральных предписаний, так точно они могут не вызвать его: «если бы я отдал все свое имущество бедным и позволил сжечь себя, но без любви, то это было бы бесполезно для меня».Борьба против права с моральной точки зрения представляется перенесением его в чуждую ему область, все равно происходит ли это из ограниченности познания или из того страшного притворства, которое господствует в наших политических вопросах в столь широких размерах Кто желает иметь участие в благах земли, тот может ссылаться на то, что и ему в лице первого человека дано господство над землей, но он должен признать, что это положение правовое, а не моральное предписание, что он должен достигнуть этого путем права. Если же он ссылается на мнимую мораль, противоречащую праву и собственности, в то время как истинная мораль признает внешние блага ничтожеством, если не камнем соблазна, то он безумец или лицемер, которого под легким покровом снедает алчность к кумиру, ненавидимому им в руках других.