ЭХО ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ
Духовная жизнь общества - это тоже безбрежный океан. Как и всякий океан, водный или воздушный, он живет волнениями. Волны бывают разной высоты и силы: от грозных цунами до мелкой ряби.
Носителями волнений в природных океанах являются молекулы. Миллиарды живших и ныне здравствующих людей, поскольку они действуют, чувствуют, желают и мыслят, и есть молекулы океана духовной жизни, творцы и носители цунами страстей, бурь желаний, идейных битв, ряби перестроек и мертвой зыби исторического безвременья.Познакомившись с рассуждениями Жиля Делеза и Феликса Гваттари («Академия», № 20) о безумствах французских студентов в 1968 г., о безумии капитализма, да и всей человеческой истории, с их гипотезой вселенского «эдипиз- ма», я спросил себя: что это - новое открытие, предвещающее бурю, или эхо отшумевших идейных битв, резонирование по поводу дел давно ушедших дней? Нова ли обсуждаемая ими идея: «все общества рациональны и иррациональны», так как в основании человеческого рассудка и связанной с ним рациональности залегают слои безумия, на которых они дрейфуют? Нет. Эта идея стара, как мир, который ее породил. Путь всегда пролегает в бездорожье; порядок возникает из хаоса; благая земная жизнь подперта муками подземного ада; вечно жив человек, смертию смерть поправ; бытие тождественно небытию; ничто не вечно и не ново под луной - разве не звучит все это в народной мудрости, мифах, религиях и философиях? Противоречивая суть человека выражена поэтом: «А он, мятежный, ищет бури, как будто в бурях есть покой». Проблема соотношения разума и безумия в деяниях и помыслах человека всегда была цен-тральной в европейской культуре: «верую, ибо абсурдно», «быть или не быть», «достаточно ли сумасшедшая идея, чтобы быть истинной», - вот в чем вопрос.
В европейской философии, особенно в эстетике, давно уже стала общим местом мысль о том, что разумный человек в сущности своей безумен.
Об этом твердят нам Сервантес, Эразм, Буало, Лихтенберг, Бейль, Шекспир, Дидро, Крылов, Пушкин, Достоевский. Еще И.А. Крылов полагал, что вышколенный рассудок лишь слуга сумасбродства. Для него самый просвещенный и рассудительный человек античности - философ Аристотель - есть персонификация безрассудства. По поводу образа жизни, поведения и сочинений Аристотеля он говорил: «Можно ли далее сего простереть безумие?». Он полагал, что и в его «просвещенный» век люди так же безумны, как и в древности.Воззрения Делеза и Гваттари складывались под влиянием неофрейдизма, трудов этнолога Лоренца и эссеиста Кестлера. При всей справедливости суждений Делеза о бе-зумии капитализма, совершенно неосновательными выглядят его упреки в адрес Маркса. Странно, но факт. Делез утверждает, что Маркс не вынес всестороннего «адекватного» суждения об иррациональности и безумии капитализма, так как был зачарован законами капиталистической системы производства. Такое может говорить только тот, кто не держал в руках Марксов «Капитал».
Любая страница трех томов «Капитала» содержит именно «адекватное» осуждение безумства капиталистического порабощения человека, высмеивание его апологетов и сикофантов из числа вульгарных экономистов и лакействующих профессоров. Делез почему-то скрывает, что его гневные слова в адрес первых капиталистов есть воспроизведение в модер-нистской манере того, что писал Маркс. У Делеза: «Первые капиталисты похожи на хищных птиц. В засаде они поджидали рабочих, продавливая их через изломы готовой реп-рессивно-производственной системы, как через мясорубку». В устах Делеза это не более, чем левая фраза.
Размышления Маркса о так называемом «первоначальном накоплении» неизмеримо богаче и глубже. Он подвергает разоблачительной критике само это выражение. «Первоначальное накопление» - это ложная басня о том, что капи- тал возник как достаточно большая куча денег. При этом считалось неважным, как эта куча сооружалась: воровством, разбоем или вытряхиванием денег из чулка бережливой Агнессы.
Особенно полюбилась вульгарным экономистам сказка о бережливой кухарке. Выражение «первоначальное на-копление» маскирует и мистифицирует процесс возникновения действительных предпосылок капитала: «освобождения» достаточно большой массы людей от частной собственности, денег и гарантий на жизнь, т.е. превращения их в голодранцев, согласных продать свой труд за простой кусок хлеба и проживание в собачьей конуре. Капиталисты не использовали «готовую репрессивно-производственную систему», а сами были той мясорубкой, которая выжимала из бедняков и их детей пот и кровь для изготовления конечного продукта с этикетками «прибыль», «процент», «рента».Маркс рассмотрел разные стороны этого процесса сумас-шедшей гонки: экономическую, политическую, правовую, нравственную, психологическую. Он описал тот «кровавый режим», который превратил крестьян и ремесленников в наемных рабочих; рассмотрел те формы насилия, при помощи которых люди превращались в поставленных вне закона пролетариев; указал на те высокогосударственные меры и правовые акты, которые были чисто полицейским способом усиления эксплуатации и накопления капитала. Подводя итог именно разностороннего изучения этого процесса, Маркс писал: «Эта экспроприация вписана в летописи человечества пламенеющим языком крови и огня». В западной Европе этот период вместе с переходом в мануфактуру и машинное производство длился 400 лет. Он сопровождался гражданскими войнами, революциями, контрреволюциями, демографическими катастрофами, во время которых население Европы уменьшалось иногда на одну треть. Например, в Ирландии при неурожае картофеля, пищи бедняков (вспомните «Едоков картофеля» Ван-Гога), умерло два миллиона человек. Как свидетельствует лорд-канцлер Томас Мор, он же один из первых европейских утопистов-коммунистов, при Генрихе VIII в первой половине XVI века в Англии было казнено 72 тысячи обезземеленных крестьян, вынужденных добывать средства для пропитания воровством и разбоем. Томас Мор обозначил это формулой: «Овцы съели людей».
Даже в 1825 г. в Шотландии на землях, принадлежавших 15 тысячам изгнанных с них крестьян, поселилась 131 тысяча овец. Лишенные всяких средств существования, люди дичают и становятся безнравственными, ненормальными существами. Так называемая рациональность и экономич- ность капиталистов - это «беспощаднейшее расточение рабочей силы, хищничество и человекоубийство». Лондонские типографии, где трудились женщины и дети, даже в XIX веке сами англичане называли «бойнями». «Состояние рабочих помещений превосходит все самое отвратительное, что могла породить фантазия наших романистов. Это - настоящий рабский труд, сопровождающийся ужасающим ростом случаев голодной смерти». Только в XIX веке европейскому рабочему движению удалось добиться отмены законов, карающих тюремным заключением за создание на предприятиях пролетарских организаций для борьбы с предпринимателями.Весь смысл многотомного «Капитала» состоит в критике зачарованной прелестями капитализма политической экономии, во всестороннем обосновании вывода: капитализм есть иррациональная фетишизированная форма общественного производства, основанная на лицемерно прикрываемом порабощении человека. Капитализм имеет и психологическую подоплеку: ведь капитал растет и жиреет, паразитируя на желании каждого из участников этой безумной игры выйти в Рокфеллеры. Маркс также установил, что коммунизм в его реальных начальных формах есть лишь доведение до абсо-люта принципа частной собственности, когда единственным собственником всего богатства общественных производительных сил и представителем интересов всех участников общественного производства оказывается государство. В этом историческом и преходящем моменте совпадения общества с государством как организацией силы есть и свое сумасшествие, и свой трагикомизм, особенно в тех случаях, когда во главе государства оказываются деятели, действующие по принципу: «хотели как лучше, а получилось как всегда». «Как всегда» было в истории общества тем, что желания одних приходили в столкновение с желаниями других, а в результате страдали и гибли люди, лилась кровь.
Предлагают ли Делез и Гваттари какой-либо путь в обход этого сумасшествия? Нет.
Они увлеченно обсуждают давно поседевшую идею, согласно которой, противоречие «разум - безумие» коренится в «феномене желания». Снова конструируется всеобъемлющая, но бесплодная философская система на основе принципа «все есть желание». Капитализм, коммунизм, фашизм, анархизм, троцкизм, сталинизм, производство,экономика, деньги, рабочая сила, новые рынки и т.д. - все есть пересечение потоков желаний. Все персонажи этого постмодернистского трепа - ста-рушки из XVIII в., переодетые в модные платья от Делеза.Руссоист и якобинец Наполеон в свое время реальными репрессивными действиями разрушил воздушный замок Разу-ма, возведенный просветителями. На его развалинах выросло не только дерево гегелевской диалектики, но и вьющиеся лозы скептицизма и иррационализма. То, что предлагают вниманию читателей обсуждаемые авторы, есть, говоря их же словами, плод «импотентной спонтанности». Это, конечно же, не цунами, а лишь эхо минувшей холодной войны.