д) от чего зависит оценивание жизни?
Какие же факторы и условия способствуют возвышению ценности жизни в индивидуальном бытие, и какие ослабляют ее? Теоретически ценность жизни инстинктивно, бессознательно присуща человеку и связана со стремлением к вечному, неограниченному существованию.
Но даже анализ отдельных периодов в жизни личности, не говоря уже об этапах развития общества, показывает, сколь различной бывает ее оценивание - от преклонения перед ней до полного пренебрежения. Повышение ценности жизни в сознании и переживании может быть связано с различными по характеру причинами, к которым, на наш взгляд, можно отнести следующие.В первую очередь, ценность жизни возрастает на первом из этапов ее формирования, бессознательном, а также если возникает угроза существованию, целостности и здоровью. Причиной в этом случае выступает страх перед смертью, болью как биологическими феноменами. Как справедливо отметил Шопенгауэр, никто не ценит моменты жизни или здоровья, пока не лишится их возможности. Но, будучи глубочайшим пессимистом, Шопенгауэр учит нас радости и ценности жизни, заставляя задуматься, как не справедливы мы к тому, что получаем без усилий, но что не можем вернуть ни какими усилиями потом. Дар жизни, однако, может быть истолкован различно. В экзистенциальной философии, например, принято говорить о «выброшенности» в жизнь, как на свалку, бессмысленных нагромождений мертвых и живых тел. Такой подарок может быть расценен как ловушка, насмешка бытия и его причинных связей, если бы не возможность свободы и собственного смыслополагания. В этом случае ценность жизни не является изначально данной, ее обретение связано с наполнением ее теми смыслами и значениями, которые ценимы субъектом.
Ценность жизни, таким образом, может и не зависеть от угрозы смерти, если человек имеет достаточную степень развития духа. В известной дзэн-буддистской притче говорится о человеке, который, спасаясь от зверя, карабкается по скале.
Зацепившись рукой за торчащую ветку, он увидел спелую землянику и свободной рукой сорвал ее: «Какой она была сладкой!» Даже перед очевидной гибелью мудрец способен насладиться жизнью, порадоваться ее мгновению, ценность которого - в абсолютной неповторимости.Следующим условием возрастания ценности жизни, следовательно, выступает осмысление своей ограниченности во времени и уникальности каждого из моментов бытия. Ступень сознания в природном мире дает человеку самое трагическое мироощущение, так как он способен рационально мыслить свой конец, по его мнению, являющийся и концом мироздания в целом. Усмотрение ценности в жизни в этом случае означает наделение ее внутренним смыслом и значением. Способность к поиску такого рода становится основой для понимания ценности всех иных благ, добродетелей и качеств. Шопенгауэр говорил о «бессовестности оптимизма», его нелепости перед лицом человеческих страданий и горестей. Но самой большой любовью и уважением к жизни в истории отличались трагические герои, для которых все прочие ценности и блага уже переставали иметь значение.
Повышение ценности жизни может быть связанным с усмотрением в ней различных значений, одним из которых выступает любовь. Несмотря на то, что любящий готов ради любимого, не раздумывая, пожертвовать своей жизнью, это свидетельствует не о ее низком статусе, а о глубине переживания и связи с другим. Любовь способствует более полному раскрытию индивидуальности, которая получает ценность не только сама для себя, но и для Другого. Реализация жизненных сил, исполненность становиться все более достигнутой и всеобъемлющей. Вл. Соловьев считал, что даже смерть способна отступить перед этим высшим из чувств, открывая окно в бесконечность, ибо любимый никогда не умрет для любящего. Но утрата любви или любимого, по мнению другого отечественного мыслителя - С. Франка, способна лишить человека ценности и цели существования, если он лишь в ней полагал ее смысл и сущность. Франк полагал, то, что, конечно, во времени не может обладать осмысленным абсолютным благом.
И в этом смысле не только любовь, но и сама жизнь не может быть рассмотрена, как высшая ценность. Но высшие из ценностей, на наш взгляд, далеко не всегда обладают бесконечностью. Они - в каждом мгновенье времени и единице пространства в своем богатстве и простоте, не нуждаются в освещении или увековеченье. Жизнь в своей тленности и неуко- рененности в бытии представляет ценность именно тем, что она не скованна и не окаменела даже в лучшем из ее мгновений, а постоянно содержит в себе возможность преображения. Чувство религиозного искания сверхвре- менного бытия основано на том же опыте жизни, от которого он отталкивается и к которому неизбежно возвращается, рисуя картины райской благодати.Повышению значимости жизни также способствует процесс социализации, внутренне значимой для индивида, когда связи с другими членами общества начинают играть важную роль в его индивидуальном бытии. Одинокие, не связанные узами дружбы и родства люди относятся к своей жизни лишь как к тому, что ценно именно для них. Любовь и внутренне значимые отношения в обществе дают индивиду основание для особой заботы о жизни в силу того, что она значима для тех, кто с ним взаимосвязан. В этом случае жизнь становится ценностью не только для себя, но и для других, хотя это выражается и не в таком концентрированном проявлении, как в случае любви.
Глубина удовлетворения жизнью зависит и от социально-политической системы, гарантирующей права и свободы личности. К. Байер, исследующий эти взаимосвязи, отмечает, что «климат жизни, даваемой обществом, подразумевает степень упорядоченности, предсказуемости, безопасности и надежности жизни индивидов и социальных институтов»[115]. Действительно, «количество свободы» (о чем писал еще Гегель в «Философии истории»[116]), гарантии личных прав, уважение личности обществом и его институтами способствуют укреплению ее статуса, а, следовательно, качества. Ценность личности как единичной и отдельной от целого самостоятельной жизни зависит от уровня развития политических, правовых и моральных отношений.
В тоталитарных системах (восточных деспотических обществах, современных диктатурах) ценность жизни отдельного человека предельно снижена. В таких обществах распространено представление, что жизнь простого человека «ничего не стоит», поскольку закон и власть не обеспечивают ее прав. Даже мораль приобретает здесь черты тоталитарности, давая высокие оценки самоотречению, самопожертвованию, служению долгу, отказу от личных притязаний. Однако ценность жизни в этом случае тоже может оказаться высокой, если индивид связывает ее с ценностью всей системы, которой он служит и отдает свои силы. В том же случае, если субъект ценности ориентирован на внутренний мир, подобные отношения способны вызвать разочарование и пессимизм. Однако, по выражению Б. Морриса, в этом вопросе «политика - ничто, но искусство гармонии - все». То есть даже жесткие политические формы правления и диктатуры выступают условиями снижения ценности жизни далеко не для всех. Духовная и интеллектуальная часть общества часто демонстрирует примеры жизнестойкости и жизнеутверждения именно в такие периодыистории (особенно ярко это выразилось в период сталинизма в России), в то время как в моменты относительного либерализма и обеспеченности в общественном мировоззрении нередко возникают ощущения бессмысленности и апатии. Таким образом, ценность жизни связывается не только с объективными социально-политическими условиями, но и с причастностью к ним личности, со степенью осмысленности своей роли в общественном взаимодействии.
Объективная оценка жизни повышается в зависимости от степени реализации жизненных сил и способностей: чем больше возможностей таит жизнь, тем выше ее ценность. Поэтому особой заботой окружена жизнь ребенка и столь высоко оценивается состояние непроявленности, предтвор- чества. Но в том случае, если реализация внутренних сил не происходит в течение всей жизни, эта оценка переходит в свою противоположность и вызывает ощущение жалости. Внутреннее переживание неисполненности надежд способствует потере смысла и обесценению духовного содержания жизни.
Мы переходим к рассмотрению тех факторов, которые способствуют снижению ценности жизни с позиции индивидуального восприятия. Строго говоря, все рассуждения о пренебрежении к жизни в глубине своей рождаются из повышенной самооценки, когда субъект убежден в том, что его сущность слишком значительна для «подобного» протекания ее существования. Но эта «хитрость» не всегда результат сознательного осмысления своей высокой значимости, а, скорее, следствие неудовлетворенности и дисгармонии в отношениях с окружающим миром.
Как известно, самым низким оцениванием жизни отличается индийское мировосприятие, которое в целом определяет ее сущностью страдание (исключение составляет лишь гедонизм школ чарвака и тантры). В Сутта- Нипате и Дхаммападе содержится немало изречений, указывающих на тщетность и ограниченность желания к жизни. «Непонятна, неизведанна жизнь смертных в этом мире, сумрачная и краткая, проникнутая страданием»[117], - свидетельствует один из трактатов Будды. Истинный мудрец на пути к просветлению и освобождению - это тот, «кто здесь, отказавшись от желания, бездомный, бродит вокруг, в ком угасло желание существовать»[118]. Это человек, который освободил себя от переживания, отказался от вовлеченности в жизнь и ее забот. Но в то же время буддисты считают того, кто достиг освобождения от страданий и сомнений, погруженным в бессмертие. Бессмертие означает жизнь в ее новом проявлении, где уже не действуют причинность и зависимость, где преодолевается телесность и происходит слияние духовных сущностей. Стремление к несуществованию, таким образом, имеет своей целью качественно новое, более высокое существование, и пессимизм завершается оптимизмом. Подобно отношение характерно и для суфизма, последователи которого отмечают, что «этот мир не имеет ценности, чтобы цепляться за него, чтобы понапрасну печалиться о существовании или отсутствии. Тем, кто не удостоил взглядом эту горсть праха, поистине можно воздать им по справедливости, что они прозорливы»[119]. Обольщение миром и жизнью рассматривается дервишами как причина удаленности от Бога.
Опираясь на ведическую и буддийскую традицию, А. Шопенгауэр развивает обоснование низкой оценки жизни, которую он мыслит как слепое тяготение или волю. Рост желаний, которые не могут быть удовлетворены до конца, рост потребностей, постоянное присутствие страданий, смертельный исход всех свершений - непременные слагаемые жизни, которые не позволяют оценивать ее позитивно[120]. Устранение воления, зова к жизни выступает, с его точки зрения, главным благом. Понимание жизни как страдания характерно и для философии Эдуарда фон Гартмана, который развивает ведическую доктрину иллюзорности благ мира. Все источники добра и удовольствия, считает он, незначительны в сравнении со страданиями человека, страданиями, которые есть не что иное, как страдания самого Бога (потому что жизнь мира как целого тождественна с жизнью Бога). Поэтому целью существования является переход в лучшее небытие, и сотворенный для этой миссии человек должен путем самоотдачи избавить Бога от этой «внутренней болезни»[121]. Однако из подобных суждений вытекает не только вывод о том, что жизнь следует признать лишенной ценности вследствие перевеса страданий, но и заключение, что ее ценность не может быть полностью обусловлена стремлением к удовольствию.
Физическое и душевное страдание, не имеющее искупления и надежды на него, способны привести человека не только к пренебрежению к жизни, но и ненависти к ней. Жизнь как отрицательная ценность оказывается, таким образом, результатом отчаянья, что в то же время не является характерным для индийского мировоззрения в целом. Как в христианстве и многих других религиозных системах, спасение выступает ключевой идеей, призванной искупить страдания земного существования. Этот оптимизм является выражением устремленности к обретению гармонии с бытием, которую индивид не в силах найти в физическом мире. Страдание же становится воплощением телесного земного бытия, которое и получает столь низкую оценку. Таким образом, субъективному снижению ценности жизни способствует, с одной стороны, пройденная мера мук и страданий, испытанная человеком, и с другой, высокая степень развития веры в наличие божественного бытия как абсолютной ценности. Оба эти момента могут быть не связанными между собой причинно-следственными связями. Тяготы и страдания в земном бытии могут вызвать не только надежду на воздаяние, но и отсутствие самой веры в высшие силы, которые способны изменять реальность в направлении добра. В свою очередь, религиозная вера может иметь основанием различные переживания и чувства, не исчерпывающиеся лишь душевными и телесными муками. Хотя, на наш взгляд, примеров сознательного обращения в веру как результатов переживания радости, счастья, любви неизмеримо меньше, нежели страдания, утраты, болезни и страха смерти.
Творчество как выражение исполненности возможностей индивида по отношению к ценности жизни может быть рассмотрено двояко. Достижение желаемого результата вызывает чувство удовлетворения и в этом смысле освобождает индивида от страха перед бессмысленностью существования. Исполненный долг, плоды творческих трудов позволяют оценить собственное бытие как состоявшееся и поэтому избывшее свою ценность. С другой стороны, с позиции общественного сознания жизнь творческого человека до последнего мгновения обладает особой ценностью, если проявление творческого таланта привело к созданию других положительных ценностей или содействовало самой жизни.