2. ФИЛОСОФИЯ - «ЗОЛОТОЙ КРЕСТ НАД ХРАМОМ ПОЗНАНИЯ»

Университет развивает все способности, в том числе - глупость.

А.П. Чехов. Записные книжки

В предыдущем разделе была обрисована семантическая ситуация вокруг слова «философия».

Вопрос: «Что такое философия?» может также чрезвычайно занимать таких интеллектуальных ревнителей цивилизации, культуры и свободы, о которых в свое время метко сказал A.M. Горький: «Известны случаи, когда умник, отыскивая под себя удобное сидение и двигаясь задом наперед, доходит от марксизма до православного мракобесия и попадает из большевиков в церковные старосты» (16.207). Вся энергия подобного умника-прогрессиста иногда направлена на изыскание экзистенционально значимого ответа на этот вопрос в надежде заполучить собственный «церковный приход» с десятком-другим суеверных прихожан-поклонников.

Человек, ищущий по своей воле или по воле наставни-ков ответ на вопрос: «Что такое философия?», первона-чально обращается не к «Метафизике» Аристотеля, не к «Этике» Спинозы, не к «Науке логики» Гегеля и даже не к «Логико-философскому трактату» Витгенштейна. К его услугам конспекты лекций, учебные пособия, философс-кие словари и энциклопедические справочники.

Если справедливо соображение, что во всяком знании, в том числе и в философии, есть два уровня - знание, каким оно выходит из рук творцов его, и знание, как оно представ- лено в бесчисленных учебниках и в процессе обучения, то небезынтересно проследить традиционные, сложившиеся в истории приемы разъяснения смысла философии, к которым прибегают учителя, доценты и профессора философии.

Поведем нашего персонажа - студента всех времен и стран, так сказать, «вечного студента» - по запутанным тропинкам истории.

Студент Московского университета середины XVIII в. усваивал из «Речи, говоренной в начатии философических лекций» Николаем Поповским относительно философии следующее: «Нет ничего в натуре столь великого и пространного, до чего бы она своими проницательными рассуждениями не касалась. Все, что ни есть под солнцем, ее суду и рассмотрению подвержено; все верхнее и нижнее, явные и сокровенные созданий роды лежат перед ее глазами. От нее зависят все познания; она мать всех наук и художеств» (23.82). О том, что и в XIX в. русское студенчество и образованная публика питались тою же премудростью, свидетельствуют книги И. Голуховского и Ф. На- дежина. В первой из них, изданной под названием «Философия, относящаяся к жизни целых народов и каждого человека», переведенной с немецкого языка академиком, медиком Даниилом Велланским и отпечатанной в типографии Штаба Отдельного Корпуса Внутренней Стражи, от имени переводчика сообщалось, что философия занимает «высочайшую степень в области наук» и изучает «вечную и беспредельную сущность» вещей. Сам же автор, профессор Эрлангерского университета Иосиф Голуховский, сетуя на тех немцев, которые «философию обыкновенно считают пустым умствованием», стремился доказать тезис: «Философия сама по себе есть жизнь, или паче цветущее состояние жизни». По его мнению, философия рассматривает «действительные происшествия в возможной их идее, или Боге, как абсолютном начале всего существующего». Этим определяются ее предмет и место среди других наук, ибо прочие «науки исследуют и излагают частные токмо принадлежности начального единства, тогда как философия рассматривает оное единство в его целости. Без философии все науки не имели бы никакой связи и составляли бы одне кучи развалин» (14. 1, 5, 7, 9, 32, 33). Сочинение Ф.

Разъяснив, что название «философия» возникло из-за скромности первых философов, считавших себя не мудрецами, а лишь любящими мудрость и стремящимися к ней, Ф. Надежин сообщает нечто такое, что некоторым кажется глубокой и свежей истиной: «Почти каждый философ составляет свое понятие о предмете философии, дает ей свое определение....Даже родилось мнение, будто философия не имеет определенного предмета, а состоит в образе обработки предметов, взятых из других наук». Вопреки этому мнению, Надежин полагал, что философия не бес-предметна. Первоначально она существует как нерасчле- ненная наука. «Но судя по ходу образования наук, надобно сказать, что обширнейший предмет философии, или первых умственных исследований, разложился на свои ча-сти, и различные стороны исследования сделались различ-ными науками» (76.3-4). Как видим, идея отпочковыва- ния различных наук от философии, принимаемой за их общую прародительницу, активно эксплуатировалась в учебниках задолго до нашего времени. Поэтому не так уж ори-гинальна, как это некоторым кажется, и гипотеза В. Вин- дельбанда, вопрошавшего: «Не оказалась ли философия в положении шекспировского короля Лира, который раздал все свое имущество дочерям и сам был выброшен на улицу за ненадобностью?» (77.9). Собственно же ответ на вопрос: «Что такое филосо-фия?» в сочинении Надежина сформулирован следующим образом: «Первый шаг ума философствующего был направлен к исследованию образов и законов бытия природы...

Обсуждал он также и вопрос об отношении философии к другим наукам. По его мнению, «философия становится самостоятельным познанием не всех возможных предметов, а последних основ и законов всего сущего, а потому заключает все науки не в себе, а под собою» (76.5). «По своему характеру она выше всех наук естественных и положительных, потому что науки естественные ограничиваются определенными сторонами природы, а науки положи-тельные не могут отступать от данных фактов. Без фило-софии все познание поверхностно; она дает другим наукам начала и основания, определяет точку зрения и образ рас-смотрения предметов, она сообщает им идею и направле-ние» (76.7). Надежин считал, что философия должна вклю-чать в себя философию природы, философию истории, фи-лософию языкознания, философию права и т. д. «Показать в истории законы развития человечества... может только историк-философ, знакомый с природой человеческою» (76.8) - такова прописная истина, сформулированная еще в середине XIX столетия.

Если иметь в виду нынешние споры о философии и стоящие на школьном уровне суждения о ней, то весьма современно выглядит А.А. Козлов в «Очерках из истории философии» 1887 года. По его мнению, приступая к изучению философии, прежде всего следует поставить вопрос о понятии философии, спросить себя: «Что такое философия?».

На формирование высказанного Козловым понимания философии определенное влияние оказали сочинения Е. Дюринга. Будучи самого высокого мнения о месте Дю-ринга в немецкой философии второй половины XIX в., называя его «одним из современных корифеев Германской философии», «талантливым, оригинальным мыслителем», обладающим «громадной, разносторонней эрудицией», Коз-лов высказывал сожаление, что «философия действитель-ности» Дюринга мало известна русской читающей публике. «Давно уже философствует Дюринг, - пишет Козлов, - а между тем в русских журналах появилось о нем только две статейки» (26.1). В работе «Философия действительности» Козлов дает изложение воззрений Дюринга на философию и присоединяется к его мнению, согласно которому, философия должна быть «высшей формой сознания о мире и жизни», ибо она «обнимает начала всяческого познания и хотения» (26.3-4).

Предмет философского исследования, по Дюрингу, - основные элементы и основные формы бытия. «Построенная на этих началах философская система отличается от предшествующих тем, что отбрасывает искусственные и противоестественные выдумки и в первый раз мерилом своих идеальных конструкций ставит понятие действительности» (26.4).

Подчеркивал Дюринг и «аксиологический» аспект фи-лософии, полагая, что она должна быть единственной выс-шей инстанцией не только в постижении всего сущего, но и в оценке бытия и жизни. Не чуждо было Дюрингу и увязывание философии с практикой. По его мнению, обо-гащение человека точным и достоверным знанием о мире и человеческой природе составляет предварительное условие для его философской самостоятельности, которая должна иметь силу как для мышления, так и для практической деятельности, и коллективной, и единичной. Как видим, образованная публика и учащиеся Российской империи при знакомстве с «Философией действительности» только укреплялись в унаследованном от предков и разрешенном поповской цензурой убеждении в том, что философия есть знание «последних основ и законов всего сущего».

Общепринятое среди просвещенных людей российского общества конца XIX и начала XX вв., т.е. среди буржуазной и дворянской интеллигенции, понимание философии нашло выражение в «Философском словаре» Э. Радлова, известного своим неприятием материализма и диалектики в любой их форме. Философия, сообщалось в словаре, - «один из элементов человеческой культуры, родственный религии и науке». Возникновение философии связывалось с «интеллектуальной потребностью» в целостном знании. «Потребность связать разрозненные члены disjecta membra частного знания и найти опору для цельного знания и создает философию, - писал Радлов. - Она возникает, как учили Платон и Аристотель, из «удивления», или, как учили Декарт и Бэкон, из «сомнения». Ее задача двоякая: во-первых, анализ основных понятий познания, деятельности и бытия и, во-вторых, синтез добытых путем анализа принципов в стройную систему, т.е. построение цельного миросозерцания. Решение задачи философия может дать после того, как частное знание достаточно исследовало свою область. Структура философии включает в себя метафизику, гносеологию, натурфилософию и этику» (84.259-260).

После 1905 г. был издан перевод книги Освальда Кюль- пе «Введение в философию», которую можно рассматривать как образец, давший толчок к написанию многочисленных отечественных «введений». Здесь студент обнаруживал ценное соображение, что определение философии можно дать путем указания на философские дисциплины.

Философия - это: 1) метафизика, включающая такие специальные разделы, как философия природы, психология, этика, философия права, эстетика, философия религии, философия истории; 2) теория познания; 3) логика. В книге перечисляются почти все мнения о философии от Геродота до Виндельбанд^а. Вывод, к которому подводится читатель, заключается в том, что философия есть общая, основопо-лагающая наука (31.10). После перечисления определений философии, обнаруженных им в литературе, Кюльпе дела-ет ряд замечаний, любопытных в том отношении, что с точно такими же соображениями встречаешься при чтении современных книг, посвященных историко-философским проблемам. «Ясно, - писал Кюльпе,- что все эти новейшие определения не столько дают понятие о философии как историческом явлении, сколько выражают своеобразные взгляды самостоятельных мыслителей на наилучший спо-соб философствования в их эпоху. Поэтому эти определе-ния представляются нам скорее программами определен-ных систем, удачным резюме задач отдельных философов, чем попытками выразить в общеобязательной формуле вневременную сущность философии» (31.11).

Из факта несовпадения мнений философов о философии делается вывод о том, что определение предмета фило-софии вообще невозможно. «Не остается ничего иного, - сокрушался Кюльпе, - как вообще отказаться от общего определения и выразить его в другой форме, а именно разделительным определением того, что было, есть и, вероятно, впредь останется существенным в философии». Вместо определения предмета философии, полагая, что ее предмет не отличается от предмета других наук, Кюльпе указывает на основные задачи философии: «Первая из этих задач состоит в выработке научно обоснованного миросозерцания, которое, представляя собой завершение и объединение научного познания, в то же время удовлетворяло бы и практической потребности в уяснении положения человека в мироздании. Пока существует эта потребность и пока возможен прогресс научного исследования, философия должна будет выполнять эту задачу, которая, по существу дела, не может найти своего разрешения в пределах одной специальной науки или всех специальных наук. Мы имеем здесь дело, следовательно, с областью, специально свойственной философии. Этим философий и впредь, на все предвидимое будущее, указывается особое место среди наук» (31.334-335).

Как видим, позитивист Кюльпе самым решительным образом настаивает на том, что специфика философии состоит в выработке «научно обоснованного миросозерцания», в «уяснении положения человека в мироздании», предсказывая, что эта специфика будет отличать философию от всех других наук и в будущем. Такая трактовка философии у Кюльпе сознательно направлена против философского материализма и материалистического духа естествознания. «Мы должны, - утверждал Кюльпе, - рассматривать материализм не только как гипотетическое, но также как в высшей степени неправдоподобное метафизическое объяснение миропорядка. Хотя в настоящее время у фило-софски образованных людей материализм потерял всякий кредит, однако в среде естествоиспытателей еще замечает-ся некоторая склонность к этому воззрению, а в широких кругах народа и так называемой интеллигенции он и по настоящее время часто рассматривается как достоверная естественнонаучная теория» (31.185). Можно было бы по-нять Кюльпе так, что он против союза философии и есте-ствознания. Нет, он за сотрудничество философии с други-ми науками: «Призвание свое философия должна видеть не в мирной изолированности от других наук... а лишь в постоянном взаимодействии со специальными науками. Ее задача - брать от них то, что они могут дать, и давать им то, в чем они нуждаются» (31.338). Поэтому вторую основную задачу философии Кюльпе видит «в исследовании предпосылок всякой науки». Он вздыхает по давно минув-шим временам, когда царственная философия безраздель-но владычествовала над остальными науками, решала их разногласия, подавала им мудрые советы. По его мнению, достойно сожаления, что царица была низвергнута с трона; это ввергло науки в претенциозную самоудовлетворен-ность, они превратились в анархическую кучу, а владычи-цей стала «бездушная кукла материализма». Кюльпе ра-товал за возвращение философии на трон царицы наук при помощи кантианской теории познания. Как станет ясно из дальнейшего разбирательства, философия в этой роли является не чем иным, как средством подчинения научной деятельности интересам власть придержащих, их политике, средством борьбы с «анархией» и «бездушной куклой материализма».

Насколько подобное понимание философии устраивало русскую православную церковь, можно судить по книге доктора богословия, профессора философии Московской духовной академии В.Д. Кудрявцева-Платонова «Начальные основания философии», вышедшей первым изданием в Сергиевом Посаде в 1893 г. и выдержавшей после этого еще 8 изданий. «Главным предметом философии, - утверждал доктор богословия, - служит исследование вопросов о сущности, последнем основании и цели существующего». Выполнение этой задачи зависит от знания законов правильного мышления и явлений психической жизни (30.1). Соответственно и структура философии должна включать в себя гносеологию - учение о достоверности по-знания и познаваемого бытия; онтологию - учение о сущем вообще; естественное богословие - учение о безусловно сущем; космологию и рациональную психологию - учение об условно сущем. «Философия как наука, в самом общем и основном - в познании и бытии, не занимается исследованием тех или иных эмпирических предметов в отдельности; она имеет в виду лишь самые общие свойства, принадлежащие всему чувственному бытию вообще» (30.33).

Но наиболее полно, предельно четко в методическом отношении традиционно-школьная точка зрения на философию сформулирована в учебном пособии Г. Челпанова «Введение н философию», изданном впервые в 1905 г. и служившем не одному поколению русского дореволюционного студенчества источником, из которого на скорую руку черпались сведения о философии. Ставя вопросы: «Что такое философия?», «Каков ее предмет?», Челпанов полагал, что первым специфическим признаком философии является то, что она «должна быть миропониманием», и присоединялся к мнению Пифагора, который «под философией понимал стремление к познанию природы вещей» (86.1). Для ответа на вопрос «Каков предмет философии?», Челпанов считал необходимым указать его место среди предметов других наук. Человек исследует движение небесных светил, мир физических явлений, мир живых организмов, мир психических явлений и, наконец, мир социальных явлений. Все перечисленное составляет предмет астроно-мии, физики, биологии, психологии и социологии со всеми их подразделениями. Они поделили между собой то, что может быть познаваемо. Если бы философ захотел за-ниматься изучением явлений души, то психолог сказал бы ему: «Это моя область». Если бы он захотел взять на себя изучение живых существ или небесных тел, он встретил бы точно такое же возражение. «По-видимому, после того, как отдельные науки взяли на себя исследование отдель- ных частей действительности, - замечает Г. Челпанов, - на долю философии ничего не остается; но это только «по- видимому», потому что есть вопросы, которые не входят в состав отдельных наук».

По Чел Панову, основной вопрос философии заключается в том, из какого «основного начала или принципа составляется все существующее: и небесные светила, и камни, и организмы, и души» (86.3). Так как в этом вопросе речь идет не о части действительности, а обо всем существующем, то ответ на него не может дать ни одна частная наука, а только философия - «наука о всей действительности». Именно «исследование... природы вселенной является предметом философии» (86.4). Но если задача философии заключается в изучении всей действительности, то каким образом оно может осуществиться? Челпанов предлагает ответ: «Самым естественным является допущение, что для познания мира, взятого в целом, философ должен оперировать теми данными, которые доставляет каждая наука в отдельности... Если он соединит эти результаты в одно це-лое, то получит то, что необходимо для определения природы действительности, или, что то же, построения системы мира. Указание на то, что именно этот путь является единственно возможным, мы находим в определении философии у выдающихся современных философов. Огюст Конт определяет философию как «общую систему человеческих знаний». Герберт Спенсер под философией понимает «вполне объединенное знание». По мнению Вундта, задача философии заключается в том, чтобы соединить все данные, добытые отдельными науками, в одно целое. По его мнению, разрешить задачу философии можно в том случае, если мы подведем итоги всему человеческому познанию» (86.4).

Поскольку, по Челпанову, философия является «объ- единительницей» знаний, то она дает миропонимание, которое делается основой жизнепонимания, и в этом своем качестве становится руководительницей жизни - совсем в духе знаменитого изречения Цицерона: «О, философия, ко-торая управляешь жизнью, ведешь к добродетели и уничтожаешь пороки, чем бы стали мы и, вообще, человеческая жизнь без тебя?» (31.8). Не чужды Челпанову и реставрационные устремления: «Было время, когда философия считалась «царицей наук», но вследствие неблагоприятных условий своего развития она утратила свой трон. Мне кажется, что в настоящее время наступила пора вернуть ей ее верховное положение» (86.13 -14).

При чтении пожелтевшцх страниц старых учебников удивляешься тому, насколько авторы их часто предвосхищали глубокие «философские раздумия», которыми пытаются поразить воображение читателей некоторые современные авторы. Возьмем, к примеру, рассуждение о том, что первой проблемой для философии является сама философия как проблема. Суждение об этом, принадлежащее Алоизу Милю, уже в начале XX в. до того было затерто от частого употребления всеми желающими придать философии загадочный характер, что приобрело хрестоматийный глянец.

Заслуживает внимания и книга А.О. Маковельского «Введение в философию», написанная им после окончания Казанского университета и вышедшая первым изданием в 1912 г. Обозревая мнения философов о философии, он со-крушался по поводу различия их взглядов на философию, на сущность ее задач и на их осуществимость, на ценность и значение этой науки. Философы разошлись до такой сте-пени, сетовал он, что нелегко уловить точки их соприкос-новения. Может показаться, будто философия - одно на-звание для весьма различных вещей. В настоящее время то, что Маковельский в 1912 г. относил к разряду кажи- мостей, под пером Т.И. Ойзермана приобрело статус неко-его феномена под названием «прогрессирующая диверген-ция философских учений» (77.171).

По мнению Маковельского, объединяющим все виды философских учений, несмотря на их кажущееся расхождение, выступает знание единства, лежащее в основе всех вещей, знание, достигаемое посредством особой формы духовной деятельности. Основой же этой самой деятельности является некая способность к философствованию - «фи-лософский эрос», находящий свое наивысшее выражение в философских системах. «Каждый человек - по природе философ, так как то или иное миросозерцание и жизнепо-нимание есть неотъемлемое достояние всякого разумного существа», и, вообще, философия - «корень человеческого существа» (46.4 - 5).

Отношение философии к другим наукам Маковельский представляет как отношение целого к своим частям. «Функция синтеза характеризует философию в ее отношении к частным наукам» (46.27). Как теория познания - она есть фундамент наук, как метафизика - она их венец и завершение. Философия - «золотой крест над храмом познания», «сверхнаука», «мать всех наук», «идеал наук» (46.23). Социальная функция философии состоит в том, что она «с самого начала имеет своей задачей руководить» практической жизнью (46.26). Вырастая из человеческой потребности в миропонимании и жизнепонимании, «философия есть особая отрасль духовной жизни человечества, имеющая своим специальным содержанием то, что является основой всех сторон бытия человека и смыслом всех сфер его деятельности». Нетрудно заметить, что в этих рассуждениях тезис: «Человек по природе философ» незаметно превратился в утверждение: «Сущность человека в том, что он философ». Структура философии, по Маковельскому, должна выглядеть таким образом: 1) органон - учение о познании; 2) пансофия - учение о бытии; 3) каноника - учение о критериях оценки.

Если взять современные руководства по философии для студентов, издаваемые в различных странах, то в толковании философии они содержат поразительно много общего со старыми учебниками, ставшими уже библиографической редкостью. Вот, к примеру, «Учебник по философии», написанный представителем католического экзистенциализма И. Гессе- ном и служащий руководством для западногерманских студентов. Приемля общее определение философии как учения о «действительности в целом», как «науки об универсаль-ном», он предлагает внести в это определение лишь некоторые поправки. Главная из них преследует цель уточнить понимание «духовного акта, благодаря которому создается такая универсальная наука». Когда говорят об универсуме, то «мыслят при этом прежде всего действительность, объемлющую нас... Но кроме этого внешнего, есть еще и внутренний универсум. Этот внутренний универсум, разумеется, не доступен для понимания. Он есть сокровенный мир, очевидный только для внутреннего, а не для внешнего взора... Что в нем раскрывается внутреннее ядро реальности, что он изображает, в известной мере, внутреннее сердце действи-тельности - это есть, в конечном счете, воззрение всякой истинно глубокой философии» (109.14).

Гессен настойчиво подчеркивает мировоззренческую специфику философии. Для нее, если сравнивать ее с другими науками, характерно иное восприятие мира. В философии «центр тяжести» восприятия мира перемещается из видимого в невидимое. «Как универсальная наука философия является поэтому и самосознанием и миросозерцанием» (109.24). Другие науки дают бездушное, обезличенное познание. Иное дело философское познание. Философствование есть душевный акт. Оно есть возвышение духа над миром данного, в нем участвует воля личности, а это участие есть пережива- ниє. «Кто переживает, - этим самым перестает противостоять действительности как наивный человек. Он не принимает уже вещь как само собой разумеющееся. Она становится для него проблемой. Можно было бы характеризовать аф-фект как философское чувство проблемы» (109.33).

Короче говоря, не только мировоззрение и самосознание как интеллектуальные акты считаются философией (с этим мы встречались в учебной литературе и раньше), но смех, гнев, плач и прочие человеческие эмоции приобрета-ют статус «философствования». Источник философии Гес-сен усматривает в некоем чувстве тоски. Подобно тому, как волк от голода воет, выражая некую муку бытия, так человек, одержимый «тоской духа», начинает философство-вать. «В качестве души всякой подлинной философии мы признаем тоску духа по родине, по царству идеала, по веч-ному и божественному. Эту тоску творческий философ пы-тается унять тем, что сооружает свою философскую систе-му» (109.38). В структуру философии Гессен включает ло-гику, теорию познания, учение о ценностях и учение о действительности.

Автор американского учебного пособия «Смысл философии» Д. Бреннан тоже приемлет традиционную для учебной литературы точку зрения на философию. На вопрос: «Что такое философия?» он отвечает кратким обзором наиболее распространенных мнений и приходит к выводу, что нелегко дать такое толкование философии, которое бы удовлетворило всех. Ведь некоторые считают, что это слово - просто название, данное ряду совершенно разнородных исследований, у которых нет общего знаменателя. Философы древности обычно определяли цель своих занятий как «знание вещей преимущественно с точки зрения их конечных причин, насколько их может познать естественный разум». Такое определение сейчас выглядит амбициозно. Другое определение утверждает, что философия - это такая область исследования, которая изучает основйые по-ложения или первые принципы, которые люди считают само собой разумеющимися в повседневной жизни или в системах организованного знания. «Философия истории» начинается с тех фундаментальных допущений, которыми определяется интерпретация истории тем или иным специалистом в этой области. «Философия науки» имеет дело с определенной системой принципов, более фундаментальных, чем выводы отдельных наук. Часто видят задачу философии в том, что она должна рассматривать те идеи или понятия, которые приняты в других дисциплинах, но не объясняются ими самими (103.1-2).

Бреннан также говорит о том, что в настоящее время в среде профессиональных философов существуют разногласия в понимании предмета философии, имеющие принципиальный характер. Путаница в определении предмета философии, по его мнению, может быть до некоторой степени устранена, если исходить из предположения, что «существуют, по крайней мере, три различных пути, которыми приходят в философию, и мнение философа о предмете философии определяется тем кругом интересов и мотивов, которые привели его в философию. Эти три фундаментальных подхода к философии мы можем назвать аналитичес-ким, метафизическим и моральным» (103.3). Указание на три пути, ведущие в философию, по сути дела, воспро-изводит издавна принятую в европейских школьных руко-водствах структуру философии, включавшую учение о по-знании, учение о бытии и учение о человеке. Характерис-тика названных путей, высказанная Бреннаном, хорошо подтверждает этот вывод.

Он считает, что аналитический путь приводит в философию тех, кто верит, что очень важно подвергнуть анализу и критической рефлексии те положения, которые обычно принимаются в науке как само собой разумеющиеся. Философ-аналитик спрашивает: «Как вы знаете?», ибо он стремится определить сферу, методы и границы познания. Он задает вопрос: «Что вы подразумеваете?», так как убежден, что многие проблемы философии могут быть решены, если исследовать значение терминов в доказательстве. Фи-лософ-аналитик использует высокоразвитую технику со-временной логики, которая помогает ему в анализе инте-ресующих его проблем. Его привлекают понятия и методо-логия специальных наук, и ему нравится конструирование «философии науки». Поэтому он и утверждает, что фило-софии следует заниматься анализом логических, лингвис-тических аспектов знания и основных научных понятий, что сейчас совершенно бесполезно заниматься богом или душой, духом или природой, человеческим существовани-ем и его местом в космосе. Такие вопросы он отвергает как метафизические.

Скорее всего, Бреннан относит это к философии, следуя англо-американской традиции считать философией всякое теоретическое исследование. С другой стороны, здесь сказывается влияние неокантианства, полагающего, что теоретико-познавательный скепсис, характерная черта не-посредственной рефлексии специалиста-ученого, есть уже философия.

Метафизическим Бреннан называет тот путь, когда приходят в философию, чтобы обрести космическое видение, найти универсальную шкалу, систематический взгляд на природу вещей, который далеко превосходит по широте и глубине взгляды, даваемые специальными науками. И хотя антиметафизики утверждают, что эра великих мировых систем закончилась, склонные к метафизике философы отвечают, что даже сегодня есть потребность в спекулятивной философии, ибо деятельность ученого вследствие своей специфики сводится к тем аспектам вселенной и нашего знания о ней, которые могут быть проверены с помощью справочников, часов и линейки. Рамки же философии шире, она включает все стороны человеческого опыта: художе-ственную, религиозную, моральную, социальную и, разу-меется, естественнонаучную. По убеждению Бреннана, ме-тафизика берет на себя задачу сформулировать категории, которые помогут понять конечный характер той всеобщей системы вещей, которую мы называем миром, и установить ту роль, которую играет в нем крошечная частица - носитель знаний о нем - человек.

Рассматривая философию как нравственное поучение, Бреннан относит к компетенции этого раздела философии учение о ценностях - как моральных, так и эстетических. Моральные ценности определяют, что есть благо в челове-ческом поведении; эстетические - определяют благо в эсте-тическом опыте, т.е. в красоте природы и искусства. Мно-гие приходят в философию в поисках ответа на вопрос: «Что означает для человека жить хорошо?» (В этом смысле, скажем мы, некрасовские мужики из поэмы «Кому на Руси жить хорошо?» - все поголовно философы). Философ, у которого доминирует интерес к морали, создает «фи-лософию жизни» - доктрину о природе человека, о цели человеческой жизни и принципах поведения человека в обществе. Античные студенты искали в философии правил жизни. Название современного американского схоласти-ческого братства «Фи Бета Каппа» составлено из началь-ных букв греческой фразы «Философия бион кубернетес» - «философия (любовь к мудрости) руководствует жизнью».

Показательно замечание Бреннана о том, что философия, понимаемая как метафизика и нравоучение, имеет много общего с религией. «Интересно отметить, что MHO- гие из тех, кто учил философии или писал в этой области, были тесно связаны с религией...» (103.6).

Надеясь, что целостную философию можно было бы получить путем интеграции трех элементов - анализа, метафизики, аксиологии, Бреннан с сожалением констатирует: «В современной философии... характерен отказ от интеграции... Под сильным влиянием Людвига Витгенштейна и американские философы имеют тенденцию формулировать свою задачу как пояснение языка, исправление его привычных оборотов, касающихся тех вопросов, которые называются философскими... Со своей стороны Сартр признается, что чтение Витгенштейна вызывает у него скуку» (103.7-8). Не в этом ли причина «дивергенции философских учений»? Впрочем, Бреннан признает, что, «несмотря на весьма различные и часто противоположные взгляды на смысл философии, почти все философы, старые и современные, соглашались в одном пункте: философия - это серьезное дело и ее предмет весьма серьезен» (103.9). Философию можно определить как «учение об основных проблемах мироздания и о месте человека в нем» (103.199).

Обзор учебной литературы за период, охватывающий более двухсот лет, дает основание сделать вывод о существовании своеобразной традиции в толковании специфики философии, ее предмета, ее отношения к другим наукам, ее социальной функции. Эту традицию можно назвать схоластической, если иметь в виду первоначальное значение этого слова «школьная».

С точки зрения этой традиции, отличительная черта философии, ее специфика, состоит в том, что она является мировоззрением, миропредставлением, миропониманием, жизнепониманием. Термины эти, конечно, различные, но содержание их почти тождественно. Такого представления о философии придерживаются почти все авторы.

Согласно схоластической традиции, носителем филосо-фии, понимаемой как мировоззрение, является абстрактный человек. Философствование есть чуть ли не врожденное качество всякого человека, обладающего здравым рассудком. Такой подход требует, чтобы сущность человека сводилась к способности философствовать, философия превращается в видовой признак homo sapiens: кто не философ - тот не человек. Разумеется, ни о каких различиях в «человеках» авторы не упоминают. Кто они: мужчины или женщины, богатые или бедные, свободные или рабы - это для профессоров и доцентов философии как-то безразлично. Бросается в глаза, что философия, определяемая через слово «мировоззрение», толкуется как нечто общечеловеческое. Правда, почти все авторы учебников не забывают сказать, что первые люди, начавшие философствовать, были греками.

Общим является также стремление вывести философию и философствование из некоего абстрактного, внеистори- ческого, неизменного «обыденного опыта» и связанной с ним не менее абстрактной «интеллектуальной потребнос-ти» человека иметь представление о мире в целом. Даже современные исследователи склонны придерживаться этой гипотезы. Как полагает Т.И. Ойзерман, знаменитые абст-рактные изречения античных философов: «подобное воз-никает из подобного», «все из первых начал», «ничто не возникает из ничего» и т.д. - есть выводы из обыденного опыта. «Обыденный опыт, - пишет Ойзерман, - говорит нам о многих чрезвычайно важных вещах, в частности о том, что люди рождаются и умирают, засыпают и пробуждаются, переживают радости и горести, по-разному относятся друг к ДРУгу, любят и ненавидят, стремятся добиться различных целей, стареют, болеют и т.д. Было бы наивно полагать, будто бы эти факты, которые стремились постигнуть уже первые философы, не представляют интереса для философии наших дней... Философию прежде всего интересует то, что известно всем, но что тем не менее остается непознанным, непонятным... Человек, начиная рассуждать об известном, но не познанном, превращает в проблему то, что до этого ему представлялось ясным, главным образом потому, что он о нем не задумывался. Каждый знает, что от лошадей рожда-ются лошади, из вишневой косточки вырастет вишневое дерево и т.д.» (77.190-191). Задумываясь над этим, человек становится философом. «Человек начинает философствовать, потому что известное, близкое становится вдруг загадочным и эту загадку он пытается разрешить» (77.192). «А раз человек сам отвечает на вопросы, и притом на такие вопросы, которые не ставились до него или которые он ставит по- новому, тем самым он становится философом» (77.193).

Такой же точки зрения придерживается и современный польский философ Здислав Цацковский в книге «Основные проблемы и направления философии». Считая философию «наиболее общей наукой», Цацковский пишет: «Филосо-фия стремится дать общую картину мира, которую конк-ретные науки представляют в виде отдельных, часто ото-рванных друг от друга фрагментов; философия стремится указать место человека в этом мире, а также его индивиду- альные и социальные устремления и перспективы разви-тия. Эти стремления философии идут навстречу склоннос-тям каждого человека. Человеческая склонность к филосо-фии известна. Проявлением этой склонности является так называемая житейская философия, философия практики, которая, с большей или меньшей степенью уточнения, признается почти каждым. Даже самый поверхностный взгляд на окружающий нас мир очень часто приводит к размышлениям об устройстве этого мира, направлении его развития и движущих силах, управляющих этим развитием... Пословицы, вроде: «Что посеешь, то и пожнешь», «Каждый сам кузнец своего счастья», также выражают человеческую склонность к созданию какой-то жизненной философии, к стремлению выводить определенные общие принципы из своего каждодневного житейского опыта» (105.29 - 30).

При таком понимании философии и причин ее возникновения ничего удивительного не будет в том, что вдруг объявится отчаянный адепт физиолого-кибернетического подхода к интеллекту человека и поведает миру, что «ин-теллектуальная потребность» в философствовании закоди-рована в структурах мозга и нейродинамических процес-сах, что человек рождается с более или менее выраженной способностью к философствованию, что эта склонность пе-редается по наследству и, может быть, корни ее надо ис-кать в структуре хромосом.

Почти все авторы учебных пособий рассматривают философию как науку. Статус этой науки определяется путем сравнения с другими науками. Логической основой для решения вопроса о взаимоотношении философии и других наук служат категории «общее (всеобщее)» и «единичное (осо-бенное)», «целое» и «часть». Согласно такому подходу, философия есть наука о всеобщем, целом; другие науки изучают части целого, единичное. Такая логика неизбежно возводит философию в ранг всеобщей науки, стоящей над прочими науками, полагая ее «матерью наук», «золотым крестом над храмом познания», «сверхнаукой». Содержание философии мыслится возникающим из объединения, синтеза, интеграции того положительного знания, которое добывается всеми другими науками. Она отождествляется с мировоззрением. Научное знание, взятое само по себе, лишается мировоззренческого значения. С этой точки зрения, метафизика, т. е. онтология (теория бытия), должна быть необходимой составной частью всякой философии. Предмет философии мыслится совокупностью проблем: 1) проблема последних «начал» всякого бытия, его оснований, законов; 2) проблема человека, его места в мироздании; 3) проблема субъекта и объекта, принципов и границ познания.

Некоторые авторы переносят такое понимание предмета и структуры философии и на марксистскую теорию по-знания. Например, Цацковский пишет: «Диалектический и исторический материализм как философское направле-ние охватывает все три упомянутые группы проблем, все три части философии. Следовательно, структура его не от-личается от традиционно сложившейся. Основное отличие диалектического материализма содержится в способе раз-решения главных проблем философии» (105.60).

Вопрос об отношении мышления к бытию или вовсе не указывается в числе главных проблем философии или считается одним из многих вопросов наряду с другими. Во всяком случае, анализ специфики философского знания в рамках схоластической традиции не связывается с этим вопросом.

Идея о том, что так называемые частные науки возникли путем отпочкования от их общей прародительницы - философии, превратилась в бродячий сюжет, кочующий из одной книги в другую. Но больше всего философия, если принимать на веру то, что о ней сообщается в учебной литературе, похожа на салон великосветской дамы, холл в гостинице или курительную комнату в публичной библиотеке; в нее приходят, чтобы всласть поболтать на вечные темы: о последних основаниях бесконечного универсума, о смысле жизни и целях человеческого существования. На этом фоне свежим кажется сравнение, к которому прибегает А. Уайт. По его мнению, философия больше похожа на хозяйственную сум-ку, куда сваливают все, начиная от натурфилософских сис-тем античности и кончая логическим анализом (112.3-4).

Социальная функция философии оказывается в центре внимания всех авторов учебных пособий. Ответ на вопрос: «Для чего нужна философия человеку?» почти единодушен: для того, чтобы стать человеком. Философия есть руководительница жизни, сила, изменяющая жизнь.

Если относиться к рассмотренным мнениям с научной строгостью и полагать, что авторы определений философии не исходили из убеждения: «Любая дефиниция создается для профанов», то, как нам представляется, приведено достаточно аргументов и указано фактов, чтобы считать обоснованным вывод о существовании своеобразной школьной (схоластической) традиции в понимании специфики философского знания.