ХЕЛЛЕР Агнеш Свобода как высшая идея
Как известно, некоторые пункты вперечне прав человека, вошедшем во Всеобщую декларацию, вызвали особенно резкую критику, хотя потребность втаком перечне никем не оспаривалась.
Кажется, наибольшие споры вызвало само деление прав на политические, содной стороны, исоциальные, экономические икультурные– сдругой. Некоторые философы (Морис Кренстон, например) предлагали вообще исключить социальные, экономические икультурные права из Всеобщей декларации, поскольку они нарушают «чистоту» перечня. Эти рассуждения строились на том, что, вотличие от социальных, экономических икультурных прав, политические права являются нравственными обязанностями (всмысле кантианского категорического императива).Чтобы подчеркнуть различие, предлагается определять политические права как именно «права», асоциально-экономические икультурные– как требования. Другими словами, права-свободы определяются как «право действовать», асоциальные– как «право получать». Этот принцип можно сформулировать ипо#x2011;другому: политические права определить как право действовать против государства, все остальные– как право требовать чего#x2011;то от государства. Или политические права– это права, реализуемые немедленно, авсе остальные– права, реализуемые постепенно, итак далее…
Первая группа прав включает всебя более или менее полную сумму принципов либерального государства, вторая– принципы деспотического государства сего излишне детализированным законодательством. Дальше я попробую доказать, что эти два варианта нельзя считать единственно возможными.
Вдекларациях XVIIIв. естественный закон иестественные права служат аксиомами действия, т.е. они подтверждают содержащийся вдекларации вывод. Суть этого вывода– действие. Само же действие является результатом восприятия законов природы иестественных прав как самоочевидных. Английская корона нарушила эти права, ипоэтому Объединенные колонии провозгласили себя независимым государством– Соединенными Штатами.
Именно естественный закон придает этому действию законный характер. Такова логика Декларации независимости.Французская декларация утверждала, что все «беды» страны и«продажность» правительства проистекали из пренебрежения «неотъемлемыми» естественными правами граждан. Поэтому новая конституция не может не учитывать эти права. Перечень прав служил фундаментом позитивных законов, основанных на принципах общественного плюрализма. Именно поэтому Декларация провозглашала не только права человека, но иправа гражданина…
Обратившись снова кВсеобщей декларации, мы убедимся, что ее фундаментальная проблема не втом, что она включает разнородные права, автом, что ее трудно назвать настоящей декларацией. Всамом деле, хотя естественный закон иестественные права приняты здесь за аксиому, из этой аксиомы не следует никаких выводов, иникакие дальнейшие шаги на ней не базируются. Прежде всего, из Декларации не вытекает следующий императив: поскольку данное основополагающее действие было предпринято всоответствии сестественными законами иправами, то ивсе дальнейшие действия должны предприниматься всоответствии сними. Это обусловлено тем, что аксиомы естественных прав иестественного закона не играют во Всеобщей декларации роль универсальных политических принципов. Такая «ограниченность» связана сособой политической ситуацией, вкоторой создавался документ, искомпромиссами, на которые пришлось пойти его авторам.
Вдекларациях XVIIIв. государство рассматривалось как единое «функционирующее» социальное существо, предпринимающее конкретные действия. Крайне маловероятно, чтобы внаше время все государства, объединившись, предприняли совместные действия всоответствии снекими универсальными политическими принципами. Но значит ли это, что внаши дни аксиомы естественного закона иестественных прав не могут служить универсальными политическими принципами вообще? Должны ли мы вновь спечалью констатировать, что всякий перечень прав итребований бесполезен, поскольку эти права, называемые «свободами», изо дня вдень нарушаются вбольшинстве государств, аобщий объем этих прав нигде не гарантируется?
Входе дискуссии, связанной сразнородностью прав, вошедших во Всеобщую декларацию, предлагалось, чтобы политические права (свободы) понимались как права нравственные.
Я согласна, что эти права имеют среди прочего иморальный подтекст. Более того, поскольку права не служат основанием для совместно предпринимаемых действий (как это было вдекларациях XVIIIв.), то их всамом деле следует рассматривать не как универсальные политические принципы, акак моральные императивы, нравственные предпосылки политических действий. Нравственный подтекст прав со временем меняется также, как меняется инравственный смысл так называемых свобод. Да исами права находятся всложном отношении друг сдругом: есть права основные иесть частные, вытекающие из основных. Только те права, которые находятся на верхушке иерархической лестницы, имеют абсолютную моральную ценность.Положение, что все люди рождаются свободными ивравной степени наделены разумом, выражает историческое сознание нашего времени. Даже признав это положение не онтологическим исогласившись, что оно недоказуемо, мы можем признать, что оно констатирует социальный факт: свобода внаше время– высшая ценность, высшая идея, ане одна из многих равнозначных ценностей…
Поскольку все права человека являются только различными интерпретациями высшей идеи свободы, имеющими разный контекст иотражающими разные точки зрения, они не должны противоречить самой идее свободы. Нравственные постулаты, заложенные вразных правах человека, отражают лишь разные качества иаспекты свободы. Только сама свобода, «естественный закон», является абсолютной моральной ценностью. Понять это нетрудно. Если управа есть нравственный подтекст, следовательно, оно подразумевает иобязанность. Существуют различные обязанности: например, обязанность избегать чего-либо, или обязанность не вмешиваться во что#x2011;либо, или обязанность поступать всоответствии ссуществующей системой ценностей. Императив, гласящий, что вы должны поступать всоответствии сидеей свободы, обязывает вас уважать свободу других ине подавлять ее. Вне меньшей степени, однако, этот императив подразумевает вашу обязанность по отношению квам самому. Вы должны вести себя как свободный человек: поскольку вы были рождены свободным инаделены разумом, вы несете ответственность за собственную свободу.
Взапретительной формулировке это будет звучать так: вы не должны позволять поработить себя, ибо вы должны уважать собственную свободу. Среди всех особых прав человека только усвободы совести тот же статус. Таким образом, «свобода совести» является не только одной из многих интерпретаций свободы, но ей присуща самостоятельная внутренняя ценность. Всеобщая декларация совершенно справедливо провозглашает уже впервом параграфе, что «человеческие существа наделены разумом исовестью». Помещение свободы совести водну категорию сестественным законом абсолютно оправданно.Все остальные права человека– исвободы, итак называемые социальные права– имеют другую природу. Скажем, свобода собраний иорганизаций вовсе не предполагает, что всобраниях или организациях должен участвовать каждый. Она имеет ввиду, что люди могут принимать вних участие, если хотят, ине должны препятствовать вэтом другим.
Иесли люди постоянно требуют новых прав, это значит, что человеческие представления осоциально-экономическом устройстве общества постоянно меняются илюди хотят делать то, чего никогда раньше не делали или делали очень редко. Ите новые права, которых они требуют, ите, что уже есть, не должны противоречить высшей идее свободы. Однако определенные формулировки некоторых прав, которые раньше не противоречили свободе,теперь вкупе сновыми правами могут начать ей противоречить. Ктому же различные права, провозглашенные водном итом же документе, тоже могут противоречить друг другу. Например, Всеобщая декларация утверждает, что «никто не может быть произвольно лишен собственности» («произвольно» означает здесь «незаконно»). Отсюда, по сути дела, следует, что любого человека можно лишить собственности по закону. Стало быть, уже впервом предложении параграфа, согласно которому каждый человек имеет право владеть имуществом, скрыто противоречие.
Очевидно, что ограничение перечня прав человека одними политическими правами вовсе не оправдано сточки зрения логики. Апоскольку любой перечень прав человека подразумевает определенную социополитическую систему, то перечень, содержащий одни лишь политические права без социальных, будет отражать идею либерального капиталистического государства, аперечень, содержащий только социальные права без свобод,– идею деспотического государства сизлишне детализированным законодательством.
Однако главная проблема состоит не вотдельных правах, авих общем объеме. Всеобщей декларации пришлось отказаться от иерархии прав, ибо любая иерархия ориентировалась бы на определенный социополитический строй.
Теоретически все предприятие ссамого начала было обречено на провал. Ине потому, что идея естественного закона устарела, ине потому, что вперечень были включены социально-экономические права. Суть именно втом, что не было создано иерархии прав.
Французская Декларация прав человека игражданина (пункт XVII) гласит: «Право собственности свято инерушимо; ни один человек не может быть лишен собственности за исключением тех случаев, когда этого требует общественная необходимость, установленная законом, ипри условии справедливой компенсации». Всеобщая декларация формулирует право собственно сходным образом. Однако возможность конфискации имущества сформулирована здесь не как мера, направленная против личности, совершившей преступление, апротив целых социальных классов (слоев), ибо впротивном случае «справедливая компенсация» лишается смысла.
Право собственности подразумевает одно исключение. Если данное имущество принадлежит мне, это исключает возможность того, чтобы этим имуществом пользовались другие. Ясно, однако, что между ситуацией, когда другие не могут без моего согласия пользоваться моим имуществом, ислучаем, когда другие люди (может быть, многие) не могут владеть таким же имуществом, что ия, есть существенная разница. Если, например, уменя есть платье, дом или машина, то понятно, что другие не могут пользоваться этими вещами без моего согласия. Но это не мешает этим «другим» иметь платье, дом или машину. Иное дело, когда я владею заводом, который может действовать только при условии, что на нем работают сотни рабочих. Ясно, что эти рабочие, уже хотя бы всилу специфических взаимоотношений между работодателем ирабочим, не только не могут без моего согласия распоряжаться моим заводом, но ивообще владеть каким#x2011;то заводом. Если бы уних был свой завод, они стали бы работать на моем, имой завод превратился бы всклад ненужного оборудования.
Так исключается не только право пользования чужим имуществом, но исама возможность владеть аналогичным имуществом.Момент весьма существенный. Если интерпретировать право собственности только как недопущение того, чтобы другие пользовались имуществом, которое кому#x2011;то принадлежит, это не противоречит высшей идее свободы. Если же исключить саму возможность того, что многие другие (целые классы) могут владеть аналогичным имуществом, тогда право собственности будет этой идее противоречить…
Право собственности– ахиллесова пята всех свобод всовременном обществе. Это право не будет противоречить высшей идее свободы только втом случае, если толковать его всоответствии сидеей самоуправляемого общества. Лишь при такой интерпретации права собственности могут быть полностью реализованы все остальные свободу.
Известные доводы против придания свободам характера формальных норм как раз иоснованы на справедливом соображении оспецифической природе права собственности. Если такое право лишает других возможности владеть аналогичным имуществом, то оно придает лишь видимость законности власти богатых, оптимальным образом использующих свои привилегии, вто время как те, кто это право исключает, аналогичными привилегиями пользоваться не могут. Самоуправляемое общество уравняло бы возможности граждан вреализации свобод, не уничтожая формального характера прав, что вполне согласуется сидеей свободы. Вэтом случае инекоторые социальные права, требующие сейчас вмешательства государства (например, страхование на случай болезни или потери трудоспособности), можно было бы реализовать ибез такого вмешательства. Если каждый человек станет хозяином, то пособие по безработице (по крайней мере, вего теперешнем виде) лишится смысла. Это пособие следовало бы тогда предоставлять только тем, кто не хочет владеть собственностью или работать, каковое нежелание тоже должно быть призвано правом. Ведь право на владение собственностью является правом только втом случае, если его можно описать формулой «Я могу, если хочу», иникогда– формулой «Я должен», ибо последняя противоречит высшей идее свободы…