ОПРЕДЕЛЕНИЕ НАУКИ И ЕГО МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ
В литературе по истории науки и философии, а еще чаще в научно-популярных книгах можно встретить утверждения о том, что наука существует с древнейших времен. Так, например, позитивист Т.
Гомперц писал, что уже «первобытный человек не только поэт, верящий в истинность своего вымысла, - он вместе с тем и особого рода исследователь» (1.31); Анаксимандр, по его мнению, «может быть назван истинным творцом греческой, а также и всей европейской науки о природе» (1.44). Английский историк философии Дж. Вернет утверждал, что первый «эк-сперимент современного типа мы находим у Эмпедокла» (2.24). По неокантианцу Э. Кассиреру, древние греки - не только творцы научной космологии и физики космоса, ос-нователи теоретической астрономии, но они заложили также фундамент описательных естественных наук и осознали методологическое значение эксперимента (3.8).Спор между представителями такого взгляда на науку идет лишь о том, кого из античных мыслителей считать истинным ее родоначальником. Очень распространено мнение, что таковым является Фалес. Например, теолог С.Н. Трубецкой писал: «Затмение 585 года является... первой точной хронологической датой в истории греческой науки: 28-е мая 585 года есть официальный день ее рождения» (4.77). Что Фалес не мог ни на основе теории, ни на основе эмпирических наблюдений предсказать затмение, показано О. Нейгебауэром, который считает это сообщение не более как легендой (5.143-144). В отличие от Трубецкого, современный западногерманский позитивист В. Лейнфельнер пишет, что только у Аристотеля впервые дано «строгое понятие научности», что именно он является «отцом естественнонаучного метода», что для Аристотеля характерно «подтверждение гипотез или теоретических предсказаний посредством эмпирических моделей» (6.122, 135-136). В суммарном виде это представление о науке лучше всего выражено Дж. Бернетом, который провозглашал: «Адекватным описанием науки будет сказать, что она есть «размышление о мире по способу греков» (7.
9).В адрес всех этих рассуждений о науке и ее якобы суще-ствовании в античном обществе можно сказать словами известной исследовательницы античной культуры О.М. Фрей- денберг: «Модернизация - ужасающая вещь» (8.10). Ведь ясно, что современные представления о ныне существующей науке как особой форме познания накладываются на античный мир и его духовную культуру как сциентистская апперцепция. В формах познания, наличествовавших в античности, находят то, что аналогично некоторым чертам познавательной деятельности в современной науке, а современной науке приписывают то, что было свойственно античной фор-ме знания. В результате этого двойного переноса возникает отождествление под именами «наука», «Wissenschaft», «science» качественно различающихся форм духовного производства. Такое смешение позволяет сблизить науку с религией и теологией, так что и теология начинает выглядеть как «наука о Боге»; появляется возможность рассуждать о включенности научного знания в мифологию и об уместности мифологических представлений в составе научной теории.
За последние два десятилетия проведена значительная работа по выяснению особенностей науки как исторически определенной формы познания и духовного производства. Значительный вклад в систематизацию представлений о науке был сделан в работах А.С. Арсеньева, А.Х. Власовой, Г.Н. Волкова, В.Н. Голованова, Ю.А. Жданова, М.М. Карпова, Б.М. Кедрова, И.Н. Лосевой, И.А. Майзеля, Е.З. Мирской, Ф.Т. Михайлова, Н.В. Мотрошиловой, А.П. Огурцо- ва, М.Э. Омельяновского, Е.Я. Режабека, А.Г. Спиркина и др. В разработке концепции науки советские исследователи этой формы знания исходили из Марксова вывода о том, что в условиях капитализма наука возникает и функционирует как «эластичная потенция» капитала (9.623).
По своему генезису наука в ее способности воплощаться в технологиях, служить источником технического прогресса есть знание, отделяемое от непосредственного производителя. «Этот процесс отделения начинается в простой кооперации, где капиталист по отношению к отдельному рабочему представляет единство и волю общественного трудового организма.
Он развивается далее в мануфактуре, которая уродует рабочего, превращает его в частичного рабочего. Он завершается в крупной промышленности, которая отделяет науку, как самостоятельную потенцию производства, от труда и заставляет ее служить капиталу» (9.374).Знание, конечно, в любой его конкретно-исторической форме всегда было «силой», используемой классами, группами людей и отдельными индивидами в столкновении интересов и достижении целей, которые они ставили перед собой. Но возникнуть в качестве производительной силы знание может только в такой специфической форме, как научное знание, и не в любое историческое время, а только в таком обществе, где «процесс производства становится применением науки», а наука становится «функцией процесса производства», «средством производства богатства, средством обогащения» (10.553-554).
Обсуждая вопрос об ограничении численности населения как «условии существования античной цивилизации», Маркс прямо указывает на то, что это условие должно было строго соблюдаться, потому что античным государствам было совершенно не известно применение знания «в области материального производства» (11, 567).
Средневековая форма знания и его социальный статус остались в этом отношении на таком же уровне, о чем дает представление хотя бы недавно изданная в переводе на русский язык книга Ф. Роузентала «Торжество знания». Среди приводимых автором многочисленных арабских средневековых определений знания нет ни одного, которое бы содержало указание на необходимость связи с производством (12.62-83). Более того, здесь действует установка: «Те, кто ищет знания ради любого вида мирской карьеры, попадут в ад» (12.99). Специфика же науки - служить «мирским» целям, быть производительной силой капитала.
При определении понятия «наука» начинать нужно, конечно, с указания на специфический признак этой конкретно-исторической формы производства знания. Наука и есть такая форма знания, которая возникает и существует как некая органическая целостность, принадлежащая в качестве функционирующего органа более высокой органической системе, какой является общественное производство.
Это знание в сущности своей, а не в проявлениях, есть производительная сила.
Ради этого оно добывается и существует в рамках того социального института, который называется современной наукой. Этим определяются все ее основные черты. Это знание о природе, обществе и самом мышлении, отливающееся в форму всеобщности, в форму законов. Критерием его истинности в конечном счете выступает практика во всем многообразии ее проявлений. Ее методом является материалистическая диалектика, вобравшая в себя весь опыт истории практического преобразования и познания мира. Это знание не содержит иерархического деления на низшее и высшее, второстепенное и перво- степенное, пригодное для господ и непригодное для эксплуатируемых масс трудящихся. В науке все подчинено поискам истины именно потому, что только объективно истинное знание может быть «производительной силой». Вся ее структура, все ее составляющие моменты, ее сложней-шая система разделения труда, ее внутреннее членение как целого определяются этой ее функцией, вытекают из нее.Высказанные выше суждения о науке, как и всякие вообще суждения, претендующие на то, чтобы быть определением исследуемого предмета, обнаруживают свою научную ценность только тогда, когда они «работают», т.е. выступают в роли методологического принципа в научном исследовании.
Одна из наиболее часто встречающихся ошибок, совер-шаемых историками, когда они обращаются к исчезнув-шим формам материальной и духовной культуры, состоит в отступлении от историзма. Принцип «актуализма» становится иногда поводом для того, чтобы игнорировать качественное своеобразие и историческую неповторимость отмерших форм социальной организации и деятельности. Об опасности модернизации античной общественной мысли предупреждает А.Ф. Лосев, напоминая, что «античная философия часто с легкостью модернизируется и перево-дится на язык западноевропейского буржуазного или мел-кобуржуазного сознания» (13.41).
Одним из таких отступлений от принципа историзма и, следовательно, от подлинной научности является отнесение возникновения науки к IV в. до н.
э. и встречающиеся в литературе попытки представить платоновские и аристотелевские характеристики философии в качестве одного из доказательств факта существования науки в античном мире и понимания самой античной, в том числе платоновской и аристотелевской, философии как науки. Так, крупнейшие специалисты по истории античной мысли Э. Целлер (14), Г. Дильс (15), В. Йегер (16) придерживались того мнения, что история науки начинается с философских трудов Платона и Аристотеля.Нам представляется, что «тайна» механизма такой модернизации античности не очень глубока. Известно, что во всех современных европейских языках существует много слов, заимствованных из древнегреческого и латинского языков, особенно в том слое этих языков, который обслуживает терминологические потребности современного научного знания. Так как в процессе исторического развития произошло замещение смысловой стороны унаследованных языковых единиц, вследствие чего в древних словах осталась неизменной только знаковая оболочка, то и становится возможной подмена смыслов и предметностей, которые были связаны со словами в античной Греции или Риме, смыслами и предметностями, которые связаны с ними в языке-наследнике. То же самое происходит, когда при переводах древних текстов смысл языковых единиц пытаются передать посредством «калькирования», вводя в современ-ный язык слова, кажущиеся тождественными словам древнего языка по их смысловому и предметному содержанию.
Подведение античной формы знания под понятие науки неправомерно, прежде всего, по соображениям чисто содержательным. Согласно Платону и Аристотелю, функция того знания, о котором они вели речь, заключалась в обосновании всеобщего рабства как добровольно принимаемого прин-ципа отношений между людьми (17.590cd) и как вселенс-кой нормы (18.1254а). По его логико-гносеологическим ха-рактеристикам античное знание мыслилось как познание из «беспредпосылочного начала» (17.510а, 511Ь; 19.980е, 981а; 20.245ed; 21.994а, 999а, 1003а, 1006а), не связанное с опытом и не подотчетное ему.
Более того, для античности характерен принципиальный разрыв между теоретическим знанием и знанием, применяемым в практике.Систематика знания в точности воспроизводила иерархическую структуру общества. Приводимая схема дает наглядное представление об античной иерархии знания.
Схема иерархии знания в античном мире Вид знания Предмет знания Функция знания Субъект знания Теоретическое (episteme) Беспредпосылочное начало. Чистое бы-тие. Общее Обоснование господства лучшего над худшим Философ Созидательное
(poietice,
techne) «Начала» и «причи-ны» мира генезиса. Соединение общего с единичным. Правила деятельно-сти. Традиционные технологии. Руководство
государством.
Руководство
хозяйством.
Руководство
каким-либо
видом труда. Политик. Глава дома. Мастер. Опытное (empeiria) Единичные вещи и навыки Осуществление
трудовой
операции Исполнитель. Ремесленник. Раб.
Идеологическим выражением этой иерархической структуры было убеждение в том, что все есть порождение единого начала и подчинено ему. Эту сторону дела отмечает Ф.Т. Михайлов: «Было такое далекое время, когда теоре-тическое знание о частных вещах и процессах формирова-лось как частный случай учения о мире в целом. Все пред-ставления о свойствах отдельных частных вещей и про-цессов, рождавшиеся в наблюдениях над ними, получали свое теоретическое обоснование в полном соответствии с общим представлением о космосе... Античная теория - философия par excellence (по преимуществу). Умение пред-ставить мир как некоторое целое и принципами его целос-тности объяснить все частное, непосредственно восприни-маемое - такова особенность античной теории...» (22.9).
Сомнительность рассуждений о существовании науки в античности обнаруживается и при более или менее крити-ческом отношении к практике переводов античных текстов на современные языки. В характеристиках знания и философии, взятых из текстов Платона, везде, где встре-чались слова episteme у mathema, noesis, thea, Zogos, они обычно переведены словами «знание», «познание», «мышле-ние», «созерцание». В передаче же многих рассуждений Платона о знании, о его структуре и иерархии, о различиях между видами знания по предмету и функциям в существу-ющих переводах на современные европейские языки без всяких оговорок используются слова, соответствующие русскому слову «наука». Между тем слово «наука» в русском языке имеет несколько значений. Словарь С.И. Ожегова, например, фиксирует два из них: 1) наука - система знаний о закономерностях в развитии природы, общества и мышления, а также отдельная отрасль таких знаний; 2) наука - то, что поучает, дает опыт, урок. В последнем значении слово «наука» функционирует в выражениях «отдать в науку (т.е. учиться)», «впредь дураку наука (т.е. урок)», «наука побеждать».
Когда в платоновском выражении kopoi gap каі hypnoi mathemasi polemion (17.537 b) слово mathema. передается русским словом «наука», ясно, что в переводе этого греческого выражения оно используется во втором значении, т.е. «учение, урок» («усталость и сон - враги науки»).
Когда в седьмой книге «Государства» Платон рассматривает роль различных видов знания в движении души от познания «становления» к познанию «истинного бытия», то в поле его зрения попадают искусство счета (arithmetike), геометрия (geometria), астрономия (astronomia), гармония (harmonia) и диалектика (dialektike). Обозначая все эти предметы, исключая диалектику, то словом mathema, то словом episteme, то словом noesis, после оценки их способности участвовать в познании бытия (to оп)> Платон заключает: «По привычке мы не раз называли их науками (так А.Н. Егунов переводит здесь слово epistemas), но тут требовалось бы другое название, потому что предметы эти не столь очевидны, как наука (epistemes), хотя и более отчетливы, чем мнение». По мнению Платона, все эти виды знания, за исключением диалектики, не есть в собственном смысле episteme (или, если следовать в переводе А. Н. Егунову, не являются науками); они своеобразные гибриды - в них есть кое-что и от doxa (мнения), и от episteme (умозрения).
Настаивая на том, что лишь «минуя ощущения, посредством одного лишь разума» может быть постигнута «сущность любого предмета», что лишь при помощи одного мышления можно оказаться «на самой вершине умопостигаемого», Платон называет такой путь познания диалектическим методом (he dialektike methodos) (17.532 ab). Сравнение возможностей арифметики, геометрии, астрономии, гармонии с диалектикой оказывается не в пользу первых. Путь к истинному чистому бытию, к его постижению лежит только через диалектику. «Никто не докажет нам, будто можно сделать попытку каким-нибудь иным путем последовательно охватить все, то есть сущность любой вещи: ведь все другие способы исследования имеют отношение к человеческим мнениям и вожделениям, либо направлены на возникновение и сочетание вещей или же целиком на поддержание того, что растет и сочетается. Что же касается остальных наук, которые, как мы говорили, пытаются постичь хоть что-нибудь из бытия (речь идет о геометрии и тех науках, которые следуют за ней), то им лишь снится бытие, а наяву им невозможно его у видеть... Один лишь диалектический метод придерживается правильного пути: отбрасывая предположения, он подходит к первоначалу с целью его обосновать; он потихоньку высвобождает, словно из какой-то варварской грязи, зарывшийся туда взор нашей души и направляет его ввысь» (17.533bcd). Поэтому «диалектика будет у нас подобной карнизу, венчающему все знания, и было бы неправильно ставить какое-либо иное знание выше нее: ведь она вершина их всех» (17.534с).
Возвращаясь к вопросу о названиях для разных уровней познавательной деятельности, обусловленных предполо- женным расчленением предмета познания на становление (genesis) и бытие (to on), Платон полагал, что нужды его философии вполне удовлетворяли следующие названия: первый раздел - познание (gnosis), второй - рассуждение (sophrosyne), третий - вера (pistis), четвертый - уподобление (mimesis). Два последних, вместе взятые, составляют, мнение (doxa); два первых - мышление (noesis). «Мнение относится к становлению, мышление - к сущности» (17.533с, 534а).
Платон, как видим, в характеристике разумного познания обходится без слов mathema и episteme. Во всяком случае тексты сочинений Платона не дают твердых оснований для выводов о том, что в его времена существовала «наука» и «науки» и что его собственная философия может быть определена через термин «наука».
Что же касается перевода слов mathema и episteme, то при сравнении русского и немецкого переводов (23) обнаруживается, что немецкий перевод более гибок. Указанные слова в зависимости от контекста передаются словами Forschung, Lehre, Schule, Wissenschaft. Нам представляется, что в переводах с древнегреческого не стоило бы прочно связывать слова mathema и episteme с русским наука, немецким Wissenschaft, английским и французским science, заимствованным из латыни. Эти слова в современных языках обозначают такую форму познавательной деятельности и такую форму знания, которая как целостность возникла и существует лишь в новое время и совершенно немыслима в условиях античности.
С другой стороны, слова древнегреческого языка mathema и episteme обозначали такие духовные образования, которые были в развитых своих формах присущи именно античности, и если они сохранились до нынешних времен, то разве лишь в рудиментарной форме.
Слово mathema у использованное Платоном в диалоге «Государство» для обозначения вообще знаний, получаемых через рассуждение, т.е. в словесной форме, и таких видов знаний, как геометрия, арифметика, астрономия, гармония (т.е. умений считать и соизмерять), взято им как производное от слова mathesis, имевшего следующие значения: обучение, наставление, воспитание, любознательность, изучение, способность к знаниям, результат учения - знание. Но и слово mathesis восходит к слову народного языка mathos («знание», «опыт», «мудрость»), которое употребляют герои Эсхила и Аристофана.
Кстати, как отмечает сам Платон (устами Сократа) в диалоге «Кратил» (в этой пародии на этимологические изыскания софистов), слово sophia («мудрость») «довольно темное и скорее всего чужое» (24.412). По нашему мнению, только по воле случая то, что сейчас зовут «философией», не именуется «филоматией» или даже точнее «филомети- ей», так как еще более древним словом, означающим мудрость, было metis («мудрость», «разум», «замысел», «план», «намерение»). Эта «мудрость» настолько стара, что, будучи дочерью морской богини Фетиды (Phetis), следовательно, единоутробной сестрой всем известного Ахилла, она сама в роли богини Метиды (Metis) была первой женой самого Зевса (Zeus), который тоже был мудрым (metieta). Слово mathos со всем своим семейством произошло от глагола manthano («учиться, изучать, усваивать, заучивать, осведомляться, узнавать, слышать»).
На античное конкретно-историческое значение слова mathema указывает А. Ф. Лосев во вступительной статье к изданию сочинений Секста Эмпирика: «Трактат «Против ученых» в научной литературе обозначается латинским вариантом его названия, а именно Adversus matematicos, что не следует понимать, однако, или переводить как «Против математиков». Греческое слово mathema не имеет прямого отношения к математическим наукам, а просто обозначает науку вообще» (25.41).
Из того, что слово mathesis в античности обозначало «науку» в смысле изучения и знания, никак не следует вывод о существовании в то время науки в смысле «системы знания о закономерностях в движении природы, общества и человеческого мышления». И даже более того, то, что греки знали о движении, возникновении, развитии и уничтожении, т.е. становлении (genesis), Платон относил не по ведомству mathema, ибо этим словом он обозначал по преимуществу знание вечного, исинного, чистого, неизменного бытия, а по ведомству doxa (мнения). Монополией на знание неизменного бытия методом нахождения первых начал, т.е. методом «диалектики», по Платону, должен был обладать такой вид знания (mathema), как философия.
Античные значения слова mathema столь же мало могут служить основанием для заключений о существовании в античности науки и философии в качестве науки, как и значения, которые имело слово episteme, а также образую-щие его и производные от него слова. В античной литера-туре оно восходит не далее Софокла. Зато глагол epistamai входил уже в словарь Гомера в значениях «уметь, мочь,
быть в состоянии, быть опытным, хорошо знать». У Пла-тона оно приобретает значения «знать наизусть», «думать», «полагать», «действительно знать», «быть знакомым». Платон и использовал слово episteme для обозначения из-мышленного им знания о «беспредпосылочном начале», чистом бытии, мире идей, способность к которому он при-писывал философам в своей софократической утопии. Рас-суждения о научности философии Платона тем более нео-сновательны, что сам Платон объявлял философию неким таинством, а знание ее специфики считал превосходящим человеческие силы и неизрекаемым (deinos kai alogos).
Литература :
Гомперц Т. Греческие мыслители. Т. 1. СПб., 1911
Burnet J. Die Anfange der griechischen Philosophie. Leipzig u. Berlin, 1913
Cassirer E. Die Philosophie der Griechen von den Anfangen bis Platon // Lehrbuch der Philosophie. Hrsg. von M. Dessoir. Berlin, 1925
„4. Трубецкой С. H. Курс истории древней философии. 4.1. М., 1915
Нейгебауер О. Точные науки в древности. М., 1968
Leinfellner W. Die Entstehung der Theorie. Eine Analyse des kritischen Denkens der Antike. Freiburg u. Munchen, 1966
Burnet J. Greek Philosophy from Thales to Plato. L., 1914
Фрейденберг O.M. Миф и литература древности. М., 1978
Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23
Маркс К. Экономические рукописи 1861-1863 годов // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 47
Маркс К. Вынужденная эмиграция. - Кошут и Мадзи- ни. - Вопрос об эмигрантах. - Избирательные подкупы в Англии. - Г-н Кобден // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8
Роузенталь Ф. Торжество знания. Концепция знания в средневековом исламе. М., 1978
Лосев А.Ф. История античной эстетики (Ранняяя классика). М., 1963
Целлер Э. Очерки истории греческой философии. СПб., 1886
Diels Н. Doxographi Greci. Berlin, 1958
Jaeger W. Aristoteles. Grundlegung einer Geschichte seiner Enwtwicklung. Berlin, 1955
Платон. Государство // Платон. Соч. в 3-х т. Т.З (1). М., 1971
Аристотель. Политика. М., 1911
Платон. Послезаконие // Платон. Соч. в 3-х т. Т.З (2). М., 1971
Платон. Федр // Платон. Соч. в 3-х т. Т.2. М., 1971
Аристотель. Метафизика // Аристотель. Соч. Т. 1. М., 1975
Михайлов Ф.Т. К. Маркс: философия и действительности // Теоретические проблемы медицины и советского здравоохранения. М., 1969
Platons Staatschriften griechisch und deutsch. Text durchgesehen und neu ubersetzt. Eingeleitet und erlautert von Wilhelm Andreae. Zweiter Teil: Staat. Erster Halbband: Vorvort, Text und Ubersetzung. Jena, 1925
Платон. Кратил // Платон. Соч. в 3-х т. Т.1. М., 1971.
Лосев А.Ф. Культурно-историческое значение античного скептицизма и деятельности Секста Эмпирика // Сексу Эмпирик. Соч. в 2-х т. Т.1. М., 1975
Примечание
Первый вариант статьи, написанной в соавторстве с Л. Хеллом (ГДР), был опубликован в сборнике научных трудов «Актуальные методологические проблемы современной науки». Краснодар, 1980. - С. 177-188