Генезис товарообмена по Марксу

мы будем знать, что... сделалось это с нами случайно

(6:9 1-я Царств)

там случайно находился один негодный человек

(20:1 2-я Царств) станет кто заменять скотину скотиною

(27:10 Левит) будет...

(23:18 Исаия)

Рассмотрим, как Маркс определяет товарообмен (в любимом им "историческом плане"), и его объективную необходимость в жизни общества. Этот момент для политэкономии очень важен, ибо для любой науки просто необходимо показать объективность, закономерность возникновения (генезис), устойчивость и повторяемость изучаемых явлений и фактов. На единичном, случайном, или уникальном факте можно строить что угодно, только не науку.

Маркс предполагает: "вначале обмен возникает чаще между различными общинами, чем между членами одной и той же общины". По логике, всё сказанное весьма вероятно, а далее, говоря о всеобщей форме стоимости, уточняет это: "На практике эта форма встречается, очевидно, лишь при первых зачатках обмена, когда продукты труда превращаются в товары лишь посредством единичных и случайных актов обмена". И больше к теме не возвращается. Более того, в ранних произведениях Маркс, при критике им т.н. "буржуазной политэкономии" отмечал: "Мы видели, что самый обмен представляется ей случайным фактом", а сам тоже наступал на грабли случайного факта. Вот цитаты из "Капитала": "цена вещей, которые... не имеют стоимости... может определяться комбинацией очень случайных обстоятельств", или: "Как оба лица разделят между собою... прибыль... это само по себе такой же... относящийся к царству случайного факт", или так: "продукт понизился в своей рыночной цене... вследствие случайной конъюнктуры", или: "определение [процента] само по себе является случайным", и даже так: "не существует никакой необходимой связи, а наблюдается лишь случайная связь".

Насчёт единичных, но закономерных актов можно согласиться, но с термином случайность надо быть осторожнее. Если процесс случаен, то это его атрибут, и он никогда не сможет стать тем же по сущности процессом, но детерминированным, разве что при неких внешних условиях, которые следует отметить. Да и то, переход случайного в детерминированное или закономерное всегда меняет сущность процесса. А насчёт обмена между общинами, да ещё случайным образом, то у меня возникает, ну очень и очень большое сомнение. В мире есть две древнейших профессии, одна женская, а другая - мужская. Мужская - это разведка и война. Прежде чем кочевые общины встретятся друг с другом, они будут знать друг о друге всё. Случайности исключены, ибо та община, у которой встреча оказывалась "случайной", имела эту встречу одновременно и последней. И если у одной из общин, по данным разведки был шанс, то другая сторона становится не торговым партнёром, а слабым противником, подлежащим, как минимум, разграблению. Обмен возможен при равенстве сил и излишков. Но если силы равны, а у одной из сторон всего, в т.ч. и излишков, больше, то более голодная сторона рискнёт напасть. Поскольку равенство сил и излишков маловероятно, то первыми не случайными, а регулярными актами "обмена" были грабежи и войны, как обмен, но, увы, не эквивалентный. Это положение подтверждает Гоббс: "И везде, где люди жили маленькими семьями, они грабили друг друга; это считалось настолько совместимым с естественным законом, что, чем больше человек мог награбить, тем больше это доставляло ему чести". Некий "эквивалентный" обмен, как противоположность грабежей, возник при перенаселении и переходе к оседлости, да и то сильный сосед, когда находил это выгодным, покорял и... грабил ослабевшую сторону, и было это не только законно, но и морально. И продолжается этот грабёж перманентно, и по сей день при поголовной псевдо "демократизации" и псевдо "гуманизации" социальных отношений.

Маркс учил историю и знал, какими грабежами заканчиваются войны, он сам дрался, будучи студентом. Женщины склонны объяснять наличие войн врождённой агрессивностью мужчин. А дело как раз обстоит... "наоборот". Непрерывные войны за ограниченные ресурсы запустили процесс того естественного отбора, в котором выживал и давал потомство лишь сильный, агрессивный индивид. Сотни тысяч лет такой "жизни" привели нас к тому состоянию естественного, закономерного, биологического насилия, которое мы сейчас и наблюдаем.

И далее, в разделе меновой стоимости, неряшливый абзац в отношении причины обмена продуктов: "Их количественное меновое отношение первоначально совершенно случайно. Они вступают в обмен лишь благодаря тому, что владельцы желают взаимно сбыть их друг другу. Между тем потребность в чужих предметах потребления мало-помалу укрепляется. Постоянное повторение обмена делает его регулярным общественным процессом. Поэтому C течением времени, по крайней мере, часть продуктов труда начинает производиться преднамеренно для нужд обмена". Опять нечто случайное становится у него регулярным и детерминированным, ну просто: "с течением времени", без указания объективных внешних причин трансформации. Это не наука. Постоянное повторение некоторого процесса может сделать его закономерным в статистическом плане, в плане неких средних параметров, но никак не в плане закономерности его единичных реализаций. Далее. Если кто-то что-то желает сбыть, то оно у него уже в избытке, и предназначено уже явно не для потребления, а для обмена. Отношения обмена возникают первоначально не из желания сбыть, но из желания нечто получить, отнять, украсть, обрести "потребительную стоимость". Потребность в чужих предметах не мало-помалу укрепляется, но является биологической, первичной или извечной. И, если для реализации потребности (в чужом объекте), нет сил или возможности, то тогда вынуждено прибегают к обмену, как к его (воровства) противоположному варианту.

Ещё бред: "способность... продукта к обмену зависит... от того, насколько разнообразны товары, существующие кроме него". Да сколько бы продуктов-товаров ни было в мире, если ваше "произведение" никому не нужно, то его способность к обмену нулевая. А если продукт нужен всем, то он обменяется на что вашей душе угодно, из любого количества товаров. И небольшой нюанс. Обмениваются всегда 2 продукта. Вокруг множество товаров. Но один из продуктов меняется "со свистом", а на другой - "О внимания и фунт презрения". Если вокруг товаров мало, то - тот же результат. Вывод. Ваши способности не зависят от окружения.

К слову, ещё пара цитат об обмене. C одной стороны у него: "сам обмен есть акт, входящий в производство", с другой: "Обмен выступает независимым... по отношению к производству".

Ещё удивительные свойства обмена: "Во время кризисов... товар... не может быть обменен не потому что в наличии имеется слишком мало средств обращения; наоборот, капитал не обращается потому что он не может быть обменен". Прочтите несколько раз и ответьте мне, почему товар-капитал не обменивается? Ответ сидит в самой цитате. Вот он: "потому что..."· Но вне кризисов, и тоже по неясным причинам: "капиталисты... могут...

Специально для философов-идеалистов, апеллирующих к сознанию, а не к материи, есть у Маркса и такое, понятное пояснение генезиса товарообмена: "В сознании обменивающихся субъектов... каждый является одновременно и средством, и целью... достигает собственной цели, только становясь средством для другого, а средством для другого становится лишь постольку, поскольку достигает своей цели... они обменивают меновые стоимости равной величины, ибо предполагается, что имеет место обмен эквивалентов". Обратите внимание, что стоит только предположить (причина), что меняются эквиваленты, как в реальном бытии рынка контрагенты: "обменивают меновые стоимости равной величины", - следствие. И как мне после этой фразы убедить читателя, что Маркс - последовательный материалист? Ведь здесь сознание-предположение определяет бытие-обмен на рынке, а не наоборот. А вот в этой цитате всё на своих местах, и уже: "вещественное различие является мотивом обмена".

Итак, и материалисту и идеалисту Маркс, на понятном каждому языке, разъясняет мотивы товарообмена. И вашим и нашим всё понятно разъяснено, за одним маленьким исключением.

Оказывается в обществе непонятно как: "существуют... классы... они владеют определенной долей товаров без обмена, посредством не подлежащих здесь дальнейшему объяснению юридических или же насильственных актов". Итак, в науке-экономике, от Маркса и до нашего времени, имеется ряд фактов, не подлежащих здесь (и далее-везде) объяснению. Обратите внимание, что эти акты не подлежат не исследованию в этой работе, а они... необъяснимы! Но даже если вы всё это как-то переварили-усвоили, то Маркс вас добивает убойной фразой: "Отношение обмена есть... лишь видимость, которая присуща процессу обращения". Если некто обменял жену на кобылу, то это...

Изначально, до зарождения и становления цивилизации в "распределении" благ (читай, в получении прибыли) господствовала одна его сторона - воровство, отнятие силой (война), или извечная потребность в чужих предметах, а обмен возник в цивилизованном обществе, как противоположный момент подобного "перераспределения", позволяющий добиться желаемого (вожделенного), но с меньшими потерями. Человеческое общество (цивилизация) именно этим и отличается от животного стада, что в "распределении" кроме воровства имеет и его мнимую альтернативу - обмен. Дайте обезьяне кучу бананов, и когда она насытится, то "потребительная стоимость" их для неё упадёт до нуля, и она будет к ним равнодушна. Если рядом окажутся её сородичи, то естественным их желанием будет... стащить вожделенное у владельца, а не обменять на что-то. Всё, что я описал, - это первичное, биологическое, а остальное (обмен) - суть уникальный продукт цивилизации (социальное явление), изучать который и должны наши экономисты. Говоря о социальном моменте в развитой цивилизации - о желании сбыть, Маркс обходит сущность его противоположного и чисто биологического первичного момента - это желание безвозмездно получить, и ухитряется это втиснуть в один абзац, заменив агрессивное желание получить - аморфной: "потребностью".

Ощущение такое, что Маркс прекрасно осведомлен о феномене воровства и намеренно уходит от его анализа, поскольку невозможно нормальному человеку "случайно" ходить вокруг да около, натыкаться на явление и... в упор его не видеть. И ещё непонятные слова в цитате. Что есть: "нужды обмена"? Я этого не понимаю. Нужда в чужом предмете - это ясно, это когда я что-то хочу у кого-то отнять. Нужда в своём предмете - это тоже понятно, когда я нечто не хочу кому-то отдать. В обмене эти две "нужды" как бы противостоят друг другу, ибо любой всегда хочет отнять (1) чужое и никогда не хочет отдавать (2) своё, и потому обмен (3) никогда не может состояться, и нет в нём, в третьем-лишнем, никакой нужды. И вот вам слова Маркса: "Всеобщий интерес [в обмене - В.Ш.] есть именно всеобщность эгоистических интересов". А интерес эгоиста - всё брать себе и ничего не давать другим, - иметь прибыль.

В физике протоны отталкиваются друг от друга, но объединены в ядре ядерными силами, для описания которых есть много моделей. У Маркса ядерными силами выступают его: "нужды обмена", которые никак не пояснены. Поэтому слова: "нужды обмена" нуждаются в расшифровке, описание, или модель которой, я дам ниже, и "нужда обмена" должна как-то перекрыть две первые, противостоящие друг другу "нужды": захватить чужое и не отдавать своё. А подобного анализа, повторяю, у Маркса нет. Точнее, есть только один-единственный пример подобной "нужды", при обмене вина на хлеб, но, я подчёркиваю, только один- единственный, да и тот снабжён "префиксом": "Возможно...", но об этом будет ниже.

И ещё, вот как характеризует психологию контрагентов обмена Маркс: "Практически лиц, обменивающихся продуктами, интересует, прежде всего, вопрос: сколько чужих продуктов можно получить за свой". Но, простите, при эквивалентном (по Марксу) обмене такой вопрос лишён смысла, ибо за свой продукт ты получишь заведомо его эквивалент по стоимости. Маркс никогда не ходил на рынок и потому, не знал, что каждую из обменивающихся сторон, прежде всего, интересует вопрос, сможет ли она обменять ненужное (читай, бесполезное, уже не приносящее прибыли) барахло, которого у неё слишком много, на нечто ей нужное (полезное, или прибыльное), но которого у неё нет, и трудами праведными создано быть не может. Каждую сторону волнует вопрос прибыли для себя от такого обмена. Именно в этом и только в этом сущность и выгода взаимного товарообмена. И если обмен взаимовыгоден, то он может произойти практически в любой пропорции. Когда мне срочно нужно шило, то я отдам за него несколько кусков мыла, а когда мне срочно надо помыться, то за кусок мыла я отдам, и несколько шил. При обмене каждый "тихо" считает, что только он имеет выгоду, и что он обворовывает или, говоря деликатно, обманывает другую сторону. Если земледельцу для жертвоприношения нужен агнец, то он отдаст за агнца 3 мешка пшеницы, а если скотоводу срочно нужна мука для выпечки ритуального хлеба, то за мешок муки пойдёт 3 овцы. И в обоих случаях каждая из сторон уверена, что провела удачную сделку и обманула, противную сторону. Поскольку нет такого человека, который в своей жизни ничего не покупал, или не менял, то в акте обмена или купли-продажи все мы выступаем как обманщики или... воры, скрывая эту (воровскую выгоду) от других и от себя. В противном случае обмен просто невозможен, и на чисто эквивалентном обмене Маркса вся цивилизация вообще рухнет.

Именно в этом факте наличия воровства при абсолютно "эквивалентном" обмене и есть объективная причина, почему до меня воровством никто не занимался. Я второй, кто открыл себе и остальным глаза на эту простую истину. Первым, мне известным, был г-н Дюринг, о котором Энгельс сказал: "Г-н Дюринг отличается... только тем, что объявляет прибыль грабежом". Молоток, г-н Дюринг, всё правильно объявил, но я первый, кто открыто признал и себя таким естественным грабителем. Теперь дело за остальными. Кстати, тот факт, что прибыль капиталиста и сам Маркс деликатно именовал не грабежом рабочих, а неким присвоением прибавочного продукта, Энгельс, критикуя Дюринга, почему-то забыл.

Одностороннее присвоение и есть этот грабёж, и Дюринг в этом определении ничем не отличается от Маркса. Но Маркса, который заменил терминологию и объявил грабёж - присвоением, Энгельс почему-то не критикует. Кстати, последняя фраза Маркса опровергает его экономическую теорию. В ней Маркс фактически говорит, что при товарообмене каждая сторона имеет и реализует некоторый интерес. Но! Как видим, по логике и по моей теории на бартерный рынок контрагенты ходят за выгодой, и от обмена каждый имеет прибыль, а по теории Маркса бартерный обмен эквивалентный и выгоды дать не может. В чём же тогда состоит интерес участников бартерного обмена? Маркс об этом молчит, как рыба об лёд.

Вот фраза Маркса, каковую он произнёс, но так ничего и не понял: "При непосредственной меновой торговле не всякий предмет может быть обменен на любой предмет". Да, этот факт в меновой торговле имеет место. А почему? Исследуй Маркс реально эту проблему, и мы бы имели от него совершенно другую теорию. А ответ-то простой. Не могут меняться только те предметы, которые, превращённые в предмет потребления, в потребительную стоимость, не дадут прибыли их новым владельцам. Можно ли обменять коня на престол? В мирное время

- нет, но когда приспичит, то фраза: "Коня, коня, престол мой за коня", - не столь уж и дикая.

Но когда на рыке появляются деньги и купля-продажа, то интерес в виде прибыли по Марксу имеет только купец-продавец, а покупатели всегда оказываются обворованными этими шарлатанами, и выступают там простыми статистами, или "мальчиками для битья". Зачем тогда они вообще ходят на рынок? Получается интересное противопоставление.

По моей теории бартерный и денежный обмен дают прибыль и покупателю и продавцу и строго математически я это докажу в 1У-Й части. По теории Маркса бартерный рынок в плане обмена эквивалентный, и потому прибыли никому дать не может. Там, даже бессмысленно вводить термин прибыли, ибо ему ничего не соответствует в принципе эквивалентного обмена. Вопрос о том, откуда возник товарообмен в плане его первичной бартерной формы

- повисает в воздухе. Всё по затратам труда эквивалентно. Каждый может делать всё сам себе и не мотаться по рынкам, затрачивая на это мотание и время и ресурсы. При наличии же "особого товара" - денег на рынке в виде неоспоримого факта появляется прибыль и, в силу наличия прибыли, прямой интерес в рынке и в торговле имеет только купец, и это реальный факт. Но по теории эквивалентного обмена прибыли не может быть, значит, купец

- это спекулянт, шарлатан, грабитель, обманщик и его прибыль, и его гнусный, аморальный, чисто мошеннический, прямо грабительский меркантильный интерес изучению не подлежат.

Докапиталистический, точнее, "до денежный" или бартерный рынок по Марксу не даёт прибыли, и за счёт чего жили древние - не понятно. Но с возникновением капитализма, когда прибыль по Марксу возникает на производстве, то и сам рынок и обмен обретают некоторую "однобокую" устойчивость в плане, что они выгодны капиталисту (или тому же оптовому кулцу-продавцу товаров) по той причине, что там реализуется его прибыль, но никак не покупателю, который прибыли не имеет. Капиталист в итоге идёт на рынок за прибылью, или, скажем так, за "отмыванием" своей "преступной" прибыли, полученной за счёт нещадной "эксплуатации" труда. Купцы-спекулянты тоже там имеют немалую прибыль, но прибыль тоже аморальную. Бартерный же эквивалентный обмен прибыли дать не может по самому определению эквивалентности обмена. Покупатели, в том числе и на денежном рынке, по

Марксу, прибыли тоже не имеют. Получается, что первоначальный неразвитый ещё бартерный рынок и обмен на нём по Марксу не дают прибыли, и существуют просто так, непонятно с какими целями и по каким причинам и, потому исчезает объективная мотивация возникновения этого объекта всех цивилизаций - рынка. Бартерный и денежный рынок у Маркса по этой причине явно не совместимы в плане полного отсутствия или наличия на денежном лишь односторонней формы прибыли. Прибыль появляется скачкообразно, непонятно откуда и почему-то только для одной стороны рынка, - она односторонняя.

Есть у Маркса одна фраза, которую он произнёс, но сам так и не понял: "Выгода - против выгоды". Как видим, можно иногда открыть и формулировать истины, не понимая последних. По моей концепции рынок изначально и возник для получения особой формы прибыли, прибыли не от грабежа одностороннего, но от воровства взаимного - от обмена товаров. В этом его устойчивость. И если хотя бы одна сторона прибыли не получает, то на рынке ей делать нечего, и потому такой рынок рухнет, или для этой стороны он не существует. Никто не пойдёт на рынок себе в убыток, и на эту тему в народе ходит масса анекдотов, когда некто доторговался до того, что стало... нечем давать сдачу. И наш герой до того увлёкся своей теорией прибыльности только капиталистического производства, что, сам того не замечая, сотворил анекдот. Вот он: "если предположить, что А оплачивает услугу деньгами, то это - не превращение денег в капитал... этот акт не является актом, производящим богатство", и далее... сам анекдот: "чем чаще А повторяет обмен, тем больше он беднеет". Оплата - это денежный рынок, обмен - бартер. Рынки не стыкуются. Бесприбыльный или эквивалентный рынок - это такой же абсурд, как и: "сухая влажность", или же: "ледяной жар". Противоречие сидит в самом определении. Любой обмен и в любой пропорции будет выгоден и состоится, если даст материальную компенсацию убытков (читай прибыль) каждой стороне от обмена своего товара на другой товар-потребительную стоимость себе. Причина этого естественная, если не биологическая, и каждый думает, что он обворовал партнёра. По факту наличия на рынке прибыли, бартерный и денежный рынки в моей теории практически эквивалентны. Почему практически, а не полностью? Об этом поговорим чуть ниже, когда окончательно прояснится для читателя изначальная воровская сущность золота, в его форме денег. Но тут Маркс категоричен: "Без денег нет наемного труда, а поэтому нет также прибыли". Абзац.

3.1.