АНТИКОММУНИСТИЧЕСКИЕ «ПИЛЮЛИ» Памфлет
За последние два десятка лет в кругах либерально-буржуазной интеллигенции громкую известность приобрели сочинения некоего Артура Кестлера - романы и претендующие на научность теоретические трактаты.
Среди них трилогия «Одержимые», «Акт творчества», «Дух в машине». Издательства капиталистических стран - от респектабельного английского «Хатчинсона» до замаскированного под издательство «Культура» центра идеологических диверсий, созданного польскими буржуазными националистами в Париже, - приложили немало сил, чтобы распространить книги Кестлера по всему «свободному миру». Расхваливание его трудов в буржуазной прессе уступает лишь рекламе «Кока-колы» . Он не только назван выдающимся английским писателем, знатоком западной и восточной культуры, мыслителем, прокладывающим новые пути в науке, но и возведен на трон «суверена философии культуры», пустующий после смерти О. Хаксли, скандально знаменитого автора романа «Пре-красный новый мир». «Би-Би-Си» предоставили в распоряжение А. Кестлера свои микрофоны и телекамеры, очевидно, в расчете на то, что современные средства массовой информации быстрее и зримее донесут идеи и образ выдающегося писателя и светила науки не только до обитателей всех уголков туманного Альбиона, но и до жителей всей Земли и ее окрестностей. Говорят также, что труды А. Кестлера отмече- ны Нобелевской премией. После всего сказанного естественен вопрос: кто же такой Артур Кестлер на самом деле и чем вызван его столь шумный успех?Апология античеловека
Выходец из семьи крупного бессарабского фабриканта, будучи в молодости очарован той разновидностью буржуазно-ин-теллигентских социалистических иллюзий, которую В.И. Ленин назвал «чистеньким социализмом», А. Кестлер в начале 30-х годов временно примкнул к коммунистическому движению. Однако первые же столкновения с жестокими реальностями классовой борьбы за социализм, особенно поражение испанских республиканцев, обнаружили истинную цену мечтательно-маниловского социализма Кестлера.
«Коммунист» Кестлер начал стремительно линять и очень скоро приобрел среди буржуазных либералов репутацию своего парня, «глубоко» знающего коммунизм и его философию .Но Кестлер обманывает себя и своих почитателей. Тот коммунизм, который он «знает» и против которого сражается вот уже 30 лет, столь же мало похож на действительный коммунизм, как бутылка виски на Останкинскую телебашню. Коммунизм, каким его изображает Кестлер да и вся буржуазная интеллигенция, есть плод снобистского невежества, превращающего свое неразумие в клевету на действительность. Он бахвалится тем, что якобы открыл уязвимое место коммунизма. Его, так сказать, «ахиллесову пяту»: коммунисты забыли о человеке. Вместо раскрытия таинственных глубин человеческого бытия и действия, они изображают в своей теории лишь его экономический скелет.
Черпая знания о коммунизме, скорее всего, из цитатников, Кестлер не желает считаться с тем, что действи-тельный коммунизм как в теории, так и в своей более чем полувековой практике исходит из научного понимания человека, в котором резюмирована истина, добытая многовековыми исканиями человеческой мысли. Марксизм преодолел односторонне-абстрактные определения человека, унаследованные от прежней философии и социологии. Ведь прежде человека мерили то исключительно на аршин политики (Аристотель), то абстрактным понятием свободы (Руссо), то категорией разума (Гегель), то усматривали в нем животное, производящее орудия (Франклин). Марксизм впервые представил человека во всем богатстве его определений. Многим и многим натуралистически мыслящим ученым казалось бесспорной истина, что человек есть исключительно дитя природы. Марксизм доказал, что сущность человека определяется всей совокупностью форм активной преобразовательной деятельности и общественных отношений, а действительное духовное богатство человеческой индивидуальности состоит в богатстве ее действительных общественных связей. В практике созидания нового общества коммунисты подчиняют все свои планы и дей-ствия девизу: «Все для человека, все во имя человека!».
Но трон «суверена философии культуры» слишком высок, чтобы обращать внимание на действительную историю науки и опыт освободительной борьбы рабочего класса.
В истории науки Кестлер видит лишь некие «столпы глупости», для него материалистическая наука о человеке - давно уже «мертвая лошадь», правда, лошадь, «отчаянно лягающаяся». Для того чтобы одним ударом убить трех зайцев: сразить «экономический скелет», свалить «столпы глупости» и выстегать «мертвую лошадь», - Кестлер создает грозное и универсальное оружие - еще одно, но уже совершенно новое учение о человеке .Чего только нет в той мешанине, которую Кестлер окрестил «новым учением о человеке»! Тут и псевдофилософские отбросы модных увлечений кибернетикой, и не оправдавшие себя экстраполяции теории игр, и осколки фрейдизма, и несостоявшиеся биологические гипотезы, и даже довольно потрепанный колпак холизма. Согласно «новому учению», человек - это просто безволосая обезьяна, страдающая врожденной шизофренией. Всякая попытка представить предка человека в качестве высшего звена эволюции животного царства, а самого человека - исходной предпосылкой и результатом социального развития объявляется проповедью биологического шовинизма. Для Кестлера человек - не более, как продукт ошиб-ки, допущенный матушкой-природой. Так уж случилось, что в результате мутации в голове «безволосой обезьяны» возник «неокортекс» (высший отдел нервной системы), вызвавший к жизни то, чего нет у других животных, а именно - духовную жизнедеятельность. Связь между старым мозгом и неокортек- сом, а соответственно между чувственностью и интеллектом, рисуется Кестлером как отношения между лошадью и всадником. Норовистая лошадь (животное начало в человеке) все время пытается сбросить всадника. Неокортекс (разумное начало в человеке), в свою очередь, стремится подчинить лошадь. Часто случается, что всадник оказывается под лоша-дью, которая скачет, закусив удила. Военные преступники, политические убийцы, гангстеры, садисты, алкоголики, наркоманы, а за одно и все великие представители человеческой культуры, поскольку они есть отклонение от нормы, - все они, с точки зрения Кестлера, всадники под лошадью.
В основе поведения человека, согласно «новому учению», лежат два инстинкта: стремление к самоутверждению (агрессивность) и к интеграции (подчинение), обусловленные всецело испорченной структурой мозга.
В этой дуалистич- ности, по мнению Кестлера, и коренится упомянутая выше врожденная шизофреничность человеческого рода. Столк-новение, антагонизм разума и антиразума накладывает нестираемый отпечаток на все деяния человека. При помощи этой нехитрой, но от начала до конца ложной теории Кестлер пытается объяснить всю человеческую историю: взлеты и падения человеческого гения, достижения производства, науки и искусства, классовые битвы, революции и войны.При всей его многословности, потугах на красноречие, экскурсах в биохимию и морфологию мозга, психологию и психиатрию теоретические опусы Кестлера остаются всего лишь наукообразным обоснованием мифа об извечном конфликте между душой и плотью человека, мифа, кото- рым вот уже две тысячи лет запугивают свою паству христианские проповедники. Ведь любимая поговорка обыва-теля, голова которого набита религиозного предрассудками, гласит: «Что такое человек? Полузверь, полуангел».
Позитивным достижениям современной науки о человеке Кестлер стремится противопоставить портрет такого человека, которого иначе не назовешь, как «античеловеком» . Портрет этот списан с натуры: с гитлеровских ко- ричневорубашечников, североамериканских «зеленых беретов», греческих «черных полковников», южноамериканских «горилл». И матушка - природа здесь решительно ни при чем. «Античеловек» Кестлера сформирован не джунглями Индокитая, а социальными условиями трижды безумного мира, имя которому капитализм. Биологические же изыскания «философа культуры» есть квазинаучная апология преступлений против человечества, творимых «безумным старцем», уходящим с исторической арены.
Научную несостоятельность «нового учения о человеке» хорошо видит английский критик Д. Потер, который в рецензии «Зловещий взмах потрепанных черных крыльев А. Кестлера» указывает на вопиющие расхождения его теории с фактами антропологии и выводами эволюционного учения. Д. Потер справедливо называет взгляды Кестлера новой мифологией, которая «превзошла все мрачные объяснения человеческих пороков и глупостей», По сравнению с этой мифологией «старая доктрина о грехопадении была, в конце концов, достаточно мила.
Она оставляла нам шанс встать на путь праведный». От доктрины Кестлера «веет духом метафизического пессимизма». Кестлер и впрямь - черный ворон, перелетающий с одной околонаучной выгребной ямы на другую в поисках полуразложившихся остатков научных пиршеств и торжествующе каркающего по поводу очередной «находки». При этом, он глубоко убежден, что его клики воспринимаются всеми людьми как «эврика!»Бисоциация против диалектики
Особенно неприязненно новоявленный суверен на троне философии культуры относится к диалектико-материалис- тическому учению о процессе познания. Одно лишь упоминание о диалектике повергает его в такое состояние, по сравнению с которым «виттова пляска» Евгения Дюринга кажется легким недомоганием. Нет тех бранных слов и крепких выражений, которых бы Кестлер не употреблял в адрес диалектики. Самое удобопроизносимое сводится к тому, что диалектика есть якобы метод «произвольных поляризаций». Но это ругательство бьет мимо цели. Должно быть, наш знаток восточной и западной культуры проглотил чрезмерную дозу онтологических, структуралистских, системных, экзистенциалистских переложений, а точнее - искажений диалектики, которыми охотно потчуют публику многочисленные вульгаризаторы от философии. Здесь уже в который раз подтверждается меткость слов Маркса: « В своем рациональном виде диалектика внушает буржуазии и ее доктри- нерам-идеологам лишь злобу и ужас».
Какой же новый путь в науке предлагает проложить наш «философ культуры», чтобы обойти диалектику? Новейшим оружием против диалектики оказывается изобретенный Кестлером термин «бисоциация». Это словечко призвано обозначать всякую процедуру разламывания того, что ранее было целым, и соединения осколков разбитого в новое целое. Какую бы человеческую деятельность ни взять: идет ли речь о травле анекдотов, вдохновенном творчестве поэта или о научном открытии - везде якобы действует принцип бисоциации. Из осколков разбитого старого создается новое. Если учесть то, что, по Кестлеру, человеческое познание не есть отражение природной и социальной действительности, а заимствует свое содержание из некоего опыта, приобретенного еще в период утробного развития, то ничего, кроме мистико-механистического толкования некоторых особенностей человеческого творчества, за термином «бисоциация» не кроется.
Ведь, согласно учению Кестлера, творящая личность пребывает не в обычном, всякому известном природном и социальном мире, а в таинственном зеркальном холле, где все зеркала повернуты лишь в сторону утробного опыта. И именно материал этого опыта разламы-вается и комбинируется в процессе творчества во все новые и новые химеры. Сходная точка зрения уже давно получила в философии название «гносеологического солипсизма». Неда-ром же Кестлер в молодости увлекался философией Э. Маха.Отличие его теории творчества от философии Маха состоит в том, что у Маха «вещи» были комплексами обычных человеческих ощущений («комплексами элементов»), а у Кестлера они оказываются «бисоциациями» элементов утробного опыта. Кестлер действительно углубил теорию по-знания эмпириокритицизма. Только куда? Он создал новый вариант идеалистической гносеологии - теорию антиотражения, или шизофизиологический солипсизм. Если матери-алистическая диалектика есть теория развития, то теория «бисоциации» Кестлера - это апология бега на месте, методология раскладывания пасьянсов.
Не может спасти Кестлера и использование им таких терминов, как «матрица», «код», «информация», «иерархия», «холон», «шоры» и «тайные шпоры». Весь этот кавалерийско-кибернетический жаргон играет жалкую роль цветастой попоны, прикрывающий нищету мысли Кестлера и его зоологическую ненависть в революционной идеологии рабочего класса.
Солипсистские искания Кестлера фактически лежат в русле тех «либеральных», «демократических» методов борьбы буржуазной интеллигенции с рабочими, к которым Ленин относил «усиление стремлений подновить и оживить религию для народа (как непосредственно, так и в посредственной форме развития идеалистической, кантианской и махистской философии)».
Хлорирование мозгов
Одержимой бредовой идеей о врожденной шизофреничное™ человеческого рода, мучимый кошмарными видениями будущего, которые якобы угрожают человечеству установлением всемирного «тоталитарного режима», Кестлер неустанно ищет средства для сохранения мира «свободного предпринимательства». В нем он усматривает осуществление мечты «о золотом веке». Естественно, главную угрозу наконец-то обретенному раю на земле Кестлер видит в мировом коммунистическом движении. В соответствии со своим пониманием природы человека он ставит диагноз: коммунистическое движение - это разновидность массового психоза, а все коммунисты - исключительно шизофре-ники, попавшие под власть инстинкта интеграции. Диагноз заболевания определяет средства лечения. Разрекламированный буржуазной прессой ревнитель свободы и демократии предлагает не более и не менее, как вычеркнуть учения Маркса и Ленина из истории человеческой культуры. Свободолюбивое сердце «суверена на троне философии культуры», вероятно, заходится от счастья каждый раз, когда он читает сообщения о бесчинствах фашистских банд, оскверняющих места, связанные с памятью о создателях научной теории коммунизма. Ведь идеологическая про-грамма Кестлера списана у фашизма. Что же касается еще живущих носителей коммунистической идеологии, то надежды на их исцеление Кестлер возлагает на «науку». Оче-видно, на ту науку, в которой практиковались людоеды в белых халатах - врачи фашистских концлагерей. Он всерьез обсуждает вопрос, что средство против «догмы» о непримиримости классовых противоречий должна дать фар-макология и называет это средство «духовным стабилизатором», или «пилюлями интеграции». Ведь хлорируют же питьевую воду, так почему бы туда не подмешать и пилюли «духовного стабилизатора»? Кестлер разработал даже план распространения этих своих единоспасающих пилюль по всему свету. Сначала правительства стран «свободного мира» договариваются между собой, так сказать, заключают «пилюльный» пакт против коммунизма. Потом на законном основании, но в принудительном порядке пичкают «пилюлями интеграции» своих подданных, а затем обрушиваются всеми своими пилюлями на страны коммунистического мира.
У этого гуманного людоедства есть своя логика: социальные явления - классовая борьба, восстания, революции, войны - истолковывают как результат того или иного духовного настроя. Сознание, в свою очередь, выводят из биофизиологических структур мозга. Чтобы изменить социальную ситуацию требуют насильственного вмешательства в «природу человека», произвести изменения в структуре мозга. И надеются, что воцарятся после этого мир и благолепие в человеках: наемные рабы будут безропотно трудиться, либеральные снобы безмятежно наслаждаться свободой и демок-ратией, а опусы Кестлера станут священными книгами. Нет бога превыше пилюли. Артур Кестлер - пророк ее.
Можно было бы истолковать фармакологические упражнения фашиствующего «культурфюрера» как апологе-тику химического оружия массового уничтожения, но тогда Кестлер должен помнить о Нюрнбергском процессе и о том, что народы, борющиеся против капиталистического рабства, на каждую пилюлю идеологов «тихой контррево-люции» найдут соответствующую антипилюлю.
Пока ученые мешкают с созданием пилюль интеграции, фармацевт от «философии культуры» одну за другой издает толстые наукоподобные книги - истинно антиком- мунистические пилюли, предназначенные для «хлорирования мозгов» внутринаучных и околонаучных обывателей, насмерть перепуганных громовыми раскатами классовых битв и потрясений середины XX века.