д) особенности самооценивания
Процесс оценивания мира выступает не единственным проявлением ценностной деятельности человека. Одной из важнейших среди гносеологических, онтологических и антропологических проблем выступает вопрос самооценивания субъектом своего «Я».
Самооценивание - «отнесение себя к ценности», соразмерной самой себе, - пример абсурдного умозаключения. Однако в нем и кроется главная особенность человеческого существования, когда «Я» оценивается в соотнесении с теми ценностями, которые якобы существуют объективно, вне нас, но, по сути, являются выражением внутренних побуждений и переживаний. Таким образом, самооценивание - это начальный этап развития системы отношений «человек - мир», в которой рождается принципиальная возможность включенности в объективную реальность, ее познания, собственного самоопределения в ее условиях. Самооценивание - это поиск внутреннего необусловленного объектами духовно-практического «стержня», «ядра» личности, который может выражаться в самовосприятии или самоосознании. Ценностное сознание в этом случае бывает парадоксальным: чем выше нравственно-интеллектуальный уровень развития личности, тем ниже уровень самооценки, тем более человек не доволен собой и своим духовным состоянием, в то время как примитивная или утилитарно ориентированная личность будет тяготеть к высокой самооценке, так как она есть чистая «воля», стремящаяся к самоутверждению и подчинению всего внешнего своим интересам, следовательно, ей будет необходимо обоснование собственной ценности как наивысшей и наилучшей. Личность, имеющая повышенное чувственное восприятие (эстетическое, эмоциональное), будет оценивать себя в зависимости от тех целей, которых достигает, и ее самооценивание будет тем выше, чем сложнее степень получаемых наслаждений, удовольствий, благ и т.д. «Этический» тип (по определению, данному С. Кьеркегором68) как личность с развитым нравственным восприятием мира будет оценивать себя предельно высоко, если вступает на «путь избранных», духовного совершенствования. Но не потому, что высоко ценит свою актуальную жизнь, а в связи с тем, что более всех претендует на вечное исключительное по своей ценности бытие, возвышая себя в своей надежде на обретение спасения (в Брахмане, Нирване, Дао, Боге и т.д.).Интеллектуальное развитие как доминирующий фактор становления личности обусловливает, с одной стороны, предельно низкую оценку собственных возможностей («Я знаю, что я ничего не знаю» у Сократа, или «Чем больше я знаю, тем больше я не знаю» у Анаксагора), а с другой - непомерно высокие претензии ко всему миру относительно самого себя, как еще менее ценному, поскольку он (мир) не знает и этого. В таком подходе отражается противоречивый синтез, помогающий понять драматизм философской рефлексии европейской и русской ментальности, практически не характерный для восточной модели мышления, несмотря на интеллектуальность всех религиозных систем от индуистских школ до дзэн.
Обратимся к примерам некоторых рассуждений по этому вопросу. Основатель русской славянофильской традиции И.В. Киреевский, сравнивая западного и русского человека, приходил к выводу, что одно из главных различий связано с их самооценкой. Он полагал, что западный человек «.почти всегда доволен своим нравственным состоянием; почти каждый из Европейцев всегда готов, с гордостью ударяя себя по сердцу, говорить себе и другим, что совесть его вполне спокойна, что он совершенно чист перед Богом и людьми, что он одного только просит у Бога, чтобы другие люди все были на него похожи»[59]. В отличие от него, пишет далее Киреевский, русский человек всегда «живо чувствует свои недостатки, и чем выше восходит по лестнице нравственного развития, тем более требует от себя и потому, тем менее, бывает доволен собой»[60]. Амбициозность и высокая самооценка, по мнению Н.О. Лосского, являются чертами человека безбожного, для которого отрицание Бога - не столько результат логического умозаключения, а гордыня, нежелание «допустить бытие существа, стоящего бесконечно выше, чем их «я»[61].
Еще более категоричен в своих рассуждениях Г. Шпет: «.источником самих педагогических стремлений каждого, как имярека, является то отвращение к себе, которое так естественно присуще каждому. Любовь к другим, высокая их оценка не могут погасить в человеке его отвращения к себе, которое так естественно присуще каждому»[62]. Любовь к другим порождает желание «быть достойным» того, другого, что и диктует идеалы подражания. Вместе с тем возможность быть независимым от внешних образцов человеку может дать, полагает он, только «чистая философия» как «чистая человечность»: «Философия. дает своего рода аскезис, - один из результатов его, что человек перестает иметь нужду в авторитете, - лица ли, или отвлеченной нормы, - и абсолютно свободен в выборе своего жизненного образца или «идеала»; даже подражая, человек сохраняет в себе полную свободу творчества, углубления, преобразования и преодоления своих «образцов»[63]. Приведенные высказывания поднимают целый ряд глубоких проблем: В чем причины высокой и низкой самооценки? Как связаны самооценка и личная свобода? Предполагает ли высокая самооценка любовь к Другому или отрица-ет ее? Как связана самооценка с религиозностью человека? Как влияет философичность субъекта на его самооценку?
Ответы на эти и на другие аналогичные вопросы будут различны в зависимости от основания, выбранного нами для исследования. Если это будет религиозная философия в традициях христианства или его истоков, то наши ответы неизбежно окажутся связанными с понятиями греховности, гордыни, скромности, любви к ближнему, свободой воли и т.д. В этом случае мы вероятнее всего придем к выводу о том, что несовершенство человека по сравнению с Богом не дает ему права на высокую самооценку, и понимание этого является, в некотором роде, критерием духовного развития человека. Впервые подобные идеи мы встречаем в платонизме и стоицизме, в частности, Эпиктет так представлял возможное обращение к нему со стороны Бога: «Я мог бы даровать гораздо больше твоему ничтожному телу и твоей маленькой судьбе.
Но не упрекай Меня в том, что Я этого не сделал. .Я не хотел даровать тебе полной свободы делать все, что вздумается, но Я вселил в тебя божественную частицу Себя Самого. .Если ты будешь прикладывать свой разум ко всему тому, что случается с тобою, . ты никогда не будешь плакаться ни на свою судьбу, ни на людей.»[64]Эпиктет призывает нас быть довольными даже тем, чем мы уже обладаем, несмотря на очевидное несовершенство своей сути. Но смирение и покорность высшей мудрости в стоицизме не исключали внутреннего достоинства и оптимизма, с которыми человек мог быть счастлив в самопознании. В дальнейшем в христианской теологии оптимистические настроения будут убавляться по мере роста ценности Бога и его совершенства. Точнее всего эту идею выразил Августин Аврелий, представитель западной патристики: «Любовь к себе, доведенная до презрения к себе как к греховному существу, суть любовь к Богу, и любовь к себе, доведенная до презрения к Богу - порок»[65]. Свобода в этом случае выступает возможной в том случае, если внешний авторитет как источник образцов и идеалов, которым человек вынужден следовать, является для него объектом любви, то есть выбран им по свободному волеизъявлению. Если же авторитет поддерживается чувством страха (перед своим могуществом, перед смертью и т.д.), то свободное морально-волевое действие в данном случае будет невозможным.Любовь к ближнему и его высокая оценка будут, в свою очередь, проявлением любви и уважения к Богу, хотя в то же время предполагают любовь и уважение к самому себе (на том же основании). Любовь к себе как условие возможности любви к ближнему при этом может быть и не связана с высокой самооценкой, потому что любовь может быть и состраданием и жалостью, если направлена на того, кто достаточно слаб. Самооценивание в этом случае будет не исключать любовь в себе, но утверждать свое несовершенство и предполагать возможность духовного развития.
Если при ответе на те же вопросы исходить из иного основания, скажем, теории психоанализа, то и выводы будут совершенно другими.
Низкая самооценка в этом случае будет рассматриваться как результат депрессивного состояния личности, или проявления неуверенности инфантильного субъекта. Это состояние не только не исключает, но и предполагает высокую самооценку другого при условии признания силы его личности и религиозной веры как состояния выражения детской слабости перед могуществом Бога-Отца.Свое понимание оценки и самооценки дает П. Рикер, предлагая еще одно основание для исследования - феноменологическую герменевтику. Поставив перед собой задачу обоснования роли процессов оценки в конституировании личности, Рикер отмечает, что «оценивая наши действия, мы осуществляем своеобразную интерпретацию собственного «я» в этических терминах»[66]. Вслед за Ч. Тэйлором, П. Рикер определяет сущность человека как самоинтерпретирующего животного, подчеркивая, что самоинтерпретация идет через оценку наших действий, то есть косвенно. И в этом случае оценка приводит к «невероятному расширению нашей «Я»- концепции, ибо «я», как «тот, кто действует» - не только самообозначение человека как владельца и автора каких-то деяний», это еще и «его самоин- терпретация в терминах достижений и неудач» в области его практики. «Такую косвенную самоинтерпретацию, опосредованную этической оценкой собственных действий, - пишет Рикер, - я предлагаю называть самоо- ценкой»[67].
Самооценка выступает в его определении сферой проявления морального сознания, что сужает рамки для ее дальнейшего анализа как гносеологического и онтологического понятия, но позволяет более глубоко проследить ее значение в отношениях Я и Другой. Рикер считает, что если самооценка выступает субъективным коррелятивом этической оценки действия, то субъективным коррелятивом морального долга является уважение, которое исходно сконструировано как категория диалогическая. «Нет и не может быть самоуважения без уважения другого, - считает Рикер. - Больше того, оценивая себя как себя, я уважаю себя как кого-то другого. Я уважаю другого в себе. Свидетелем этой интернализации другого в самоуважении является совесть»[68].
Уважение в этом случае не исключает самооценки, а скорее, включает ее, что позволяет понять заповедь любить ближнего как самого себя, которая суть «интерпретация самооценки в терминах уважения к другому, а уважения к другому - в терминах самооценки»[69]. В теории интерпретации П. Рикер трактует истолкование как преимущественный способ включения индивида в целостный культурный процесс, вводя в герменевтический анализ в качестве его основы принцип деятельности. Самооценивание в этом смысле выступает процессом, опосредованным практической деятельностью, с одной стороны, и социальным взаимодействием, с другой. Подобный анализ выступает последовательным диалектическим способом разрешения проблемы определения самооценки как этической категории.Приведенные суждения показывают, насколько велика роль самооценки как для внутреннего состояния личности, так и для ее отношений с элементами внешнего мира. Из чего же складывается самооценка?