е) структура самооценивания
Самооценка как процесс ценностной деятельности нашего сознания, включающий в свою структуру ряд уровней, неизбежно будет соединять в себе три взаимосвязанных акта: самопереживание, самоосмысление и выявление самозначимости.
Первоначальным в формировании самооценки выступает процесс самопереживания, который в данном случае будет проявлением эмоционально-интуитивного ощущения своего Я, которое в целом удовлетворяет или не удовлетворяет его субъекта. Чувства, волеизъявления, поступки являются выражением проявления нашего Я, и его само- переживания, так как их бытие - это бытие для Я, как то, в чем Я живет и обладает для-себя-бытием. В этом случае можно согласиться с Н.О. Лосским, который утверждал, что самопереживание Я в своих проявлениях есть «нечто более простое, чем сознание, в котором посредством акта внимания выделены и противопоставлены субъект и объект; оно может быть названо предсознанием, так как оно есть условие возможности сознания, поскольку в нем уже содержатся важнейшие элементы строения сознания»[70]. В самопереживании проявляются такие структуры сознания, как наличность Я и его проявлений, связанные с имманентностью Я своим переживаниям и с возможностью их трансцендирования за пределы своей ограниченности. Н.О. Лосский считает, что в развитой сознательной жизни субъекта самопереживание выражается в более или менее сложных и разнообразных чувствах, положительных или отрицательных, а на низших ступенях жизни - в элементарном переживании приятия или неприятия, которое он называет предчувством. Он вкладывает в это понятие психический, точнее психоидный характер, означающий, что данные проявления Я оформлены лишь временем и не имеет реального оформления в пространстве. Отсутствие пространственной характеристики свидетельствует об идеальной сущности самопереживания, несмотря на прямую взаимосвязь с чувственностью субъекта. Самопереживание действительно отличается от переживания любого внешнего объекта тем, что ощущения, с помощью которых мы познаем внешний мир, не играют той же ведущей роли в восприятии самого себя. Поэтому самопереживание - это не сами чувства как они проявляются в восприятии внешних объектов, а их своеобразные аналоги. В то время как самоосязание, самообоняние, самозрение и самослышание могут не иметь принципиального значения для самопере- живания даже в плане физического ощущения, такие чувства, как боль, наполненность силой или энергией, усталость, страх и т.д. могут быть источником многих последующих восприятий и представлений. Своеобразие самопереживания в этом случае будет во многом объяснять неадекватность самооценок и их принципиальную невозможность.Процесс самоосмысления будет выступать логическим продолжением самопереживания, поднимающимся на уровень сознания. Истолкование смысла своего Я здесь не означает выяснения смысла жизни вообще, речь идет о более простом и первичном процессе, который можно назвать пред- пониманием природы своего Я и его целостного восприятия при сравнении с чем бы то ни было другим. Самоосмысление включает в себя не только физическое и экзистенциальное самопереживание, но и истолкование своего Я как ограниченной единичности, чуждой всему внешнему и первостепенной для самого себя. В то время как наше эмпирическое Я есть вещь среди вещей, наша идеальная самость, подчиненная иной нематериальной причинно-следственной связи, может быть понята как необобщаемая единичность, и в этом смысле - свобода. О сложности определения самости и субъективности в философии размышляет Г. Шпет[71]. Он приходит к заключению о том, что рассмотрение субъекта и самости как феномена, как «чистого Я», без переживания, сознания, направленных вовне, невозможно. В этом случае Я как нечто индивидуальное, конкретное, единичное и даже необобщаемое, то есть как бесконечная полнота содержания, неисчерпаемая в своем богатстве окажется «чистым Я и больше ничего». Таким образом, считает Г. Шпет, мы просто потеряем все содержание этого Я. Он предлагает исходить из социальной природы субъекта и его неотъемлемости от эмпирического бытия.
К аналогичному выводу приходит и Ю.
Хабермас в обосновании теории коммуникативного поведения, когда определяет смысл понятий «индивидуальность» и «самость». Концепция самости субъекта, субъекта, который презентирует и, в конечном счете, оправдывает себя, когда он находится один на один с самим собой, обосновывает самоидентичность человека, считает Хабермас. «В самоидентичности, - пишет он, - самоосозна- ние ясно выражает себя не как самоотнесенность познающего субъекта, но как этическое самоутверждение ответственной личности»[72]. В этом случае
он уточняет, что смысл понятия самости следует искать не в самом субъекте, а в его стремлении к тому, чем он хочет быть и его отношении с другими. Самоосознанием в этом смысле можно считать тот момент, когда личность, которая знает, что она есть и чем желает быть - vis-a-vis к себе самой и другим, может обладать понятием самости, индивидуальности, указывающим выход за пределы просто единичности. Хабермас настаивает на том, что самость этического самопонимания не является абсолютной внутренней собственностью индивида; она должна полагаться на признание адресатов, поскольку Ego образует себя, в первую очередь, как ответ на экспектацию Alter Ego. Самости для себя не существует, полагает Хабермас, поскольку я не могу просто для себя самого удержать то «я», которое в моем самосознании предстает как данное мне, - оно не «принадлежит» мне. Скорее, это Ego сохраняет «интерсубъективную сердцевину потому, что процесс индивидуальности направлен по каналам социализации и истории»83. В том обществе, где отношения между членами не имеют жесткой нормативности в стремлении к тоталитарности, субъект может рассчитывать на отношение к нему как к индивидуальной личности. В случае, если он получит подобного рода подтверждение и признание, его концепция Я как автономно действующего и полностью индивидуализированного существа может быть достаточно устойчивой. Таким образом, самоо- сознание индивидуальности нуждается в том, чтобы другие признали данную личность как индивидуальную в своем роде.
Однако этот вывод Хабермаса справедлив лишь том, что касается моральной деятельности, если же рассматривать более широкий спектр проблем, неизбежно возникают и иные выводы. Самосознание и самоо- смысление категории не только этические, но и в некотором роде онтологические и гносеологические, и в этих случаях роль социального общения может и не иметь приоритета в поиске субъектом своей индивидуальности и единичности. Самоосмысление себя среди чуждого бытия, где даже сродное выступает другим, способно привести к предсознанию и затем к самосознанию своего внутреннего мира, не только как проекции внешнего, но и как самостоятельной сущности, присутствие которой и выступает основанием этого искания. Поиск самости Я как изменчивого среди изменчивой среды приводит исследователей к самым различным выводам относительно его природы и относительно его реальности вообще, что свидетельствует о глубине самой проблемы и о том, что ее решение всегда будет оценочным как любое философское суждение, связанное с бытием человека.
Третьим компонентом процесса самооценивания выступает выявление самозначимости, которое становится возможным в качестве результата самопереживания и самоосмысления. Уяснение своего значения для внешнего мира в этом смысле тесно связано с понятием достоинства, которое отражает отношение к себе через отношение к себе со стороны других или отношение к себе как к одному из числа других. В то же время уяснение своего значение для самого себя (которое Шпет и Хабермас считали невозможным) есть, вероятно, своя оценка себя перед осознанием факта смерти, факта чуждости мира, факта своего существования и возможности действия. Самооценивание в этом случае и будет выявлением собственной значимости через самопереживание и самоосмысление. Выявление значения собственного Я, таким образом, будет включать в себя поиск смысла собственной самости данного индивиду через переживание.
Роль самооценки в процессе социального взаимодействия также не является полным отражением общественных связей.
Если Шпет и Хабермас утверждали, что отношение к себе обусловлено отношением к себе со стороны другого, то Т. Гоббс в свое время полагал обратное. Показывая ценность как понятие эмпирическое по своему содержанию, он отмечал, что «ценить человека высоко - значит уважать его; ценить его низко - значит не уважать. Но высоко и низко в этом случае следует понимать по сравнению с той ценой, которую человек придает самому себе»84. Таким образом, Гоббс ставит отношение субъекта к себе на первое место, а социальную оценку лишь на второе. Несмотря на то, что у Гоббса этот тезис не получает достаточного развития, его позиция в этом вопросе имеет свои сильные стороны. Высокая оценка субъекта со стороны общества чаще всего не выступает основанием такой же высокой самооценки субъекта, она может сопутствовать его критичному мнению о себе и своих способностях. В то время как личность, имеющая высокую самооценку, далеко не всегда опирается в этом на общественное мнение. Завышение самооценки выступает признаком низкого нравственного уровня развития субъекта, а не исключительного признания его достоинств со стороны общества. Самооценка есть результат внутреннего процесса переживания, осмысления и обозначения своей сущности, которое затем становится основой для формирования низкой или высокой оценки других. Самоуважение в этом смысле может быть как основанием для уважения другого как самого себя, при высоком уровне нравственного развития индивида, или основанием для презрения к другому, при низком уровне духовного состояния самого субъекта. Определяющую роль в этом процессе играет анализ тех или иных способностей индивида, которые удовлетворяют или не удовлетворяют его собственные внутренние запросы. Основанием анализа могут выступать физические, интеллектуальные, нравственные способности и качества, общий уровень духовного развития в целом.