1. СИТУАЦИЯ «БЕКОН»

Как определить, что такое француз?

Традиционное определение, что француз - это тот, кто ест хлеб, не знает географии и носит орден Почетного легиона, не так уж далеко от истины...

Льер Данинос.

Записки майора Томпсона.

ОПЫТ многочисленных диспутов по самым различным вопросам подсказывает нам следующий вывод: часто спорящие стороны произносят противоположные суждения, опираясь на некоторые основополагающие, но оставляемые при себе предпосылки. Каждой из спорящих сторон эти предпосылки кажутся тем более верными и само собою разумеющимися, чем менее они известны оппоненту. Из диалогов, ведущихся на такой логико-семантической основе, рождаются самые различные следствия, а не одна только истина.

Сказанное вполне применимо и к спорам о том, что такое философия. Разве не признается А.Н. Чанышев, что в рассуждениях о принадлежности или непринадле.жности «Вед» и «Упанишад» к философии «мы как бы предпола-гали, что известна сущность философии» (85.179-180) ? Действительно, научные исследования, классификации и оценки того типа, о котором здесь говорит А. Н. Чанышев, не могут претендовать на истинность до тех пор, пока исходные предпосылки остаются только предполагаемы-ми. Ведь при таком условии спор всегда может вылиться в разговор «не о том». Он может быть плодотворным только тогда, когда исходные представления о предмете спора четко сформулированы каждой из сторон.

Это особенно справедливо по отношению к философии. Интеллектуальная атмосфера время от времени вспыхива- ющих дискуссий перенасыщена разнообразнейшими суждениями и представлениями по поводу этого всем знакомого, но в то же время загадочно-таинственного предмета. Разноголосицу эту трудно не заметить.

Конечно, это можно было бы не принимать во внимание, но дело заключается в том, что аудитория, к которой обращается всякий рассуждающий о философии, отнюдь не пассивна. У значительной ее части мимоходом приобретенные представления об этом предмете, а также те значения, которые связываются со словом «философия», сливаются в неразличимое единство. Из предлагаемых ее вниманию суждений аудитория отбирает и аттестует как правильные только те, которые соответствуют принятым ею представлениям. Это вынуждает каждого, кто берется рассуждать о философии, либо повторять и обосновывать от имени науки излюбленные предрассудки этой части аудитории, либо сознательно или бессознательно вступать с нею в конфликт.

Нередко возникает ситуация, похожая на эпизод из истории английского общества любителей философии Фрэнсиса Бэкона. В связи с катастрофическим наплывом в адрес этого общества писем, содержаваших жалобы на плохое качество бекона, правление общества решилось на крайнюю меру. Оно поместило в газетах объявление о том, что во избежание недоразумений меняет свое название с « Bacon society» на «Francis Bacon society». На следующий день члены правления общества получили сердитое письмо: «Вместо того, чтобы мудрить с названиями, вы бы лучше зани-мались своим делом и следили за качеством бекона» (113.79). Не случается ли так, что в поисках истины по вопросу о специфике философского знания, одному из сложнейших в современной науке, мы то и дело встречаемся с сердитыми корреспондентами? Они усматривают «свое дело» философов не в той деятельности, к которой тех обязывает специфичность философии, а в контроле «за качеством бекона», т.е. в чем-то таком, что имеет к философии самое отдаленное отношение.

С точки зрения требований логики, «ситуация бекон» есть типичный пример нарушения закона тождества - логической ошибки «учетверения терминов».

Как говорится, из песни слов не выкинешь, поэтому приходится отметить, что слово «философия» часто используется в отрицательно-осудительном значении. Сошлемся для начала на поучительный пример. Академик Ф.В. Константинов, автор учебника «Исторический материализм», в одной из своих статей, опубликованной «Комсомольской правдой», цитирует высказывание героя романа Н. Островского «Как закалялась сталь»: «Философия... это одно пустобрехство и наводка теней. Я, товарищи, этой бузой заниматься не имею никакой охоты» (28). Могут сказать, что время Павки Корчагина давно прошло и теперь это слово не употребляется в столь отрицательном значении. В опровержение подобного мнения сошлемся на письмо колхозника, опубликованное в «Правде». В нем говори-лось: «Не раз я заводил речь о необходимости соблюдать Устав сельхоз-артели. Секретарь парткома Кутников гово-рит, что я развожу философию, другие утверждают, что я отстаю от жизни...» (118).

Иногда словом «философия» называют всякого рода сентенции о жизни, смерти и бессмертии типа французского выражения «се ля ви». Так звучит оно в «философском сонете» К. Ван Кроока из серии его «Дурацких сонетов» (116). Полусерьезно, полушутя И.Г. Эренбург писал о том, что философствовать - значит «предаваться размышлениям о тщете жизни» (101.14). Близко к этому значение слова «философия» в повести Пьера Даниноса «Некий господин Бло». Комментируя смысл и служебную роль языкового штампа: «Ничего не поделаешь!», господин Бло говорит: «Это звучит, конечно, не слишком мужественно, но зато по-философски. Под этим подразумевается: ну что же, ничего не поделаешь, я, как и вы, считаю, что мир несовершенен» (19.286).

Бывает и так, что слова «философия», «философский», «философичный» употребляются в трудноуловимом значе-нии. Например, «Литературная газета» публикует оценоч-ные материалы о литературных произведениях « эпического и философского звучания». Именно в этом плане отмечались на ее страницах и роман С. Сартакова «Философский камень», и лирика Степана Щипачева. По мнению авторов упомянутых материалов, «серьезным философским складом заметно выделяются стихи Владимира Туркина», а о поэте Е. Винокурове говорится: «Его стихи, особенно в книге «Характеры», философичны, но армейская тема не принизила бы его философских размышлений» (117).

В таком же едва ли постижимом значении эксплуатируется слово «философия» и в статье JI. Аннинского об опыте советского кино. Рассуждая о характере киногероев Василия Шукшина, автор полагает, что обыкновенность этих героев содержит в себе «философскую антитезу рас-судочности и абстрактному интеллекту: шукшинский Ива-нушка-дурачок есть, в сущности, философ, причем не философ чистого разума, а философ жизни, бытия как таково- го... если хотите, он прямой оппонент роммовских физиков, но главное - и здесь перед нами мнимая заурядность как путь к незаурядности» (2.207). Не напоминают ли рассуждения JI. Анненского 321-й анекдот о Ходже Насредди- не под названием «Ходжа философствует»? Однажды у Ходжи спросили: «Где помещается твой нос?» Ходжа показал на нервный узел, что на затылке. «Ходжа, - сказали ему, - ты как раз показываешь на противоположное место». - «Ага, - заметил Ходжа, - вот видите: пока не выяснится антитезис, и тезис не определится» (3.187).

Можно было бы процитировать из газет и журналов бесконечный ряд фраз, в которых слово «философия» звучит то как хвалебный эпитет, то как иронически-прини- жающее клеймо. Та же «Литературная газета», как бы разъясняя читателям, что же имелось в виду под «философичностью» стихов Е. Винокурова, опубликовала на странице «Юмора и сатиры» пародию А. Раскина на Е. Винокурова (а в равной мере, вероятно, и на Л. Аннинского):

Бытие

Здоровый быт - начало всех начал. В нем философия, пожалуй, уместится Вся. И по книгам зря ты изучал Материю. Она в отрезах ситца.

Количество - хватает ли сапог. А качество - какого сорта кожа Пошла на них. И ты уже пророк, Хоть и глупей Сократа, и моложе.

Авоська, плащ-болонья на плечах.:. Иди на рынок. Там, слова роняя, О фруктах рассуждай, об овощах, Скорбь мировую пивом заливая.

Потом иди домой и наблюдай Движение в тарелке за обедом, А после время, время обуздай, Забив «козла» на высадку с соседом.

Теперь ты бог! Ведь ты сумел постичь Суть бытия до клетки, до микроба...

Слово «философия» широко используют журналисты для придания своим публикациям тона раздумчивой при-поднятости. Обороты речи, содержащие это слово, приоб-рели уже характер стертого стилистического штампа. В них звучат еще отголоски торжественности, но безнадежно утеряно какое-либо содержание. Если, например, жур-налисту надо написать очерк о музыке, то он не находит ничего лучшего, как блеснуть оборотом: «философская оратория «Человек»... молодого композитора Мирсаида Яруллина», и это наряду с упоминанием его же «Детской сюиты для симфонического оркестра» (17). Ту же самую велеречивость можно встретить и в обзоре театральной жизни. Там, где автор желает сказать, каким видится ему современный театр, он обязательно напишет, что это должен быть «театр больших страстей, ярких характеров, театр глубоких и сильных философских обобщений» (16.8).

Часто при помощи слова «философия» пытаются придать изложению углубленно-научный вид, употребляя его вместо других слов. Именно так и звучит фраза Филиппа Эймана из журнала «Монд дипломатик»: «Общая философия, которая лежит в основе проекта... экономического и валютного союза, - это философия федеральной Западной Европы, вдохновленная отчасти примером Соединенных Штатов Америки» (21). Здесь слово «философия» явно употреблено вместо слова «идея». С тем же значением оно встречается на страницах западногерманского журнала «Шпигель». В статье «Больная Англия» читаем: «Философия консерваторов в области экономики сводится к тому, чтобы по возможности выключить государство из экономической жизни и полагаться, в первую очередь, на инициативу частных предпринимателей. Следуя этой философии, консерваторы взяли курс на резкое сокращение госу-дарственных расходов» (115.15).

И сколько бы американский философ Дж. Бреннан вместе со своими коллегами ни возмущался, услышав, что некий бизнесмен говорит о «философии рекламы» или о «философии владельца загородного дома» (104.1-2), а Клемент Стоун, мультимиллионер и крупнейший вкладчик в кассу республиканской партии, именно под влиянием жур-налистского жаргона по-простецки вставляет это слово в свою речь. На просьбу корреспондента «Нью-Йорке тайме мэгэзин» охарактеризовать современную кризисную ситуа-цию в США он отвечает: «Те, кто следует моей философии - находить выгоду в скверных обстоятельствах, видеть благо даже в несчастьях, - всегда окажутся наверху. Боль-шинству же людей не хватает умения жить» (114.18). Дж. Бреннан, рассматривая подобное словоупотребление, кон-статирует, что при обыденном использовании слова «фи-лософия» скорее всего подразумевают принципы, лежащие в основе того или иного способа поведения и действия: «Обычный вопрос «Какова Ваша философия жизни?» имеет отношение к сумме первичных убеждений, в соответствии с которыми ведет себя человек» (104.2).

Распространено также использование слова «филосо-фия» для обозначения нравственно-психологических ка-честв человека. Выражения «философское спокойствие», «философская невозмутимость» прочно вошли в обыден-ную речь. Личность, обладающая букетом таких качеств, как уравновешенность, спокойствие, ирония, цинизм, реа-гирующая на жизненные невзгоды и радости по принципу «не плакать, не смеяться, а понимать», неприменно атте-стуется философом. И. Исаков, описывая в мемуарах по-следствия английской оккупации Баку, говорит о своем собеседнике, что он оказался «не только старшим чертеж-ником городского архитектора, но и философом. Спокой-но, с легкой иронией, прикрывающей горечь, рассказывал он о бесчинствах оккупантов» (25.82).

Под влиянием известного древнегреческого изречения: «Познай самого себя», и, вероятно, в его развитие, словом «философия» многие называют интеллектуальную рефлексию, нравственное, религизное, политическое, национальное и прочее самосознание. Ярким примером, иллюстрирующим такое словоупотребление, может служить рассуждение Александра Карамзина о «Философическом письме» Чаадаева: «Философия - самая ужасная вещь настоящего века, станешь философствовать, что вот-де как проводишь время, что-де молодость проходит самым подлым образом, что оскотинился, что чувства душевные тупеют приметно, что начинаешь походить на полену и пр. При этой филосо-фии начинает по всему телу проходить какая-то гадость, которая мало-помалу переходит в сонливость, станешь зе-вать, ляжешь да и всхрапе! А на другое утро в казарму. Видя такую всеобщую гадость в жизни, можно помешаться и даже написать вроде Чаадаева...» (1.95).

Такое применение слова «философствование» и обозначаемая им манера нравственного рефлексирования к концу XIX в. становятся достоянием разночинной интеллигенции. Герои многих рассказов и пьес А.П. Чехова* в этом смысле - философы. Например, Иван Иванович из святоч-ного рассказа «Ночь на кладбище», считая себя смирным и пьяненьким обывателем, сетует: «Жизнь - канитель... - философствовал я, шлепая по грязи и пошатываясь. - Пустое бесцветное прозябание... мираж. Дни идут за дня-ми, годы за годами, а ты все такая же скотина, как и был... Пройдут еще годы, и ты останешься все тем же Иваном Ивановичем, выпивающим, спящим... В конце концов закопают тебя, болвана, в могилу, поедят на твой счет поминальных блинов и скажут: хороший был чело-век, но, жалко, подлец, мало денег оставил!...» (88.15).

И в письме А. Карамзина, и в рассуждениях Ивана Ивановича нравственное самосознание сосредоточено на вопросе о смысле жизни. Но рефлексия присуща не только нравственному чувству. Все виды общественной духовной деятельности: религиозная, политическая, художественная, научная - порождают свои собственные формы самосознания, и в этом смысле священник, политический деятель, художник, ученый - все «философствуют», т.е. рассуждают о генезисе и назначении того социального института, в котором они задействованы. Так и складываются рефлективные по самой своей природе представления о религии у богословов, воззрения на политику у чиновников, взгляды на искусство у художников, «наука о науке» у ученых. Вероятно, в этом значении использовали термин «философское сознание» М.К. Мамардашвили, Э.Ю. Соловьев, B.C. Швырев, когда говорили о «феномене «независимой философии» ученых, литераторов, художников, общественных деятелей и т.д., которая существует и развивается помимо и вне официальной академической, профессиональной буржуазной философии» (47.73). К этому можно добавить: в условиях разделения труда каждый вид профессио-нальной деятельности продуцирует свою форму самосозна-ния. А каждая из этих форм устремляется к тому, чтобы охватить весь мир и называться философией.

В научной, а еще чаще в квазинаучной литературе, пре-тендующей на разработку теоретических проблем какой-либо науки, словом «философия», как правило, именуют теоретическое мышление. С этой точки зрения, философствовать - значит мыслить, а философ - это вообще человек, обладающий развитой способностью мышления. Именно с таким значением слово «философия» легализировано в терминологическом блоке «философские проблемы естествознания». Можно предположить, что под влиянием примелькав- шихся в литературе выражений «философия - это мышле-ние», «философ - это мыслящий человек» А.Янов в рецен-зии на книгу А. Гулыги о Гегеле написал: «В конце кон-цов, ведь все мы, кто больше, кто меньше, - философы... В этот миг мы становимся самостоятельными мыслителями. Становимся демиургами собственной концепции жизни... Но порою, увы, становимся лишь на миг. Ибо мыслить самостоятельно - это искусство. Это наука. Гегель умел мыслить самостоятельно, остро и независимо. Он учил мыслить так. И до сих пор учит» (102.274). Если принять во внимание метафору поэта: «Все мы немножко лошади», то выходит, что все мы немножко не только философы, но и математики, механики, физиологи, жнецы, швецы и на дуде игрецы. Человек потенциально - существо универ-сальное. И поскольку философы тоже люди, то ничто че-ловеческое им не должно быть чуждо.

Современные мастера художественной прозы, очевидно, изнемогая от стилистических штампов, которыми пестрит публицистика, не лишают себя удовольствия время от времени пародировать «философические» красоты. А. Моравиа в рассказе «Рай» для того, чтобы сделать наглядно ощутимой нравственную и интеллектуальную инфантильность героини этого рассказа, заставляет ее мыслить затас-канными журналистскими оборотами речи. Решив покон-чить счеты с жизнью и буквально через несколько минут отвлекшись от этого трагического решения под влиянием какого-то мимолетного впечатления, героиня силится вспомнить, что же привело ее к мысли о самоубийстве. «Наверное, - заключает она, - какие-нибудь соображения философского порядка - ведь сегодня жизнь, а стало быть, и смерть должны быть обоснованы философски» (72.104).

Стремление подводить под всякие пустяки солидную «философскую» основу едко высмеяно в романе-фельетоне JI. Лиходеева «Я и мой автомобиль». Герой романа, заметив, что с его автомобиля исчез один из фонарей, предается потрясающе эрудированному философствованию: «Гегель говорил, что если на одном автомобиле есть подфарники, а на другом их нет, то поставить их надо на тот, который ездит. Аристотель считал материю пассивной. Он правильно указывал, что сама она с места не сдвинется, и если на моем автомобиле нет того, что пока еще есть на твоем, то, сам понимаешь, чикаться я с тобой не буду. Я думаю, что фонарь у меня сперли философски грамотно» (44.127).

На Западе со времен Возрождения сложилась традиция обозначать светское знание словом «философия», чтобы отличать его от богословия. На эту традицию как на одно из препятствий на пути выяснения истинной природы фи-лософии указывал еще Гегель: «Философией стали назы-вать всякое знание, предметом которого является позна-ние устойчивой меры и всеобщего в мире эмпирических единичностей, изучение необходимости, закона в кажу-щемся беспорядке бесконечного множества случайностей» (10.24). По мнению Гегеля, эти науки, получившие назва-ние философии, как раз и есть не что иное, как совокуп-ность эмпирических наук. В соответствии с этим значением в XVII и XVIII вв. философией называли также полити-ческую экономию.

Сочинение И.Ньютона по теоретической механике озаглавлено «Математические начала натуральной философии». Первый естественнонаучный журнал получил название «Философские записки королевского общества». Издавав-шийся Томсоном журнал назывался «Анналы философии или химии, минералогии, механики, естественной исто-рии, сельского хозяйства и искусств». Гегель иронически подтрунивал по поводу всех этих якобы философских наук, отмечая как курьезы и фразу «философские принципы свободной торговли», и объявление в газете о поступившей в продажу книге «Искусство сохранения волос в соответствии с философскими принципами», и обычай английских торговцев называть термометры и барометры философскими инструментами (10.24). В продолжение этой традиции и сейчас на Западе человеку, защищающему после окончания высшего учебного заведения теоретическую работу, скажем, по физике или лингвистике, присваивают ученую степень доктора философии.

Широко распространено использование слова «философия» как синонима слова «мировоззрение». Для обыденного словоупотребления между значениями двух этих терминов нет различия. В литературе при обсуждении вопроса о соотношении философии и мировоззрения иногда признается, что термин «мировоззрение» шире, чем термин «философия», что философия есть разновидность мировоззрения, что, в отличие от других видов мировоззрения, философия есть философское мировоззрение. Т.И. Ой- зерман справедливо замечает: «Получается нечто вроде логического круга». Но выход, который предлагает Ойзер- ман, только кажется выходом, а на самом деле не устраняет указанной им самим логической ошибки, ибо, соглас- но его мнению, «философское мировоззрение представляет собой теоретический синтез наиболее общих воззрений на природу, человека, познание; синтез, включающий в себя оценку всего того, что составляет содержание этих общих воззрений, оценку не только гносеологическую, но также этическую, социальную и т.д.» (77.178-179). Следуя логике Ойзермана, и о религии можно сказать, что она есть «религиозное мировоззрение», и о науке - что она есть «научное мировоззрение» и т.д.

Конечно, никуда не уйдешь от того факта, что слово «философия» то и дело вставляется вместо слова «мировоззрение». Когда французская писательница Жорж Санд в одном из писем пытается обрисовать свое религиозно- социалистическое мировоззрение, сложившееся под влиянием идей Руссо и Jlepy, то она называет его философией: «Это единственная философия, которая ясна, как день, и проникает в сердце, как евангелие; я погрузилась в нее и преобразилась, я нашла в ней покой, силу, веру и терпеливую, неизменную любовь к человечеству...». А. Моруа, автор биографии Жорж Санд, справедливо замечает по поводу такого отождествления социализма, религии, философии и мировоззрения: «Заблуждение Санд еще с юности заключалось в ее мысли, что мир можно объяснить одной формулой. Леру, считавший, что он открыл эту формулу, очаровал ее...» (75.259). Как видим, Жорж Санд, да и не только она одна, считает философией стремление ухватить весь мир при помощи некой единой формулы, очень похо-жей на ту, о которой мечтал Лаплас.

Ясно, что содержание философии оказывает колоссальное влияние на формирование у образованных людей мировоззрения, причем ничуть не меньшее, чем содержание любой из наук: истории, политической экономии, биологии, астрономии, физики, математики, кибернетики и т.д. Справедливо также будет предположить, что каждый фи-лософ, как и всякий другой человек, к примеру портной, имеет свое собственное мировоззрение, накладывающее отпечаток на все, что он делает в качестве философа по профессии. Бесспорно, что в своих крайних формах мировоззрения философа и портного будут очень сильно различаться. У первого, например у Гегеля, мироздание держится на логических категориях по той причине, что они для него одновременно и предмет исследования, и инструменты идеологически-конструирующей деятельности, тогда как портной может быть глубоко убежден, что все в человечес- ком мире, в конечном счете, держится на пуговице. Мировоззрение как устойчивый элемент в структуре индивидуально-общественного сознания, как форма отражения и оценки действительности, включающая в себя стремление к активному ее переустройству, стало предметом многочис-ленных философских исследований. Итоги их подведены в интересной монографии В.Ф. Черноволенко «Мировоззре-ние и научное познание» (87). К ней могут обратиться читатели, желающие подробнее познакомиться с решени-ем этой проблемы.

В учебной и научной литературе термин «философия» используется для обозначения особой формы общественного сознания, относимой к ряду: религия, искусство, мораль, политика, наука - и отличаемой от каждой из них как по мыслительным средствам, так и по содержанию. Например, в учебно-методическом пособии «Диалектический материализм», изданном в г. Новочеркасске, говорится: «Философия - это одна из форм общественного сознания, которая выступает основой мировоззрения» (20.4).

И, наконец, философией называют особую отрасль знания, относя ее к числу подразделений современной науки, т.е. под философией разумеют такое знание, которое удов-летворяет всем критериям научности, целиком и полнос-тью находится в границах той формы общественного со-знания, которая называется словом «наука».

Итак, наблюдение за поведением слова «философия» в языке газет, журналов, научных книг, литературных про-изведений, в которых опредмечен непрерывный поток об-щественного сознания, позволяет сделать вывод, что вряд ли правы авторы англо-американского «Словаря по фило-софии и психологии», утверждая, что термин «философия» имеет только четыре значения (106.290). Это замечание справедливо также и по отношению к английскому фило-софу А. Уайту, который считает, что слово «философия» используется только в двух значениях: либо оно тожде-ственно слову «мировоззрение», либо обозначает особую науку (112.3). Даже из далеко не полного обзора случаев употребления этого слова видно, что оно имеет больше четырех значений.

Философией называют:

туманные, оторванные от жизни рассуждения; «пус- тобрехство», «бузу», «наводку теней»;

казуистику, при помощи которой правонарушители пытаются оправдать свои преступные действия;

претенциозные, скучные, схоластические схемы, навязываемые жизни;

рассуждения о жизни, смерти и возможности бес-смертия;

размышления о тщете жизни и несовершенстве мира;

нечто неопределенное;

особый жанр художественной литературы;

способ жизнедеятельности «Иванушки-дурачка - философа жизни, философа бытия как такового»;

определение тезиса путем выявления антитезиса;

приложение категорий к обычным вещам: категории материи - к ситцу, количества - к наличию сапог, качества - к сорту кожи, движения - к коловращению супа в тарелке, времени - к «забиванию козла»; короче, постижение сути бытия;

ничего не называют, а используют для украшения слога;

какую-либо идею;

совокупность принципов, лежащих в основе поведения и действия;

нравственную невозмутимость;

нравственное, политическое, научное и прочее самосознание;

размышления о смысле жизни;

просто человеческое мышление;

научное мышление;

теоретическое содержание любой отрасли знания;

теоретические проблемы естествознания;

светское знание в отличие от богословия;

политическую экономию;

мировоззрение;

некую единую формулу, охватывающую весь мир;

философское мировоззрение;

особую форму общественного сознания;

составную часть особой формы общественйого сознания - науки.

Действительно, нелегко ответить на вопрос: «Что такое француз?». Есть от чего закружиться голове. Слово «философия» не только в обыденной речи, но и в самых строгих академических дискуссиях употребляется в самых различных, часто исключающих друг друга значениях. На этом основании можно впасть в самый беспросветный скепсис, как это случилось, например, в начале XX века с американским философом А. Хадли, который в своих лек- циях утверждал, что вряд ли можно дать вразумительный ответ на вопрос, что такое философия. Знакомство с раз-личными значениями термина «философия» привело его к неутешительному заключению: «В английском языке сло-во «философия» может иметь множество различных значе-ний, подобно тому, как скользкое немецкое слово «Zug», по справедливому замечанию Марка Твена, может озна-чать все, что угодно, начиная от банковского чека, закан-чивая железнодорожным поездом» (107.113).

Семантическая ситуация, в которой оказывается всякий исследователь, берущий на себя труд если не ответить на вопрос: «В чем заключается специфика философского знания?», то хотя бы четко его поставить, обязывает его предварительно ответить на другой вопрос: «А о чем, соб-ственно, идет речь? » Ведь всякая дискуссия требует точно-го выяснения понятий.

Поэтому можно надеяться, что если здесь будет упомянуто о необходимости неукоснительного соблюдения требований элементарной логики также и при рассмотрении всей совокупности проблем, связанных с выяснением специфики философского знания, то это не покажется слишком жестким условием. Самое неприятное, что может слу-читься с философом, - это попасть в положение «сапожни-ка без сапог». Ведь философы в силу их причастности к логике лучше других должны уметь подчинять изложение своих проблем законам этой науки и, в первую очередь, постулату, запрещающему подмену не только предмета рассмотрения, но и значений терминов.

Конечно, было бы логическим педантством, достойным лишь осмеяния, требовать от живого языка, чтобы он не приспосабливал к своим нуждам попадающие в него слова. Предложения некоторых логиков закрепить за терминами одно единственное значение - чистейшая логическая утопия. Перечисленные значения слова «философия» и еще большее количество неотмеченных нами значений будут гулять в толчее человеческой речи. Важно сознательно учитывать эту многозначность, особенно потому, что идеологи софистически используют в своих целях также сдвиги значений основных философских терминов, а из них самым основным является «философия». Разве упомянутый выше А. Хадли не усматривал в многозначности оправдание субъективизма и произвола, с его точки зрения, вполне позволительных уже не в использовании слова «философия», а в толковании содержания той формы знания, которое обозначается этим словом? Имея в виду многозначность слова «философия», А. Хадли утверждал: «При таких обстоятельствах каждый человек может в довольно широких пределах изобретать свое собственное определе-ние. Философия, как я ее понимаю, представляет собою группу рабочих гипотез, которые человек усваивает для того, чтобы привести в гармонию, насколько это возможно, свои предрассудки со своим опытом» (107.113). Основная цель анализа вопроса о специфике философского знания и заключается в том, чтобы противопоставить подобным представлениям о философии научно-объективное понимание ее исторических судеб, ее содержания, ее роли в идеологической борьбе, в формировании последовательно научного мировоззрения.