УТОПИЧЕСКИЙ СОЦИАЛИЗМ. КЛОД АНРИ ДЕ СЕН-СИМОН

Вначале нам предстоит поговорить об утопическом социализме — детище XIX столетия. Надо сказать, что над всей эпохой XIX в. довлеют идеалы французского Просвещения, одно из проявлений которого состоит в том, что интеллектуалы ориентируются на образ человека Возрождения.

Начнем с Анри де Сен-Симона (1760—1825), возможно, прославившегося чуть больше остальных представителей этого направления — Шарля Фурье (1772—1837) и Роберта Оуэна (1771—1858). Почему именно Сен-Симона выделяют в этой триаде авторов? Вероятно, это связано с тем, что он был наиболее систематичным мыслителем из всех трех. В свою очередь, самым несистематичным из них был Шарль Фурье — человек очень добрый по природе, но с большими причудами. При всех положительных качествах, научное наследие LLI. Фурье приходится признать крайне фрагментированным и далеким от систематичности. Что касается Роберта Оуэна, то он в меньшей степени был теоретиком и, скорее, выступал в роли неутомимого практика. Поэтому при прочих равных, сравнивая этих трех значительных мыслителей, остановимся на Сен-Симоне. К тому же формально принято считать, что он напрямую оказал самое серьезное влияние на Огюста Конта, о котором речь впереди. О. Конт, как мы знаем, был секретарем Сен-Симона. Часто биографы пишут, что между ними произошла довольно некрасивая история. О. Конт был моложе А. Сен-Симона и какое-то время работал его помощником. Но когда Конт приступил к самостоятельной научной карьере, начались взаимные с бывшим патроном обвинения в плагиате, а именно попытки отчуждения друг у друга интеллектуальных прав собственности на знаменитый закон трех стадий.

Кратко поговорим о биографии Сен-Симона. Вне всяких сомнений, его следует признать весьма незаурядным мыслителем. Часто его называют последним из утопистов, хотя, конечно, XIX в. и XX в. знали еще немало авторов с утопическими взглядами. Сен-Симон происходил из очень состоятельной семьи графов. Его отец, хоть и не напрямую, но имел некоторое отношение к богословской деятельности, и в семье сыну прочили успешную клерикальную карьеру. Однако уже в 13 лет Сен-Симон категорически отказывается от богословской деятельности, чем вызывает бурное негодование отца. Сохранилась история о том, что за высказывание полуатеистических настроений, которые позволял себе малолетний Сен-Симон, отец даже подверг сына тюремному заключению. Кстати, чтобы отметить особо яркие штрихи к портрету Сен-Симона, можно напомнить, что именно его будили известной фразой: «Вставайте, граф, вас ждут великие дела!». Сам Сен-Симон еще, будучи юношей, дал приказание своему лакею, чтобы тот каждое утро громко провозглашал эти слова у его кровати. Правда, по другим источникам, такими словами будили Жан-Жака Руссо, и тут, пожалуй, трудно будет установить однозначную истину, но по ряду свидетельств биографы склоняются к тому, чтобы приписать эту историю Сен-Симону. Итак, в конце концов, не пожелав посвятить себя ни государственной деятельности, ни, тем более, богословской, он посвящает себя военной карьере, где проявляется весьма деятельно. Еще не заслужив каких-то формальных званий, он смело предлагает большое количество проектов, оптимизирующих те или иные стороны военной жизни, в которые он был вовлечен.

Чуть в более зрелом возрасте, когда он заканчивает с военной карьерой, ему удается разбогатеть на операциях с ценными бумагами. По сути, весь тот капитал, которым Сен-Симон имел возможность распоряжаться в течение всей своей зрелой жизни, по большей части, был нажит им в сравнительно ранней юности. Хотя справедливости ради надо сказать, что Сен-Симон был весьма слабым коммерсантом, не слишком развившим предпринимательские навыки, и потому не сумел приумножить свои богатства.

Ко времени, когда Сен-Симон оставляет службу, Европу начали сотрясать серьезные социальные конфликты и в ней стали концентрироваться все пороки социального характера. Нарастают накопившиеся злободневные проблемы, связанные с ростом промышленности и нарождением новой буржуазной экономики. Основная точка кипения проявляется в Англии, во Франции и отчасти в Германии. Пожалуй, именно Англия и Франция в первую очередь страдают от издержек нарождения новой экономики, сопутствующей крайне плачевному состоянию рабочего класса. Речь идет о тот самом периоде, когда в ходу были недопустимо долгие рабочие дни и мизерные заработки, а социальное положение трудящихся признавалось крайне удручающим. Одним словом, список отягощений и угнетений, которым были подвержены рабочие, был огромен — это хорошо известный факт. Сен-Симон как мыслитель обращается именно к этой проблематике. Когда он переходит к своей теоретической деятельности и пытается реализовать себя на ниве реформаторства, основное, что привлекает его внимание, — это как раз бедственное состояние рабочих в нарождающейся буржуазной экономике. Такое положение он находит весьма неутешительным и решает, что его следует менять в лучшую сторону.

Помимо этого, общим рефреном и исторически актуальным фоном всех размышлений Сен-Симона являются события Великой Французской революции, которая совсем недавно отгремела и последствия которой Сен-Симон мог наблюдать воочию.

Таковы основные факторы, побудившие Сен-Симона к новым идеям. По ходу изложения, мы будем обращать внимание также на то, что послужило связующей нитью между развитием его теории и нарождающимся в социальной философии и социологии направлением — позитивизмом.

Формулируя социальную теорию, в первую очередь, говорит Сен- Симон, следует обратиться к науке и научному методу. Невозможно рассуждать о строении общества, о социальной и социально-политической проблематике без адресации к научной методологии. Что он понимает под научным методом? Под научным методом, восходящим в некоторой степени к Фрэнсису Бэкону, т.е., по сути, к провозглашенной им эмпирической революции, Сен-Симон понимает изучение фактов, которые в последующем, после их накопления, анализа и систематизации, должны быть подведены под некие законы. Вот ключевое слово, которое уже очерчивает некую преемственность между наследием Сен-Симона и контовской социологией. Научный метод опирается на наблюдение через обобщение и подведение к неким закономерностям, которые будут называться всеобщими универсальными законами. Таким образом, Сен-Симон в первую очередь, указывая на то, что эту методологию следует направить на социальную предметность практически, порождает понятие социальных фактов и социальных законов. Какие факты конкретно следует наблюдать? Допустим, некие исторические Явления, некие исторические события должны пониматься как социальные факты. Это означает, что мы должны понимать: за ними стоит некоторая закономерность. Впрочем, это положение Сен-Симон формулирует еще в не столь программной форме* как это сделает впоследствии Огюст Конт. Последний будет настаивать на том, что социальные факты имеют такой же смысл и такое же происхождение, как естественнонаучные факты, например, как событие падения твердого предмета, отсылающее к закону всемирного тяготения.

Что же является основным движущим механизмом, законом в любой социальной реальности? Существует ли некий конституэнт, на который нанизывается все остальное? Здесь Сен-Симон выступает своего рода экономическим центристом, у которого прослеживается явственная связь е К. Марксом. В дальнейшем марксисты не зря будут апеллировать к Сен-Симону как к единомышленнику, при этом не забывая размежевываться с ним по целому ряду пунктов. Симпатии марксистов к французским утопистам вполне объяснимы. Ведь не кто иной, как Сен-Симон скажет, что основным конституэнтом социальной жизни является труд, трудовая активная деятельность. Термин «труд» может нас несколько смутить, поскольку в наши дни он по-другому коннотативно окрашен. Данный термин сейчас воспринимается более узко, скорее, только в экономическом смысле (кстати, эта смысловая трансформация, возможно, восходит именно к Марксу). Чтобы лучше понять идеи Сен-Симона, имеет смысл воспользоваться другой марксистской категорией (более свойственной советскому марксизму) — «деятельность». Деятельность — это более широкое понятие. Когда Сен-Симон говорит о труде, он, по всей видимости, подразумевает под ним то, что мы сейчас понимаем под термином «деятельность». Например, если мы заглянем в учебник «Введение в социальную философию» под авторством современного социального философа Карена Хачиковича Момджяна1, то увидим, что он пользуется термином «деятельность» и говорит о ней в самом широком смысле, понимая под этим любую преобразующую деятельность. Впрочем, будучи искушенными в философии, следует, конечно, прибегать не к таким узким контекстам, как советский или даже западноевропейский марксизм, а захватывать чуть шире, непосредственно адресуясь к Г. Гегелю, представленному через авторство А. Кожева.

Дальнейшие рассуждения Сен-Симона о труде (деятельности) напоминают представления об идеальном государстве Платона, поскольку Сен-Симон настаивает на том, что трудовая деятельность должна быть очень четко иерархизирована. Но не в вульгарно-деспотическом смысле, когда некто должен прийти и предписать каждому из нас, чем нам следует заниматься, а в неком вполне квазилибераль- ном смысле, т.е. примерно таком же, как у самого Платона, который, как мы помним, говорит о том, что каждый может сам выбирать себе род занятий. Вернее, Платон говорит о том, что каждый должен заниматься тем, что у него лучше получается. Примерно то же самое хочет сказать Сен-Симон — каждый человек по природе предрасположен к одному виду деятельности и не расположен к другому. При этом весьма ощутимым социальным злом является такое положение дел, когда некто занимается тем, что ему, по природе, чуждо. Напротив, мы достигнем некоторого оптимума, некоторого социальноэкономического гомеостаза в том случае, если каждый будет делать то, что у него лучше получается. Заметим, что знаменитый марксистский принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям» прописан у Сен-Симона очень четко, хотя мы понимаем, что восходит он, конечно, к Платону. И это не единственное совпадение с Платоном. Сен-Симон вслед за своим великим античным предшественником считал, что демократия, не снабженная дополнительными интеллектуальными ориентирами, ведет к хаосу и террору. Вот здесь как раз и проступает его рефлексия по отношению к событиям Французской революции. Надо сказать, что осмысление Французской революции многими современниками Сен-Симона было не слишком комплиментарным. Многие французские интеллектуалы оценивали эти события пессимистично, в духе идеи того, что чернь, слабо представляющая на какие высокие ценностные ориентиры следует равняться, оказавшись у власти, начинает культивировать деспотию, единственно к которой она и способна, так как не имеет образования и готовности трансформировать реальность на каких-то других основаниях. Сен-Симон был не чужд подобных взглядов. Поэтому его было бы неправильно называть сторонником такой демократии, как правление большинства. Далее мы увидим, каким образом он обосновывает свою мысль. В самом же общем виде он настаивает на том, что обязательно нужны какие-то духовные лидеры, что, безусловно, напоминает платоновскую идею правления лучших, т.е. мудрейших.

Итак, главный принцип философии Сен-Симона — это деятельность. А что определяет своеобразие устройства общества, что отличает устройство одного общества от другого? «Соотношение материальных и духовных сил», — так Сен-Симон отвечает на этот вопрос. В этом смысле, хотя это и не сразу заметно, его позиция будет отличаться от марксистских идей, а именно концепции экономического детерминизма. Когда мы сказали, что для Сен-Симона труд есть главный двигатель социальной активности, мы могли бы решить, что он пойдет по пути экономического детерминизма и тем самым выведет нас к марксизму. Однако это не так, поскольку Сен-Симон в этом вопросе, скорее, декартовец. Он дуалист и картезианец, ибо настаивает на наличии двух равноправных автономных сил, которые, являя некое сочетание, образуют тем самым тот или иной облик общества. Это, с одной стороны, производственная, т.е. материальная деятельность, а с другой — культурная, или духовная деятельность. При этом Сен-Симон понимает общество как динамическую величину. Здесь уместно вспомнить Аристотеля, который утверждал, что общество, как и Вселенная, сохраняется только вследствие взаимодействия разнородных сил. Противоречия между управляющими и управляемыми или, что одно и то же, между собственниками и неимущими есть результат этого великого закона природы. При этом следует обратить внимание на его понимание общества как соотношения сил[I]. Следует также обратить внимание на его идею сравнения общества с природой. Особенно ярко такой эволюционизм проявится позже у Г. Спенсера — еще одного после О. Конта представителя социального позитивизма. Для Сен-Симона характерны постоянные отсылки к природе; он часто говорит, что социальный организм скроен по образу и подобию природного организма. Эту мысль в дальнейшем будут активно развивать позитивисты, в то время как последующая неокантианская мысль посчитает ее большим заблуждением. Как бы то ни было, идея того, что социальная жизнь по сути своей повторяет природную, и между ними нет никакого разрыва, зарождается в том числе и у Сен-Симона. В этом смысле — он занимает выраженную антигегелевскую позицию. Никакого разрыва между антропологией (историей субъекта) и субстанциальным существованием природы нет. Для Сен-Симона это одно и то же.

Далее мы подходим к его представлениям о науке. По представлению Сен-Симона любые трансформации по реформированию общества должны быть в обязательном порядке сориентированы на науку. А каким образом и что в самой науке может быть и должно быть изменено для того, чтобы мы могли, наконец, научным способом изучать социальную реальность? Недостаточность научного знания и его неразвитость, говорит .Сен-Симон, заключается втом, что до сих пор наука занималась только изучением фактов и, в лучшем случае, подведением фактов под какие-то общие законы. Но, к сожалению, наука внутри своих частных, прикладных областей знаний не породила особую метанауку, некую глобальную научную метарефлексию. То есть, должна появиться новая наука наук, которая подчинит все частные науки, сделает их своими элементами. Эту новую общую науку он назовет «положительной философией». Опять же здесь явственно ощущается преддверие позитивизма — речь идет о положительной философии. Каким же будет ее предмет? В самом общем виде предметом положительной философии станет человек. Здесь у Сен-Симона просматривается вполне кантовский проект, согласно которому любые вопросы, какие бы мы ни ставили, в пределе имеют попытку ответить на единственный вопрос — «что такое человек» во всех смыслах его общественного существования. Вновь появившаяся метанаука должна была бы изучать человека и человечество с научной точки зрения точно так же, как точные науки изучают мир неорганический. Все остальные науки должны были бы поставлять дан ной метанауке свои промежуточные знания, т.е. всевозможные выводы о мире. В свою очередь, она должна была бы полученные данные соответствующим образом объемлить и на выходе выдавать некое единое универсальное знание. Все частные знания в идеале должны согласовываться друг с другом и только подтверждать общие основоположения, а не, напротив, оспаривать их. Что касается социального статуса науки, то центральная идея Сен- Симона заключалась в том, что управление обществом должно в обязательном порядке учитывать достижения науки и в идеале срастись с ней. Ученые должны иметь непосредственный доступ к государственным делам, а само государство, по сути, должно стать некой глобальной системой выработки научного знания и применения его результатов в социальной жизни. Это глобальное знание и составит тело метанауки.

Далее Сен-Симон замечает, что общество, поскольку это динамическая величина, находится в постоянном развитии. Развитие он понимает только в эволюционном качестве. Каждый новый этап, считает он, является более прогрессивным в сравнении с предыдущим. Тем самым любое развитие носит вполне прогрессивный характер. То есть Сен-Симон, как мы видим, оптимист. Оптимист и прогрессист, полноправный наследник французского Просвещения, лозунгом которого стало знаменитое: «Прогресс не остановишь!». Именно так Сен-Симон понимает движение: как общественную эволюцию, как закономерный процесс — всякое движение есть движение вперед. В этом месте его системы опять появляется соблазн редуцировать ее к марксистской философии, однако это было бы неправильным, поскольку, если у Маркса прогрессивное движение определено сугубо экономическими, т.е. производственно-материальными факторами, то Сен-Симон в этом вопросе по-прежнему дуалист. Прогрессивное движение, т.е. эволюционное развитие вперед, у него индуцируемо, равно и производственным, и духовным прогрессом. Они идут параллельно, и одно не детерминирует другое. Сен-Симон вообще воздерживается от детерминистической парадигмы, что явно выдает в нем настоящего картезианца, предполагающего лейбницианский принцип предустановленной гармонии, так как он исходит из того, что каким-то образом эти процессы синхронизированы в своем прогрессивном движении вперед.

Наконец, после того, как мы выяснили, в каком смысле Сен-Симон марксист, в каком дуалист и в каком позитивист, нам еще предстоит выяснить, в каком смысле Сен-Симон утилитарист. Уже в начале XIX в. ставшая популярной «доктрина полезности» становится парадигмальной для европейского сознания. В первую очередь она становится универсальной доктриной в Англии. Во Франции она распространяется позднее. Об английских представителях И. Бента- ме, Дж. Милле — принципиальных утилитаристах, мы скажем позже. Во Франции тоже были свои, достаточно убежденные утилитаристы экономического уклона[II]. В целом для Франции характерен умеренный утилитаризм, который и присущ как раз Сен-Симону. Он говорит о том, что принцип полезности невозможно сделать метапринципом, т.е. неким изначальным принципом, согласно которому мы могли бы объяснить устройство общества. Между тем как частный закон, объясняющий мотивацию индивидов или логику экономических взаимодействий, этот принцип очень важен и активно представлен в социальной жизни. Но ни в дескриптивном, ни в рекомендательном смыслах, принцип полезности не является изначальным. Под отсутствием «рекомендательное™» имеется в видуто, что когда мы говорим о реформаторской деятельности социологии или социальной философии, то при этом не утверждаем, что общество в тех пределах, в которых мы можем его моделировать как идеальное, получится выстроить исходя из принципа полезности. Сен-Симон подчеркивает, что принцип полезности играет, скорее, подчиненную роль. Всегда существуют какие-то мотивы, которые или поставят, или не поставят себе этот принцип на службу. То есть автоматически этот принцип не работает, а существует ситуация выбора. Это, конечно, серьезное расхождение с классическим утилитаризмом. К примеру, Бентам настаивал на том, что принцип полезности есть некий протопринцип, причем достаточно важный. Он очень им гордился, поскольку полагал, что тот позволяет объяснять устройство любых социальных систем. Притом что все они функционируют по-разному, в них можно обнаружить определенную степень инвариантности, обусловленную изначальной ставкой на полезность. Поскольку Сен- Симон не готов разделить такой посылки, его лучше определить как умеренного утилитариста.

Рассмотрим теперь в чем, собственно, состоит главная особенность его системы. Следует отметить, что исторически Сен-Симон живет в эпоху, которую характеризует противостояние между нарождающимся классом промышленников, или представителей индустриальной промышленности, и, как любили говорить, «старым миром». Тут, конечно, неплохо было бы прибегнуть к историческим уточнениям, но большой ошибки не будет, если мы скажем, что «старый мир» был представлен дворянством. Кстати, удобно пользоваться, хотя и очень простой, но довольно наглядной схемой самого Сен- Симона. Он делил общество очень просто: на работающих и не работающих. Воспользуемся этой же схемой. В самом общем виде в промышленности представлены те структуры, которые производят некий продукт, и те, которые пользуются результатами произведенного продукта. Такова его макромодель, довольно незамысловатая, но тем не менее удобная. Сен-Симон действительно живет в той исторической среде, когда противостояние между интересами промышленников и интересами дворянства нарастает. В подобной ситуации сам Сен-Симон, как нетрудно догадаться, симпатизирует промышленникам, ратуя за активное развитие производства и всестороннюю поддержку класса производителей. Его логику понять несложно, поскольку движущим фактором развития любых социальных систем являются труд и деятельная активность, то понятно, что для развития социальной среды полезны те люди, которые причастны к некоторому производству, в отличие от тех, кто остается в стороне.

Любопытно, что, отстаивая приоритет труда и промышленности, ранний Сен-Симон не замечает известного противоречия между трудом и капиталом, которое Маркс впоследствии заложит в основу своей системы и сделает краеугольным камнем всех своих положений. Это обстоятельство неизменно отмечали теоретики марксизма, которые, занимаясь утопическими социалистами, показывали, что марксизм не является разновидностью утопического социализма. У Сен-Симона данной оппозиции действительно нет. Однако в последующем она появится. Несмотря на то что Сен-Симон будет воспевать класс промышленников, он все же отметит некоторое противостояние между их интересами и интересами, собственно, производящих — рабочих. Но справедливости ради следует отметить, что акцентировать эту мысль Сен-Симон не станет. Разделив все общество на тех, кто что-то производит, и тех, кто потребляет произведенное', он зафиксирует противостояние именно между ними. Таким образом, в центр конфликта попадут не рабочие и капиталисты, а промышленники и дворяне.

Каким же образом необходимо поступить в условиях такого противостояния, в котором промышленники приносят пользу, а потребители — нет? В связи с этим Сен-Симон говорит, что следует переустроить, переструкгурировать саму систему управления таким образом, чтобы управленцами, т.е. верхушкой управления государственной власти, были именно промышленники. Их он называет индустриалами. Главная мысль Сен-Симона заключается в том, что править обществом должны те, кто что-то производит. Не следует, конечно, истреблять класс потребителей, говорит Сен-Симон (радикалом он не был, хотя и отзывался о потребителях резко отрицательно), но система потребления, как неотъемлемая составляющая часть функционирования системы, в его макросоциальную экономическую модель не включена. Любимая модель Сен-Симона: «пчелы против трутней». Пчелы, как нетрудно догадаться, — это индустриалы, а трутни — это те, кто просто занят потреблением, класс потребителей.

Итак, у власти должны стоять индустриалы. Помимо термина «индустриалы», Сен-Симон вводит еще два термина — лейбисты и буржуа. Необходимо отметить, что историко-философская мысль, изучающая наследие Сен-Симона, находится в некоторой озадаченности, поскольку не вполне прозрачным остается вопрос, какую все- таки окончательную схему таксономизации общества предлагал Сен- Симон. Интересно, что им предлагается как двухступенчатая схема, делящая всех на производящих и потребляющих (ее мы описали выше), так и трехступенчатая, делящая общество на индустриалов, лейбис- тов и буржуа.

Попробуем теперь рассмотреть также вторую схему, хотя Сен- Симон предпочитал скорее двухступенчатую модель, которая декларировалась им наиболее отчетливо.

Индустриалов мы уже охарактеризовали, кто же такие буржуа и лейбисты? В общем виде это потребители, и в частности чиновники, военные и рантье — они, по мнению Сен-Симона, ничего не производят. В свою очередь, лейбисты — это та часть чиновников, которая причастна к правовой деятельности и судопроизводству: юристы, законники, адвокаты, т.е. люди, не производящие никакого продукта. (Ш. Фурье еще добавит, что к чистым потребителям относятся заключенные и люди с различного рода душевными расстройствами[III].) Итак, Сен-Симон объединяет военных, чиновников и рантье с дворянами, или, как он говорит, феодалами (Сен-Симон довольно часто использует термин «феодалы»).

Трудно не заметить, что в такой классификаций мы имеем дело со знаменитым «пирогом доходов», активно используемым многими европейскими мыслителями. Впервые мы встречаемся с данной моделью уже у Аристотеля в его знаменитой «Политике». Какой же вариант «пирога» предлагает Сен-Симон? В принципе, возможны четыре главных источника экономических доходов: доход от земли — рента; доход от применения собственной рабочей силы — то, что мы сейчас назвали бы заработной платой; доход от реализации денег, т.е. от практики передачи денег в долг — процент; и, наконец, доход от торговли — прибыль. Притом что подобной моделью пользовался еще Аристотель, мы обнаружим ее, открыв любой современный учебник по экономике. У Сен-Симона, правда, есть некоторые отклонения от этой модели. Например, рантье, шкклейбисты, не попадают у него в разряд людей, причастных к приобретению доходов, а относятся к разряду чистых потребителей. Такое варьирование у Сен-Симона показывает, что в его рассуждениях фигурирует то двучленная, то трехчленная классификация. Мы видим, что здесь все время присутствует плавающее основание деления. Здесь уместно вспомнить Фурье, который еще меньше заботился о чистоте таксономических конструкций. Сен-Симон, конечно, более систематичный автор, но при этом и он в разные моменты своих рассуждений прибегает к разным основаниям деления: так, если речь идет о собственности, то применяется одна классификация, а если о сословной принадлежности, то другая.

Какие же основания классификации использует Сен-Симон? Наиболее распространенные его деления: по причастности к процессу производства и по сословной принадлежности. Наряду с этим, используются деления по причастности к собственности, по принадлежности к правящим кругам и даже по принадлежности к политическим настроениям. Как видим, единой проработанной схемы у Сен-Симона нет. И тем не менее не будет большой ошибкой, если мы скажем, что в самом общем виде, и в этом многие исследователи сенсимонизма солидарны, основная линия разделения общества у Сен- Симона проходит между активными (производящими) и праздными (потребляющими). В рамках этого самого общего разделения уместны дальнейшие детализации. В частности, в одной из своих работ под названием «Парабола» Сен-Симон тщательнейшим образом проводит классификацию на производящих и не производящих. Так, в класс производителей попадают физики, математики, поэты, живописцы, скульпторы, музыканты, литераторы, механики, инженеры, банкиры, купцы, фабриканты, земледельцы, каменщики и многие другие. Сен-Симон задействует самые разнообразные спектры деятельности от сугубо прикладной до весьма творческой работы. Завершают данный перечень «лица различных других неуказанных профессий, более способных в науках, изящных искусствах и ремеслах». Это класс производителей. С другой стороны, Сен-Симон располагает класс праздных, куда попадают: аристократия, крупные сановники, государственные министры, советники, маршалы, кардиналы, архиепископы, епископы, сановники, префекты, супрефекты, служащие министерств, судьи, землевладельцы, рантье, и «все те, кто ведет образ жизни, подобающий знати». Это класс праздных. Впрочем, работа «Парабола» интересна не столько своими детальными перечислениями, сколько тем, что Сен-Симон предлагает в ней своего рода мысленный эксперимент. На случай, если мы, столкнувшись с каким-то видом деятельности, будем в замешательстве, не зная, куда его отнести, то Сен-Симон предлагает прибегнуть к следующему рассуждению. Мы должны себе мысленно представить, что элиминируем часть или даже всех представителей какой-то категории, и посмотреть, что произойдет? Допустим, не станет сапожников — мы сразу ощутим некоторые проблемы. Значит, это класс производителей. А если мы мысленно избавимся от должности, скажем, супрефекта, то вряд ли столкнемся с какими-то серьезными осложнениями. В связи с последним примером Сен-Симон всегда готов подчеркнуть, что с устранением некой чиновнической позиции трудности скорее исчезнут, чем возникнут[IV]. По мнению Сен-Симона, благодаря такому незамысловатому мыслительному эксперименту мы всегда сможем установить истинную природу конкретной профессии.

Итак, после того как Сен-Симон обозначает свои классификационные модели, наконец, вступают в силу его реформаторские, суждения. Как мы уже выяснили, во главе общества должны стоять исключительно индустриалы, а само государство должно стать промышленно-научным. Это значит, что индустриальное государство должно быть полностью основано на результатах научного осмысления. Как это научное осмысление будет производиться, мы уже набросали выше. Частные научно-прикладные знания поступают к метаученым, которые их направляют на благо развития общества. Но как эти применения происходят на практике?

Примером может послужить проект демилитаризации общества, за который ратовал Сен-Симон. Мы помним, что военные у Сен- Симона также относились к сословию праздных. И потому Сен-Симон выступал за то, чтобы воинская повинность в традиционном смысле была отменена, но обязательно сохранена в виде некой гражданской повинности. А какой? В виде предписания или обязанности к труду. То есть фактически Сен-Симон выступал за идею альтернативной службы. Как видим, эта его реформа выглядит очень по-современному. Приведем еще одно очень интересное рассуждение. Для этого воспользуемся цитатой, которая, правда, принадлежит не ему, а одному из его учеников. Кстати, Сен-Симон относился к той категории учителей и наставников, которые работали со своими учениками, как бы мы сейчас сказали, с большой самоотдачей. Поэтому вполне можно процитировать его ученика, инспирированного идеями учителя. Прежде чем эту цитату привести, отметим, что Сен- Симон фактически выступает первым автором, который с теоретических позиций осмысливает начало промышленной революции, т.е. период, когда развитие всей экономики в преобразовании европейского общества, европейского сознания идет в индустриальном ключе. Как раз эта его интуиция, достаточно прозорливая, лучше всего передана цитатой его ученика: «Мы вступаем в эпоху коммерции, которая должна прийти на смену эпохе военной. Война — явление более низкого уровня, чем коммерция. В основе одной — дикий порыв, в основе другой — цивилизованный расчет. Ясно, что стремление к торговле должно все больше усиливаться. Стремление к войне — все больше ослабевать. Единственная цель современных наций — покой, покой с достатком. И как источник достатка — индустрия»[V]. Фактически целый ряд идей Сен-Симона состоит в том, что развитие общества носит эволюционный характер. И на одну немаловажную черту этой эволюции Сен-Симон обращает наше внимание. Она состоит в уменьшении милитаризма. В определенном смысле развитие индустриальное™ обязано своим ростом сворачиванию милитаристских проектов.

Что касается рабочего класса, то поздние его размышления начинают связываться с осознанием нарастающего противоречия между трудом и капиталом, в связи с чем Сен-Симон и проявляет себя как практик. К этому времени его уже считают деятельным реформатором. Его практические рекомендации касаются улучшения условий труда для рабочего класса, в первую очередь — сокращения рабочего времени. По большей части такие конкретные реформаторские идеи были характерны для всех утопических социалистов. Главное, к чему призывали утопические социалисты того времени, включая Роберта Оуэна и Шарля Фурье, в основном касалось необходимости сокращения длительности рабочего дня. Когда мы читаем источники, нас просто изумляет, по поводу каких цифр ведется вся эта упорная борьба! В требованиях Роберта Оуэна встречается конкретное предложение сократить рабочей день до десяти с половиной часов (!). Возникает естественный вопрос, сколько же люди на самом деле работали?!

У Сен-Симона мы тоже встречаем массу конкретных предложений по гуманизации и облагораживанию труда рабочих. Эти его реформаторские начинания очень содружественны идеям Шарля Фурье, поскольку Фурье в еще большей степени уделял внимание планам реформирования трудовой деятельности не только рабочих, но и их работодателей. К сожалению, надо признать, что некоторые из этих идей порой доходили до абсурда. Впрочем, идея, которую предлагал Сен-Симон (ее нельзя было назвать новаторской, поскольку она уже высказывались значительным числом его современников), а именно идея так называемой ассоциации, т.е. общины или коммуны, лишь в теории выглядела реалистичной, а на практике оказалась не вполне жизнеспособной.

Идея общин становится все более популярной во времена Сен- Симона и разрабатывается разными мыслителями. Для ее обозначения использовались самые разные термины. В частности, Фурье предложил свою терминологию — он предпочитал делить сообщество трудящихся на так называемые фаланги, а предполагаемые общины, которые объединяли бы трудящихся людей, именовал фаланстерами. Что же подразумевалось под ассоциациями и общинами? Сен-Симона очень огорчало такое положение, что становящаяся современная индустриальная система, строится на заведомо порочных основаниях. По его мнению, эта порочность выражалась в том, что в этой системе господствует эгоцентризм, а динамизм общественной жизни связывается с конкуренцией. Сама же конкуренция, по убежденному мнению Сен-Симона, основана на рефлексе взаимо- вырождения. Каждый участник этого процесса ратует за собственное благосостояние, искренне желая скорейшей гибели своему конкуренту. Это недопустимо, так как в этом мизантропическом желании кроется причина невозможности выстроить то самое общество благосостояния, о котором грезили утопические социалисты. Поэтому естественно, что с этим нужно бороться. Но как? Решение этой проблемы и привело утопистов к идее ассоциации. Именно на нее они уповали, хотя, как мы увидим ниже, она все же далека от гуманистических идеалов. Под ассоциацией, в самом общем виде, подразумевалась некая совокупность трудящихся людей.

Скажем, Фурье предлагал конкретный количественный состав общины, состоящей из 1600-1800 человек. Фурье не просто так называл эту цифру. Он создал некую психологическую теорию, согласно которой все человеческие порывы можно классифицировать на 810 главных проявлений. Эти порывы есть не что иное, как способности и стремления людей к разного рода деятельности. Фурье конкретно подсчитал, что всего их 810 — не больше и не меньше. При-

17

2 - 5437 мерно таково количество разного рода, как бы мы сейчас сказали, профориентаций: скажем, обращение с предметами, работа с цифрами, общение с людьми, уход за растениями и животными, работа с символическими и абстрактными объектами и пр. Фурье подсчитал, что всего таких профессиональных устремлений должно быть 810. Исходя из этого общего принципа, каждая община должна быть составлена таким образом, чтобы в ней было представлено примерно по два специалиста каждого рода деятельности. В итоге должно получиться около 1600—1800 человек. Мы уже упоминали, что Фурье был весьма экстравагантным мыслителем, и в частности это проявлялось в том, что он тщательно систематизировал там, где это не обязательно было делать, но не слишком изощрялся в систематизации там, где это было необходимо. Можно сказать, что в случае с обоснованием количества фаланстеров как раз проявляется его первая особенность.

Теперь вернемся к ассоциациям. Речь шла о том, что в обязательном порядке весь совокупный продукт, который производит соответствующая община, должен делиться между производителями, но не поровну. Если бы речь шла о том, что между работниками все делится поровну, то это в значительной степени напоминало бы идеи наивного протокоммунизма. Однако согласно рассуждениям того же Фурье продукт делится не пропорционально, а в соответствии с определенной логикой пропорций. Кстати, Сен-Симон в меньшей степени проговаривал, какова должна быть эта пропорция. Зато детально ее просчитывал Фурье. По его подсчетам выходило, что одна треть должна отводиться тому, кто вкладывает труд, одна четвертая часть — тому, кто вкладывает капитал, одна пятая — тому, кто вкладывает свой талант, и далее в подобной же логике.

Отсюда, следовало, что каждому участнику трудового процесса отходит соответствующая часть в зависимости от его собственного вложения. Причем, по мнению как Сен-Симона, так и Фурье, дети также могли работать на производстве по мере их сил и возможностей и обязательно получать свой доход в зависимости от вложенного труда. Иными словами, приобретенный доход распределяется между всеми членами в соответствии со степенью их участия в этом трудовом процессе. Главный смысл этих идей заключался в том, что в определенном, достаточно компактном производстве возможность распределения выпущенного продукта впустую практически минимизируется. Социальные утописты подчеркивали, что глобальное производство непременно ведет к колоссальным потерям. То есть чем глобальнее производство, тем в большей степени работает механизм бессмысленного растаскивания доходов, или, как они выражались, бессмысленного рассасывания. Если же сделать трудовой процесс настолько компактным, что каждый участник будет нести ответственность перед своим ближним* и каждый потребляющий окажется ответственным перед конкретным производящим, тогда этот процесс можно будет сделать оптимальным. В этом случае отношения между производителями и потребителями естественным образом гармонизируются.

Вот такие идеи высказывались Сен-Симоном, равно как и Фурье. Все они провозглашались под единым лозунгом: «утопический социализм». Возникает вопрос: были ли прецеденты того, чтобы кто-то из активных утопистов пытался реализовать свои идеи на практике? На этой ниве в большей степени себя проявил Фурье, притом что всю свою сознательную жизнь бедствовал. Чтобы иметь сколько- нибудь материально обеспеченную жизнь, позволяющую ему писать и заниматься теоретической деятельностью, он претерпевал несравненно большие трудности, чем Сен-Симон. Тем не менее Фурье удалось получить какие-то кредиты на реализацию своего проекта постройки фалангов. Один такой фаланг даже сохранился до наших дней. Выглядит он, правда, не слишком презентабельно вопреки теоретическим рассуждениям Фурье, в которых он живописует, что все построенные здания будут выглядеть дворцами, и в них будет царить настоящее экономическое благоденствие. На практике денег, предназначенных на реализацию всей его программы, хватило только на одно здание, которое при желании можно увидеть в качестве охраняемого музейного экспоната в Англии.

В заключение скажем об учениках Сен-Симона. Известны имена трех его главных последователей — О. Родрига, Б. Анфантена и С. Базара. Эти три ученика после смерти Сен-Симона решили полностью претворить в жизнь все то, за что ратовал их любимый учитель. Однако, к сожалению, в очень скором времени их начинания переродились в самую настоящую религиозную секту. В каком-то смысле это произошло не случайно. Справедливости ради следует отметить, что некая религиозная компонента уже была заложена в систему оригинального сен-симонизма. Сен-Симон рассуждает о том, что любые, будь то экономические преобразования, правовые или любые другие социальные трансформации смогут реально осуществляться в жизни общества только в том случае, если нравственный, моральный облик, т.е. духовная жизнь самого общества, в полной мере будет к этому готова.

19

2*

Следовательно, любые преобразования в обществе следует начинать с воспитания нравственности. Это — вполне тривиальная идея, к которой обращались почти все выдающиеся мыслители, и Сен- Симон не был исключением. Его позднейшие труды во многом посвящены рассуждениям на тему того, как следует создавать новый тип нравственности. В частности, Сен-Симон был убежденным сторонником того, что любовь к ближнему должна быть конституиро-

вана посредством христианской доктрины любви к Богу. Религиозная любовь к Богу должна быть субституирована в любовь к человечеству вообще (как мы увидим в последующем, эта мысль будет весьма характерна для О. Конта), так как для поддержания общинного духа абсолютно необходимы человеческая солидарность и взаимная любовь. Подобные размышления занимают у Сен-Симона важное место. Однако его ученики во многом, опустив не менее важные, экономические основы сен-симонизма, начинают именно с этих размышлений и, как следствие, в их деятельности довольно быстро распространяется сектантский дух. При этом зачастую доходит и до смешного: к примеру, ученики долго борются между собой за звание духовного гуру — легитимного пассионария. В итоге, длительное время позиции харизматического лидера удерживает Анфантен.              •

Вскоре ученики Сен-Симона действительно начинают жить определенными ассоциациями — общинами. Люди приходят в эти общины и уходят, но основной костяк сохраняется, хотя достичь постоянства совместной жизни в условиях общины все-таки не удается. Однако, очень скоро жизнь общины вырождается в условные номенклатурные предписания. В частности, возникает сильное противоречие, расколовшее секту на два враждующих лагеря и привлекшее в конечном итоге к ее деятельности внимание суда и правоохранительных органов. История коллизии доходит до суда над всеми организаторами общины и ее сторонниками. Но подсудимым удается сравнительно легко отделаться — только штрафами. Тем не менее именно после этого суда секта начинает постепенно распадаться. Идейное же противоречие, переросшее в конфликт участников общины, возникло по вопросу о том, как правильно следует организовывать супружеские браки. Анфантен разработал особую доктрину, согласно которой все человечество делится на людей, способных к постоянству в супружеских отношениях и не способных к этому. Следует отметить, что себя он сразу отнес к числу непостоянных. Согласно этой теории, браки должны заключаться в соответствии с принадлежностью к той или иной категории — либо моногамной, либо полигамной. В этом споре Базар не соглашался с позициями Анфантена, настаивая на том, что в общине следует сохранить моногамность. В результате возник конфликт. Как видно из изложенного выше, деятельность учеников Сен-Симона практически никак не способствовала реализации его идей — созданию научно-промышленного общества, улучшению состояния рабочего класса, созданию общин, ориентированных на индустриальный способ производства, и пр. К большому сожалению, серьезный пласт социальных идей, который был заложен у Сен-Симона, вырождается у его последователей в обычное сектантство.

Тем не менее, чтобы по достоинству оценить творчество Сен-Симона и других социальных утопистов, следует понимать, какое большое влияние было оказано этой школой на последующих мыслителей. Отголоски социального утопизма вообще и сен-симонизма в частности мы находим в первую очередь в социальном позитивизме, в значительной мере в марксизме, отчасти в утилитаризме — весьма авторитетных направлениях социологии и социальной философии XIX—XX вв. Сен-Симон явился символом назревающего реформаторства, с одной стороны, и развития теоретических социальных программ — с другой. Можно сказать, что впервые разработанные им, хотя и оставленные без надлежащей систематизации, идеи дали толчок к последующему развитию социальной мысли, направленной на задачи реформирования общества. Вместе с тем Сен-Симон проделал колоссальную теоретическую работу и на пути своего реформаторства пытался создать своего рода практическую теорию общества — выработать такое учение об обществе, которое позволило бы его улучшать и совершенствовать. И если вторая часть его наследия осталась скорее утопическим проектом, то первая, теоретическая, серьезно изменила облик тогдашней и последующей социально-философской мысли.