2. Проблема социального упорядочения с точки зрения классического и неклассического подходов

Проблема социального порядка извечна для России. Достаточно вспомнить слова летописца: «земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет...» На протяжении столетий порядок чередовался с беспорядком, периоды стабильно­сти — с периодами перемен.

58

порядка. Вместе с тем само понятие «порядок» не имеет однозначного толкова­ния. Люди интуитивно отличают одно от другого, например, шум от музыки, толпу от стройной шеренги, строгое распределение и исполнение должностных обязанностей от организационной суеты и т.д.

Опросы общественного мнения показывают, что около 90 % наших согра­ждан главной проблемой современной России считают отсутствие порядка^[56][57]. Но далеко не все вкладывают одинаковый смысл в это слово. Представление о по­рядке колеблется в широком диапазоне: от либеральной демократии до военной диктатуры, причем сторонников жесткого, авторитарного режима значительно больше.

Мировая история дает немало примеров поиска наилучшей модели соци­ального порядка, за выбор которой нередко приходилось платить войнами, мас­совыми кровопролитиями, тысячами человеческих жизней. Что как не порядок (Ordnung) мечтал установить Гитлер, разве не с порядком связывают наши по­тери в период правления Сталина, разве не о порядке мечтают нынешние рос­сийские реформаторы?

Тема исследования конкретна, она касается проблемы упорядочения жизни территориальных общностей, проблемы местного самоуправления. Здесь тоже имеется немало теорий, подтвержденных или опровергнутых жизнью. О теори­ях местного самоуправления будет сказано позднее, а сейчас, несколько забегая вперед, отметим, что в настоящее время в России делается попытка адаптиро­вать, пусть в несколько модернизированном виде, так называемую обществен­ную теорию, возникшую в середине XIX в. в Западной Европе. Это была про­грессивная для того времени теория, но она несла в себе все особенности евро­пейской науки того периода.

59

Энгельс, широкое распространение получили учения физиократов и анархи­стов. Разумеется, все это не могло не оказать влияния на творцов муниципаль­ной науки.

Со времени основания общественной теории местного самоуправления прошло более полутораста лет. Практика местного самоуправления в странах Западной Европы, адаптируясь к изменяющимся условиям, внесла существен­ные коррективы в научные представления, модифицировалась и сама теория. Од­нако она не избавилась от заблуждений, связанных со своим происхождением.

Нельзя сказать, что общественная теория местного самоуправления в не­изменном виде вошла в наше законодательство, но нельзя и отрицать, что она оказала на него сильное влияние. Несколько законов и других нормативных ак­тов о местном самоуправлении, принятых в начале 1990-х годов, раз за разом вели дело к все большему сближению с этой теорией. И вот в 1995 г. вышел федеральный Закон «Об общих принципах организации местного самоуправле­ния в Российской Федерации», который, казалось бы, закрепил в нашей стране институт местной власти, причем в самой прогрессивной ее форме. Но уже че­рез пять лет после его выхода в свет некоторые ученые и практики — государ­ственные и муниципальные служащие — стали говорить о том, что «никакого местного самоуправления у нас нет; не состоялось оно»^[58]. Возникают вопросы: о чем идет речь? О каком местном самоуправлении? Если о том варианте, кото­рый изложен в названном законе, то действительно, местное самоуправление не состоялось. Вопрос в другом: могло ли оно состояться? Можно ли разовым ак­том, принятием закона ввести местное самоуправление, т.е. новую самооргани­зацию народа? Говоря другими словами, можно ли путем декретирования пе­рейти от хаоса к порядку, от неопределенности к стройной системе местного самоуправления?

Уже говорилось о классическом этапе развития науки, когда представле­ния о научности складывались по аналогии с античностью под лозунгом: «Во

60

всяком знании столько науки, сколько в ней математики».

Рассматривая понимаемое Гоббсом возникновение государства как едино­временный акт и справедливо критикуя его за это, нельзя не заметить еще большую надежду наших теоретиков и практиков на «единовременность» соз­дания местного самоуправления в России. Оно должно было бы, по их мнению, возникнуть на основе даже не мифического «общественного договора», а впол­не реального законодательного акта. Как и следовало ожидать, ничего хороше­го из этого не получилось. Повсеместно раздаются сетования на неудачный со­циальный опыт. Надо признать, что в основе неудачи лежит классический под­ход к оценке социального явления и пониманию социального явления как тако­вого. Здесь уместно привести слова Ю.Н. Давыдова, которые были сказаны по другому поводу, но весьма точно отражают и нашу ситуацию: «Процесс ста­новления, недоступный анализу с помощью средств, которыми располагала то­гдашняя форма научности, оставался за пределами науки; на месте становления

61

со всеми признаками его (естественной) спонтанности и стихийности находи­лось конструирование...

Как уже было отмечено, вслед за классическим этапом развития науки следуют еще два: неклассический и постнеклассический. Однако знакомство с современной литературой, в частности в области социального управления, по­казывает, что в настоящее время живы и доказывают свое право на существо­вание все научные подходы, к какому бы этапу их не относили. Проблема со­стоит в том, что классический подход, начиная с теории Гоббса, заводит в ло­гический тупик, отрицает возможность постижения законов социального упо­рядочения. Дальнейший шаг был шагом к постижению сложного, переходом от модели «сложное как машина» к модели «сложное как организм».

В XIX в. появились термодинамика и дарвинизм. Между ними сразу обо­значились противоречия. Одна точка зрения — термодинамическая. Суть ее со­стоит в том, что в термодинамике второе ее основание гласит: запас энергии во Вселенной иссякает, а коль скоро мировая машина сбавляет обороты, неотвра­тимо приближение тепловой смерти, ни один момент времени не тождествен предыдущему. События в целом не воспроизводимы, а это означает, что время обладает направленностью или, если воспроизводить выражение Эддингтона, существует «стрела времени»... Время представляет собой улицу с односто­ронним движением. А по мере того как иссякает запас энергии и возникает эн­тропия, в системе нивелируются различия. Следовательно, второе начало тер­модинамики представляет все более однозначное будущее (прогноз с чисто че­ловеческой точки зрения пессимистический)¹. Важнейшая характеристика та­кой эволюции систем — изменение структуры в сторону однородности. Когда запас энергии в системе иссякает, ее способности поддерживать организован- ^[60][61]

62

ность структуры ослабевают. Поэтому высокоорганизованные структуры рас­падаются на менее организованные, где больше случайных элементов, ассо­циирующихся с хаосом.

Другая точка зрения — эволюционная. По мнению дарвинистов, эволюция развивается от простого к сложному, от низших форм к высшим. C человече­ской точки зрения прогноз весьма оптимистический. Эта динамика обусловли­вается тем, что биологическая система, как, впрочем, и социальная, всегда от­крыта по отношению к окружающей среде, к которой они вынуждены приспо­сабливаться, должна изменяться, развиваться и усложняться при этом. Такой про­гноз, оптимистический с точки зрения человека, противоречит термодинамике.

Таким образом, термодинамическое и биологическое направления эволю­ционной теории уводят исследователя в противоположные стороны, либо от большего порядка к меньшему и от меньшего — к беспорядку и хаосу, как счи­тают сторонники первой точки зрения, либо к всеобщему усложнению порядка, как считают сторонники второй. Это противоречие наложило свой отпечаток на все теории, касающиеся эволюции, в том числе на социологические. Надо ска­зать, что социология, отцами которой являются О. Конт и Г. Спенсер, возникла в лоне позитивизма и, естественно, была связана с естествознанием. Более того, и Конт, и Спенсер были откровенными органицистами¹. Однако, выстраивая свои эволюционные теории по аналогии с организмом, они все же невольно вставали на «термодинамический путь». Эволюционная теория у всех ее сто­ронников сильно связана с идеей гомеостаза и конечного идеального состояния. Для россиян это конечное идеальное состояние хорошо известно из учебников по научному коммунизму. Представление о неизбежности какого-то конечного идеального состояния свойственно не только обыденному сознанию рядовых ^[62][63]

63

граждан, но и многим современным ученым. Упомянутое выше заявление о том, что местное самоуправление не получилось, свидетельствует лишь об оп­ределенности представления об этом идеале у заявителя.

Поскольку классические традиции живы и имеют большое число адептов во многих отраслях знаний, в том числе в социологии, назовем некоторые эво­люционные теории, несущие в себе термодинамические установки. Известно, что Г. Спенсер^[64][65] был убежденным сторонником идеи достижения равновесия социальной системы как оптимального ее состояния. Он выдвинул эту идею из способности социального организма к адаптации. По сути дела, эволюция, по его мнению, — это серия адаптаций внутри прогрессивного движения, приво­дящая в конце концов к блаженствующему социуму. Нечто подобное вытекает и из учения О. Конта^[66] о социолатрии, где он выводил культ человечества как единого «великого существа», которое включает в себя совокупность ушедших, ныне живущих и будущих поколений.

Г. Спенсер, и О. Конт были органицистами, т.е. рассматривали общество по аналогии с организмом, следовательно, строили свои теории на основе био­логической дарвинистской теории. Но, как видим, оказались не чужды и термо­динамическому подходу. Причем это касается не только О. Конта и Г. Спенсе­ра, которые еще не испытали на себе остроту спора сторонников этих двух тео­рий, а, как указывает В.В. Василькова, и нашего современника Т. Парсонса, сделавшего попытку теоретико-методологического синтеза социального зна­ния. Для него тема равновесия становится решающей в обеспечении закона функционирования социальной системы. Равновесие определяется как самосо-

64

хранение порядка, регулирующее неслучайность (как взаимозависимость меж­ду параметрами). Иными словами, равновесие выступает здесь не столько как стабильность порядка, сколько как самоподдерживание порядка внутри систе­мы^[67]. Трудно удержаться и не попытаться наложить этот вывод на территори­альное сообщество. Если бы эта система стремилась к наибольшему равнове­сию, то она его неминуемо бы достигла. А поскольку мы видим, что такого равновесия нет, причем не только в нашей стране, то можно предположить, что система порождает не только порядок, но и беспорядок.

Стремление любой системы, в том числе и социальной, к самосохранению естественно и очевидно. Об этом сказано очень много, и это воспринимается как трюизм. Сегодня все большую силу набирает точка зрения, касающаяся стремления системы к саморазрушению, — «стрела времени». Внимательное наблюдение за ходом социальных процессов приводит к выводу, что любой системе присуще стремление одновременно и к сохранению, и к изменению. Любая система, сохраняясь, изменяется, а изменяясь, сохраняется. Две проти­воположно направленных тенденции обусловливают жизнь системы.

Далее мы вернемся к обоснованию такой точки зрения, а пока заметим, что примеры социологических учений конца ХІХ-начала XX в., авторы которых находились в тисках логических противоречий, господствовавших в ту пору двух моделей эволюционного развития, можно было бы продолжать. По мне­нию В.В. Васильковой, детально исследовавшей эту проблему, такое положе­ние дел объясняется не столько методологической слабостью ученых, их непо­следовательностью, сколько интуитивным предвидением возможной совмести­мости и взаимодополняемости этих двух моделей эволюционного развития, рожденных в лоне естествознания.

Учением, позволившим совместить эти две модели, стала синергетика — наука о самоорганизации систем различной природы. Но прежде чем перейти к изложению сущности этого учения и его применимости в исследовании соци­альной практики, обратимся к нескольким влиятельным общенаучным теориям,

65

таким как кибернетика второго порядка, общая теория систем и автопоэзис. Сначала коротко о кибернетике. Это общенаучное направление возникло в се­редине XX в. Ее основателем, как известно, является Н. Винер, который рас­сматривал ее как средство отображения и моделирования всевозможных реаль­ных объектов. О моделировании социальных объектов речь изначально не шла. Кибернетика в чистом виде связана с проблемой управления автоматизирован­ными техническими системами. В.Д. Моисеев считает, что управление в кибер­нетике представляет собой «корректирующее воздействие на сложную динами­ческую систему, которое осуществляется с помощью сигналов, несущих опре­деленную информацию при широком использовании сложных технологических операций и механизмов обратной связи. В результате такого воздействия дос­тигается целенаправленное изменение состояния системы, обеспечивающее ее приспособление к изменяющимся внешним условиям и изменяющемуся внут­реннему состоянию, которое необходимо для осуществления самой системы или выполнения свойственных ей функций»^[68].

На первый взгляд мы имеем дело с классическим пониманием управления, не оставляющим места для самоорганизации. Вместе с тем понятие «самоорга­низующаяся система» возникло в лексиконе кибернетики. Оно означает спо­собность системы, оказавшейся под воздействием изменяющихся внешних ус­ловий, самостоятельно находить свое оптимальное состояние и достигать ус­тойчивости, т.е. гомеостаза. Причем, чем более сложной является система, тем лучше она гасит внешние помехи и обеспечивает свой гомеостаз. Кроме того, чем сложнее система, тем более непредсказуемым является ее поведение. Это обстоятельство привело к появлению нового направления в развитии киберне­тики, которое получило название «кибернетика второго порядка». В классиче­ской кибернетике считалось бесспорным уменьшение нежелательного состоя­ния управляемой системы вследствие действия регулятора и отрицательной об­ратной связи. Но это было бесспорным до тех пор, пока не столкнулись C сис-

66

темами, в которых взаимодействия усиливают отклонение от исходного со­стояния с помощью положительной обратной связи.

В первом случае процессы, гасящие отклонения, называют «морфостази- сом», во втором — процессы, усиливающие отклонения, — «морфогенезисом». Так, можно говорить о морфостатических и морфогенетических системах и о недопустимости применения одних и тех же управленческих решений к разным типам социальных систем. C этим явлением мы столкнулись в местном само­управлении, когда принцип самостоятельности и независимости от государст­венных органов был применен к муниципальным образованиям одинаково как к имеющим налогооблагаемую базу, позволяющую сформировать доходную часть местного бюджета, так и к тем, которые такой базы не имеют. Таким об­разом, для одних муниципальных образований этот принцип стал фактором стабильного развития, для других — ведущим к полной деградации.

Морфогенетические системы кибернетики второго порядка считаются наиболее сложными, к ним чаще всего относят биологические и социальные системы. Для этих систем характерна способность к самовоспроизводетву или, иначе, самотворчеству.

В последние годы среди биологов, социологов и специалистов в области синергетики все большую популярность набирает так называемый автопоэзис, автором которого является чилийский биолог У. Матурана. Это своеобразная многоплановая теория, в основе которой лежит идея о том, что живые системы воспроизводят сами себя. При этом сохраняют свою организацию путем вариа­ции собственной структуры.

Самосохраняющиеся системы представляют собой циклично связанные самоорганизующиеся подсистемы, где предыдущая создает условия для после­дующей, причем последняя подсистема в цикле поддерживает первую^[69]. Так что, сохраняя друг друга, подсистемы защищают весь цикл. Применительно к самоорганизации территориальных общностей эта теория требует особого рас-

67 смотрения, что и будет сделано в последующих разделах данной работы. Здесь лишь отмечу, что автопоэзис порождает автономию системы независимо от среды, переводит внимание на внутреннюю связанность, операционную замк­нутость системы. То есть внутренние системообразующие факторы порожда­ются самой системой.

Здесь придется забежать вперед и сказать, что, поскольку базовой методо­логией моего исследования является общая теория самоорганизации, а согласно этой теории самоорганизующиеся свойства система проявляет потому, что она является открытой, следовательно, автопоэтические закрытые системы должны бы противоречить синергетике. Но это не так. Автопоэтические системы не за­крыты от внешней среды, они получают от нее импульсы, но их реакция на эти импульсы не является прямым реагированием. Скорее, эти импульсы вызывают спонтанное изменение внутренней структуры. Рассмотрим пример. Территори­альные общности, скажем, небольшие поселки, оказавшись в сфере влияния ча­стнособственнических отношений, складывающихся в обществе в целом, полу­чая соответствующие импульсы, могут вести себя самым различным образом. Население может активизировать предпринимательскую деятельность, может все оставить без изменения, ничем не откликнуться на эти импульсы. То есть реакция территориальных общностей на одинаковые воздействия среды может быть совершенно различной, что, впрочем, и имеет место в реальности. Систе­мообразующие факторы заключены в самой системе — это совокупность соци­альных связей, обусловленных самим фактом проживания на данной территории.

Другой разработчик теории автопоэзиса — Ф. Варела — считает, что опе­рационно-замкнутая система обладает собственным поведением и изменяется путем собственного движения. Это означает, что система, пусть это будет тер­риториальная общность, непрерывно вырабатывает модели собственного пове­дения ради выживания. Приведем конкретный пример. В Achhobckomрайоне Томской области имеется село Батурино, в нем живет около 2 тыс. человек, в основном пенсионеры. Раньше жители села работали в леспромхозе. В середи­не 1990-х этот леспромхоз прекратил свое существование. В пределах пятиде-

68 сяти километров вокруг села нет ни одного предприятия или организации, где бы могли работать его жители, т.е. все работоспособные жители села оказались безработными. Но на все предложения со стороны администрации района и об­ласти об организованном переезде в другие места, где им гарантированы жилье и работа, жители села отвечают отказом, несмотря на то что все расходы по пе­реезду и устройству на новом месте берут на себя органы власти. Село прояв­ляет стремление к самосохранению, ищет и находит собственные способы вы­живания. Более того, находя эти способы, территориальная общность воздейст­вует на окружающую социальную среду, внося в нее новизну и непредсказуе­мость.

Управление автопоэтической системой не похоже на традиционную клас­сическую задачу, связанную с формированием цели, поиском путей и средств их достижения. Такой подход свойствен управлению предприятиями, но и для них трудно предугадать результат. В сложных системах, таких как территори­альная общность, можно лишь поддерживать порядок, осознавая его спонтан­ность. Можно, конечно, и установить порядок, но такой порядок уже выходит за рамки демократического общества. Но даже в жесткой административной системе процесс самоорганизации не отмирает. Даже в тюрьме, где по опреде­лению порядок жесткий, действует самоорганизация заключенных. Социальное управление — это не командование, а скорее, культивирование самооргани­зующейся системы.

Анализу процесса самоуправления территориальных общностей посвяще­ны следующие главы данной работы, здесь же перейдем к другому влиятельно­му общенаучному направлению — общей теории систем.

Общая теория систем в виде специальной концепции была впервые сфор­мулирована в 1930-е годы австрийским биологом Людвигом фон Берталанфи. Ее развитие быстро обнаружило, что понятие «общая теория систем» не имеет широко определенного смысла и в этой связи в научный обиход введены поня­тия «системный подход», «системное исследование», «системное движение». Здесь нет нужды давать подробное толкование каждому из названных понятий.

69

Задача состоит в том, чтобы используя системный подход, а также общую тео­рию социальной самоорганизации, исследовать процесс самоорганизации тер­риториальных общностей.

Понятие «система» известно с древних времен, и на протяжении веков разные авторы давали этому понятию разные определения. Вот одно из них: «Упорядоченное множество элементов, взаимосвязанных между собой и обра­зующих некоторое целостное единство»¹. Система всегда обладает новыми свойствами, которые отсутствуют у отдельно взятых элементов. В настоящее время многие авторы предпринимают попытки классифицировать системы. В книге «Исследования по общей теории систем» они классифицируются как це­лостные, в которых связь между соответствующими элементами прочнее, чем связь этих элементов со средой, и суммативные, у которых связь между эле­ментами одного и того же порядка, что и связь их элементов со средой; органи­ческие и механические; динамические («нечто такое, что может изменяться с течением времени») и статические; открытые, т.е. обменивающиеся с окру­жающей средой веществом, информацией и энергией, и закрытые; самооргани­зующиеся (если их «изменение происходит автоматически») и неорганизован­ные; управляемые и неуправляемые и т.д.²

Данная классификация проведена, как видим, сразу по нескольким основа­ниям и не позволяет дать какую-то однозначную характеристику такой системе, как территориальная общность. В любом случае, рассматривая территориаль­ную общность как систему, мы можем увидеть целостность, так как связи меж­ду индивидами в результате разделения труда, а также благодаря целой сово­купности связей: родственных, дружеских, корпоративных, функциональных, территориальных и других чрезвычайно прочны¹, и изменяющаяся среда не может с легкостью их разорвать, хотя и вносит определенное трансформирую­щее влияние.

¹ См.: Социологический энциклопедический словарь. - M.: Норма, 1998. - С. 321.

² См.: Исследования по общей теории систем. - M.: Прогресс, 1969. - С. 35.

70

Территориальная общность — система органическая, ибо это, прежде все­го, социальная общность, которая (здесь надо согласится со сторонниками структурного функционализма) представляет собой совокупность взаимодейст­вующих структурных элементов, выполняющих определенную функцию по аналогии с живым организмом. Территориальная общность — система динами­ческая, т.е. постоянно изменяющаяся с течением времени. Территориальная общность — система открытая, т.е. обменивающаяся с окружающей средой веществом, информацией и энергией. Территориальная общность — самоорга­низующаяся система, так как изменения в поселениях происходят главным об­разом автоматически. Например, в последние годы замечена активная миграция населения внутри крупных городов, таких как Новосибирск, Омск, Красноярск в различные микрорайоны в зависимости от дохода. Малоимущая часть населе­ния постепенно переселяется на периферию городов, оставляя в центре дорого­стоящее жилье, а в центре все более сосредоточиваются офисы банков, круп­ных фирм и наиболее состоятельные горожане. Такой процесс легко объяснить социально-экономическими причинами, но нельзя не согласиться, что он про­исходит автоматически.

Вместе с тем территориальная общность — это регулируемая система. По­пытаемся примирить две последние, противоречащие друг другу характеристи­ки, используя конкретный пример. То, что органы власти оказывают целена­правленное воздействие на территориальную общность, очевидно. Но одновре­менно идет спонтанный процесс саморегуляции. Вроде бы, что могло быть бо­лее жестким, чем командно-административная система управления с партий­ными комитетами во главе управленческой иерархии. Горком партии в силу своего предназначения не оставлял шансов для свободного волеизъявления на­селению города. Казалось бы, ни о какой самоорганизации не могло быть и ре­чи. Но если посмотрим, во что превратился горком партии, созданный в самом начале как партийно-политический орган, то увидим удивительную метамор-

¹См.: Организация заселения и социального обслуживания пожилых людей в специаль­ных домах для одиноких престарелых / Под общей ред. А.В. Новокрещенова. - Новосибирск: СибАГС, 2000. - С. 25-43.

71

фозу. К концу 1980-х годов он превратился в типичный административно- хозяйственный орган. То есть вместе с процессом управления шел процесс са­моорганизации, и он вносил коррективы не только в управленческий процесс, но и в характер управляющей системы, которая постепенно трансформирова­лась адекватно потребностям, целям и задачам управления. Таким образом, мы имеем основание определить территориальную общность и как регулируемую, и как самоорганизующуюся систему.

Итак, территориальная общность — это целостная, органическая, динами­ческая, открытая, самоорганизующаяся, регулируемая, добавлю еще неравно­весная система. Понятие «неравновесная» здесь употребляется в противопо­ложность понятию «равновесная», основанному на детерминистской парадиг­ме, базирующейся на представлении о мире как линейной системе.

Особое место среди различных подходов к осуществлению системного анализа социальных процессов занимает так называемая методология мягких систем. Попытаемся коротко изложить сущность такой методологии, восполь­зовавшись обзором теории социальной самоорганизации, сделанным В.Е. Хи­ценко^[70]. Автор этой методологии П. Чекланд в своих рассуждениях исходит из двоякой роли человека в нашем сложном мире. C одной стороны, человек — часть этого мира, а с другой — являясь существом мыслящим, он может как бы выделить себя из мира и составить свое представление о нем в виде некой мыс­лительной конструкции и о методике ее построения. По мнению автора, суще­ствуют три типа систем. Первый тип — это естественные объекты физического мира, отображаемые системными моделями в умах наблюдателей. Второй — это модели искусственно созданных физических объектов, например инженер­ные сооружения. Третий — это абстрактные модели реального мира, которые не имеют в нем физических референтов. Приведем свой пример, имеющий от­ношение к теме исследования. Это может быть абстрактная модель местного самоуправления, основанная на так называемой общественной теории. Разные

72

типы систем требуют использования различных подходов к исследованию: од­но дело наблюдать технические, или, как их еще называют, жесткие системы, и другое дело — исследовать социальные явления и процессы, так называемые «мягкие системы». Необходимость анализа и решения «мягких проблем» вклю­чает в обиход еще один тип моделей, называемых «системой человеческой дея­тельности», учитывающих мировоззрение людей относительно исследуемой части реального мира или проблемы о нем. В данном случае понятия системно­сти переносятся из реального мира на процесс его познания. По мнению того же П.Б. Чекланда, системотехника исследования реального мира не может быть применена к исследованию «мягких проблем» социального управления.

В последнее время популярными стали методики управления человече­скими ресурсами. Изучение этих методик однозначно убеждает в том, что че­ловеческий фактор в них представлен количественными характеристиками. Но любая социальная общность имеет и другие свойства, не поддающиеся управ­лению так называемыми жесткими методами. Человек — это не только работ­ник, выполняющий определенную функцию, а социальная общность — это не всегда организация и не только организация. Человеческий фактор является ус­ловием порождения мягких систем и появления эмерджентности, т.е. возникно­вения нового качества. Авторы методологии мягких систем в качестве ее осно­вы рассматривают диффузно-диссипативные процессы. Мягкие социальные системы самоорганизуются не на основе функциональных связей, а на основе диффузных процессов ресурсообеспечения.

В основе методики мягких систем лежит виртуальность. Понятие «вирту­альность» сейчас в связи с широким использованием компьютерной техники трактуется весьма своеобразно. Как нечто противоположное реальности. Науч­ное толкование этого понятия иное: «возможное, то, которое может или должно произойти»¹. Интересное и наиболее правильное толкование этому понятию да­ет профессор В-A. Колеватов. По его мнению, «исторически обозримое обще-

’ См.: Большой толковый словарь иностранных слов. Т.1. - Ростов н/Д.: Феникс, 1995. - С. 526.

73

ство всегда представляло собой сочетание, переплетение реальных, активно действующих связей и отношений и виртуальных, не столь очевидных, но не менее важных структур и связей... Такие структуры не вписываются в совре­менные социотехнические системы — базовые формы, в которых реализуется социальное бытие сегодня. Эти последние требуют для своего устойчивого функционирования “одномерного человека”, человека-функцию, которого формирует современное общество...» И далее, «...любое современное общество не есть система гомогенных общественных отношений. В нем переплелись и взаимодействуют все общественные отношения, когда-либо существовавшие в данном обществе, особенно если они довольно долгое время были домини­рующими»¹.

Мягкие системы по мере развития виртуальности становятся «испаряю­щимися», если процесс управления хаотичен, либо отсутствует вовсе. Само­управление в отличие от управления наиболее активно протекает в условиях нестабильности: дезорганизации, нечеткости, хаоса. Вмешательство в этот про­цесс очень ответственно. Здесь уже недостаточно профессионального опыта, необходимо использовать такой ресурс, как интуиция. То есть обратиться к та­кому источнику, из которого питается само естественное развитие. «Сложные системы, — пишет В.Е. Хиценко, — выживают только потому, что мы не пыта­емся контролировать и регламентировать их централизованно. Концентрация всего знания о фирме “на верху” ведет либо к самоубийству системы, либо к неэффективному, авторитарному управлению. Ценно только распределенное знание, и только это включает самоорганизацию»¹. Тем более это относится к обществу и любой территориальной общности.

Самоорганизация, в результате которой возникает изменение параметров системы, представляет собой ответ на воздействие некоей иной системы, тра­диционно называемой управляющей, приводящей эту систему в состояние, ко­торым прежними методами управлять невозможно. В процессе самоорганиза-

¹См.: Колеватов В.А. Виртуальные миры нашей жизни И Личность, творчество и совре­менность: Сборник научных трудов. Выл. 2. - Красноярск: АЭКА - 1999. - С. 3-10.

74

ции структура системы продолжает саморазвиваться. Применительно к терри­ториальному сообществу изменяется характер социальных связей, одни утра­чивают свое доминирующее значение, другие, наоборот, выходят на передний план. Для общества советского типа главенствующими были функциональные связи, особенно в период его наивысшей стабильности. По мере углубления преобразований функциональные связи начали ослабевать, рваться и на каком- то этапе наибольшую силу стали приобретать родственные, имущественные связи, единомыслие, внутреннее психологическое родство. Под воздействием внешних сил возможны изменения системы не только в сторону саморазвития структуры, но и в противоположном направлении, вплоть до самоликвидации. В нашей недавней истории таких примеров было сколько угодно. Скажем, ком­сомольская организация ушла в небытие примерно по этой схеме. Ее фактиче­ский крах значительно опередил крах всей системы.

В тех случаях, когда характеристики изменяются скачкообразно, подчас сразу за пределы критической зоны, управленческий процесс оказывается в по­ложении неопределенности. Социальная система саморазвивается неповторимо во времени и незримо в пространстве. Традиционное функциональное управле­ние неслучайно потерпело крах. Игнорирование класса мягких систем привело к управленческому хаосу. Мягкие системы не управляются иерархически. Са­моуправление не совместимо с прежней системой целенаправленного управле­ния и всеохватывающего контроля, получившей название командно- административной системы.

Этот вопрос носит, скорее всего, риторичный характер, ибо «устойчивого развития не может быть в принципе»^[71][72]. Сегодня понятие «устойчивое развитие» стало модным. Его чаще всего применяют в отношении городов, регионов и страны в целом. Часто под этим понимается некое линейное последовательное наращивание финансово-экономического уровня. Как показывают исследова­ния социальных систем, благодаря связи устойчивости и неустойчивости имен-

75

но неустойчивость может реально влиять на поведение системы, проявляться, например, в местном сообществе во взаимодействии органов власти и населе­ния, социальном расслоении, политическом плюрализме и экономической кон­куренции, представляющих собой не что иное, как динамический хаос.

Отсюда можно сделать важнейший вывод: структура изменяющейся сис­темы характеризуется единством устойчивости и неустойчивости. Территори­альная общность устойчива и неустойчива одновременно. Эти два понятия кон­кретизируются в понятии «нелинейность». В.Н. Костюк нелинейностью назы­вает свойство системы иметь в своей структуре различные стационарные со­стояния, соответствующие различным допустимым законам поведения этой системы^[73]. Из этого следует, что нелинейная система может отклоняться от сво­его стационарного состояния под внешним воздействием в любую сторону. Стационарное состояние при одних условиях может быть устойчивым, а при других — неустойчивым. Заметим, что стационарность состояния системы счи­тается устойчивой, если при небольших отклонениях она возвращается в ис­ходное состояние, и неустойчивой, если отклонения от стационарного состоя­ния растут с течением времени.

Сказанное позволяет предположить, что в нелинейной области множество неустойчивых стационарных состояний приводит к возникновению непредви­денного поведения нелинейных систем, не подчиняющихся какой-то единой теории. Особенно это характерно для социальной сферы, где возможность про­гнозирования на основе опыта является весьма рискованным занятием. Само­управление территориальной общности — типичная нелинейная система. Как показывает опыт, политические и социально-экономические прогнозы здесь часто бывают ошибочными.

В понятии «нелинейность» скрыто понятие «потенциальность». Чтобы по­нять его сущность, обратимся к примеру из управленческой сферы. Долгое время в нашей стране существовала командная система управления. Теперь

76 декларируется демократия. Но реально видно, что, несмотря на имплантацию всех демократических атрибутов, демократическая система управления у нас не возникает. Это связано с тем, что качественно разные состояния одной и той же нелинейной системы не могут существовать в ней одновременно. Когда одно стационарное состояние, соответствующее одному качеству системы, сущест­вует реально, другое стационарное состояние в этом же качестве системы мо­жет быть лишь потенциальным. Реальным оно может стать только при иных условиях. Надо сказать, что подлинно демократическое местное самоуправле­ние у нас находится еще в потенциале.

Отсюда следует такое «системное свойство: изменяющаяся система харак­теризуется не только своими свойствами и структурой, существующими в дан­ный момент в данном месте (актуальная структура), но и набором потенциаль­ных (не проявивших себя актуально в данных “здесь и теперь”) структур, нахо­дящихся между собой в отношениях альтернативности»¹. Механизм актуализа­ции потенциальных структур, в нашем случае — демократизация местного са­моуправления, может быть связан с сильным внешним воздействием, а также с активностью социальных групп внутри территориальных общностей. Таким образом, эволюция нелинейных систем — это находящаяся в пространстве- времени смена качеств, присущих ее потенциальной структуре, актуализация новых стационарных состояний этой структуры, существовавших ранее лишь потенциально. Развитие же вообще включает в себя как эволюцию в этом смысле, так и возникновение новых потенциальных структур, поэтому развитие характеризуется большим богатством возможных форм, большой степенью не­определенности, большой степенью сложности, большим разнообразием внут­ренних импульсов^[74][75].

Интерес вызывает процесс перехода потенциального состояния в актуаль­ное. Этот процесс связан с понятием «критичность», т.е. с таким состоянием системы, в котором, пользуясь языком синергетики, усиливается рост флуктуа-

77

ций и происходят бифуркации. В крайне неравновесном состоянии системы даже небольшая флуктуация может стать основанием эволюции в совершенно неожиданном направлении. Об этом свойстве системы более подробно будет сказано в следующей главе. Здесь заметим, что социальное управление в такой ситуации становится крайне рискованным. Достаточно небольшого воздейст­вия на систему, чтобы она из одного состояния, которое перестало быть устой­чивым, перешла в другое, актуализировав свое потенциальное состояние. Од­нако это не означает, что всегда можно «малыми силами» вершить большие де­ла, угадав лишь время, место и способ воздействия на систему. Хотя и это весьма проблематично. В зоне критического поведения эволюция системы ста­новится непредсказуемой и неуправляемой. Законы детерминации перестают действовать. Причем в этих ситуациях поведение линейных и нелинейных сис­тем принципиально различается. В линейных системах улучшение какого-то параметра, как правило, повышает устойчивость системы в целом, в нелиней­ной же небольшие изменения не ведут к ее принципиальному изменению. Не­линейная система обладает сильными тенденциями возврата к прошлому ре­жиму. Особенно наглядно это можно наблюдать на примере развития процес­сов, происходящих в нашем обществе. Как общество в целом, так и территори­альные общности являются нелинейными системами. Оказавшись в критиче­ской области, они демонстрируют сильные тенденции к возвратному движе­нию, к восстановлению основных качеств прежнего политического режима, на­зываемого административной системой.

Такое поведение социальной системы заставляет усомниться в эффектив­ности парадигмы классического управления. Напомним слова И.Р. Пригожина, который утверждал, что те, кто осуществляет социальное управление, «должны признать, что не могут полностью контролировать социальные процессы (хотя экстраполяция классической физики на общество долгое время заставляла нас в это поверить)»^[76].

78

Становится очевидным, что в социальном управлении, особенно если речь идет об обществе в целом или о территориальной общности, возможность вли­ять на процессы целенаправленным образом очень небольшая. Представление о социальном управлении как «процессе целенаправленного воздействия управ­ляющей системы (государства) на управляемую (общество) для достижения ее эффективного функционирования и развития»¹ представляется ошибочным. Та­кое понимание можно отнести к целевой организации. Что касается такой сис­темы, как общество, то оно живет и развивается по другим законам. На этом основании можно сказать: что мы знаем о социальной системе и на что можем влиять значительно меньше того, чего мы не знаем о системе и на что не можем влиять. Исторический опыт показывает, что многие решения, принимаемые ру­ководством страны в целом или отдельного региона, не выполняются. Это свя­зано со многими обстоятельствами. Среди них и «пагубная самонадеянность», состоящая, по мнению Ф. Хайека^[77][78], в уверенности руководителя в безальтерна­тивности своих решений, и невозможность проконтролировать реальный соци­альный процесс. Еще раз обратимся к И.Р. Пригожину. «Мир нестабилен, — считает он, — но признание нестабильности — не капитуляция, напротив — приглашение к новым экспериментальным и теоретическим исследованиям, принимающим в расчет специфический характер этого мира. Вырисовываются контуры новой рациональности, к которой ведет идея нестабильности... Реаль­ность вообще неконтролируема в смысле, который был провозглашен прежней наукой»¹.

Следовательно, социальное управление, если оно претендует на эффектив­ность, не может основываться на традициях классической науки, где под по­рядком понимаются устойчивость стационарного состояния, детерминирован­ность и предсказуемость. Но даже и неклассическая наука, основывающаяся на неустойчивости и изменчивости, тоже не может дать адекватное представление

79

о законах становления и развития социальной системы. Нужны принципиально новые подходы, которые дают синергетика и формирующаяся на ее базе общая теория социальной самоорганизации. Это уже постнеклассический этап разви­тия науки. Что представляет собой порядок с точки зрения постнеклассической науки? Какова роль неравновесности, случайности в становлении структур по­рядка? Если, как было показано, классическая социология и кибернетика свя­зывают формирование порядка с избавлением от случайности, системный под­ход — с сохранением целостности системы, то теории постнеклассического этапа развития науки, синергетика, анализируя социальное упорядочение, охва­тывают все этапы социальной самоорганизации: возникновение, развитие и разрушение, т.е. весь цикл жизни социальной системы. Чтобы понять процесс социальной самоорганизации территориальных общностей, надо понять все эти этапы, как возникло, развивалось управление конкретной территориальной общностью и что может привести к его разрушению. Но прежде коротко позна­комимся с синергетическим подходом к проблеме социального упорядочения.