Нотариат по данным частных актов

Соответствовала ли теоретическая модель нотариата, которую дают законодательные источники, повседневной византийской практике? Впрочем, назвав эту

модель «теоретической», мы, пожалуй, несколько сгустили краски, так как и законодатели, формулируя свои предписания, «отталкивались» от реальной жизни (особенно это характерно для Юстиниана, исходным пунктом конституций которого всегда был какой- то конкретный случай), да и такие документы, как устав константинопольской корпорации табуляриев, который находим в Книге Эпарха, и «Ипотипосис» Мануила II Палеолога, в котором затронут вопрос о назначении нотариев и контроле за их деятельностью, не могли, очевидно, не отражать реального положения, по крайней мере в столице, давая нам образ светского константинопольского табуляриата, находившегося под строгим контролем светских властей.

До нас дошли лишь единичные акты из Константинополя. Так, в константинопольском патриархате

был составлен написанный в 987 г.

вполне возможно) и какова его роль в составлении документа, остается неясным (в качестве свидетелей акт подписали и другие представители Влахернского монастыря, бывшего соседом монастырю Космидион, но не все их подписи сохранены копией XII в., в которой дошел до нас акт, многие из них не были списаны копиистом, «будучи стерты временем», как он сам отметил). К Константинополю относится и акт, составленный в 1094 г. нотарием и табулярием Перама Иоанном и подписанный протопапасом и экономом церкви Св. Ирины тои Пг.рнцитод Николаем, другими клириками той же церкви и двумя спафарокандидатами, а также нотарием Иоанном Агиогеоргитом и Евлам- пием Агиоиринитом, судьей и табулярием, который, хотя и не был клириком, должен был каким-то образом быть связанным с церковью Св.

Все прочие акты константинопольского происхождения относятся уже к позднейшему времени — к XIV-XV вв. Так, например, оба сохранившихся в копии «великого сакелария, дидаскала дидаскалов и архидиакона» Феодора Мелитениота и изданных Шрай- нером акта (купчая 1388 г. и акт приема супругом приданого от 1387 г.)los были составлены грамотно и (что редко) почти без орфографических ошибок (не результат ли это обработки оригинального текста высокообразованным копиистом, принадлежавшим к ученой

элите Константинополя во второй половине XIV в.?), в них нет никаких указаний на писца и нотария (правда, все подписи в копиях опущены, но ведь для этого существует еще формула корроборации!). То же самое можно было бы сказать о дарственной 1394 г. нз Константинополя, которой монахиня Евгения дарит своему сыну, иеромонаху Феофану, виноградник.[382] В ней также нет упоминаний о писце и нотарии, но здесь выручает то, что это подлинный документ (есть свидетельские подписи, очень индивидуализированные) и что на основании сличения почерка, которым писан документ, и почерка скрепившего на обороте своей подписью акт «великого сакелария святейшей божьей Великой церкви (т. е. Св. Софии) диакона» Димитрия Гемиста можно заключить, что как раз последний и был писцом текста дарственной.[383] То, что столь высоко-

поставленное в церковной иерархии лицо снисходит до собственноручного писания акта для какой-то монахини, как мы увидим далее, — не редкость. Пока что укажем еще на один аналогичный факт из константинопольской практики, но теперь уже из XV в. Имеются в виду две дарственные из архива Лавры, составленные в Константинополе в 1445 и 1447 гг., об одном и том же предмете — дарении мирянином Фео- дором Ватацем афонскому монастырю Всех Святых зданий мастерской в столице.[384] Из анализа их содержания и их палеографических особенностей (обе дарственные писаны на одном куске плохого пергамена) видно следующее: в октябре 1445 г.

звана самим дарителем «моя настоящая собственноручная грамота» (то Ttapov оікглохеїроу цои урнцца), не упомянуты ни писец, ни нотарий, а, напротив, подчеркнуто самим дарителем, что он, «собственноручно написав, подписал». Оригинал дарственной, следовательно, не был официальным нотариальным актом, это был чистой воды хирограф. Списав его, номофи- лак воспроизвел и подпись Феодора Ватаца, а также датировку месяцем и индиктом. После этого в копии следует запись Атрапеса о том, что документ «содержит собственноручное благочестивое дарение архоита Ватаца, которое, будучи (им самим) написано на пергамене, и подписано им, а после этого пергамен содержит и следующее», далее списывается дополнительная клаузула, которая рукой Ватаца была добавлена внизу основного текста оригинала дарственной на том же куске пергамена, не будучи датированной, но явно сделанной вскоре после 15 октября 1445 г., ибо, как об этом правильно замечают издатели,"4 в противном случае была бы обозначена новая дата. Этот документ — оригинал, который в обеих своих частях оформляет дарение post mortem, как уже отмечалось, утерян. Но в июне 1447 г. он еще существовал, так как номофилак

Лев Атрапес, списав и вторую часть, известную нам по другим источникам формулу о сличении копии с оригиналом, об идентичности текстов, о дате записи (июнь 1447 г.), помимо своей подписи, дал подписаться (причем первому) дарителю Феодору Ватацу, который, следовательно, присутствовал при снятии копии.

Издатели наших документов считают, что «имя но- мофилака и диакона Льва Атрапеса, который, должно быть, руководил всей этой операцией, фигурирует в конце документа А, но не как подпись, а как вписанное рукой того (не его ли?), кто писал текст».[387] Своим восклицанием «не его ли?» издатели показывают, что у них мелькнула мысль о принадлежности текста документа руке Льва Атрапеса, но, не будучи «в курсе» его известных теперь автографов, они и не продвинулись в правильном направлении; не способствовал этому и тот факт, что эта подпись Льва Атрапеса была сделана не монокондилом, как на втором документе, а его обычным почерком, которым написан и весь текст документа. И все же это подпись, ибо принадлежит она самому Льву Атрапесу, как и вся копия. К тому же издатели упустили из виду, что в формуле аутентификации копии сказано, что копия «подписана нами» (лар' rpoiv), т. е. самим дарителем и номофилаком, а не «мной» (лар' ёцои). Конечно, немного странно давать на подпись автору документа копию последнего (ведь тем самым копия превращается в оригинал!), но это объясняется особенностями дела, которые становятся яснее, если рассмотреть второй документ — В.

В июне 1447 г., неясно, по каким причинам (возможно, не без основания полагают издатели,116 по настоянию игумена монастыря Всех Святых Мелетия,

который уже смог добиться прибавки арендной платы к дарению post mortem и теперь, в приближении срока ее выплаты — 1 сентября 1447 г., смог добиться еще большего —(превращения дарения post mortem в немедленное и окончательное), Феодор Ватац решил вместо дарения post mortem сделать дар немедленно и с этой целью обратился к номофилаку Льву Атрапе- су, чтобы переоформить дар, причем составить новый документ в двух экземплярах (lt;тіур«lt;ра),[388] что и было осуществлено, как это явствует иа документа В, также писанного и подписанного (но теперь уже монокондилом) номофилаком Львом Атрапесом. Последний дал акт также на подпись самому дарителю Фео- дору Ватацу (сразу после даты) и, кроме того, зачем-то (по мнению издателей, для возможных свидетельских подписей или же для возможной нотариальной записи, которые отсутствуют[389]) оставил много пустого

места между подписью дарителя и своей.

Таковы известные нам скудные данные о практике константинопольского нотариата. Невольно начинаешь думать, уж не перевелись ли совсем в столице профессиональные нотарии — табулярии, если таким крупным церковным чинам, как великому сакеларию патриархата и номофилаку (впрочем, по мнению Дар- рузеса, номофилак занимал с XI в. промежуточное место между церковью и государством: титул и должность — светские по своему происхождению, но они часто отдаются церковникам[390]), приходится самим браться за перо. Надо думать, что дело все же обстояло не так. Ведь еще в 1357 г. среди собранных экзархами подписей всех священников и диаконов столицы под декретом патриарха Каллиста I содержатся имена 32 табуляриев (все иереи).[391] Некоторые из них исполняют по совместительству пресвитерскую должность экдика и катихита, но среди них нет ни одного «табулярия Великой церкви», титула, который связывал бы их с центральной церковной администрацией. Стало быть, все эти табулярии были членами приходского духовенства, рассеянного по всем кварталам

столицы, и по-прежнему трудились в нотариальных конторах — «станциях», образуя корпорацию во главе со специальным экзархом и обслуживая население столицы. Вот имена лишь некоторых из них, зафиксированные весьма неудовлетворительным в этой части изданием Миклошича и Мюллера[392] (полный список табуляриев выверен по рукописи Даррузесом, но пока не опубликован): экдик и катихит Великой церкви экзарх и табулярий Михаил Вальсамон; экдик и катихит Великой церкви, экзарх и табулярий Иоанн Пелиот; экдик и катихит Великой церкви, экзарх и табулярий Михаил Кутариот; от царского клира Вла- хернского дворца эконом, табулярий и экзарх Патриот; иерей, экзарх и табулярий Георгий Комиан; экдик и катихит Великой церкви, табулярий и экзарх Феодор Апостол; экдик, экзарх и табулярий Иоанн Афи- ат; табулярий Хрисоверг; экдик, катихит и табулярий Иоанн Пунк; пресвитер Великой церкви и табулярий Христодул; референдарий Великой церкви и табулярий Михаил ІТанарет; от царского клира св. апостолов иерей и табулярий Иоанн Старас.

Но как же все-таки обстояло дело на всей территории империи? Несмотря на относительно большое число греческих письменных частноправовых актов из разных областей и провинций империи, в нашем распоряжении и здесь имеются лишь весьма скудные сведения о византийском (и об итало-греческом как его разновидности) нотариате этого периода. Благодаря тому, что господствующим типом византийского частноправового акта был табеллионатный документ, в кор- роборационной клаузуле которого содержится упоминание о «писце» документа (т. е. о его составителе) или о нотарии, «совершившем» документ (часто и о том,

и о другом), а также из подписи1" выявляется множество имен нотариев и других лиц, занимавшихся со-

ставлением частноправовых актов, но из этого множества не вырисовывается достаточно ясной картины организации нотариата. Неизвестно, например, каковы были критерии отбора кадров для нотариата, каким было их «базовое образование» в условиях исчезновения светских ремесленных корпораций, в том числе и константинопольской светской корпорации табуляриев, находившейся под контролем эпарха столицы,[393] каким было социальное происхождение нотариев [394] и т. д. Мы не знаем даже и можем лишь догадываться о том, где именно составлен тот или иной акт, поскольку византийский формуляр частного акта не предполагал никаких data loci, столь характерных для латинского западноевропейского документа (см., например, «Акты Падуи», в которых не только указаны сам город Падуя, другие населенные пункты Па- дуанского дистрикта, но и то или иное официальное

или неофициальное место: дворец коммуны — док. 4, епископский дворец — док. 33, монастырь — док. 34, кафедральная церковь — док. 48, зал городского совета — док. 56, часто дом одного из участников сделки или портик жилища нотария — док. 25 и др.[395]), а те немногие исключения из этого правила, которые все же имеют место (например, в купчей 897 г. из архива Лавры указано место составления документа: «в этом блестящем и прославленном городе фессалоникий- цев»,120 в купчей 1259 г. из Вазедонского монастыря указано, что документ составлялся в самом монастыре: sycyovci ёу тй jiovfi;[396] дарственная 1375 г. из архива Лавры «писана в городе Янине»;[397] и т. д.), свидетельствуют лишь о том, что составители этих актов или сознательно нарушали формуляр, или делали это по незнанию, возможно, находясь под влиянием латинской практики.[398] Во всяком случае даже единственно-

го упоминания Димитрием Хоматианом в XIII в. нотариальной конторы (та|ЗоиХарікті; cmmojvoc) в г. Янине, принадлежавшей некоему табулярию-диакону,[399]достаточно, чтобы заключить, что и в эту позднюю эпоху деятельность нотариев протекала в стенах такого рода контор, где, следовательно, и могли составляться акты, но часто также и с выездом писца и нотария на место заключения сделки (например, в монастырь, в церковь, в митрополию и т. д.), «по приглашению» сторон.

И тем не менее совокупность изученных нами документальных материалов позволяет высказать некоторые наблюдения, имеющие определенное значение для воссоздания системы византийского нотариата. Прежде всего создается впечатление, что каждый город и каждое местечко (даже деревня) должны были в принципе иметь своих собственных нотариев (или своего собственного нотария), назначавшихся на неопределенный срок (далее мы увидим, что некоторые табулярии подвизались на этом поприще в течение десятилетий). [400] Если же таковые по каким-то причинам

отсутствовали, то их замена каким-то должностным лицом могла оговариваться в акте: так, акт жителей Дрианувены 1271 г. и купчая 1271 г. из картулярия Макринитиссы писаны «по приглашению» сторон рукой архиерея Димитриады и Лльмироса протосинкел- ла Михаила «по причине отсутствия табулярия во всей хоре Димитриады».13'1 Показательно, что в это же самое время в Лльмиросе активно действует на нотариальном поприще анагност и табулярий Константин Рангаве,1" которым, однако, не сочли возможным воспользоваться жители соседней Димитриады. По-видимому, анагност и табулярий города Альмироса (как и все прочие его собратья по профессии) не имел права исполнять свою работу за пределами очерченной для него территории, и это как раз то, что даст нам возможность локализовать места изготовления того или иного документа, пользуясь топонимами, часто сопровождавшими обозначение нотария.

Второе впечатление от знакомства с документальным материалом: тот византийский нотариат, который демонстрируют нам византийские частноправовые акты, — это почти исключительно церковный нотариат, в значительной мере подменивший и вытеснивший (почти повсеместно) гражданский нотариат. Несмотря на то что в актах иногда встречаются и нотарии-миря- не (например, номик деревни Геникон и Псохорион

Константин Асканис[401]), подавляющее число нотариев, фигурирующих в актах, — это клирики разных рангов, которые, вопреки платоническим запретам канонического права, не только активно участвуют в совершении различных сделок, но по существу и монополизируют их документально-правовое оформление. Можно было бы подумать, что древние каноны св. апостолов (6, 81, 63), четвертого Халкидонского (3, 7), седьмого Никейского (10), первого и второго Константинопольских (11) соборов уже устарели для того времени, которым мы занимаемся, но нет — «Завещание» патриарха Матфея (1407 г.) снова и в категорической форме воспрещает монахам принимать участие в процессах, заключать торговые сделки, быть опекуном или куратором, выступать в суде в качестве свидетеля и т. д.[402] Правда, профессия нотария при этом не упоминается и, может быть, не случайно: возможно, она и не подпадала под запрет тех канонов, которые закрывали клирикам доступ к светским должностям, так как само это занятие было, скорее, свободной профессией, чем светской государственной должностью.'36

Нам неизвестно ни одного закона, который был бы выпущен императорской властью и которым было бы юридически закреплено за церковниками право занятия нотариатом в империи. Феррари вообще склонен объяснять подмену светского нотариата церковью чисто практическими соображениями, тем фактом, что в эпоху широко распространенной неграмотности по необходимости приходилось обращаться к церковникам, которые были образованными и потому более пригодными для исполнения обязанностей табеллионов,[403] — довод, безусловно, идущий к делу, но вряд ли достаточный для того, чтобы объяснить причину явления во всей ее полноте. Последняя, может быть, станет яснее, если вспомнить о грамоте, приписываемой королю Сицилии Роджеру II (сейчас признается подделкой, вероятно, изготовленной после смерти Гильома I), которой якобы король в 1144 г. жаловал кафедральной церкви и архиепископу Палермо табуляриат (xr]v таРои- gt;.apiav) города, т. е. право назначать в качестве пребенды на посты нотариев клириков по своему выбору, но тех из них, которые были этого достойны.[404] «Неизвестно, — говорит по этому поводу Фалькенхаузен, — благодаря ли этой подделке или независимо от нее табуляриат Палермо был передан церковной власти, но

ясно, что архиепископская курия рассматривала табу- ляриат города как инструмент власти и источник дохода, достойные того, чтобы за них бороться, даже незаконными средствами».ш Думается, что это суждение справедливо для всей империи, где повсеместно в самых различных сферах общественной жизни наблюдается стремление церкви занять ключевые позиции, «прибрать к рукам» источники дохода.110 Данное явление не имеет смысла ставить в связь с франкским завоеванием 1204 г., как это делает Цахариэ фон Лин- генталь,[405] так как и в дофранкский период византийские частные акты демонстрируют нам почти исключительно церковный нотариат.

В документах название нотария (ноиик, табулярий) почти всегда сопровождается определением его духовного чина — иерей, клирик, монах, диакон, иеромни- мон, протэкдик, доместик и т. д. — еще одно (и, может быть, самое наглядное) проявление отмеченной уже Дар- рузесом тенденции к «совместительству» должностей и титулов в византийской церкви.112 Считается, что чаще всего табулярием был архисвященник — «протопапас», на основании чего делается вывод о существовании особой связи между этими должностями.14,1 В отношении

южноитальянского греческого нотариата как будто так оно и есть. Но в собственно византийских областях дело обстоит иначе: из не полностью учтенных нами нотари- ев известны лишь два номика и один простой писец, которые были в то же время протопапасами, и ни одного табулярия. Что касается табуляриев, то 9 из них были иереями, 5 — чтецами-анагностами, 8 — диаконами, 3 — протэкдиками, 5 — клириками, 1 — ипомнимато- графом, 1 — логофетом, 1 — сакеллиу, 1 — нотарием, 2 — протонотариями, 1 — иеромнимоном, 1 — референдарием, 1 — девтеревоном, 1 — экономом, 1 — великим скевофилаком, 1 — вторым скевофилаком, 1 — пресвитером, 2 — хартофилаками, 1 — судьей. Из номиков 6 были анагностами, 1 — протонотарием, 1 — кувукли- сием, 5 — диаконами, 1 — архидиаконом, 6 — клириками, 25 — иереями, 1 — ипомниматографом, 1 — скевофилаком, 1 — девтеревоном, 1 — сакеллиу. Простыми писцами актов (без обозначения нотариального титула) выступили 5 иереев, 6 монахов, 2 иеромонаха, 2 клирика, 2 пресвитера, 1 иеромнимон, 1 анагност, 1 протонотарий, 1 сакеллиу, 1 хартофилак, 3 диакона, 1 великий эконом, 1 девтеревон, 1 чиновник по прошениям (нти tojv Sr.rpecov).

Как видим, почти все высокопоставленные сановники церкви (в том числе самые высшие на митрополичьем уровне, от эконома до хартофилака) совмещали титул своей церковной должности со званием номика или табулярия; они не гнушались даже взять в руки перо, в качестве простых писцов подписываясь в этом случае в конце акта, после свидетелей (например, в 1238 г. великий эконом Никита Калоинарис, «написав, подписал» акт на продажу хорафия; в 1208 г. скевофилак Константин Ксанф «написал и подписал» акт на продажу угодий;[406] и т. д.). Но все же основная

масса нотариев — это представители рядового и низшего клира (священники, диаконы, чтецы), находившиеся в самом низу церковной иерархии.usЭто подтверждается и табелью о церковных рангах, где нотарий фигурирует в самом конце списка, т. е. «отброшен слишком низко, чтобы рассматриваться в качестве принадлежащего к классу архонтов»."16 По мнению Даррузеса, в титулатуре церковников всякого ранга (иерей, диакон, анагност) название «клирик такой-то митрополии » означает прежде всего принадлежность к литургической службе в соборе; в случае же «совместительства» — исполнение должности сверх литургической службы, если только не напоминание о почетной принадлежности к митрополичьему клиру. «На практике клирик, связанный с богослужением, — говорит он, — может исполнять профессию табеллиона и законника (homme de loi) в городе, где он живет, и в близлежащих окрестных населенных пунктах, если служба в церкви обеспечена, как в Св. Софии, недельным циклом».[407] Что касается номенклатуры обозначений византийских практиков-нота-

риев, то, судя по данным актов, из всего набора терминов удержались почти повсеместно лишь два — тяроиХлііріос и vopiicoc. В актах почти не фигурируют ни табеллионы (за единственным, если не ошибаюсь, исключением —в меновной 1117 г. из архива Дохиар- ского монастыря 118), ни оирРо/.июуршрої (этот термин, столь часто встречающийся в византийских законодательных источниках как техническое греческое выражение табеллиона и усвоенный современной греческой юридической практикой для обозначения нотариуса, лишь в нескольких ранних византийских актах зафиксирован в значении нотария 1 ш), ни ог|- paoypupoi, ни ouvK/J.ir/puioypiicpoi, ни (за исключением южноитальянских актов) voxupioi,[408] ни хартофилаки и ни хартулярии,1М только табулярии и номики, реальные взаимоотношения которых с трудом поддают-

ся выяснению.IW Еще Цахариэ фон Лингенталь считал, что речь здесь идет не о синонимах, а о двух различных категориях должностных лиц, хотя иногда и облеченных аналогичными функциями. В то время как табулярии были объединены в самостоятельную корпорацию под начальством примикирия, у но- миков такая организация нигде не упоминается, они, скорее, назначались непосредственно государственной властью и ей же были подчинены (во времена Юстиниана — магистру ценза); номики имели более высокий ранг, в более позднюю эпоху они даже принадлежали к официалам префекта города; табулярии же занимали более низкое положение, так как в Книге Эпарха, например, им угрожает наказание битьем. В отношении занятий письменными документами о юридических сделках частных лиц, где табулярии и номики в общем были конкурентами, также, по мнению Цахариэ, имело место достойное внимания различие: прерогативой номиков было главным образом составление дарственных.ш Это мнение Цахариэ оспаривает Феррари, который на первый взгляд весьма убедительно доказывает абсолютную эквивалентность (complete assimilazione) табулярия и номика (часто слово vopiicoc;, свидетельствует он, вообще было прилагательным, в том числе и к существительному та(Зои- Харю;;).[409] Действительно, тот пример, на который он

ссылается (дарственная 1257 г. из картулярия монастыря Лемвиотиссы), позволяет сделать такой вывод: в клаузуле корроборации сказано, что по поручению сторон «акт писан рукой диакона, номика Смирны и логофета Иоанна Аргиропула», который затем в эс- хатоколе подписался как «диакон, логофет и табу- лярий Смирнской митрополии»55 Беда только в том, что лемвийские документы вообще «грешат» смешением функций и названий служб, внося большую путаницу в наши представления об известной по другим источникам «глобальной» византийской табели о рангах.[410]

Оставив на время в стороне вопрос о порядках в нотариальной практике Смирнской митрополии, попытаемся суммировать наши наблюдения в этой области, основываясь на реальных фактах. Как и Цахариэ, нам кажется, что речь здесь идет не о синонимах, но о двух различных категориях нотариев, хотя и близких, порой до смешения, но различных отнюдь не по прин-

ципу разделения компетенции. Ссылка на то, что в Книге Эпарха (1. 25) бсорші не упоминаются среди тех oupPo/.uiu, которыми должны были заниматься табу- лярии,157 не представляется убедительной, так как у редактора Книги Эпарха и не было намерения дать исчерпывающую номенклатуру актов, находившихся в компетенции табуляриев. Что же касается реального актового материала, то он свидетельствует о том, что табулярии занимались составлением дарственных ничуть не меньше, чем номики, так же, впрочем, как последние — составлением дарственных, купчих и всех прочих типов документов (например, в табелях о рангах дополнительно фигурирует определение «но- мика» как писца брачных контрактов и актов купли- продажи: о vopiKo^ + ypacpcov та тсроікооирфшуа га і та; тсрао- ец).158 Различие в другом: в то время как табулярии связаны прежде всего с митрополией, составляя корпорацию во главе с примикирием, образуя основное и официальное звено византийского церковного нотариата и обслуживая церковно-монастырскую и светскую клиентуру в сравнительно широких территориальных пределах, совпадавших с границами митрополии, номики, как кажется, были предназначены для какого-либо конкретного местечка — епископии, хоры или «энории» (т. е. церковного прихода), совмещая обязанности и составителя (писца) актов, и нотария, и мыслились вспомогательным по отношению к табуляриату митрополии звеном, обслуживающим ту же самую клиентуру, но на местах.

Лучше всего, пожалуй, этот «нотариат на епископальном уровне» засвидетельствован в епископии

Иериссос, суфрагане Фессалоникской митрополии, городке близ Афона, где мы не встречаем ни одного табулярия, только номиков. ',)lt;J Первым из них упомянут «архидиакон и номик Иериссоса» Константин, действовавший в этом качестве, если судить подошедшим до нас нескольким купчим Ивирского монастыря ня Афоне и одной дарственной из архива Лавры, с 1001 но 1014 г.;"'0 гарантийный акт епископа Иериссоса Николая от 1032 г. писан «доместиком и номиком» епископства Феодосием;101 в 1042 г. в качестве «клирика и номика» засвидетельствован еще один Феодо- сий (тождествен первому?);10; с 1080 по 1085 г. зафиксирована актами деятельность «кувуклисия и номика» Георгия (им писан и «совершен» акт 1080 г. о разделе владений Лавры и Ксиропотамского монастыря; "и среди других свидетелей он подписался в акте судьи Григория Ксероса от 1085 г.;101 им писан и под-

писан акт 1085 г. отвода земли под мельницу Ксиро- потамскому монастырю10'); пять актов на продажу афонской Лавре земельных участков хорафиев, писанные рукой иерея Димитрия около 1290 г., удостоверены «иереем и номиком» Иоанном (его подпись, первая среди подписей еще трех свидетелей, срисована под каждым из пяти актов, скопированных на пергаменном свитке в сокращенном виде);11'" «иерей и но- мик епископства Иериссос» Димитрий был писцом купчей 1301 г., по которой парики Алексея Амнона продали Эсфигменскому монастырю на Афоне поле в 25 модиев (номик Димитрий плохо образован, часто коверкает формуляр, делая текст документа маловразумительным, невежествен в вопросах орфографии до такой степени, что издателю пришлось дать транскрипцию документа в соответствии с нормами научной орфографии);1117 «диакон и номик епископства Иериссос» Михаил подписал сериюкупчих 1329—1332 гг., которые были оформлены без упоминания писца (писал сам номик?);[411] и т. д.

Обращает на себя внимание обычай номиков Иерис- соса указывать лишь свое личное имя, опуская патро-

ним. Так же, впрочем, поступил «иерей и номик» архи- епископии Лемноса Иоанн, который наряду с другими шестью свидетелями, членами клира Лемносской архиепископии, «свидетельствуя, подписал» грамоту архиепископа островов Лемноса и Имвросаот 1321 г.[412]Но это абсолютно не свойственно номикам других епис- копий и церковных приходов, которые всякий раз указывают как свое личное, так и родовое имя. Так, иерей и номик епископии Приены Георгий Перистериот был «писцом текста» купчей 1246 (или 1248) г.;[413] другой иерей и номик этой же епископии — Николай Анки- риан, «сам свидетельствуя, написал и подписал» купчую 1251 г.;[414] «писцом текста» купчей 1255/56 г. из того же картулярия монастыря Иеры-Ксерохорафион был «иерей и номик императорского домена» (xwvPacn- Хлкшу xcoptcov) Михаил Ампелит;[415] картулярием монастыря Лемвиотиссы сохранены тексты двух документов (завещание монаха Геронтия от 1192 г. и купчая 1232 г.), которые, «присутствуя, свидетельствуя и написав, подписал» иерей и номик деревни Приноварис Феодор Гунгуликис,[416] а также тексты двух купчих 1283 г., которые, «написав, подписал» анагност — номик деревни Геникон Лев Капатос;[417] по данным этого же картулярия можно восстановить деятельность иерея и номика деревни Мурмунды Георгия Каронита

(он же Каринат, Короннт), который, «написав, подписал» пять документов (купчие, дарственную) с 1263 по 1276 г.,[418] а также деятельность Николая Филокини- гита, который, начав свою карьеру иереем и номиком прихода Мантеи (в этом качестве он, «написав, подписал» купчую 1274 г. и дарственную 1278 г.[419]), закончил ее примикирием табуляриев митрополии Смирны, оставив после себя в картулярии монастыря Лемвио- тиссы 18 составленных, написанных и подписанных им всевозможных актов и судебных бумаг.[420] Благодаря

картулярию Лемвиотиссы нам также известны клирик и номик Константин Стратиот (не указано, какого местечка), расписавшийся в числе свидетелей купчей 1208 г.;1™ номик деревни Силлиу Иоанн Пигин, который, «написав и свидетельствуя, подписал» дарственную 1265 г. (но после него под актом расписался еще зачем-то иерей и номик деревни Мурмунды Михаил Ке- рамевс);[421] иерей и номик (без указания топонима) Георгий Гунаропул, который, «написав и свидетельствуя, подписал» три купчих — в 1280, 1286 и 1287 гг. (купчая 1286 г. подписана еще наряду с другими свидетелями номиком — иереем Мануилом Вестархом).[422]

Патмосские документы сохранили имена номика г. Эфеса и анагноста Николая Калоидиса, который написал и подписал купчую 1216 г.;[423] номика епископии о-ва Калимнос и анагноста Никиты Врамия, расписавшегося в числе свидетелей в одном недатированном завещании;[424] номика и клирика епископства Иеру Иоанна Комиса;[425] номика и клирика этого же епископства Константина Карантина, подписавшего купчую 1236 г.;18,1 номика (крепости) Палатиев и ипомниматографа митрополии Милета Никиты Карантина, написавшего и подписавшего купчую 1250 г.;[426] номика крепости Палатиев и девтеревона митрополии Милета Константи-

на Мирсиниота, которым составлены и подписаны пять купчих 1212-1213 гг.[427]

В отличие от епископии и других мелких местечек, имевших, как правило, одного номика (нам известен лишь один акт жителей малоазийской деревни Неохо- рий от 1293 г., который был подписан двумя иереями и номиками «этой деревни» — Константином Манном и Иоанном Мармарой),[428] работавшего, однако, неограниченное время и, по-видимому, имевшего даже возможность передавать свое ремесло по наследству (например, представители семьи Мосхиносов — Михаил, Феодор и Георгий — в разное время занимали пост номика в приходе Левки и Кукули),'88 митрополии распола-

гали целым штатом табуляриев, организованных по цеховому признаку, во главе с примикирием (иногда — с экзархом). Впрочем, ни число табуляриев, ни условия их труда, ни принципы организации предполагаемой церковной «корпорации табуляриев» нам неизвестны, поэтому представляются несколько рискованными попытки ее реконструкции с помощью константинопольской светской корпорации табуляриев, известной по Книге Эпарха.[429] Может быть, правомочнее было бы сопоставить ее с одной из тех «схол», из которых, еще по свидетельству Иоанна Лида,[430] состояли некогда канцелярии различных служб при префектурах и в которых писцы различных категорий (exceptores = хахиурскрої) также исполняли свои обязанности не как государственные служащие (milites), получавшие содержание от государства (аннона),[431] а как лица, занимавшиеся свободным промыслом и вознаграждавшиеся теми, кто извлекал из их услуг непосредственную пользу? Но, с другой стороны, упоминание Димитрием Хоматианом (XIII в.!) нотариальной конторы (xrj^ xaPou^apiKrjq axa- xiwvoq) в Янине (митрополичий город!), принадлежавшей некоему табулярию — диакону,[432] показывает, что и в эту позднюю эпоху деятельность табуляриев протекала в стенах такого рода контор, а это как будто напоминает условия работы табуляриев, известные по Книге Эпар-

ха. Возможно, что обе эти формы организации труда табуляриев сосуществовали, и в этом случае оправданным оказывается мнение Дэльгера, который, говоря о должности rcpi|iriKripioq Tlt;*gt;v xapouXapicov как о «начальнике (Vorsteher) табуляриев», понимает под последними « писцов документов, частично работавших в публичных канцеляриях, а частично находившихся в распоряжении населения».19''

Следует сразу оговориться, что от многих митрополий, как и от Константинополя, дошли лишь единичные акты. Так, благодаря тем актам из архива Патмос- ского монастыря нам известно, что корпорация табуляриев в XII в. существовала на Крите, членом которой в 1193-1206 гг. был иерей Михаил Лименит, а прими- кирием в 1197 г. — Андроник Папандроникопулос;[433]из одной-единственной купчей 1246 г. из Диррахия, хранящейся ныне в Отделе рукописей РНБ, мы узнаем, что подобного рода нотариальная служба существовала и в этой митрополии: акт писан рукой чтеца и при- микирия чтецов-анагностов митрополии Диррахий и табулярия Николая Перегрина и, кроме него, подписан еще четырьмя представителями митрополии, два из которых тоже совмещают церковные должности с должностью табулярия (диакон и третий остиарий Иоанн Хил, анагност и протопсалт Феонас);[434] в митрополии Мельника действовал анагност и примикирий табуляриев Мануил, который, «написав, подписал» в 1355 г. купчую, хранящуюся в архиве Хиландарского монастыря

(по ней Феодор Калохерет продал земельный участок Василию Воронтрицасу); 1% в митрополии Филадельфии (Малая Азия) действовал иерей и табулярий Иоанн Селларис, который в 1231 г. заверил своей подписью дарственную монахини Ксении Ангелины, составленную и написанную иереем и иеромнимоном митрополии Иоанном Конидисом;107 табулярием Тивериуполя был (по совместительству) великий эконом епископства Струмицы Иоанн Нин, писец и нотарий купчих сборной копии 1286 г., которую он же и заверил своей под- писью;1'18 в митрополии Янины в 1375 г. трудился ана- гност и номик (!) Николай, составивший и написавший дарственную, по которой деспот Эпира Фома Комнин Преалимп и его жена василисса Мария Ангелина Ду- кена Палеологина принесли в дар Лавре церковь Богородицы Габалиотиссы в Водене и ряд других владений (подписей нет никаких, хотя акт подлинный).[435]

Известен ряд нотариев, трудившихся в митрополии Серры. Б конце XIII в. здесь действовал протонотарий, анагност и примикирий табуляриев Феодор, писавший и подписавший купчую 1287 г., по которой Мануил Комнин Пелиарг продал монастырю тои Литорои землю около Серр;[436] на рубеже XIII-XIV вв. — анагност и табулярий Иоанн Фалакр, который в 1301 г. писал и подписывал акт о продаже Мануилом Лигарасом иеромонаху Исааку Кидонису дома близ Опсаромеси (при этом Иоанн Фалакр работал «в паре» с примикирием табуляриев Феодором Калигопулом, взявшим на себя труд разъяснения контрагентам текста документа),[437]

а в 1305 г. — купчую о продаже Петром Карасой и его дочерью Ириной Косьме Гіанкалосу виноградника близ Серр (в клаузуле корроборации сказано, что акт писан «одним из табуляриев» митрополии Серр анагностом Иоанном Фалакром).2112 Несколько позднее «в паре» работали диакон и табулярий Алексей Лизик, писавший купчую 1308/09 г. на продажу Феодосиной родового дома Акиндину Филоматису, и примикирий табуляриев Георгий Триволис, подписавший ее наряду с писцом и другими четырьмя сановниками Серрской митрополии.[438] Примикирий табуляриев Феодор Кали- гопул, работавший совместно с Иоанном Фалакром (но, может быть, он тождествен еще и примикирию Феодору купчей 1287 г. из архива Кутлумушского монастыря?), обнаруживается продолжающим свою деятельность (если только речь идет об одном лице) еще в 1323 г., когда он — «почтеннейший ((':утщ6т«то;) логофет и примикирий табуляриев» — по-прежнему выступает в роли «герменевта-объяснителя» контрагентам текста купчей, которую писал на сей раз анагност и табулярий Серрской митрополии Феодор Логариаст (интересно, что, «растолковав текст», Феодор Калигопул ни в случае с Иоанном Фалакром, ни в данном случае не расписался сам под актом).[439]'' Далее эстафету принимает его помощник, анагност и табулярий Феодор Логариаст, который с 1323 по 1326 г. самостоятельно, без какого-либо сотрудничества с другими нотариями, составляет и пишет серию актов продажи.[440] Завершает

этот ряд известных нам табуляриев Серрской митрополии протэкдик и табулярий, диакон Михаил Калор- ризос, подписавший дарственную 1336 г. (данных о писпе нет) из архива Хиландарского монастыря.20''

Но наиболее полно засвидетельствована деятельность табуляриев Фессалоникской и Смирнской митрополий. Первая из них обязана сохранностью выпущенных ею документов афонским монастырям, которые она обслуживала. Правда, вплоть до XIII в. нам неизвестны табулярии Фессалоникской митрополии. Неоднократно упоминавшуюся купчую 897 г. из архива Лавры писал и заверял «клирик, ливелисий и сим- волеограф нашего богохранимого города» (т. е. Фес- салоники) Николай;[441] купчую, гарантийный акт и меновную982 г., а также дарственную 984 г. изИвир- ского монастыря писали и совершали соответственно монах Евфимий, кувуклисий и ливелисий Фессалони- ки Николай, пресвитер Авксентий, монах Иоанн;[442]писцом одной мировой 942 г. между жителями Иерис- соса и монахами Афона был кувуклисий и орфанот- роф Фессалоники Димитрий (сделка заключалась в Фессалонике, перед стратигом Катакалоном, но акт скрепил своей подписью не он, а митрополит);[443] самый ранний акт из архива Зографского монастыря —

купчая 980 г. — «писана рукой монаха и шижтпои фіХо- оофоиgt;gt; Симеона;210 дарственную 996 г., гарантийный акт 1007 г. и протокол свидетельских показаний 1008 г. из Ивирского монастыря написали и совершили соответственно монах и пресвитер Никон, монах Василий и пресвитер и девтеревон «кафолической церкви» (Св. Софии Фессалоникской?) Андрей, обнаруживший умение составить акт по обычному формуляру, но весьма низкую квалификацию писца (разговорные конструкции, анаколуфы, дикая орфография);[444] дарственная 1023 или 1038 г. из Зографского монастыря писана, как об этом говорит сам даритель монах Савва, «рукой монаха Игнатия, моего ученика»;[445] в Пантелеймоно- вом монастыре хранятся акт продажи келлии от 1030 г. и акт продажи земельного участка от 1033/34 г., писанные рукой монаха и пресвитера Иакова, а также мировая 1048 г., писанная «рукой монаха монастыря Сисойи Афанасия»;[446] монах Дионисий Вериот был писцом купчей 1034 г. из Эсфигменского монастыря;[447] и т. д.

Лишь в 1056 г. мы впервые встречаем в качестве номика клирика Св. Софии Иоанна, который называет себя также «внуком маистора» и который написал и совершил в том году гарантийный акт, хранящийся ныне в архиве Дионисиевского монастыря.[448] Что касается табуляриев, то первым из них нам встречается

Мануил Лампудий (назван просто табулярием, без совмещения с другими титулами, поэтому неясно, был он мирянин или церковник), который, «подтверждая, написал» в 1240 г. дарственную Матфея Пердикария, составленную по его, Мануила Лампудия, поручению диаконом и чиновником по прошениям Димитрием Пирром.[449] Представители фессалоникской семьи Пирров, чувствуется, вообще охотно подвизались в писании частных актов. Так, дарственную 1265 г. из Хилан- дарского монастыря писал по поручению протэкдика и табулярия Никифора Маллеаса «архонт кондаков» и представитель клира церкви Св. Димитрия («агио- димитриат») Георгий Пирр,[450] а гораздо позднее, с 1310 по 1328 г., в качестве писца частных актов действовал, работая в паре с табулярием Димитрием Диава- симером, клирик Иоанн Пирр.[451] Но еще до них известны хартофилак Фессалоникской митрополии и табулярий Иоанн Ставракий, который, «подтверждая, подписал» в 1284 г. завещание экс-архиепископа Фес- салоники Феодора Керамеаса, составленное по его, Иоанна Ставракия, поручению писцом Львом Фови- ном;[452] клирик и табулярий Димитрий Хинара, который, «подтверждая, подписал» три акта (1303, 1304 и 1306 гг., из них два писаны им самим, а один по его поручению рукой Георгия Хрисоверга),220 клирик (по-

зднее второй скевофилак церкви Св. Димитрия) и табулярий Василий Веаск, который написал и, «подтверждая, подписал» акт о продаже 1295 г. из Ксиро- потамского монастыря, а также купчую 1309 г. из Хи- ландарского монастыря, писанную по его, Василия Веаска, поручению рукой Феодора Пегалиса;[453] сначала сакеллиу, а затем великий скевофилак Фессалоник- ской митрополии, диакон и табулярий Иоанн Перди- карий, который в 1295 г. в числе других светских и церковных чиновников подписывает постановление светского суда в Фессалонике,[454] в 1296 г., «подтверждая, подписывает» купчую из Хиландарского монастыря, составленную по его поручению Иоанном Стрим- ваком,22:і а в 1304 г. то же самое делает в отношении дарственной, хранящейся ныне в архиве Лавры, писцом которой по его поручению был Димитрий Диава- симер.[455]

Показательно, что Иоанн Стримвак и Димитрий Диавасимер, пройдя школу Иоанна Пердикария в процессе совместной с ним нотариальной деятельности, сами превращаются в дальнейшем из простых писцов (в актах Иоанна Пердикария у них даже нет никаких определений и званий, просто писцы) в табуляриев и сановников церкви. Так, Иоанна Стримвака мы встречаем в 1324 г. уже в чине протонотария Фессалоник- ской митрополии, табулярия и диакона, когда он, «подтверждая, подписал» акт о расторжении ранее заключенного контракта, хранящийся в архиве Хиландарского монастыря и писанный по поручению Стримвака

рукой Иоанна Вриенния;[456]подписи хартофилака Фес- салоннкской митрополии и диакона Иоанна Стримва- ка (без указания на его профессию табулярия) фигурируют среди других удостоверительных подписей на оборотной стороне купчей 1327 г. и мировой 1328 г. из Хиландарского монастыря, писанных клириком Иоанном Пирром и заверенных табулярием Димитрием Диавасимером.[457] Что же касается последнего, то по его многочисленным актам, хранящимся в архивах Лавры,[458] Хиландарского,[459] Эсфигменского,[460]Зографского,[461] Дохиарского,[462] Ксенофонтова[463] мона-

стырей на Афоне, можно проследить его карьеру по меньшей мере с 1304 по 1352 г.: начав свою деятельность, как уже отмечалось, в качестве простого писца и помощника табулярия Иоанна Пердикария, он затем сам становится табулярием, будучи в то же время клириком и ведя дело главным образом самостоятельно, без помощников (т. е. сам и пишет акты, и скрепляет их своей подписью), но иногда и в сотрудничестве с писцами-помощниками (например, со своим родственником Феодором Диавасимером, с уже упомянутым писцом клириком Иоанном Пирром, который в 1322 г. совмещает свое занятие с должностью чтеца-анагноста, с Феодором Доки- аном). С1321 по 1327 г. Димитрий Диавасимер действует уже как скевофилак церкви Св. Димитрия («мегало- наит») и табулярий, а с 1328 г. — как эконом-«мегало- наит» и табулярий, заслужив эпитет «почтеннейшего» (TOivr.vTipoTUTog). Все эти долгие годы своей нотариальной деятельности Димитрий Диавасимер пользуется одним и тем же весьма квалифицированно составленным формуляром, приспосабливая его к различного рода сделкам и проявляя иной раз и правовую самодеятельность (как в случае с пожертвованием проний — об этом далее). Для его актов характерно то, что они начинаются чаще все с краткого изложения существа сделки («начальное резюме»), всегда весьма обстоятельны и развернуты, писаны грамотным, почти свободным от ошибок языком, почерком, который можно отнести к типичному Fettaugen-cтилю.2:i:i

Из других нотариев, действовавших в Фессалоникской митрополии, известны эконом церкви Св. Димит-

рия («мегалонаит») и табулярий Михаил Сарантин, который, «подтверждая, подписал» купчую 1326 г. из архива Ивирского монастыря, писанную по его поручению рукой клирика Иоанна Анастасопула,231 который сам спустя много лет (в 134І г.), уже будучи 6 П7ІІ tamp;v yovaicov Фессалоникской митрополии, табулярием и диаконом, пишет и подписывает акт на продажу зев- гилатия (формуляр акта почти буквально совпадает с формуляром документа, совершенного Михаилом Са- рантином);[464] Никита Сотириот, клирик и табулярий (в этом качестве он в 1349 г. пишет и подписывает купчую из Ксиропотамского монастыря [465]), сделавший карьеру при дворе императрицы Анны Савойской во время ее пребывания в Фессалонике и позднее — в годы правления в Фессалонике сначала деспота, а потом императора Мануила II Палеолога, при которых Никита становится протонотарием императорского дворца и вселенским судьей Фессалоники, сохраняя за собой и должность табулярия, т. е. право составлять и скреплять своей подписью частные акты,[466] имея в качестве своего помощника писца клирика Иоанна Сгуропула (так, по его поручению Иоанн Сгуропул написал в 1373 г. купчую Дохиарского монастыря, проявив при этом немало умения и ловкости, чтобы облечь непростой правовой случай в соответствующую документальную форму, а также мировую 1374 г. из Лавры);[467] канстрисий Великой церкви (т. е. Св. Софии

Фессалоникской), диакон и табулярий Иоанн Оловол, который, «написав, подписал» дарственную 1374 г. из Хиландарского монастыря (Константин Ласкарь дарит русскому монастырю Св. Пантелеймона деревню Врес- ниду близ Струмицы).[468] Можно было бы подумать, что в XV в. табулярии Фессалоники куда-то исчезают (так, купчая 1402 г. из архива афонского монастыря Св. Павла составлена и подписана протопапасом и дике- ем Андроником, а дарственная 1405 г. — оттуда же — скреплена подписью митрополита Фессалоники Гавриила и т. д.[469]), если бы дарственная 1471 г. из Лавры не была снова подписана сакеллиу, табулярием и пресвитером Михаилом (впрочем, составлен ли документ в Фессалонике, еще неизвестно).[470]

Вернемся, однако, к Смирнской митрополии, которая, с одной стороны, дает благодаря картулярию Лемвиотиссы богатейший просопографический материал для истории византийского нотариата, с другой же — путает нам карты в наших попытках воссоздать систему этого нотариата (в митрополиях — табулярии, в епископиях и других мелких местечках — номики). Ведь именно здесь был писан акт, нотарий которого в клаузуле корроборации был обозначен как номик, а в эсхатоколе расписался как табулярий. Выше нашего понимания и купчая 1272 г., содержащая уникальную подпись нотария: «Я, ничтожный иерей, номик и примикирий примикириев табуляриев (лріррпсірю; tc0v rcpipptKTipiwv tcov xaPouAAapicov) за пределами эпархии святейшей митрополии Смирны, написав, как это явствует из текста, настоящий акт продажи и свидетельствуя,

подписал» (при этом нотарий не указывает своего имени, оставаясь анонимным).[471] Логично было бы предположить на основании подписи, что сами примики- рии корпораций табуляриев были собраны в особую корпорацию во главе с примикирием более высокого ранга.[472] Но что сие означало в действительности? Что означает выражение «за пределами эпархии» (хп? лёрау evopiac;)? Может быть, имеется в виду особый экзарх при патриархате, в ведении которого был контроль за деятельностью примикириев нотариальных корпораций всех митрополий? Но причем в таком случае «пределы митрополии Смирны»? Непонятно[473]— так же, впрочем, как существование наряду с табуляриями номи- ков крепости и митрополии Смирны. Так, известны «иерей и номик крепости Смирны» Феодор Полея, составивший и подписавший дарственную 1210 г.[474] (среди трех свидетелей акт подписал также иерей, скевофилак и примикирий табуляриев Константин Ксанф, известный и по своим собственным актам2,с); иерей, номик, клирик и управляющий (архонт) монастырями митрополии Смирны Николай Сиропул, составивший и подписавший акт 1231 г., по которому Анна Комнина про-

дала монастырю Лемвиотиссы поле;[475] диакон и номик митрополии Смирны Георгий Каллист, составивший и подписавший недатированную купчую (1235?);[476] иерей и номик митрополии Смирны и эпархии Мантеи Феодор Каллист, деятельность которого прослеживается по составленным и подписанным им актам с 1213 (правда, здесь он фигурирует как номик и анагност) по 1251 г.;[477]иерей и номик митрополии Смирны и эпархии Мантеи Иоанн Лаодикин, который, «написав и свидетельствуя, подписал» купчую 1259 г.;[478] диакон и номик «пат-

риаршей эпархии» Василий Цикапит, который также, «свидетельствуя и написав, подписал» купчую 1263 г.;2''1 диакон и номик Михаил Лист, который не оставил нам собственных актов, но он то расписывается среди свидетелей на купчей 1274 г., составленной и подписанной примикирием табуляриев Николаем Фи- локинигитом, то ставит свой сигнон среди свидетельских сигнонов на дарственной 1274 г., то подписывает судебный акт (недатированный, 1280 г.?);202 анагност и номик митрополии Смирны и эпархии Мантеи Иоанн Фока, который, «написав и свидетельствуя, подписал» купчую (не датирована, 1293 г.?).2И Есть ряд смирн- ских документов со всеми признаками нотариальных документов, составленных и подписанных иереями (Лев Копадис, Лев Липарин, Стефан Левкатис, диакон и великий эконом Никита Калоинарис), которые вообще не были ни номиками, ни табуляриями.231

Однако и в Смирнской митрополии табуляриат как будто лежал в основе нотариата.25"' Так, помимо уже упоминавшихся табуляриев, известны иерей, номик, сакеллиу митрополии и примикирий табуляриев Иоанн Кампанис, написавший и подписавший дарственную 1230 г. (акт подписали еще три мирянина — севаст, великий эконом митрополии Лев Лист и диакон, номик, протонотарий Феодор Астрагалин);25в Георгий

Алифин, который в качестве иерея и табулярия митрополии Смирны в 1242 г., «написав и свидетельствуя, подписал» дарственную,[479] а в 1257 г., став к тому же еще и ипомниматографом, поставил свою подпись иод другой дарственной наряду с другими свидетелями (среди них диакон, иеромнимон и табулярий митрополии Смирны Михаил Астрагал, уже упоминавшийся диакон, логофет и табулярий Иоанн Аргиропул, а также протэкдик и табулярий Иоанн Куналис).2"'8 В 1239 г. последний, будучи еще просто доместиком митрополии, уже занимался составлением актов, в частности, «свидетельствуя и написав, подписал» купчую;[480] в 1254 г. он действует аналогично, уже будучи протэкдиком и табулярием,2ио а в одном недатированном (1258?) акте он упомянут среди свидетелей как клирик митрополии, протэкдик, референдарий и табулярий. 2tu Известны также иерей, клирик и табулярий Роман Калоидас, подписавший купчую 1256 г., писавший и подписавший купчую 1263 г., расписавшийся в числе свидетелей в купчей 1266 г.;2'" девтере- вон диаконов, клирик и табулярий Георгий Хрисоверг, подписавшийся в числе свидетелей в купчей 1256 г. и в купчей 1263г.;2Ю анагност и табулярий Георгий Во- ловондис — писец и нот арий дарственной 1267 г.;[481]сакеллиу митрополии и табулярий Алексей Марул- лис, писавший, подписавший и еще раз скрепивший

документ на обороте, на месте склейки, дарственную 1274 г.;2lt;" диакон и табулярий Поликари, сын Дорофея, который, «свидетельствуя и написав, подписал» акт об обмене 1287 г.260 Как видим, многие табулярии Смирнской митрополии занимались нотариальной деятельностью долгие годы, порою десятилетия, посвящая .этой профессии всю жизнь.

Аналогичную картину являет нам византийская и поствизантийская Южная Италия, где даже скромные местечки имели собственного табулярия.267 Так, в конце X в. подвизался в составлении документов «прото- папас и табулярий крепости Таранто» Куртикис, по поручению которого неким Григорием был написан самый ранний греческий частный акт на южноитальянской почве — дарственная 981 г. и который подписался первым среди свидетелей, а также в 984 г. сам писал акт о разделе имущества.268 Правда, в XI в., т. е. во время, когда в Таранто существенно увеличивается количество документов, их составители, как кажется, не носили здесь никакого нотариального звания (нет упоминаний ни о табулярие, ни о номике; пять документов с 1029 по 1040 г. писаны рукой иерея Василия,264 один акт 1035 г. — рукой Николая,270 семь документов за 1043—1054 гг. — рукой Иоанна Кур-

куаса[482]), акты по их формуляру, каллиграфии и грамматике демонстрируют редкую компетентность и высокий профессионализм. Дукт письма и некоторые нотариальные приемы (например, особый способ написания предлога ev в словах bv ovopom инвокации) передавались от одного нотария к другому. Более того, само это занятие передавалось от одного члена семьи к другому; целую династию нотариев основал уже упомянутый Иоанн Куркуас (несколько документов с 1084 по 1086 г. писаны его сыном Панкальо; в актах 1143-1145 гг. встречаем писца Куркуаса, сына Иоанна; акт 1182 г. писан также Куркуасом, сыном судьи Иоанна, которого не следует отождествлять с предыдущим). [483] Ни один из Куркуасов не определяется как табулярий, но несомненно то, что эта семья имела почти наследственное право на нотариальную деятельность, практикуя эту профессию свыше ста лет.[484]

Связь нотариальных функций с церковной должностью протопапаса, о которой говорилось выше, прослеживается по актам Калабрии (так, в епископстве Оппидо 13 документов 1051-1057 гг. подписаны «про- топапасом Сицилии»;[485] в Стило большая часть документов, составленных в норманнский период, писана или скреплена протопапасами,[486] которые часто назы-

ваются номиками; аналогично — в Кротоне, где, однако, в конце XII - начале XIII в. функцию табулярия исполняют и другие высокопоставленные сановники епископской церкви, например, в 1199 г. девтеревон, т. е. заместитель протопапаса,2™ а с 1219 по 1228 г. — один протопсалт [487]), Базиликаты (так, дарственная 1043/44

г.              из Виджано писана протопапасом Урсолеоне по поручению иерея Николая, табулярия Виджано;[488] два акта из Карбоне — 1055/56 и 1058/59 гг. — писаны протопапасом Николаем;[489] дарственная 1053 г. писана протопапасом церкви Св. Кирика Феофилактом[490]) и т.

д.              Но в то же время акты Черсосимо (провинция Потен- ца) и Меркуриона (Южная Калабрия) писаны табуляри- ями, а протопапас не упомянут ни разу (интересен случай, когда иерей Хрисафий, написавший в 1057/58 г. дарственную по поручению табулярия Хрисоиоанна, становится затем преемником табулярия[491]).

Таким образом, и в византийской Южной Италии нотариат находился в ведении церкви. Но в то же время (и особенно позднее) здесь весьма ощутима традиция светского нотариата. Так, в Стило сложный акт раздела имущества пишет в 1054 г. императорский спафарокандидат Иоанн;[492] другой спафарокандидат

написал в 1065/66 г. дарственную в калабрийской деревне Макерицы;283 в 1086 г. спафарий Андрей подписал в Россано дарственную в пользу монастыря Кавы.[493]И если здесь не совсем ясно, исполняли ли эти должностные лица обязанности нотариев «профессионально» или же «окказионально» (акты, впрочем, составлены ими вполне компетентно), то в других местах прямо указывается на их профессиональную принадлежность к нотариату: в Таранто в первое тридцатилетие XII в. все известные документы писаны мирянином Калосом, сыном Думнендо (лишь в акте 1131 г. он квалифицирован как протопапас, возможно, потому, что в конце своей долгой карьеры нотария он возглавил еще и греческую религиозную общину в Таранто[494]); мирянами же были и преемники Калоса — табулярии Таранто Иоанн сын Льва (1155 г.),[495] Урсо сын Анастасия (1157 г.),[496] Стефаницес сын Петра (1171-1377 гг.),[497]Константин сын Николая и Агапит сын Никифора (два последних вместе составили в 1193 г. дарственную в пользу греческого монастыря Св. Ильи ди Карбоне [498]); в Галлиполи, где в 1111/12 г. встречаем еще в качестве

номика иерея и протосинкелла Григория, а в 1172 г. в качестве табулярия города — иерея Георгия, все прочие известные табулярии города с середины XII в. и вплоть до 1208 г. были миряне [499] (но в 1227 г. «табу- лярием и номиком» был снова церковник — протопа- пас Лев Унгрелис). Следует также отметить тесную связь, которая в этих местах существовала между профессией светского табулярия и профессией судьи (крПГ|:;): хотя совмещение обеих служб в одном лице и крайне редко (например, в 1154/55 г. табулярий xamp;v Meomv Илья был в то же время о ifjq 7сєрі%юроіgt; Meocov крпп^),[500] известно немало табуляриев — детей судей и судей — детей табуляриев. Так, табулярий Галли- поли в 1203 г. Пасхалий был сыном судьи Иоанна;[501]табулярий Таранто в начале XIII в. Георгий был сыном судьи Петра;[502] в 1148 г. в Трикарико греческий судья был сыном табулярия Константина:[503] в начале XIII в. в том же городе греческий судья Капуанос был сыном табулярия[504] и т. д. — примеры, которые показывают, что в некоторых семьях профессии юристов были наследственными.

Что касается Сицилии, то здесь картина нотариата представляется более запутанной. В Палермо, например, контроль за нотариатом, как кажется, был

поделен между церковными и гражданскими властями. Если два нотариальных греческих акта (1138, 1146 гг.) были писаны иереем Константином по поручению протопапаса Василия,[505] то в то же время (вернее, с 1133 по 1177 г.) прочие акты писались табуля- риями-мирянами по поручению судей Палермо, причем как те, так и другие нередко были несицилийского происхождения (так, судьи Петр Калуменос и Лев были из Реджо, калабрийцем был и табулярий Феодор).297 С 1177 г. (видимо, после смерти или отставки табулярия — мирянина Калокира, который занимался нотариальной деятельностью 22 года, с 1155 г.)298 акты снова пишутся по поручению протопапаса, а табулярии набираются среди диаконов и священников — иереев. В Мессине же нотарии, которые, как уже отмечалось, обозначались всегда термином voxapiolt;; и которые чаще всего были клирики, писали частноправовые акты по поручению стратига, позднее — стратигов Мессины, всегда самолично скреплявших документы подписями (местопребыванием последних был «пре- торион», где, по-видимому, находился необходимый штат греческих писцов — нотариев).299 Только акты, касавшиеся греческих религиозных учреждений, писались и подписывались по поручению протопапаса Мессины табулярием или одним писцом, которые всегда

были священниками. Налицо, таким образом, своеобразное «сращивание» светского нотариата с церковным.

Положение в Южной Италии меняется в 1231 г., когда Фридрих II, вознамерившийся создать публично-государственный институт нотариата, издал указ (так называемые «конституции Мельфи») о недопущении к функциям судей и нотариев клириков и их детей,[506] после чего сразу же повсеместно (и в сельской местности, и в городах) распространилась сеть «публичных нотариев» — мирян (яойр^ікої voiupioi). Мы встречаем их, в частности, в Смирне,[507] Кротоне,[508]Сквиллаче,[509] Умбриатико,[510] Катанцаро.[511] Только в Палермо традиция церковного нотариата не прервалась с промульгацией конституций Фридриха II: за иереем и табулярием Василием, действовавшим до декабря 1239 г., последовал в ноябре 1243 г. диакон и 7toij(3gt;aicoq xuPouXapioq Николай.[512] Лишь в 1259 г. мы обнаруживаем мирянина в лице «публичного табулярия города Палермо» Бенедикта, который, впрочем, составлял документы как на греческом, так и на латинском языке (notarius Benedictus publicus tabellio grecus

et latinus).[513] Подобного рода двуязычные нотарии существовали в это же время и в Мессине: Григорий из Гара- фалов 1265 г., Лев из Сан Маттеов 1267 г., ПаганоКол- лура в 1267 г. По мнению Фалькенхаузен, они были и в Калабрии, и в Терра д'Отранто, хотя документов и не сохранилось.[514] Вообще с XIV в. подлинный византийский нотариальный формуляр практически исчезает с южноитальянской почвы, а писцы актов переводят с помощью словаря текст латинского формуляра на греческий язык.[515]

Возвращаясь в собственно Византию, отметим, наконец, еще две митрополии, которые (от них сохранились интересующие нас частные документы) блистательно демонстрируют всякое отсутствие нотариата как особой профессии, — это митрополии Зихны и Трапезунда. Правда, от первой до нас дошло лишь несколько поздних (XIV в.) актов: так, купчая 1321 г. писана по поручению продавца рукой диакона и хар- тофилака Георгия Каломена и скреплена на обороте подписью епископа Кесарополя Мелетия;[516] далее эстафету принимает другой представитель семьи Кало- менов — анагност и протонотарий митрополии Иоанн Каломен, известный по нескольким актам из Хилан- дарского монастыря: купчей 1329 г., писанной и подписанной им, но на обороте опять же скрепленной подписью епископа Кесарополя Мелетия (среди свидетелей фигурирует и Георгий Каломен);[517] купчей

1353 г., которую Иоанн Каломен написал и подписал, будучи уже в чине сакеллиу митрополии Зихны;[518]сборному подлинному документу из двух актов продажи 1355 г. крестьянами Зихны виноградника и других земель Хиландару («сакеллиу митрополии Зихны Иоанн Каломен, писец настоящего акта, подписал»);[519] другому такому же сборному — из двух купчих 1355 г. — документу.[520] Не исключено, конечно, что мы случайно имеем дело с актами, которые составлены непрофессионалами (есть в клаузулах некоторая путаница, как будто подтверждающая это), но в то же время кажется, что Каломены вряд ли случайно на протяжении десятилетий подвизались на поприще составления частноправовых актов, не нося, однако, звания табулярия, номика и т. д. Еще сложнее обстоит дело с Трапезундской митрополией. Ведь здесь мы имеем целый картулярий Вазелонского монастыря, в документах которого отразилась не только вся церковная табель о рангах, но и светская (скажем, очень важны сведения о распространении и в этой отдаленной митрополии института вселенских судей), и при этом ни одного упоминания табулярия, номика или какого- либо иного обозначения нотария! Во многих трапезунд- ских (вазелонских) актах вообще не указаны даже писцы. Из указавших все же себя известны «слуга императора Великого Комнина» ('О SoC/.oq тои ayiou fipamp;v абamp;БУтои каі РааїХєсос; тоС МєуаАои KopvrivoG) Никита Паф- лагон, который подписался под купчей 1264 г. (текст документа не сохранился), назвав себя к тому же «писец и свидетель»;[521] как писец он указан в клаузуле

корроборации еще одной купчей 1264 г., хотя подпись его отсутствует;[522] иеромонах Феоктист Маврон, написавший и подписавший несколько необычную по формуляру купчую в 1349 г.;[523] Константин Мурму, написавший и подписавший дарственную (XIII в.?),[524]бывший, очевидно, мирянином; иеромонах Косьма Jla- латцис, «писец текста» двух купчих (1273 и 1275 гг.), которые он, «свидетельствуя, подписал»;[525] иерей Константин Диплоит, написавший и подписавший дарственную (второй половины XIII в.) и купчую этого же времени;[526] монах Лазарь, написавший и подписавший дарственную в 1397 г.,[527] — скудные сведения, на основании которых трудно сделать какое-либо заключение.

Таковы приблизительные «количественные» характеристики повседневного практического нотариата, которые прослеживаются в разное время и в разных районах и провинциях империи. В чем же конкретно заключалось совершение нотариальных действий и совпадало ли оно с теми предписаниями законов о нотариате, о которых говорилось выше? На основании рассмотренного актового материала можно сделать вывод, что правилом (из которого, впрочем, делались многочисленные исключения) считалось участие в удостоверении сделок двух нотариев — нотария-пис- ца и полномочного нотария, причем инициатива в их приглашении для совершения нотариальных действий исходила от самих участников сделки, что чаще всего фиксировалось в клаузуле корроборации словами

«по нашему (ибо клаузула, как и весь документ, писана от лица автора. — И. М.) поручению» (xfi лрохролр или є к лротролгі^ rpcov), «по нашей воле» (xfj лроокХг|о- сі), «по нашему требованию» (xf| dqicooei тцішу), «по нашей просьбе» (xfj ларикл.г|аєі rpamp;v) или «по нашему приглашению» (xfi лроокХпоеі rpcov), т. е. греческим эквивалентом латинских mandatu, iussu. Нередко, правда, ангажированность нотариев участниками сделки подразумевалась, а в клаузуле корроборации оговаривалось, что «текст писан таким-то писцом по поручению такого-то нотария». Это означало, что сторонами (или одной из сторон, которая выступала в качестве автора документа) конкретно был ангажирован один но- тарий, который уже сам подбирал себе « напарника » — писца, как правило, того, с кем он уже привык работать. Иногда же в клаузуле корроборации подчеркивалось, что документ «писан по нашей (т. е. участников сделки) воле рукой такого-то и по поручению табулярия такого-то»,[528] а иногда и в своей подписи под документом писец или нотарий давал знать о том, кем именно он ангажирован. Например, писец дарственной, совершенной в 1231 г. в митрополии Филадельфии, подписался под актом так: «Иеромнимон святейшей митрополии Филадельфии Иоанн Кони- дис, приглашенный (лроокХг|вгіс;) той, которая выше собственноручно проставила крест (имеется в виду автор документа — монахиня Ксения Ангелина, по-

жертвовавшая обители великомученика Георгия Эк- сокастрита поле. -- И. М.), написав текст настоящего акта и свидетельствуя, сам же и подписал»."'1 Смысл концовки подписи в том, что писец бере,г на себя и функции нотария, но часто бывало и наоборот: нота- рий брал на себя функции писца, и это следует иметь в виду во всех тех немалочисленных случаях, когда и писец и нотаций выступают в одно^т и том же лице.

Но мы здесь рассматриваем тот случай, когда в совершении нотариальных действий принимали участие двое — писец и собственно нотарий, функции которых (это чувствуется) принципиально различались, отнюдь не ограничиваясь полномочиями, представленными им Исагогой (Eis. 13. 16), в которой говорится о том, что табулярии (речь идет об участии двух табуляриев) должны писать (Что именно? Сам акт, сигноны, подписи?) вместо неграмотного или малограмотного автора документа (i'vu oi yputpcooiv ітар то?gt; uypuppuxou f| о/луоурнрргітои шдсатшто;) и выступать в качестве свидетелей. И только продумывая этот неясный текст, можно прийти (вслед за Цахариэ фон Лингенталем и Феррари) к выводу, что речь здесь идет о том, чтобы один чз двух табуляриев действовал как oup(3oXaioy- рафо;, т. е. исполнял обязанности полномочного нотария, а второй—как хкірохріртос;, т. е. в качестве писца, и расписывался за безграмотного.[529] Конечно, урафєік; тоС (крои;, который пишет акт от имени одной из сторон — участниц сделки, о самом себе сообщает в клаузуле корроборации в третьем лице (впрочем, некоторые все же сбивались на первое лицо, выдавая

тем самым себя и внося путаницу в формуляр акта)3" и лишь подписывает акт в личной форме, это отнюдь не «простой писец». Именно в его компетенцию входило решение не столь уж легкой задачи: ознакомившись с обстоятельствами дела, возможно, и с проектом сделки, с краткой записью ее, сделанной нотарием (уж не этими ли проектами — «схедами» — и являются те «начальные резюме», которыми предваряются некоторые акты и которые вкратце воспроизводят суть сделки и основные части акта,126 — своего рода минуты, подобные западноевропейским notulae или imbre- viaturae), и выбрав соответствующий образец — формуляр, составить письменный акт как таковой, т. е. облечь документ в соответствующую форму. Для это120 Так, писец купчей 1 2СЗ г. из Смирны Роман Калои- дас отмечает в клаузуле корроборации, что «текст писан моей рукой» (Siи yf.ipiic, ёрой — MM. Vol. 4. № 84. Р. 156). Аналогично — писец Иоанн Фалакр в купчей 1301 г. из Эсфигмснского монастыря (ifj ерг) Хг-фі — Actes d'Esphig- menou. № 9. P. 75) и номик деревни Геникон и ІІеохорий — дарственная (не датирована) «писана и подписана мной» (лир' срой — MM. Vol. 4. № 169. Р. 266). Особенно интересно, что выражение 8ш Хг-фо? ёцоО рекомендует и формуляр акта, изданный Зимоном, хотя тут же говорится, что акт (купчая) писан «по нашему (т. р. продавцов, авторов акта. — И.М.) поручению» (с!^ г.літролі"іlt;; г)цстерц;). Несовместимость этих двух выражений в одной клаузуле побудила Зимона дать ошибочный совет: вместо г|цстёраlt;; читать ърстсрид, т. е. «по вашему (чьему именно? — И. М.) поручению», что сделало бы текст еще более невразумительным (на самом же деле в подобном случае надо просто убрать (іцой) См.: Simon. Kaufformular. S. 159. Z. 42; S. 173.

12Гgt; См. о них подробное: Medvedev Г. P. On the Origin of tho Opening Summary of Bvzantino Private Acts // XVIII th International Congress of Byzantine Studies: Summaries of Communication. Moscow, 1991. T. 2. P. 752.

го мало было иметь под рукой все необходимые «инструменты работы» и владеть навыками пользования ими, нужно было еще хорошо знать действующее законодательство, чтобы не допустить ошибки и не вступить с ним в конфликт, не нарушить законность и правопорядок и тем самым не нанести ущерб своим клиентам, т. е. быть в полном смысле слова юристом. Графєїк; тои (лроис; — это прежде всего составитель, редактор акта,[530] которого справедливее было бы обозначать сшутактг|5 тои ЇЗфои^, и уже в последнюю очередь его писец. И хорошо, если подлежащая удостоверению сделка ясна по характеру нового, рождающегося правоотношения и укладывается в обычные, предусмотренные законом рамки, а если нет?

Такого рода «нестандартных», не предусмотренных законодательством случаев византийская действительность давала немало, ставя составителей актов в весьма сложное положение и заставляя их проявлять порой правовую самодеятельность, известное правотворчество. Так случалось при отчуждении имуществ, принадлежавших несвободным, в частности парикам.328 Известно, что парикия представляла со-

бой своеобразную византийскую форму квазифеодальной крестьянской зависимости, а парическое право формировалось как обычное, при котором господин имел известные права на частное имущество этого последнего и даже мог быть его наследником, а парик мог продать, дарить или отказать по завещанию свое имущество только с предварительного разрешения господина. Именно такой случай зафиксирован дарственной 1311 г. из архива Дохиарского монастыря на Афоне.[531] Из нее явствует, что парики Георгий и Михаил Аретосы, принадлежавшие некоему Дукопу- лосу по наследству, совершили дар Дохиарскому монастырю в виде их доли (две трети половины) водяной мельницы в местечке Каприникея (вторая половина принадлежала Лавре). Одобряя сделку своих париков (dno6f.'/6|i(:vo; xf|v xouxcov rcpftc;iv),[532] Дукопулос в присутствии трех свидетелей также совершает дар в виде той трети половины мельницы, которая к нему перешла после смерти бездетного брата названных париков Иоанна и которой тот владел по наследству. Далее акт строится по обычному формуляру дарственной, причем Дукопулос обязуется сам и обязывает своих наследников никогда не возбуждать пересмотра не только своего настоящего дарения (ифіярсоаід), но и ранее совершенного дарения своих париков.

Таким образом, этот уникальный акт демонстрирует нам парикию в чистом виде; он показывает, до какой степени феодальный обычай возобладал над

официальным законодательством: ведь данный случай не опирается ни на какой законодательный текст, и речь здесь идет об имуществах, являвшихся, казалось бы, полной собственностью париков, на которые господин теоретически не имеет никаких законных прав. Соответственно и собственники — прониары, защищая свои права, были лишены возможности апеллировать к закону; они в таких случаях удовлетворяются тем, что указывают на отсутствие закона, который бы противоречил этому.[533] Осознавалась ли в нашем случае редактором акта или нотарием щекотливость ситуации? Не свидетельствует ли каким-то образом об их смущении то, что дарственная составлена не по форме (нет протаксиса или сигнона автора документа, клаузулы инвокации, не выдержан формуляр), что писец или нотарий, отредактировавший акт, пожелал остаться анонимным, не упоминать о себе (дарственную подписал сам даритель, на обороте — два свидетеля)?

Аналогичным образом обстояло дело, когда удостоверению подлежал договор на отчуждение не полной частной, а условной, например прониарской, собственности, о чем можно судить хотя бы на основании двух дарственных из архива того же Дохиарского монастыря — от 1313 и 1314 гг., составленных уже известным нам табулярием Димитрием Диавасимером.[534] В них фиксируются факты дарений прониарами монастырю земельных угодий, которые они держали на правах пронии от императора, не в полную собственность, а на срок, на то время, пока они, прониары (в первом случае даритель и его дети), будут держателями пронии. Естественно, что нотарию пришлось отказаться от привычных формул и сочинять новые, прежде всего ключевую клаузулу, идущую вразрез с традицией —

цЁ%рц lt;iv лар' єрои каі tmv лиібсоу ро» (во втором случае пар' ftpoiv ирфотєрсоу) п jipovom кчш:хптш- Интересна также дальнейшая судьба этих дарений, прослеженная Икономидисом: несмотря на их временный характер, Дохиар упорно и терпеливо добивался окончательного присвоения подаренных владений. Сначала монахи соглашаются уплачивать налоги, которыми облагалась часть этих владений, и таким образом продолжают держать их непрерывно; затем, пользуясь расположением вестиария Мануила, они добиваются их окончательного и безусловного присвоения, освобождения от налогов и, наконец, получения на них в мае 1343 г. подтвердительной жалованной грамоты императора Иоанна V Палеолога.3,53

Интереснейший случай демонстрирует нам еще один дохиарский документ — купчая 1112г., писанная рукой иерея, клирика и номика Кириака Стравомита и удостоверяющая сделку на продажу Евдокией, дочерью патрикия Григория Вуриона и женой протоспафария Стефана Расополиса, проастия монастырю."4 Необычность ситуации — в особом статусе отчуждаемого имущества, которое является приданым и, следовательно, по закону не может быть ни продано, ни заложено мужем, если даже имеется на то согласие жены.335 Трудно сказать, кто (уж не номик ли Кириак Стравомит?) подсказал выход из положения, указав на норму, разрешающую супруге продавать недвижимые имущества, входящие в состав приданого, в некоторых особых случаях, в частности из-за нужды и в целях прокормления детей и других членов семьи (обнищавших родителей, мужа).336 И вот, принадлежа к высшему и

331 Actes de Docheiariou. № 21. P. 161-162. ™ Ibid. № 3. P. 67-73.

3" B. 29.1.119. § 15; 29.6-1; 29.6.11-13; 29.7. •,3r' B. 28.8.20; Cf.: Proch. 9.1; Eis. 18.18.

привилегированному классу общества (титул прото- спафария гарантирует ранг сенатора) и явно располагая немалыми богатствами, супруги начинают эксплуатировать эту версию: жена обращается к севасту Андронику Дуке, претору и дуке Фессалоники, с прошением об издании, согласно закону, декрета, разрешающего продать пресловутое приданое с тем, чтобы она на вырученные деньги смогла накормить умирающих с голоду детей и себя; был опубликован Xuoiq, предписывавший проэдру и логариасту Хандреносу издать соответствующий декрет, что и было сделано на особом судебном заседании в присутствии многочисленных сановников, которые единодушно подтвердили, что муж просительницы — совершеннейший бедняк, у которого нет пропитания на каждый день и дети которого просят подаяния; прошение Евдокии признается соответствующим законом (делается ссылка, несколько неточная, на указанное распоряжение Василик), и она получает разрешение продать владения. Вообще вся эта история выглядит как мистификация: с одной стороны, постоянные (и признаваемые властями!) жалобы на крайнюю бедность и отсутствие пропитания, с другой — достаточно высокий имущественный ценз продавцов и (опять же!) обладание высокими титулами. Впрочем, издатель документа (Н. Икономидис) также задается вопросом о правдивости заявлений Евдокии и полагает все же не лишенными значения ссылки на «трудные времена», на «многие неурожайные годы», на заброшенность владений, подтвержденную описанием их, причем запустение проастия Исон он склонен объяснить удаленностью его от фессалоник- ской резиденции Расополиса и нехваткой рабочих рук в данном районе.W7

Здесь нас интересует прежде всего поведение составителя акта. Он находит выход в том, что в непомерно разросшейся narratio воспроизводит in extenso и в их временной последовательности тексты всех основных документов, предшествовавших совершаемой им купчей, а именно прошения Евдокии к претору и дуке Фессалоники Андронику Дуке; Хиац этого последнего; декрета логариаста Хандреноса, который по существу был протоколом судебного заседания. Купчая составлена от имени Евдокии, но завершается (перед клаузулой корроборации) сигноном и дополнением ее мужа Стефана Расополиса, который подтверждает факт сделки и со своей стороны дает гарантии против возможного ее пересмотра. Отмечается также, что с тем, чтобы не возникало никакого повода к опротестованию сделки, оба супруга пригласили табулярия Николая Кондопавла, кувуклисия и архидиакона церкви св. Димитрия, который и разъяснил им детально содержание акта; они, следовательно, не смогут ссылаться в будущем на то, что не поняли зачитанного км текста. Таким образом, и здесь работают два нотария, из которых один был «писцом» а другой — полномочным нотарием.

Наконец, еще одной и весьма своеобразной формой «правотворчества» составителей актов были вводимые ими юридические новшества, проистекавшие от непонимания используемых образцов или соответствующих законов. Вот такой случай. В двух дарственных из картулярия Лемвиотиссы — от 1210 г. (иерей Иоанн Полея и его сын Фома дарят оливковые деревья Льву Музифре; акт писан и подписан иереем и номиком крепости Смирны Феодором Полеей) и от 1246 г. (монах Матфей Хиотис с сыновьями дарят пресвитеру Стефану поле; акт писан и подписан иереем и номиком митрополии Смирны и энории Мантеи

Феодором Каллистом) — в клаузуле отказа от эксцеп- ций содержится следующая оговорка: «Если дарители и могут, передумав перед смертью (кк цсшцр.ХгЛис бауатои), аннулировать (dvaipera:iv) дар, то мы ныне отказываемся от этого права и никогда не придем к пересмотру нашего настоящего дара».318 Поскольку и в том и в другом актах речь шла о даре при жизни, т. е. о «простом даре», совершаемом без каких-либо условий и немедленно (алг.утсийву алХг] Stuped), то оказывается, что составители актов сознательно или, скорее всего, бессознательно (например, следуя за образцом, который был у них под руками) создают прецедент, новую концепцию, согласно которой сделанный при жизни дар мог быть отменен умирающим дарителем по его «главному слову», т. е. завещанию, в то время как по римско-византийскому праву свободно мог быть отмененным только дар, совершенный по случаю смерти (п atria Bavaiou 6wp«d = donatio causa mortis).3i'' И мы были бы введены в весьма серьезное заблуждение, если бы не остроумная догадка греческого ученого Матцеса, показавшего (мне, кажется, бесспорно), что вышеизложенная клаузула возникла из-за ошибочного понимания одного места в Василиках.[535] Последнее выглядит так: О Scupqoupcvo^ Savuxoi) airia цг.та- цєХоцєуод схєі dycuyriv єіс; то unuiTqoui то 6copr|9sv.:M1 Поскольку два причастных оборота, входящих в состав предложения (6copqaa|aevo^ и рєтарєХоцсуоі;), пунктуаци- онно не обособлены (что представляется вполне допу-

стимым с точки зрения греческой грамматики), то создаются возможности для перевода фразы за счет отнесения слов Bavaxou uixiu или к первому причастному обороту (и тогда получается правильный и контролируемый соответствующим местом из Дигест [536] перевод: «Совершивший дар на случай смерти, передумав, имеет право иска на истребование подаренного»), или ко второму («Совершивший дар, передумав перед смертью, имеет право иска на истребование подаренного»). Этот-то второй (ошибочный) путь и избрали для себя составители актов, создав немыслимую норму. Благодаря Матдесу мы избежали заблуждения, но избежали ли его сами византийцы?

Вернемся к вопросу о разделении труда между писцом документа и нотарием как таковым. Как бы ни была важна роль, которую писец документа играл при совершении нотариальных действий, все же даруемое государством право или концессия (aiamp;r.vxiu, auctoritas) на удостоверение сделок, следовательно fides publica, т. е. ключ нотариата, принадлежало «другому» нота- рию (он так иногда в актах и называется — єхєрод), облеченному общественным доверием. В его обязанность входило, как мы видели, выяснить характер юридической сделки, составить проект акта (так называемую scheda), а после того как писцом составлен и переписан набело самый акт (шamp;ароурафіі, mundum), в присутствии свидетелей зачитать его контрагентам, разъяснить их права и обязанности, предупредить их о последствиях совершаемых нотариальных действий, чтобы юридическая неосведомленность и другие подобные обстоятельства не могли быть использованы во вред одной из сторон (как в современном нотариа-

те!), дать акт на подпись свидетелям, писцу (который в этом случае выступал также в качестве свидетеля) и, наконец, скрепить его собственноручной подписью. В отличие от подписи его западноевропейского коллеги, сложной и обычно перегруженной клаузулами, подпись византийского нотария проста: помимо данных о нем самом (имя, фамилия, чины и звания), в нее входит лишь глагол uneypavj/a (= subscripsi), которому, впрочем, часто предпосылаются причастия Pe(3aicov («утверждая» или «подтверждая»), papxupdiv или аьцідарторшу (* вместе с тем свидетельствуя »), иногда яаршу (аналог латинскому presens interfui) или же, если нотарий выступает и в качестве писца, урауск; («написав»),—примеры бесчисленны. Лишь единичные и наиболее ранние из дошедших до нас актов подписаны нотарием с использованием формулы, содержащей completio (в форме ypu*j/alt;; ётеХедсоса).[537]

Тем самым еще больше подчеркивается полное пренебрежение византийских нотариев к предписаниям законов. Вполне возможно, что реальный смысл такого абстрактного понятия, как тєХкїсооїс; (а также его синонимов ллтіршац, тслєора, icoprcXomov), ускользал от них (и еще больше от их клиентов!), и это понятие само собой вышло из употребления. Нотарий, таким образом, лишил себя единственной возможности придания авторитета своим действиям, так как никакого другого средства для этого, в том числе и своего личного нотариального знака (signum tabellionis), которым

столь рано стал располагать его западноевропейский коллега, у него как будто не было.

Сказав это, мы тут же вспоминаем о том месте в Книге Эпарха, где говорится о церемонии назначения нового табулярия в секрете Эпарха соответствующим должностным лицом «посредством печати» (I, § 3: офрауїбі toutov ярохкірі^кавиі f.v тф єішрхікф оєкрєтсо тара той тру fiy?|iovt«v F.xovxoq). В латинском переводе Нико- ля фраза передана так: per sigillum (vol signum crucis), in tribunal і praefecti a praeside tribunalis eligatur.[538] Ho что сие значит? Чья печать и на каком документе она должна фигурировать? Должны ли мы предположить, что вновь избранный получал какой-то документ, скрепленный печатью эпарха? А если имелся в виду «знак креста» (слово офриуц вполне может означать и это), то кто его ставит и на каком документе? Может быть, прав М. Я. Сюзюмов, предположивший, что под словом офриуц могло пониматься вообще всякое утверждение в должности или звании, как, впрочем, и скреплена присяга крестным знамением?[539] Или, напротив, прав Даррузес, склонный видеть во офриуц печать табулярия, которую эпарх вручает кандидату, прошедшему испытания?340

Печати табуляриев (моливдовулы) действительно существовали в Византии.[540] Так, известны печать императорского табулярия (Распgt;акоlt;; таРоъХйрюс) Фео- дора, датируемая 550-650 гг. ;[541] печать ипата и императорского табулярия Леонтия (VII в.);[542] печать табулярия г. Авидоса Иоанна;[543]'0 печать табулярия Ни- кифора (не датирована);[544] печать анфипата, патрикия постельничего, эконома Великой церкви и табулярия Василия (первая половина IX в.).3,2Особо отметим моливдовулы табуляриев, хранящиеся в составе богатейшей коллекции моливдовулов Государственного Эрмитажа: еще один экземпляр печати императорского табулярия Феодора (М 7657);[545] печать императорского табулярия Григория (М 7404, датируется Шлюмберже VIII или IX в.);[546] неизданные и неизученные печати ¦ великого табулярия» (рйуас, таРоіЛарюі; — М 7508) и просто табуляриев (М 7746, М 7769, М 7811), все без имени. Беда лишь в том, что в Византии (как и в Западной Европе, например в Италии) на частноправовых

нотариальных актах никогда не бывает печатей, так что монотонная фраза «Следов печати не обнаружено», которая сопровождает все современные издания такого рода актов, представляется совершенно излишней и возбуждает желание задать издателям вопрос: «Разве вообще было возможно, чтобы к частному акту прикладывалась или подвешивалась печать?»355 Правда, дарственная 1023 (или 1038) г. из архива Зографского монастыря снабжена свинцовой печатью судьи Воле- рона, Стримона и Фессалоники, протоспафария Андроника, я,я но, во-первых, ни об участии последнего в совершении акта, ни о его печати в тексте документа ничего не говорится и, стало быть, такая печать, по средневековым понятиям, не могла приниматься во внимание, являла собой testis mutus; во-вторых, сам протосиафарий и судья указанных фем Андроник — личность известная, его деятельность на этом посту датируется временем после 1044 г. и до 1049/50 г.,[547]''[548] т. е. его печать не могла скреплять дарственную 1023 (или 1038) г. и была кем-то подвешена позднее.

Не может изменить сложившегося у нас представления об отсутствии опечатания частных актов и то место из Пиры (14.11), где содержится подробное описание процедуры распечатывания (avaappayioiioq) завещания, так как упоминаемые там офриуібк^ — это печати свидетелей, в то время как нет никакого упоминания о печати нотариев. «Продираясь» сквозь неясности текста,[549] можно заключить, что у завещания различались внутренняя (єосойеу т^ біаВгрсгі^) и внешняя (e^coftev) стороны. Внутренняя сторона, содержавшая текст документа, оставалась скрытой в результате того, что документ, очевидно, был свернут в трубочку, ошнурован и скреплен печатями «первых» свидетелей, присутствовавших ранее при оформлении завещания и отсутствовавших сейчас при распечатании (имелись ли в подписях этих «первых» свидетелей необходимые упоминания об их печатях, не отмечено). Автор Пиры рассказывает, что магистр Евстафий призвал квестора, антиграфевсов, «нотариев» (тоис; voxapi- ovq т. е., вероятно, секретарей канцелярии квестория, которых не следует путать с нашими нотариями — символеографами) и «других свидетелей» (специально подчеркнуто, что при процедуре не присутствовал ни один из свидетелей, подписавших завещание); «нотарии квестория» пометили (на чем именно, не указано) число, когда производилось распечатание, место, где это происходило, свидетелей, в присутствии которых они заседали, и свидетелей, сделавших пометы

о своих печатях на (внешней стороне?) завещании (так мы интерпретируем слова ші той; ідартирш; той; уєурац- (iF.vouq nipper/vow f.v тд біаamp;тїкт), ведь речь идет о действиях, которые предшествовали вскрытию документа, поэтому имена «первых» свидетелей, не будь они отмечены на внешней стороне, были бы еще неизвестны). Затем магистр разрезал шнур (Xiyavov,) вместе с печатями, зачитал весь текст документа (q каса ОфГ| т% урафгу;), после чего и была изготовлена копия —дубликат (то krav). Тогда же были сняты (букв.: сброшены) и печати «первых» свидетелей, скреплявших внутреннюю сторону завещания (та-с по смыслу мы интерпретируем слова киі тотє evsPXqamp;qaav каі лрштаї африуібкі; sacoamp;sv тайтт^ trjq 6iuamp;r]icr|q), а с внешней стороны завещание перевязали другим шнуром вместе с нанизанными (на него?) печатями «первых» свидетелей. Документ скрепили печатями ныне приглашенные свидетели, причем каждый сделал помету о своей печати (так по смыслу интерпретируем слова eypmyav єкао- то^куттіофрауїбі), указав: «Печатьмоя, такого-то», чтобы было ясно, что он сам пометил свое имя. На внутренней же стороне документа они ничего не добавляли (ou% wiBipav, считаем предложенную Цахариэ конъектуру іжг/ypuyav излишней). Наконец, завещание скрепил своей печатью (к(Зо6Хgt;.соов) и квестор.

«Вещественным доказательством» действительности подобного способа оформления завещания является «открытое завещание» (фаУкра біатїшсооц) Луки, игумена монастыря Св. Иоанна Продрома (Галеагра), от 1036 г. из архива Ивирского монастыря на Афоне. Это единственное завещание из всех, хранящихся в архивах афонских монастырей, которое было свернуто в трубку, ошнуровано и * опечатано »: на шнур были нанизаны печати четырех свидетелей, подписавшихся под текстом завещания, и еще трех, не оставивших своих подписей. Печати и шнуры в настоящее время

исчезли (по мнению издателей, они были сняты в момент вскрытия завещания), но на обороте документа писцом его были сделаны семь помет с упоминанием печатей и их владельцев. Пустоты в этих пометах указывают на те места, через которые проходили шнуры.369 Для нас в данном случае важно констатировать, что, как и в Пире, здесь также нет никакого упоминания о печати нотария, вернее, писца документа пресвитера Иакова, который один только и упомянут в клаузуле корроборации.

Более сложным на первый взгляд кажется случай с «мистическим» завещанием и дополняющим его «ко- дициллом» Христодула соответственно от 10 и 15 марта 1093 г. из архива Патмосского монастыря, составленными в Эврипе и сохранившимися в подлиннике.3'"'0 Дело в том, что они были подписаны и опечатаны не только свидетелями, но и тем лицом, которое писало тот и другой документы и которое в конце коди- цилла, после подписей самого Христодула и свидетелей, подписалось следующим образом: «Георгий, ничтожный пресвитер и нотарий Эврипа (vorapio^ Еіgt;- рїттои), писец, который сам, упрошенный (гсротрилє'ц) монахом кир Христодулом, подписал и скрепил печатью (итгёуриуа кч/і гсиррауша), как писец и всего текста». Именно слово voxdpio; показывает, что писец документов не был профессиональным нотарием (последний был бы назван или номиком, или табулярием, или сим- волеографом, или табеллионом), что он, как многие свидетели, подписавшие завещание Христодула и скрепившие его своими печатями (они тоже называют себя

«нотариями»), относился к служащим канцелярии епископства Эврипа и в этом своем качестве, конечно же, располагал личной печатью (печати такого рода «нотариев» сохранились, как известно, в значительном количестве). За отсутствием но каким-то причинам на месте номика г. Эврипа к составлению завещания и кодицилла был привлечен «пресвитер и нотарий» Георгий, который, скрепляя кодицилл, воспользовался по примеру свидетелей своей печатью,'"1' т. е. совершил действие, которое нс допустил бы номик. Правда, он оговорился, что сделал это как «писец текста», а не как номик. Поэтому, если наша интерпретация верна, и этот случай не может рассматриваться как типичный. Да, но как быть с печатями табуляриев, о которых говорилост. выше? Одно из двух: или эти печати не были инструментами нотариальной деятельности и использовались в других целях, или же речь шла о таких категориях табуляриев, которые но имели отношения к профессии нотария. Табуляриат как институт отличался, особенно на ранних стадиях развития, сложной и неоднородной структурой, допускал параллельное существование различных категорий лиц с совершенно различными функциями (например, табулярии как финансово-счетные чиновники при пресидах провинции, называемые также нумерария- ми (С. 12.49.2.4); чиновники, приставленные к канцелярским архивам с функциями, почти аналогичными функциям хартофилаков;™2 табулярии как persona

publica, присутствие которой необходимо при некоторых юридических действиях, например при усыновлении, равно судебному акту и заменяет егозвз), но выступавших под одним названием. Это последнее предположение подтверждается как будто и тем, что в актах вообще не фигурирует такой встретившийся нам на печатях титул, как «великий табулярий» (рєуас; тсфоіЛярюі;), и лишь на одном из 1225 принятых нами во внимание актов (а именно на дарственной из архива Ватопедского монастыря, составленной в Фессалонике в 1405 г.) значится подпись «императорского табулярия» Димитрия Катавлаттаса, личности весьма загадочной и, как мы увидим далее, обвинявшейся в подделках.[550]

И еще одна констатация, что касается подписи но- тария: в ней, в отличие от западноевропейской нотариальной практики, самым решительным и последовательным образом отсутствует какая бы то ни было absolulio — агсоХдхзц (ср. почти повсеместно в западноевропейских актах конечное absolvi). Как мы видели, считается (Амелотти, Зепос), что аткЛиоц в византийских актах перенесена в текст документа и встречается в конце «текста» или в разделе подписей контрагентов.

Следовало бы уточнить, во-первых, что подобная формула действительно появляется во многих византийских частноправовых актах, но в замещение клаузулы корроборации и на ее месте. Пожалуй, только один акт можно было бы указать, где эти две клаузулы соседствуют, возможно, по незнанию правил обе внесенные в текст писцом акта.аСі Обычно же формуляр акта четко разграничивает: или клаузула корроборации с упоминанием писца и нотария, или же клаузула алоХиоц, причем обе клаузулы появляются в актах примерное одинаковой частотностью. Во-вторых, есть ли тут полное тождество с тем, что понимается под absolutio— «тголиоц? Ведь глагол omoXuav (= absolvere) в той клаузуле византийских актов, которую мы имеем в виду, отсутствует, он заменен на глагол етпбібсощ, который лишь предположительно синонимируется с первым,36ь выступая в форме пассивного сказуемого (г.тебоamp;г|) к подлежащему, которым является сам акт. Субъектом действия при этом подразумевается сторона, выпускающая акт, и поскольку глагол стиЗібсощ выступает здесь к тому же в паре с глаголом yiyvopai,

то вся формула принимает следующий вид: «Акт (или заменяющие его слова и обозначения) совершен и передан (суєуєто каі і':тш66amp;г|) тебе и твоей стороне (т. е. контрагенту, причем вместо дательного падежа может употребляться аккусатив с предлогом ец) для надежности (сц аофсЛкшу, могут добавляться еще слова каі Sr|XcoGiv или ші (3ePuio)oiv)».[551] Смысл клаузулы, таким образом, предельно ясен: сторона, отчуждающая свою собственность и выпускающая по этому поводу соответствующий документ, заявляет о совершении последнего и о передаче («отпуске») его своему контрагенту- правопреемнику. Логически это последнее действие автора или авторов документа, а все последующие элементы эсхатокола (подписи свидетелей, писца и но- тария) удостоверяют не только факт юридической сделки и совершения документа, но и факт «отпуска» последнего, чему не противоречит и то (в этом мы полностью согласны с Амелотти), что, будучи последним, кто подписывал акт, на практике именно нота- рий вручал совершенный документ заинтересованной стороне. Насколько верно это соответствовало духу Юстинианова законодательства и кто адекватнее понял смысл распоряжения С. 4.21.17 с его пресловутым и двусмысленным partibus — византийцы ли, отдавшие инициативу absolvere стороне, выпускающей документ, или западноевропейцы, закрепившие ее за но- тарием, сказать трудно. Возможно, что конституция

Юстиниана вообще имела в виду архаическую форму двустороннего римского документа с двойным текстом,[552] вышедшую из употребления и вызвавшую непонимание относящегося к ней распоряжения, — непонимание, послужившее питательной средой для зарождения двух различных концепций «отпуска» документов — византийской и западноевропейской.

Вообще говоря, если исключить подпись нотария под актом, то круг его прав и обязанностей, связанных с совершением нотариальных действий, почти никак не отражен в самом акте, остается, так сказать, за кадром. Лишь иногда в клаузуле корроборации вскользь упоминается о том, что текст (бсрос;) был «зачитан»[553] и «растолкован» нотарием или другим должностным лицом, выступающим в роли такового (например, в купчей 1193 г. из архива Патмосского монастыря: «после зачтения нам его и разъяснения со стороны приглашенного нами табулярия мы поставили вверху честные кресты; текст же писан по нашему поручению рукой Михаила Лименита, иерея и табулярия о. Крит»). [554] Последнее из указанных действий — «растолковать», «разъяснить» текст (т. е. опять же разъяснить содержание акта, права и обязанности контрагентов, юридические последствия сделки, оказать помощь юридически неосведомленным и т. д.) — выражалось всегда глаголом epprjveueiv или ecpepprjveueiv

в форме пассивного причастия к Осрод или к другим словам, обозначающим самый документ.[555] Сколь важное значение придавалось этим действиям, мы почти случайно узнаем из тех актов, составители которых по каким-то соображениям решили все же не ограничиваться стандартным формуляром, а ввести в структуру акта раздел narratio и рассказать вкратце о перипетиях оформления сделки. Так, в уже упоминавшейся купчей 1112 г. из архива Дохиарского монастыря о продаже приданого говорится, что продавцы — супруги Расополы (Евдокия и ее муж протоспафарий Стефан), — чтобы не было никакого предлога к опротестованию сделки, пригласили (яроаєкьЛєоарєВа) табулярия Николая Кондопавла, «который, — говорят продавцы, — детально растолковал (єlt;рг|ррг|уєиаєу) нам всю юридическую силу (rcaactv xf^v Suva^iv) настоящего акта. Так что если кто-либо из нас двоих когда-либо скажет, что документ был нам прочитан, но мы его не поняли, — пусть нас не слушают».[556]

Еще более показателен другой дохиарский документ — меновная 1117 г., согласно которой проэдр Ни- кифор Вурцис и его жена Анна уступают Дохиарскому монастырю половину проастия Росеон в обмен на семь лавок со двором в Фессалонике.[557] «По закону, — говорит Вурцис, явно имея в виду В. 22.4.8 и соответствующую схолию, § 3, — я должен был бы пригласить другого (в смысле «второго». — И. М.) табеллиона с тем, чтобы он разъяснил содержание настоящего письмен-

ного акта, так как я малограмотен и неопытен в том, что касается письменных документов. Но я внимательно прочитал этот акт, хорошо понял все содержавшиеся в нем клаузулы (ш рг|ш) и, ни в чем из этого не сомневаясь и не нуждаясь в каком-либо разъяснении, признаю, что отныне у меня нет и не будет права раскаяться в отношении чего бы то ни было или поставить под сомнение под предлогом того, что это мне не было разъяснено другим табеллионом».[558] Думаю, можно не сомневаться, что Никифор Вурдис рассчитывал таким образом сэкономить на «другом табеллионе», однако это ему не удалось, как можно понять из заявления его жены Анны, тут же приведенного писцом акта, о том, что она как неграмотная ( аурирцито;;^ подробно проконсультирована (epprivdoa) о юридической силе настоящей меновной «другим табеллионом», а именно клириком Великой церкви табулярием Константином Влизи- мой.,Гі И еще далее, уже в постскриптуме, она отказывается от права ссылаться на закон, который запрещает продажу владений из предбрачного дара во время брака, ибо настоящая сделка — это не продажа, а обмен, совершенный к тому же в интересах ее стороны; в конце Анна подчеркивает, что все это также было подробно разъяснено ей приглашенным и вышеназванным табулярием.176 По-видимому, монахи Дохиара (одна из договаривающихся сторон), обеспокоенные решением самого Вурциса не приглашать табеллиона-«герменев- та» и опасаясь, что из-за этого договор будет уязвимым, настояли на том, чтобы супруга была тоже привлечена к сделке, и поскольку она была полностью неграмотна, Вурцисам в конце концов пришлось прибегнуть к услугам второго табулярия.

Акт, таким образом, самой своей структурой отражает различные этапы заключения и удостоверения сделки: между заявлением Вурциса и заявлением его жены должно было пройти какое-то более или менее продолжительное время, в течение которого предприняли свой демарш монахи Дохиара, был приглашен второй табулярий, выполнивший свои профессиональные обязанности, и даже сам Вурцис .іа это время повысился в чине (в начале акта, вернее, в протаксисе, он обозначен как магистр; в тексте же акта он уже проэдр, жена — проэдрисса:ш). Курьез в том, что составитель акта не зачеркнул начало документа, уже не соответствующее ходу дела, не выбросил его в корзину и не засел за новый акт, а продолжил старый с учетом происшедших за это время изменений.

И еще один, последний, пример на эту тему. По поручению уже упоминавшегося Никиты Сотириота (оіккїои императрицы Анны Савойской и протонота- рия) в 1373 г. рукой клирика Иоанна Сгуропула была написана интересная и сложная по содержанию купчая (хранится в архиве Дохиарского монастыря1"8), согласно которой великая доместикисса Анна Канта- кузина Палеологина (с согласия своего мужа, великого доместика Димитрия Палеолога) продает Дохиару свое приданое — владение Марианну — за 600 ипер- пиров и гарантирует, что сделка не будет опротестована монахами соседнего Ватопедского монастыря со ссылкой на право предпочтения или «чего-либо иного». Для этого Анна прибегает даже к «юридическому шантажу», зафиксированному купчей. Дело в том,

что в составе проданного дохиаритам владения находилась мельница одного парика (poXcov ларопспсої;), собственником которой была Анна и ее семья. Незадолго до этого монахи Ватопедского монастыря добились от ее мужа, великого доместика, акта, делающего их собственниками этой мельницы (кстати, в нарушение закона). Анна, которая является ее подлинной собственницей (fi dXr|amp;f)q кърш), не возражает против этого, но при условии, что и ватопедцы признают настоящий акт и никогда не станут беспокоить дохиаритов. Если же монахи Ватопедского монастыря попытаются причинить вред дохиаритам, то Анна заявляет, что акт о мельнице будет аннулирован, дохиариты получат ее в полную собственность, возместив ватопедцам сумму, которую те заплатили. «Ибо если я и расписалась в акте, — говорит Анна, явно имея в виду не дошедший до нас акт продажи мельницы Ватопеду, — то сделала это, будучи введена в заблуждение и застигнута врасплох, не получив соответствующего объяснения и не наученная никем, в отличие от того, что сейчас было сделано в отношении этой купчей».[559]

Из этих примеров мы видим, что юридическая помощь (уо|дпст1 рог|8єіа), оказывавшаяся «вторым» табу- лярием отдельным гражданам и целым учреждениям (монастыри) путем дачи квалифицированных консультаций по смыслу заключавшихся договоров и сделок, разъяснения юридической силы акта, его содержания, всех возможных правовых последствий, вытекавших из факта подписания акта, была одной из важнейших среди прочих его профессиональных действий. По существу, она рассматривалась в качестве предпосылки законности сделки и самого документа, а ее отсутствие могло послужить основанием для пересмотра сделки

и аннулирования акта. Нотариальное делопроизводство шло иногда извилистыми путями, порой на грани нарушения закона, редко укладываясь в рамки, предписанные законодательством. Византийские нотарии, самый массовый отряд юристов-практиков, выполняли важную работу, удовлетворяя потребность общества, всего населения империи, в осуществлении его прав и законных интересов.

Табеллионатный документ представляется доминирующим типом частноправового акта уже в ранневизан- тийскую эпоху, а в период, от которого до нас дошла основная масса частных актов, т. е. от X-XV вв., ему по существу нет альтернативы. Действительно ли он «не имеет ничего общего с публичностью» ?[560] Конечно, если связывать fides publica с отправлением государственной и прежде всего судебной власти, носителей которой отличало обладание печатью (так было, по-видимому, в Европе вплоть до XII в.), то в этом смысле fides publica не была свойственна византийскому нотариату и тогда нужно было бы ставить вопрос об отсутствии нотариата в Византии вообще, ибо fides publica — ключ нотариата.[561] Но если под этим понятием иметь в виду достоверность документа, его удостоверительную силу (ибо, как и на Западе, византийский табеллионатный документ может быть определен как instrumentum publice confectum, не будучи, однако, публичным документом), то тогда придется признать, что и византийскому нотариату была присуща fides publica.

Вопреки Шереметису,[562] мы полагаем несомненным, что византийский нотарий не достиг того высокого положения в обществе, которое его, скажем, итальянскому коллеге обеспечивала fides publica, основанная прежде всего на том, что выданный им документ можно было сверить по книге имбревиатур. Византийский частноправовой акт, скорее, объединял черты как западноевропейской средневековой грамоты, подлинность и надежность которой гарантировались наличием подписей автора акта и свидетелей, а также процедурой traditio cartae, так и instrumentum итальянских городских коммун, юридическая действенность которого создавалась исключительно участием нота- рия, и, может быть, именно поэтому он отнюдь не был чужд публичности, обладая всеми свойствами полноправного средства доказательства в случае судебного разбирательства (см. ниже). Византия не родила своего Роландино Пассаджери, в ней не было детально разработанной теории нотариата, нотариального права, но ведь в конце концов у каждого общества свои представления о публичном доверии (на Руси, например, вообще не было никаких нотариев),[563] об удовлетворении потребностей в документах, оформлявших юридические сделки.