ОЦЕНИВАНИЕ КАК ОСНОВАНИЕ СУБЪЕКТИВАЦИИ БЫТИЯ
Всякое оценивание, даже когда оценка позитивна, есть субъективация.
Мартин Хайдеггер
а) представления об оценивании и оценке
Важнейшим в аксиологии выступает и понятие «оценивание», «оценка», которому в отечественной философской литературе уделено, на наш взгляд, недостаточное внимание.
Вместе с тем вне оценивания не возможна не только философско-этическая рефлексия, но и обыденно-практическое мировосприятие во всем многообразии его форм.Оценивание сопровождает субъекта на всем пути его существования, позволяя соотнести объективные внешние блага с внутренней ценностью собственного «Я» (даже если таковое отвергается). Оценивание сил, оценивание потребностей, оценивание возможностей и оценивание самого выбора есть составляющие духовного, нравственного, интеллектуального, практического пути личности. В оценивании происходит процесс «отнесения к ценности», но, скорее, в буквальном, а не в веберовском смысле этого понятия. Оценивание - это наполнение внешнего объекта субъективными образами, смыслами, целями и сопоставление его с внутренними критериями, с одной стороны, и с иными объектами, их качествами, с другой.
Если объект не вмещает в себя необходимый комплекс субъективных смыслов-значений, то он не может быть высоко оценен субъектом. Сами по себе объекты не в состоянии иметь или не иметь ценность, они есть только продукт оценивания в силу того, что им присущи те или иные свойства и качества, делающие их ценным для субъекта. М. Монтень полагал, что полученное с большим трудом приобретает для человека большую ценность, и наоборот. Но если говорить о ценности жизни, молодости, здоровья, то легко можно заметить обратное: их обретение первоначально не связано со сколько-нибудь существенными усилиями их носителя, и при этом их ценность достаточно высока. По мере их убывания, старения, болезни ценность жизни может возрастать или, напротив, приобрести формальный, относительный смысл и ценность, уступив место другим, более сложным идеальным, духовным.
В обыденном смысле оценивание принято относить не к логической, интеллектуальной сфере, а к нравственной и эстетической областям. В этом случае вполне уместны рассуждения об индивидуальном вкусе или особенностях души личности, которая любит или ненавидит без соответствующего обоснования, но по тому, что не может иначе. Оценивание в таком понимании выступает процессом, в котором повышенная роль отведена переживанию и выявлению значимости, в то время как усмотрение смысла или наделение смыслом оказываются второстепенными, сопутствующими. Поэтому, говоря о различиях вкуса, мы опираемся не столько на логическое обоснование, сколько на чувственность и симпатию. Отсюда различные оценки в отношении к одному и тому же, продиктованные как субъективными ощущениями отдельных субъектов, так и особенностями культуры народов в целом. У Аристотеля в «Никомаховой этике» мы читаем: «Для одних счастье - это нечто наглядное и очевидное, скажем, удовольствие, богатство или почет - у разных людей разное; а часто даже для одного человека счастье - то одно, то другое: ведь, заболев, люди видят счастье в здоровье, впав в нужду - в богатстве, а, зная за собой невежество, восхищаются теми, кто рассуждает о чем-нибудь великом и превышающим их понимание»[35]. Эпикур говорит об этом так: «Они (мудрецы) полагают, что грех греху не равен; что здоровье для иных - благо, а для иных - безразлично»[36]. Б. Спиноза, в свою очередь, отмечает, что «вещи могут называться прекрасными или безобразными, упорядоченными или беспорядочными только по отношению к нашему воображению»[37]. М. Хайдеггер, наконец, приходит к выводу о том, что «из-за оценки чего-либо как ценности оцениваемое начинает существовать только как предмет человеческой оценки... Всякое оценивание, даже когда оценка позитивна, есть субъекти- вация»[38].
Рассуждая подобным образом, философы и моралисты в первую очередь имеют в виду оценивающую деятельность обыденного субъекта, для которого единственным основанием оценки является личное значение и переживание.
В процессе оценивания в этом случае можно говорить о присутствии интуитивно или чувственно-смыслового компонента, но не о логико-смысловом или теоретическом уровне. Как правило, в процессе высказывания оценки субъект исходит не из ее обоснования, а из нее самой как аксиомы, не требующей иных доказательств, кроме того, что она является «делом его вкуса». Оценивание в таком случае складывается из двух взаимодополняющих процессов: соотнесения запросов субъекта с качествами и свойствами оцениваемого объекта и соотнесения данного объекта с иными, способными в той или иной степени также соответствовать этим критериям. Основанием для обеих сторон этого процесса выступает выбор субъекта, который не может быть ему навязан внутренне, но может быть навязан в отношении внешнего проявления. Личная оценка объекта или явления как результат выбора всегда будет выступать в некотором отношении свободой, но высказывание или объективация этой оценки, в свою очередь, могут быть обусловлены как внешними принуждением, так и существующими общепринятыми эталонами. Иметь собственную оценку, отличающуюся от общепризнанной, и означает в этом смысле быть свободным от условностей и стандартов.Однако момент несвободы также постоянно присутствует в процессе оценивающей деятельности: во-первых, поскольку собственный выбор может быть результатом какой-либо внутренней зависимости субъекта (о чем говорил Аристотель в «Никомаховой этике»), во-вторых, поскольку наличие внешних оцениваемых объектов объективно и не представляет бесконечного многообразия (то есть сам выбор ограничен), в-третьих, поскольку оценивание имеет смысл при его выражении и, следовательно, внешнее - вольное или невольное принуждение будет причиной его искажения. В тех случаях, когда несвобода оказывается преодоленной или внешняя зависимость не противоречит внутреннему запросу, оценивание становится свободным в полной мере.
Оценивающая деятельность, однако, является свойством не только обыденного сознания. В тех случаях, когда мы сталкиваемся с попытками обоснования общих, единых, абсолютных ценностей неизбежно повышение роли логико-смыслового компонента в этом процессе и снижение роли чувственности и интуиции.
Таким образом, стремление к созданию мира «ценностей вообще» выступает примером оценивающей деятельности субъекта, мыслящего теоретически. В этом случае уже не избежать необходимости логических обоснований, которые являются критериями достоверного знания с точки зрения формальной логики (при условии ее приоритета как методологии). Причем обоснования зачастую уходят либо в бытие иррациональное, логически непостижимое в силу своей совершенной природы, либо во внешнее, предметное бытие, и в редких случаях упираются во внутреннюю субъективность.Платон, например, находит трансцендентное обоснование ценностям: «Нет добродетели ни от природы, ни от учения, и если она кому достанется, то достается по божественному уделу, помимо разума»[39]. Аристотель в этом контексте рассуждает о некой объективности, характерной для основных добродетелей по своей внутренней природе. В «Риторике» он пишет: «Есть нечто справедливое и несправедливое по природе, общее для всех, признаваемое таковым всеми народами, если даже между ними нет никакой связи и никакого соглашения относительно этого»[40]. О субъективной природе блага рассуждает С. Эмпирик, связывая его критерии с пользой и счастьем для субъекта: «Непонимающему блага напрасно и бесполезно говорить, что благо есть то, что достойно выбора и полезно. Ведь, прежде всего, нужно узнать природу самого блага, а затем уже заметить, что оно полезно, достойно выбора и создает счастье»[41]. Спиноза видит ценность как атрибут реальности, равной богу: «Совершенством сотворенной вещи является то, что она существует и создана богом, так как из всех несовершенств величайшее несовершенство - это небытие»[42]. Хайдеггер в этом случае говорит о ценности как атрибуте бытия, подразумевая его обращенность к субъекту: «Сущность ценности истекает из бытия. Ибо если предположить, что ценность, на которую без конца ссылаются, не ничто, сущность ее должна заключаться в бытии»[43]. По мере того, как поиски ценности уходят в поиски ее сущности, оценивание из процесса чувственно-эмоционального превращается в процесс логико-теоретический. И здесь уже смыслообразующий компонент начинает выходить на первую роль, а на место личной значимости и переживания приходят общезначимость и коллективное переживание.
И если выводом эмпирического сознания относительно сути ценности выступала мысль об относительности оценивающих суждений, то теоретическое познание отличает стремление к утверждению возможности абсолютного или всеобщего оценивания, исходя из наличия абсолютных и всеобщих ценностей. Об этой особенности, отличающей теоретическое сознание от обыденного, говорит и Дж. Беркли: «Что значит, для какого-нибудь человека быть счастливым или для предмета быть добрым, каждый полагает, что это ему известно. Но составить абстрактную идею счастья, отрешенную от всякого частного удовольствия, или идею добра, отрешенную от всего, что является добром, - на это немногие могут притязать»[44]. Оценивание в теоретическом смысле будет выступать попыткой выявления смыслозначимости объекта от лица всеобщего субъекта по отнесению его к всеединым абсолютным ценностям. Однако, в отличие от научного знания, философское и тем более аксиологическое знание, не имеет четкого критерия объективности, исключающего субъективное переживание и жизненно-практический опыт самого «теоретического субъекта». Более того, сама философия предполагает необходимость включения субъективной составляющей в процесс познания и настаивает на его самостоятельной значимости. Поэтому процесс оценивания, даже при попытке выведения его исключительно на теоретическую основу, неизбежно будет нести на себе отпечаток субъективных качеств теоретизирующего субъекта.б) оценивание как субъективация
Оценочность восприятий и суждений выступает самой исполненной сферой проявления субъективности в бытии. Будучи составляющей феномена сознания, оценивание в наиболее полной мере связано не столько с отражением внешнего окружающего мира, сколько с «отражением» внутреннего личностного мира как единичного и конкретного. Подавляющая часть процессов осознания и познавательная деятельность выступают тенью, отпечатком мира предметного, которые получают уникальный образ благодаря особенностям восприятия и мышления. В то же время познавательная деятельность и социальные связи создают необходимость все большей объективации этих образов, их нивелирования и сведения к некому надындивидуальному образцу, существующему как общественное мнение, научное знание, объективная истина и т.д.
Субъективность же воспринимающей и творческой способности высоко ценится в основном в сфере эстетической деятельности. В нравственной жизни, религиозном и научном мировоззрении главным стремлением выступает поиск единого, надындивидуального, объективного бытия, которое при этом условии оценивается как наиболее близкое к истинному. Субъективность здесь становится синонимом ошибочности, предвзятости, относительности. Даже диалектические теории, утверждающие вечность и неизменность самого изменения и относительности, стремятся при этом построить абсолютную неподвижную систему истин, вечных на все времена (гегельянство, марксизм). В процессе познавательной деятельности с точки зрения формальной логики, рационального мышления и научной философии объективность имеет явный приоритет, в то время как субъективность рассматривается лишь как возможный путь в поиске объективного, где необходимым выступает безличное фотографическое отображение бытия. Субъективность, так же как и чувственность, эмоциональность, переживание, имеют высокое значение в познавательной сфере лишь на уровне обыденности, а их наиболее значимое и сложное выражение связывается в основном с творческими, художественными видами деятельности. Оценочность, имея одним из важнейших уровней субъективное переживание, по мнению многих исследователей, также остается уместной в обыденной сфере или в эстетической деятельности. Даже сфера нравственного, где оценивание традиционно выступает определяющим процессом, отличается стремлением не к наибольшей субъективации, а к максимальной объективации. Индивид ищет здесь абсолютные, общечеловеческие нормы и идеалы, с которыми и соотносит собственные искания и чувства.В то же время поиски высшего - истины, смысла, абсолюта - связаны не только с некоей всеобщей целью, но и с ее субъектом. Личность как уникальное сочетание присущих ей способностей даже в стремлении к объективному остается неповторимой. Мир сознания, переживания, чувствования бесконечен, поэтому бесконечно многообразны оценки самого мира. Оценивая что-либо, каждый субъект «высвечивает», обнаруживает в этом свою индивидуальность и сущность. Низкие, критические или высокие, позитивные оценки свидетельствуют не только о качестве объекта оценки, но и многое говорят о ее субъекте.
Мы видим подтверждение этому в исследованиях современных пси- хологов-экзистенциалистов (Э. Кречмера, М.Н. Бурно, П.Б. Ганнушкина, А. Кемпинского, А. Маслоу, П.В. Волкова и др.), исследующих особенности духовной жизни тех или иных психологических типов личности. Многолетняя практика позволила им сделать некоторые выводы о своеобразии мировоззрения тех или иных типов личности. В частности, для человека эпилептоидного (авторитарно-напряженного) типа личности характерно воинствующее материалистическое мировоззрение. Если такая личность верит в Бога, то он «получается тоже авторитарно-напряженным, как и он сам». Его бог - «неумолимый судья, карающий за грехи и крепко держащий все мироздание в своей властной руке»[45]. Истерический тип личности по взглядам, как правило, земной реалист, но если он верует в Бога, то «талантлив умением соединить Божественное с пронзительно чувственным восприятием земного, вплоть до его обоготворения»[46]. Психоастеник отличается способностью сопереживания страданиям других, и если верит в Бога, то понимает его как искупителя страданий, милосердного и проща- ющего[47]. Особенности психики, как видно, накладывают существенный отпечаток на духовную жизнь личности, особенности мировоззрения и, конечно, ценности.
Через оценивание человек в объекте, как в зеркале, видит свое собственное отражение, поэтому одно и то же явление видится и как воплощение зла, и как опасность, и как тайна мироздания. В каждой из субъективных оценок обнаруживается отношение человека к миру и самому себе, становится явной внутренняя гармоничность или дисгармония душевной жизни, виден созерцательный, деструктивный, потребительский или творческий способ бытия личности. Оценивающая деятельность в этом смысле есть высшая форма самовыражения и самопознания, когда сущность субъекта отражается в объекте и может стать предметом его рефлексии.
По нашему мнению, все виды целенаправленной деятельности личности - действия, совершенные в направлении ценности, того, что имеет смысло-значимость. В этом случае мы позволим себе не согласиться с утверждением Гильдебранда о том, что «если поведение человека явно мотивированно субъективным удовольствием, нельзя утверждать, что в действительности эта мотивация основана на некой ценности»[48]. Эта позиция связана с признанием ценностей как объективного блага, имеющего божественную природу. С этой точки зрения, эгоизм Яго или стремление к удовольствию Дон Жуана - попытки действия не в направлении ценности, а в направлении «своей гордыни» или «чувственности», полагает Гильдебранд. По нашему мнению, такие типы поведения также ориентированы в направлении ценности, но - ценности личности, собственной экзистенции, которая в данном случае воспринимается как ограниченная и чуждая всему миру. Неуважение и непризнание ценности Другого - результат разлада в собственном духовно-физическом бытии, где преобладают страх, неуверенность, порочность, примитивность мышления. Это варианты деятельности в направлении ценности своего Я как Абсолюта, который вычеркивает из своего мира все внешние приоритеты. Однако говорить, что у такой личности отсутствуют ценности, было бы неправомерным.
Оценивание, предпочтение на основе субъективного переживания оказывается процессом сообщения миру своего качества и изменением мира в направлении собственного Я. В этом смысле оценивание - процесс субъективации мира индивидом.