§ 1. Понятие толкования права в свете современной философской герменевтики

Проблема понимания - одна из важных и актуальных тем научного иссле­дования. Потребность в общении, коммуникации, взаимопонимании - это внутренне присущее человеку свойство, необходимое условие существования человека в окружающем мире.

Термин «герменевтика» в переводе с греческого означает «разъясняющий», «истолковывающий». Его происхождение традиционно связывают с именем

15

греческого бога Гермеса, вестника богов, покровителя путников, которому приписывали изобретение языка и письменности.

Слово - это знак и средство сообщения, поэтому начальная постановка герменевтических вопросов находится в тесной связи с развитием грамматики, риторики и логики.

16

проблемы герменевтики рассматриваются в свете логики, т.е. речь идет, прежде всего, о логических формах суждений с точки зрения их истинности или лож­ности.

В средние века герменевтика применяется к истолкованию и объяснению Священного Писания и в отличие от античности формируется как самостоя­тельное учение, но в качестве дисциплины вспомогательной, служебной по от­ношению к богословию. В данный период господствовала аллегорическая ин­терпретация, опиравшаяся на идеи античной риторики.

Эпоха Возрождения провозгласила девиз «К истокам!» и стимулировала оживление интереса к античным методам интерпретации. Почти одновременно на факультетах европейских университетов ставится проблема наиболее эф­фективного и правомерного метода истолкования, и формулируются его прави­ла.

В Новое время возникают системы учений о принципах и средствах истол­кования - филологическая, юридическая, медицинская, теологическая герме­невтики.

Переломный момент в развитии герменевтики начинается с конца XVIII в., когда она стала ориентироваться на филологию как на историческую науку и перестраивается по типу исторических исследований (И.А.Эрнести, Ф.Аст). То­гда же имели место первые попытки объединения специальных доктрин в еди­ное учение - общую герменевтику (И.К. Даннгауэр, И.М. Хладениус, Г.Ф.Мейер). Однако это удалось только Ф.Шлейермахеру, который придаёт герменевтике серьёзное философское значение, прочно связывая её с общей проблемой понимания.

На рубеже 20-столетия В.Дильтей расширяет логико-философскую трак­товку герменевтики, придавая ей статус методологии гуманитарных наук. Он рассматривал понимание как «процесс, в котором мы из чувственно данных знаков постигаем внутреннее»,1 а герменевтику - в качестве искусства истолко-

1 Современный философский словарь. Москва, Бишкек, Екатеринбург. 1996.С. 104.

17

вания письменных памятников, т.е. наиболее универсальных проявлений чело­веческого духа.

После Дильтея философская герменевтика переживает упадок и возрожда­ется на Западе, по существу, лишь в начале 60-х годов XX века с появлением книги Г.Г.Гадамера «Истина и метод» (1960г.).

Проблемы смысла и понимания стояли перед множеством наук и творче­ских личностей на протяжении человеческой истории. Они рассматривались как отечественными, так и зарубежными исследователями. Вместе с тем прихо­дится констатировать факт, что тесной связи между ними и совместного ис­пользования полученных результатов для целей изменения общественной прак­тики в настоящее время ещё не достигнуто. «Неразработанность проблемы по­нимания объясняется отсутствием систематизации в теории смысла, которое, в свою очередь, вызвано тем, что последняя обычно рассматривается в отрыве от проблемы понимания»;1 «центральным пунктом проблемы понимания является поиск смысла, выбираемого из ряда возникающих альтернатив».

Прежде всего, важно сформулировать основные положения, вокруг кото­рых развивается полемика и обнаруживает своё существование своеобразное поле понимания и смысла.

Во-первых, понимание является проблемой не только познания, но и бытия. В классической зарубежной герменевтике эти два аспекта чётко разводились. Гносеологическое измерение понимания и (или) смысла представлено работами отечественных (В .У .Бабушкин, П.П.Гайденко, В. А. Лекторский,

1 Гусев С.С., Тульчинский Г.Л. Нормативно-ценностный подход к проблеме понимания //Понимание как логи­ ко-гносеологическая проблема. Киев,1982.СЛ55.

2 Лурия А.Р. Язык и сознание. М.Д976.С.218.

18

А.Л.Никифоров, А.И.Ракитов, Г.И.Рузавин, Г.Шпет и др.) и зарубежных (В.Дильтей, Г.Кун, С.Тулмин, З.Фрейд, Ф.Шлейермахер и т.д.) учёных.

Во-вторых, понимание носит общенаучный характер. Оно присутствует в естественных и гуманитарных науках и не может резко противопоставляться объяснению, на чём настаивал В.Дильтей. Если в структуре гуманитарного зна­ния понимание - это результат расшифровки смыслового содержания текста или иного результата человеческой деятельности,3 то проблема понимания в ес­тествознании выступает преимущественно в качестве понимания смысла и зна­чения терминов, которые фигурируют в естественнонаучных теориях.4

Проблема понимания в советском праве получила весьма скудное, небога­тое освещение. Представляется возможным говорить о её жизни в форме тео-

1 См. работы Бахтина М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М.,1965; Проблемы поэтики Достоевского. М.,1974; Эстетика словесного творчества. М.,1979.

2 Бубер М. Диалог //Два образа веры. М.,1995; Он же. Я и Ты. М.,1993; Волошинов В.И. Философия и социоло­ гия гуманитарных наук. СПб.,1995; Casper В.

3 Лекторский В.А. Междисциплинарный и философский подход к проблеме понимания //Вопросы филосо­ фии. 1986.№7.С.66.

* Рузавин Г.И. Понимание как коммуникативная деятельность //Вопросы философии. 1986.№7.С.76.

19

рии толкования правовых норм. Другими словами, юридическую науку совет­ского периода интересовали вопросы, связанные с понятием и природой толко­вания права, а последнее, в свою очередь, было объектом пристального внима­ния официальной государственно-правовой идеологии. В исследованиях по общей теории права отмечалось, что толкование норм права необходимо в це­лях правильного и единообразного понимания, точного и неуклонного приме­нения их в каждом конкретном случае.1 Понимание права служило само собой разумеющейся «передаточной» инстанцией на пути реализации итогов познава­тельной деятельности в области применения и других форм реализации права. Что же касается объяснения в праве, то эта проблема в целом была монополи­зирована официальной идеологией, имели место слабые попытки самостоя­тельного, независимого анализа теории объяснения правовых явлений, найти ответ на вопрос «почему?», «какова причина?» принятия тех или иных решений в экономике, политике, социальной сфере и культуре. Формула «толкование -понимание - применение» заменяла более широкую философскую схему «ин­терпретация - понимание - объяснение». Между тем уже здесь можно увидеть общность предмета исследования герменевтики и теории толкования права -это вопросы смысла правовых норм, их понимания и, в факультативном плане, объяснения. Рассматривавшаяся в общей теории права тематика была самым непосредственным образом связана с проблемным фоном философской герме­невтики. Именно с точки зрения толкования, понимания, применения и объяс­нения права прослеживается общее направление движения данных научных дисциплин. Вместе с тем положения общей герменевтики не могут быть ис­пользованы правоведением в самой абстрактной их форме. Необходима извест­ная переинтерпретация их с учётом специфического предмета правоведения и особенностей построения структуры правовых текстов.

В первую очередь, «родственные» отношения герменевтики с проблемами толкования права выражаются в целевом назначении познавательной деятель-

Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. М.,1960.С328.

20

ности субъекта. Целью интерпретации может быть установление существую­щего смысла явления (нормы права, правоотношения, субъективного права или обязанности, текста юридического учебника и т.д.) либо создание смысла в случаях его неясности, привнесение единства в понимание процесса, явления путём наделения их определённой ценностью для человека, коллектива и обще­ства. Исходные теоретические предпосылки, формирующие особенности рома-но-германской и англосаксонской правовых систем, ассоциируются с вышеиз­ложенными представлениями о характере и значении толкования в праве: либо с общим для всех смыслом, объективированным в нормативно-правовых актах - законах, указах, инструкциях и т.п., либо со смыслом, эмпирически рождае­мым из общественной практики.

В отечественной философской литературе постепенно обособились две концепции понимания - усвоения смысла1 и придания, «приписывания» смыс­ла,2 однако авторы, поддерживающие идею «приписывания» смысла, признают наличие и социальную роль концепции «усвоения» смысла, её функцию пере­дачи поколениям накопленного духовного опыта человечества.3 В зарубежной философской герменевтике, наоборот, восприятие проблемы понимания как ус­воения какого-то готового, заранее фиксированного автором смысла было ха­рактерно для её начальных этапов (Ф.Шлейермахер, В.Дильтей). Понимание смысла как нового познавательного результата, порождённого активной дея­тельностью субъекта, можно обнаружить в поздних герменевтических трудах -учении о конституировании объектов сознания Э.Гуссерля, концепции смысла

1 Лекторский В.А. Субъект. Объект. Познание. М.,1980; Крымский СБ. Философско-гносеологический анализ специфики понимания //Понимание как логико-гносеологическая проблема. Киев,1982.С.24-43; Рузавин Г.И. Герменевтика и проблема интерпретации, понимания и объяснения //Вопросы философии.1983.№10.С66; Брудный А.А. Понимание как философско-психологическая проблема //Вопросы философии.1975.№10.С.1П; Попович М.В. Понимание как логико-гносеологическая проблема //Понимание как логико-гносеологическая проблема. Киев,1982.С.5-23; Геворкян Г.А. О проблеме понимания //Вопросы философии.1980.№11.С.123.

2 Никифоров А.Л. Семантическая концепция понимания //Проблемы объяснения и понимания в научном позна­ нии. М.,1982.С.5,52,53; Он же. Семантическая концепция понимания //Исследования по логике научного позна­ ния. М.Д990.С.4-18; Он же. О понимании человеческой деятельности //Проблемы объяснения и понимания в научном познании. М.Д982.С.125,127; Кузнецов В.И. Понимание как конституирующий фактор развития физи­ ческой теории //Понимание как логико-гносеологическая проблема. Киев, 1982.С.43-69; Гусев С.С., Тульчин- ский Г.Л. Указ.соч.С.154.

3 Никифоров А.Л. Семантическая концепция понимания //Проблемы объяснения и понимания в научном по­ знании. М..1982.С.51.

21

бытия М.Хайдеггера, теории истолкования текста как носителя культурной традиции Г.Г.Гадамера.

Сходная проблематика явно прослеживается и во внимании герменевтики и теории толкования права к определённым приёмам и средствам познания смыс­ла культурных явлений (и правовых текстов). Важно отметить чрезвычайно ин­тересное обстоятельство, что философская герменевтика обобщила достижения античной риторики, средневековой теологической герменевтики, филологиче­ской герменевтики эпохи Возрождения и сформулировала ряд всеобщих прин­ципов интерпретации текстов, среди которых можно выделить принцип «цело­го и части» (понимание смысла текста возможно в результате уяснения смысла его отдельных частей, а понимание части обусловливается некоторым предва­рительным пониманием единого смысла текста в целом), принцип понимания сказанного текстом исходя из той конкретной ситуации, в которой было сделано высказывание, принцип понимания текста исходя из него самого, «продуктивный» принцип (конкретизации содержания текста для понимания особенностей индивидуальной жизненной ситуации) и другие.1 Эти принципы задают правила интерпретации текстов. Следует указать и на наличие связи между ними и известными способами толкования права, выработанными и при­знанными в отечественной юриспруденции. Так, например, составляющий ос­нову практически всех учений о герменевтике принцип «целого и части» или же «герменевтического круга» может быть охарактеризован как определённая логическая оболочка, производящая «набор» ценных приёмов и средств усвое­ния смысла норм права. Грамматическое толкование текста правового акта, на­правляющее внимание правоприменителя на анализ письменной речи его соз­дателя, сопряжено с уяснением смысла отдельных слов, словосочетаний и предложений, общеупотребительных и специальных терминов и оборотов речи, что в свою очередь помогает составить суммарное представление об общем смысле правовой нормы, заключённой в юридическом тексте. В то же время

1 Дильтей В. Описательная и аналитическая психология. М.,1992; Хайдеггер М. Бытие и время. М.,1993; Гада-мер Г.Г. Истина и метод: основы философской герменевтики. М.,1988.

22

исследование смысла и значения конкретных терминов и предложений предпо­лагает развёртывание в сознании предварительной проекции смысла всего тек­ста, выступающей в качестве ответа на наши ожидания или в виде рабочей ги­потезы о смысле правовой нормы, подлежащей проверке в ходе интерпретаци­онной деятельности лица, применяющего право. Иногда окончательный смысл правового положения становится ясным в результате обращения к его месту и связям с другими положениями в структуре нормативного акта, в данной от­расли или системе права в целом. Отсюда представляется возможным сравни­вать норму с отдельной единицей нормативно-правовой материи, т.е. норма­тивным предписанием, и рассматривать её составной частью определённого целого - нормативного акта либо системы законодательства. Безусловно, опе­рирование принципом «целого и части» не носит характера обязательной, не­пременной установки сознания лица, которая должна всегда реализовываться. В каждом конкретном случае общий смысл нормы права выясняется путём ис­пользования более конкретных инструментальных приёмов и правил познания, составляющих содержание отдельного способа толкования права, известного отечественной теории интерпретации правовых норм - грамматического, сис­тематического, историко-политического, логического, телеологического (целе­вого), функционального и т.п. Однако его относительно самостоятельное мето­дическое значение позволяет включить его в число исходных принципиальных моментов, являющихся первичными регуляторами поведения правопримените­ля в ходе процесса толкования. Вместе с остальными принципами интерпрета­ции текстов идея о «целом и части» образует своеобразную стартовую линию, расположенную в глубоких пластах сознания лица, дающую мощный толчок использованию специфических способов познания смысла права. При этом ука­занный принцип детализирует своё содержание в перечисленных способах ин­терпретации и продолжает существовать в виде квазиуниверсального логиче­ского основания применения отдельных приёмов, средств и правил понимания правовых норм.

23

Принцип интерпретации, требующий «понимать сказанное текстом исходя из той конкретной ситуации, в которой было сделано высказыва­ние»,1 в равной мере может учитываться в толковании правовых текстов, вы­ступая в паре, к примеру, с историческим способом толкования. Он предпола­гает принятие во внимание общей истории возникновения закона (иного норма­тивно-правового акта), выходы на мотивы, которыми руководствовались соста­вители закона и собственно «законодатель» - собрание, парламент, и даже со­вокупность имеющих право голоса граждан. «Если смысл слов, взаимосвязь значений и логическая согласованность правовых положений...ещё оставляют пространство различным толкованиям, тогда возникает вопрос, какое из них соответствует представлению, которое сам законодатель связал с выбранным им выражением».2 Это говорит о том, что иногда для понимания значения пра­вовой нормы важно обратиться в прошлое и оценить условия её «выхода» в свет. Нормативные представления составителей закона и намерения собственно законодателя могут быть заимствованы как из прямых источников - парла­ментских сообщений, обоснований авторов предложений или законопроектов, заключений экспертов и т.д., так и из косвенных источников - экономических и социальных отношений, которые составители закона имели перед глазами, стремлений к реформам со стороны законодателя, предшествующего состояния правопорядка, состояния правовой науки, способа мышления и способа выра­жения времени.3

Принцип понимания текста исходя из него самого появился в герменев­тике как наиболее яркое воплощение тезиса Аристотеля о единственном спосо­бе выражения мышления - языке. Изучение языка вообще, особенно письмен­ного языка - текстов, было одной из главных её задач. Ранняя герменевтика, поэтому полагала, что все мысли и идеи автора текста можно найти и познать в рамках самого письменного произведения человеческого искусства. В совре­менной юридической практике данный принцип полностью осуществляется не

1 Гадамер Г.Г. Истина и метод: основы философской герменевтики. М.,1988.С395.

2 Larenz К. Methodologie der Rechtswissenschaft. Ttibingen,1969.S.3O8. 'Тамже.Б.ЗП.

24

во всех случаях толкования права. Поскольку феномен нормотворческой тех­ники обязывает к простому, лаконичному изложению правовых предписаний и выбору подходящих для этого средств естественного языка, часто распростра­нены ситуации формулирования юридических текстов в многозначных, сино­нимичных, имеющих смысловые оттенки, выражениях. Мысль автора текста (законодателя или иного нормодателя) может быть понята не столько путём по­гружения во внутреннюю структуру текста, сколько при помощи использова­ния внешних источников правового (систематическое толкование) и социоло­гического, экономического, демографического, иного характера (историко-политическое, функциональное толкование). Грамматическое толкование ясно, последовательно сформулированного и логически непротиворечивого правово­го текста вполне укладывается в схему подобного «филологического» принци­па истолкования применительно к области права. Оно позволяет найти и пра­вильно понять смысл текста в ограниченном «собственном» пространстве тек­ста.

Современная философская герменевтика, получившая импульс к новому витку своего развития в 60-х годах, в лице Г.Г.Гадамера тесно примыкает к проблемам толкования и применения права благодаря введению им в герменев­тический лексикон термина «аппликация» или «применение». В отличие от Ф.Шлейермахера и В.Дильтея он считал, что условие (предпосылка) понимания - не «уравнение» истолкователя и автора произведения, постановка первого на место второго, а «слияние горизонтов» (т.е. исторических ситуаций того и дру­гого). «Горизонт» истолкователя обладает подвижностью, изменчивостью, расширяется за счёт включения в себя своеобразного, всецело определённого соответствующей духовной ситуацией, «горизонта» автора произведения. Об­разуется новый, «общий» горизонт. Основа понимания, таким образом, - не не­посредственное слияние прошлого и настоящего, а опосредованное отношение прошлого и настоящего, при котором сохраняются их специфические особен­ности. Экстраполируя эту идею на почву правовой действительности, можно увидеть, что снятие противоположности между законом («ранее созданным»

25

продуктом культуры, «прошлым») и конкретным жизненным случаем («дан­ным» моментом бытия, «настоящим») становится реальным не в результате преодоления исторической дистанции между ними, постановки истолкователем себя на место автора произведения (законодателя), а в ходе сохранения этой дистанции и «применения», т.е. соотнесения содержания текста с мыслитель­ным опытом современной культуры. Здесь имеется в виду «примеривание» со­держания нормативного акта, прежде всего закона, к единичным фактам совре­менной жизни либо к определённому опыту обычного поведения людей в чело­веческом общежитии. Г.Г.Гадамер утверждает единство понимания, истолкова­ния и «применения» («аппликации»). Именно в указанной части он резко дис­танцируется от прежней герменевтики, в которой эти аспекты понимания чётко разводились. «Истолкование - это не какой-то отдельный акт, задним числом и при случае дополняющий понимание; понимание всегда является истолковани­ем, а это последнее соответственно суть эксплицитная форма понимания».1 Процесс интерпретации предстаёт в виде разъяснения и (или) объяснения смы­слового измерения текста нормы права, но окончательно понимание осуществ­ляется в результате «применения». «Аппликация - это не приложение к кон­кретному случаю некоего всеобщего, которое было изначально дано и понято само по себе, но аппликация и есть действительное понимание самого всеобще­го, которым является для нас данный текст. Понимание оказывается родом дей­ствия (Wirkung) и познаёт себя в качестве такового».2 В данном ракурсе, как это ни парадоксально выглядит, общая схема понимания Г.Г.Гадамера во многом совпадает с марксистско-ленинской концепцией познания, представленной в формуле « от живого созерцания к абстрактному мышлению, и от него - к практике», поскольку вектор понимания имеет следующие опорные точки: «предпонимание» (интуиция) - «непосредственное понимание», чтение и озна­комление с текстом (чувственное познание) - «истолкование» (рациональное, теоретическое познание) - «применение» (практика, «практическое» понима-

1 Гадамер Г.Г. Указ.соч.С.364. 2Тамже.С.402,403.

26

ние). В теории Г.Г.Гадамера понимание выступает универсальным философ­ским методом исследования и миросозерцания, раскрываясь в различных бы­тийных формах. Однако следует выделить и слабые стороны такой трактовки понимания в области права. Немецкий философ слишком резко разграничивает чувственные и рациональные компоненты познания, определяя для каждого из них своё место. Однако процесс освоения сознанием окружающего мира неод­нороден и неоднообразен. Взаимосвязь и взаимодействие эмпирической и тео­ретической сторон познавательной деятельности воплощены в их проникнове­нии друг в друга. Даже процесс уяснения смысла правовой нормы, начинаю­щийся с визуального ознакомления с её текстом, не ограничивается исключи­тельно получением зрительных ощущений от восприятия отдельных знаков и их групп, а сопровождается некоторым минимальным, или предварительным осмысливанием, логической коррекцией спонтанно возникающих в мышлении правоприменителя «версий» смысла, основанных на первоначальных чувствен­ных данных. Остальные способы толкования норм права, выделяемые отечест­венными учёными, в своём применении опираются на моменты, обнаруженные в ходе многократного «считывания» их содержания, т.е. фактически на проме­жуточные и окончательные итоги чувственного (зрительного) познания. Строго говоря, недостаточное внимание к внутренней связи обоих элементов человече­ского познания навеяно традицией, почерпнутой Г.Г.Гадамером от Ф.Шлейермахера, который выделял безыскусное («непосредственное») пони­мание и понимание, достигаемое благодаря искусным приёмам (интерпрета­цию). Но Г.Г.Гадамер вывел понимание на новую ступень - практической реа­лизации смысла текста в единичной ситуации работы с ним, будь то самообра­зование, публичное обучение, и, конечно же, официальная деятельность госу­дарственных органов по применению норм права к индивидуальным жизнен­ным обстоятельствам.

Наиболее значимые и в то же время спорные моменты современной герме­невтической теории прослеживаются в направленности процесса понимания правовых норм и юридическом значении результатов их толкования. Как из-

27

вестно, континентальная и англосаксонская правовые системы выступают со­путствующими друг другу сферами правовой действительности в интернацио­нальном масштабе. Разделение этих правовых систем базируется на совокупно­сти критериев, ведущим из которых является преимущественное значение и распространение в правоприменительной практике того или иного источника права, соответственно, закона либо судебного (административного) прецедента. Разумеется, это не умаляет социальных функций правовых обычаев, религиоз­ных представлений и т.п. В традициях отечественной юридической науки, главным образом советского периода, проблема понимания смысла правовых норм анализировалась в русле нормативизма; в герменевтике - это концепция «усвоения» смысла, созданная во многом её основоположниками, в конце 18 -начале 19 века. Современная философская герменевтика, концентрирующая свой познавательный потенциал в основном в идеях Г.Г.Гадамера, пытается найти «золотую середину» темы понимания и смысла, относительно правового бытия общества. Думается, что в теоретических построениях немецкого фило­софа с одинаковой долей успеха можно найти оправдание либо обоснование всех концепций правопонимания, в том числе и взглядов на толкование право­вых норм. Понимание, по Г.Г.Гадамеру, нацелено не на извлечение авторского смысла, а на раскрытие содержания «дела», явленного в тексте. Для него прин­ципиальным обстоятельством выступает то, что лицо, «работающее» с текстом, соответственно и лицо, применяющее норму права, должно стремиться отде­лить мнение законодателя, принявшее форму «авторского смысла», и объек­тивную общественную потребность регулировать общественное отношение тем или иным образом, что диктуется требованиями сегодняшней жизни, иными словами - «дело», находящееся где-то в глубине, ядре целого текста. С точки зрения нормативной теории правопонимания, если законодатель правильно и адекватно понял истинную социальную потребность правового регулирования типичных ситуаций, то нахождение «дела» означает одновременно познание подлинной воли законодателя, и в итоге уяснение смысла созданной им нормы права. Однако в тех случаях, когда законодатель неправильно, частично, или,

28

образно говоря, «плохо» воспринял реальные общественные нужды, нормати-вистская схема понимания начинает давать «сбои». Это является долго обсуж­даемой на протяжении десятилетий темой научных исследований и практиче­ских вопросов управления. В самом деле, неужели может быть камнем пре­ткновения для юристов вопрос: что делать, когда закон «плох», а справедли­вость и практика в целом требуют дать ответ на возникший в жизни случай? Логически развивая исходный тезис Г.Г.Гадамера о целевых установках пони­мания, вполне возможно прийти к выводу о наличии у интерпретатора права руководствоваться «делом», решить юридический казус разумно и справедли­во, в соответствии с объективными интересами социума, а практически - вне­сти в закон такую ясность и определённость, при которых он как бы «даёт» от­вет на указанный казус и в состоянии будет предлагать ответ на аналогичные вопросы, задаваемые ему практикой. Иначе говоря, прочность нормативизма основывается на идеологии «умного» законодателя, который вездесущ, посто­янно следит за изменениями в общественной жизни и своевременно, адекватно совершенствует действующее законодательство. Для сегодняшней практики работы российских правотворческих органов это скорее желаемый результат, чем отражение реального положения вещей. С другой стороны, длительное от­сутствие надлежащей реакции законодателя на требования практики правопри­менения ставит на повестку дня второй вопрос: возможно ли и в какой степени предоставление права интерпретатору-правоприменителю понимать «дело» и, основываясь на том, что жизнь «бьёт в колокола», порождать новый смысл в виде правила поведения для данного типа случаев как ожидаемый ответ на ежедневно встающие частные вопросы юридической практики? Эта сторона теории понимания Г.Г.Гадамера выводит анализ в сферу «чистого» прецедента. Она, в свою очередь, позволяет оценивать законодателя как беспомощного «ра­ба» обстоятельств, вынужденного по неволе апеллировать к правоприменяю-щим органам; законодатель становится на подчинённое место, а последние -выдвигаются вперёд. В проблему понимания Г.Г.Гадамер вплетает и другую свою идею - диалога или герменевтического «разговора» между интерпретато-

29

ром («Я») и текстом («Ты»), Поскольку, однако, текст не есть живой организм, он сам по себе не говорит, не «знает», что может наводить на мысль об объек­тивных общественных потребностях правового регулирования, раскрыть эту его потенцию призван толкователь. Текст даёт языковое выражение некоему «делу», но то, что ему это удаётся, - заслуга интерпретатора. Г.Г.Гадамер этим подчёркивает, что в диалоге участвуют обе стороны. Он пытается уйти от од­носторонности концепции «усвоения» смысла с пассивным субъектом интер­претации, подчинённым его поиску, и концепции «приписывания» смысла с суперактивным субъектом интерпретации, производящим со смыслом какие ему угодно операции. Но приведённые соображения свидетельствуют всё же об акценте Г.Г.Гадамера преимущественно на активности интерпретирующего субъекта. Поэтому в области права современная философская герменевтика да­ёт весьма большой «крен» в сторону англосаксонской правовой системы - пра­вового прецедента и усмотрения правоприменителя, хотя её собственная внут­ренняя логика повествования не исключает, а предполагает интеграцию норма­тивных представлений романо-германской школы.

Преодоление неоправданного молчания правотворческого органа, вызван­ного сложностью, неоднородностью социальных отношений либо технико-юридической «неосмотрительностью» в герменевтике Г.Г.Гадамера, в принци­пе, возможно на пути формулирования суждения о новом правиле поведения, диктуемом ходом развития отдельных сфер общественной жизни. Вариант, при котором интерпретатор-правоприменитель направлялся бы сутью «дела», схва­чен в отечественной общей теории права в институте аналогии, в особенности аналогии права. Идея о том, что при отсутствии закона, регулирующего данное или сходное с ним отношение, следует принимать решение на основе общих начал и смысла, принципов и целей этой отрасли права, либо системы права вообще, представляет собой ответ на вопрос, поставленный жизненными об­стоятельствами и параллельно обсуждавшийся в герменевтическом течении философской мысли. В силу более широкого проблемного контекста философ­ская герменевтика смотрит дальше теории преодоления пробелов позитивного

30

права и выходит на рубежи, когда даже общие начала и смысл, «дух» конкрет­ной отрасли права в целом могут не соответствовать, не отвечать потребностям юридической практики, примерами чему служат Руководящие начала по уго­ловному праву РСФСР 1919г., Уголовный кодекс РСФСР 1922г. в конце 50-х -начале 60-х годов, или же Основы гражданского законодательства СССР 1961г., рассчитанные на действие в условиях плановой экономики и государст­венной собственности, при их применении в конце 80-х годов в связи с наме­ченными рыночными преобразованиями в стране. В таких случаях проблема социального эффекта применения права встаёт наиболее остро. Желание идти в «одну ногу» со временем невольно пробивалось на страницах юридической ли­тературы, но было завуалировано по идеологическим причинам. Тезис В.И. Никитинского об «обязанности судов по преодолению временных противоре­чий в законодательстве» сдерживался их же обязанностью последующего бы­строго сообщения об этом законодательному органу с целью принятия неза­медлительных мер по корректировке нормативного акта.1 В то же время на­прашивается интерпретация его мысли в духе справедливого правоприменения, отвечающего «природе вещей» и запросам жизни. Другими исследователями тема закона и требований социального развития преломлялась через призму оценки законности нормативных и индивидуальных актов и необходимости конституционного контроля, что также затрагивало принцип справедливости.2 В сегодняшних условиях, когда правотворческая деятельность должна активно реагировать на изменения в экономике, социальной сфере и культуре, роль за­кона возрастает, но вместе с этим возрастает и роль правоприменителя, при­званного порой преодолевать названные противоречия права и материальных условий жизни людей. Специфика российской политико-правовой действи­тельности предъявляет высокие требования к должностному лицу, толкующему право в целях его применения. Ему приходится выбирать между двух «огней» -решить законно, но несправедливо, либо незаконно, но справедливо. При этом

1 Никитинский В.И. Преодоление противоречий в законодательстве в процессе правоприменительной деятель­ ности //Советское государство и право.1983.№2.С18.

2 Малеин Н.С. О справедливости советского права //Советское государство и право.1983.№10.С68.

31

нормативное понимание права и влияние правоприменительной системы за­ставляют в большинстве случаев склоняться в сторону «несправедливого» за­кона, несмотря на то, что данный выбор скрывает акт глубоко продуманной, внутренней личностной позиции должностного лица. Поэтому можно признать, что герменевтика находится в русле вечных и насущных проблем правовой науки и практики и модифицирует своё общекультурное поле в праве. Взаимо­отношения герменевтики и юридического толкования характеризуются как связь общего и частного, при которой толкование права предстаёт в виде осо­бой разновидности познавательной деятельности человека, направленной на поиск смысла правовых явлений и процессов, объективно обусловлен­ного потребностями и нуждами общественной практики и, как правило, находящего адекватное выражение в нормах действующего законодатель­ства. Данное философское течение имеет гибкую, расширяемую систему по­ложений, допускающую включение в неё различных идей, взглядов и представ­лений на право и операции с ним, из числа которых объектами анализа высту­пают его толкование и применение.

Герменевтическое рассмотрение правоприменительной деятельности и осуществляемого в связи с ней толкования в современной России даёт возмож­ность говорить в известной степени о повышении значения правоприменитель­ной практики для нормативного регулирования общественных отношений. Ос­новным участком воздействия её познавательного потенциала на социальную жизнь является разрешение конкретных юридических дел в соответствии с принципами гуманизма, справедливости и демократизма, что бесспорно акту­ально в периоды кардинального общественного переустройства. Достижение обществом устойчивой, стабильной точки развития означает реализацию гер­меневтических стремлений законодателя к «делу» - правильному и своевре­менному удовлетворению «юридических» потребностей общества - и, следова­тельно, возвышение нормативной теории толкования и применения права, уси­ление действия принципа законности как идеала человеческой цивилизации.

32

Отсюда следует признать, что современная философская герменевтика яв­ляется философско-логической базой теории толкования права, что означает:

1. Герменевтика разработала систему всеобщих принципов интерпретации текстов, которые могут быть использованы в процессе толкования юридиче­ ских текстов.

2. Герменевтика сформировала некоторые модели «предварительного об­ раза» решения юридического дела - методологические и познавательные приё­ мы, позволяющие путем взаимного уточнения и конкретизации знаний о фак­ тах и правовых нормах правильно разрешить юридическое дело.

3. Герменевтика сформулировала понятие толкования права как особой разновидности познавательной деятельности, сопутствующей процессу челове­ ческого бытия в правовой сфере общественной жизни. Данный взгляд может обогатить наши представления и помочь по-новому взглянуть на традиционные проблемы интерпретации права.