Лингвистическая дискуссия 60— 70-х годов XIX в. и проблема инфинитивных предложений
В 60-х гг. XIX столетия после выхода в свет «Исторической грамматики» Ф. И. Буслаева вокруг проблем русской грамматики началась дискуссия, в которой принимали участие многие представители русской филологической мысли, ученые и преподаватели школ.
Опа возникла не без влияния грамматики Буслаева. «Следуя по направлению предвзятой теории, гнетущей русский язык с первой поры нашего образования и по сие время, писал II. Богородицкий, ‘‘"Историческая грамматика’*’ разоблачила несостоятельность этой теории пред живыми фактами языка до того, что требуется большая доля слепоты, чтобы не видеть, как эта теория па деле, так сказать, среди божия дня, получила себе полное отрицание. В этом заключается самая жизненная сторона "Исторической грамматики”»[301].В этой обстановке недоверия к формально-логическому направлению в языкознании и усиления интереса к непосредственным фактам языка выходи т из печати уже процитированная статья II. Богородицкого «По вопросу о русской грамматике как учебнике» (декабрь 1S67 г.). Статья была как бы предисловием к «Грамматике русского языка», составленной тем же автором. Опа преследовала цель разъяснить основные идеи «Грамматики». В оценке и теоретическом обосновании фактов русского языка И. II. Богородицкий идет по стопам К. С. Аксакова.
Инфинитивные предложения, за права гражданства которых так активно выступал К. С. Аксаков, находят дальнейшую разра-
ботку в статье Н. И Богородицкого. Богородицкий выступает против отождествления инфинитивных предложений с предложениями иного порядка, иной структуры и иного семантикосинтаксического значения. На анализе пушкинского выражения «Не видать ничьих следов Вкруг того пустого места» он совершенно справедливо приходит к выводу, что в нем никакого «подразумевания» нет. Вставка «подразумеваемого» слова изменяет смысловые границы выражения.
«Не видать ничьих следов Вкруг того пустого места» и «Нельзя видеть ничьих следов Вкруг того пустого места» — это, как правомерно указывает Богородицкий, предложения разных смысловых плоскостей. Второе выражение «обусловливает бытие предмета, на который устремлено действие глагола видеть, но который только почему-то нельзя видеть, не видим, хотя он и есть. Выражение же: не видать, значит прямо: нечего видеть, и следовательно, напротив, отрицает бытие предмета, па который бы могло быть устремлено действие глагола видеть, ибо этого предмета нет» ;
Оба эти оборота, ио его мнению, существуют в русском языке одновременно и самостоятельно1.
Далее Н. И. Богородицкий находит несоответствующим действительности термин «безличное», который утвердился за подобными оборотами, ибо в них всегда есть «предмет действующий». «Всякое предложение с одним только глаголом в существительной форме (в неопр. накл.), — пишет он, — называется безличным, хоть бы тут же рядом, на улику, стояло явное лицо, как например: “Быть тебе, рыбонька, уловленной!”»[302] [303] [304]. Но такого рода предложения не есть и двучленные, имеющие и подлежащее и сказуемое. Это особый тип предложения, сказуемое которого представляет действие самостоятельно, поскольку оно выражено «существительной формой глагола с самостоятельным значением»[305]. Заметам попутно, что Богородицкий отвергает термин «неопределенное наклонение», как и всю теорию наклонений. А существительная форма глагола — «эго — имя глагол, это самая сильная концентрация речи. Вот где и кроется причина такого широкого употребления и при этом самостоятельного значения глагола в этой многознаменательной для русской речи форме»[306]. При самостоятельности значения сказуемого становится возможной постановка «предмета действующего» не в именительном падеже, а в дательном. Таким образом, в силу своеобразия и обусловленных им структурных особенностей инфинитивные предложения занимают специфическое положение в строе русского языка. Но все же Богородицкий не создал вполне закопченной и цельной теории инфинитивных предложений. Более того, он противоречит самому себе при столкновении с несколько «необычными» для этих предложений явлениями. Разбирая конструкцию «Сколько ни браниться, а быть помириться», он пишет: «Последнее, например, предложение: быть помириться, по духу русского языка и вопреки теории подразумеваний, должно разобраться так: помириться — подлежащее, а быть сказуемое»*. Такой разбор оборота «быть помириться» не вяжется с его же теорией самостоятельности значения «существительной формы глагола». Ведь «быть помириться» в сущности структурно ничем не отличается от «быть миру». Вся разница в том, что в первой конструкции вместо «предмета действующего» стоит название действия, следовательно, разница лишь в модально-семантическом сдвиге, происшедшем от замены имени глаголом. Выводы II. И. Богородицкого не учитывали всего многообразия инфинитивных предложений и потому не могли составить цельную теорию. Общетеоретические его взгляды на инфинитивные предложения были реализованы в его «Грамматике русского языка». Поэтому те общие недостатки, о которых говорилось выше, в ней не только повторяются, ио и развиваются. И здесь в качестве образца разбирается конструкция «Сколько ни браниться, а быть помириться»: помириться — подлежащее, быть — сказуемое, «г. е. сколько бы брань ни продолжалась, а мир будет, должен бы ть, должен воспоследовать»[309]. Вопреки всем своим резким выступлениям против теории «подразумеваний» Богородицкий не смог целиком преодолеть влияние этой логико-грамматической традиции. Согласно И. И. Богородицкому, инфинитивные предложения могут выражать следующие значения: 1. Условие, предположение, возможность: Быть было ~ (была бы) беде, да случились деньги при бедре; Хоть захвати греха, На счет бы пастуха Позавтракать иль пообедать; и др. 2. Желание: Государю нашему на сей земле, Слава! Чтоб нашему государю не стереться, Его цветному платью пе изнашиваться, Его добрым коням не изъезживаться, Его верным слугам не измениваться, Слава! Немножко бы поїдухом мне подышать... И др. 3. Повеление и приказание: Смирно сидеть, рукавов не марать и к горшку не соватьсзг, Разметать наскоро старый забор ... и поставить соломенную веку. 4. Выражение «таких действий, которые устраняю! всякую мысль об отношении их к действующему предмету... для выражения действий с самостоятельным значением»": Не видать ничьих следов Вкруг того пустого места: В том гробу твоя невеста (Пушкин). Не отрастить дерева суховерхого, Пе откормить коня сухопарого, Не утспитш дитя без матери. Нс скроить атласу без мастера (Из повести «Горе-Злосчастье»). Лишь только б мой песни не слыхать (Жуковский). Ох! помню, помню я годы; им верно, нс воротиться... нс воевать уж мне так (Гоголь). Классификация инфинитивных предложений, предложенная Богородицким, не свободна от противоречий и односторонности. " Там же. С. 33. тивна. Неизвестны, например, принципы разграничения второго типа (Немножко поплакать бы... легче от слез...) и четвертого типа (Лишь только б этой песни не слыхать). А в составе чет- вертого типа встречаются различные структурно-семантические единицы — от простого однословного предложения до сложного: Велеть молчатьі Так воли нет. Им верно, не воротиться. И вспомнить, так душе отрада. Лишь б этой песни не слыхать. И пр. Это свидетельствует о неполноте классификации Н. Богородицкого. В 70-х гг. XIX в. появляется ряд статей преподавателей гимназий, в центре внимания которых стоят вопросы теории предложения и вопросы соотношения логических и грамматических категорий1^. По оригинальности подходов и содержания обращают на себя внимание прежде всего статьи В. Классовского и В. Боголюбова. В статье В. Классовского ставится вопрос о том, является ли именительный падеж единственным падежом подлежащего в русском языке. Классовский считает, что подлежащее может стоять не только в именительном падеже. В творительном, родительном, дательном падежах в конструкциях «Палладою любим Улисс», «У меня нет книг», «Мне прилично» он видит «законных» и «правомерных» конкурентов именительного падежа, что доказать ему не удалось. В своих рассуждениях Классовский совершенно игнорирует данные языка, апеллируя только к логике. Кстати, заметим, что аналогичные суждения независимо от логико-грамматической традиции в языкознании и но иным основаниям высказывались и в позднейших работах, в частности, в ис- [311] следованиях А. Инфинитивные предложения В. Классовский рассматривает как эллиптическое употребление. Он пишет: «Встречаются, наконец, в предложениях с “одноличными” глаголами сбивчивые эллипсисы, напр.: быть тебе отгадчиком =-■ судьбою (подлежащее) определено тебе» и т. д.г Значительный интерес представляет статья В, Боголюбова «Дательный с неопределенным в русском языке». Боголюбов исходит из того, что язык находится в постоянном развитии, в результате чего в разные периоды жизни языка зарождаются и вычленяются «особенные явления языка», которые он называет «идиотизмами». Эти «идиотизмы», свидетельствующие о расширении «простора народной логики», обычно не укладываются в рамки консервативной грамматики. Таким «идиотическим» явлением он считает дательный с неопределенным: Быть беде. Тебе не .миновать наказания. Путем сопоставления сосуществующих в языке конструкций типа «Быть беде» с конструкциями типа «Будет беда» Боголюбов справедливо приходит к выводу, что «ни смысл, ни грамматический состав выражений не позволяют считать их тождественными между собою...»[315]. Для выяснения смысла и состава той и другой конструкций он обращается к истории языка. В истории языка, по мнению Боголюбова, первоначально самостоятельные глаголы впоследствии утрачивают свою самостоятельность, приняв «на себя служебную роль простой грамматической подкладки для действия или состояния»[316]. Таковы глаголы: мочь, стать, быть и пр. Эти глаголы служат теперь лишь для «выражения способов (modi) воззрения лица говорящего на признак, проявленный неопределенным наклонением»17. Постепенно для «на- родной логики» присутствие вспомогательного глагола с именительным падежом становится менее важным, в связи с чем «неопределенное наклонение» превращается в смысловой центр высказывания, прежнее сказуемое принимает безличную форму, а подлежащее обращается в «дополнение дательного падежа, так как народная логика пе видела в нем прямого производителя признака, выражаемого неопределенным наклонением, а потому и дала целому предложению такую форму, которая бы показывала е одной стороны второстепенность, зависимость подлежащего, а с другой стороны проявляемый им признак представляла бы самопроявивишмся. Наконец вспомогат. глагол (сказуемое) совсем исчез, а дательный дополнения, соединившись с неопределенным наклонением, ^образовал особого рода предложение”»1*. Отношения между дательным падежом и «неопределенным наклонением» в этом «особого рода предложении» по существу ничем пе отличаются от признанных грамматикой подлежащие- сказуемостных отношений. Поэтому, считает В. Боголюбов, квалифицируя «неопределенное наклонение» в обороте «дательный ь неопределенное» как сказуемое, неправомерно не рассматривать дательный как подлежащее. В подтверждение своей мысли он анализирует модально-смысловые связи и отношения компонентов двух конструкций: Не ректи траве и Мне холодно. В конструкции Мне холодно сказуемым холодно «выражается действительный признак еамопроявляющийся, обращенный на предмет дательного падежа, коему (предмету) и дается значение дополнения при сказуемом; между тем в соединении дательного с неопределенным логическая зависимость простирается не на отдельные части, а па целое выражение, части которого относятся друг к другу как подлежащее к своему сказуемому; можно сказать, что здесь соединяется логически зависимый признак (напр. не расти) с одинаково зависимым производителем, виновником признака (траве). Целым же оборотом язык выражает не то, что есть, не то, что предмет делает, а то, что может быть, должно быть (чему быть) или что предмет должен делать (что предмету делать) по предположению лица говорящего». Выяснив историю зарождения инфинитивных предложений[317] [318], связи и отношения между их составными частями и установив семантико-грамматические их отличия от смежных синтаксических явлений, Боголюбов переходит к рассмотрению одной из разновидностей инфинитивных предложений — конструкций с бы. На анализе примеров «Не петь бы тебе, кукушка, соловьем! Не бывать бы тебе, кукушка, в ловушке» и «Презреть бы живое предсказанье} Мой копь и доныне носил бы меня!» и пр. Боголюбов естественно приходит к выводу, что инфинитивные предложения с частицей бы служаі для выражения действия предполагаемого, возможного. Автор статьи считает ненаучными и ложными методы «подразумеваний» и «пропусков», которые применялись и применяются при разборе и изучении инфннитивпых предложений!. В заключение статьи Боголюбов формулирует свой общий взгляд на них. «Мы у тверждаем, пишет он, что дательный с неопределенным для грамматики самостоятельный оборот речи, личный со своим подлежащим и сказуемым, следовательно, составляет предложение, которым язык пользуется за неимением конъюнктивных и он тативиых глаголы них форм. Предложение такого строя может употребля ться и в качестве главного и в качестве придаточноі о, вообще принимает па себя все грамматические функции предложений с имени тельным падежом подлежащего и сказуемым в verbum finituin п в свою очередь может быть даже безличным (ч то делать? Ч тоб музыкан том быть}» . Это положение подкрепляется Боголюбовым следующими доводами: І.При даточные предложения с союзом «чтобы» и «неопределенным» обычно опускают подлежащее, когда оно тождественно с подлежащим главного предложения, или когда оно выражено в главном в виде дополнения, или «когда признак, проявляемый неопределенным, пе имеет оі ношения к определенному лицу или предмету...»[319]: Лев отец пе шуткой думать стал, Чтобы сынка невежей ие оставить. Неужели солнышку лишь заботы, чтобы смотреть... Чтобы музыкантом быть (общая мысль, подлежащего нет), гак надобно уменье. А чтоб в хмелю не сбелать мне пожару, так я свечу совсем задул. Хочет быть (старуха) владычицей морской, чтобы жить ей... 2. Именная часть составного сказуемого предложений с подлежащим в именительном падеже и инфинитивных предложений по своему грамматическому выражению тождественна, что свидетельствует о равноценности двух названных чипов предложений: Не бывать Москве Иовым-городом!» 3. «Дательный с неопределенным» имеет много общего «с греческим винительным с неопределенным и с латинским винительным неопределенным» в предложениях, выражающих удивление: Іс doetum hominem esse! - Patrem ne sine causa repudiasse filium! Тебе быть ученым человеком! Отцу ли без причины отринуть сына! Ср. «Старику ли согласиться с ребятами шалить?!» Тебе ль с слоном возиться?» Статья В. Боголюбова написана не без влияния трудов К. Аксакова, И. Некрасова, И. Богородицкого. В ней удачно развивается то новое в исследовании инфинитивных предложений, что появилось в работах его предшественников и современников, особенно II. И. Богородицкого. В результате рассмотрения истории зарождения инфинитивных предложений, их струю урно-грамматических, семантико- синтаксических и модальных значений, структуры компонентов, а также путем сравнения их со смежными синтаксическими явлениями он закономерно приходит к выводу о том, что инфинитивные предложения — это особый тип предложений, но эта «особенность» в конце статьи сводится к их «личности»[320]. Хотя для обоснования такого взгляда он привлекает чисто языковые данные, что было шагом вперед, все же ему не удалось доказать «личность» инфинитивных предложений. Использование способов выражения субъектно-предикативных отношений в составе сложного целого в качестве аргумента для уяснения субъектно-предикативных отношений в составе инфинитивного предложения не является прямым методом доказательства. В целом статье В. Боголюбова должно быть отведено особое место в истории изучения инфинитивных предложений. В статье «Синтаксис языка русских пословиц» П. Глаголев- ский впервые указывает на степень распространенности и дает семантическую классификацию инфинитивных предложений в языке русских народных пословиц. В ней дифференцируются следующие типы инфинитивных предложений: 1. Инфинитивные предложения, обозначающие роковую необходимость: Чему быть, того не миновать; Кому сгореть, тот не утонет; Сколько ни плакать, а быть перестать и др. Этот тип П. Глаголевекнй считается наиболее распространенным. По его мнению, действия, выраженные «существительной формой глагола» в приведенных предложениях, относятся к будущему времени, гак как их смысл ближе всего стоит к смыслу «обычных» предложений с глаголом-сказуемым в форме будущего времени: Вороне соколом не бывать — ворона соколом не будет. По, продолжает он, прямого соответствия между этими двумя предложениями нет, ибо в нервом предложении предмет, стоящий в дательном падеже, является как бы жертвою абсолютного действия, выражаемого существительной формой глагола»...-3. 2. «Далее, существительная форма глагола, как безличное предложение, употребляется в тех случаях, когда нужно выразить только действие без отношения к действующему лицу и без всякого специального значения»:[321] [322] Поглядеть — картина, а послушать — животина. Знать волка и в овечьей шкуре. Не стать говорить, так и бог не услышит и др. Независимый инфинитив в подобных предложениях, по Глаголевскому, может быть заменен формой 2-го лица ед. числа: Поглядеть — картина, а послушать — животина = поглядишь — картина, а послушаешь — животина. 3, Инфинитивные предложения, выражающие вопрос с оттенком сомнения: Что с ним делать? Шапки не еымеіиь с него. Что тому богу молиться, который не милует? 4. Инфинитивные предложения без подлежащего, с частицей бьц выражающие желание и условие: Коням бы не изнеживаться, цветну платью не изнашиваться. Не устать ждать, только бы выждать. Кабы знать, что у кума пировать, и ребятишек бы привел. Классификация П. Глаголевского является неполной не только но объему охваченного материала. В ней нет грамматического анализа инфинитивных предложений[323]. Неверно определен 2-й тип: «...существительная форма глагола, как безличное предложение, употребляется в тех случаях, когда нужно выразить только действие без отношения к действующему лицу и без всякого специального значения»2*' (выделено мною. 3. Т). Данные ниже самим автором примеры не подтверждают его мысли: Поглядеть — картина, а послушать — животина; Знать волка и в овечьей шкуре. Отношение к лицу здесь отступает на последний план в силу обобщенности действия, выраженного инфинитивом, и в силу семантики высказывания в целом. Семантико- синтаксические значения инфинитивных предложений Глаголев- ский выводит не из них самих, а посредством сравнения и сопоставления их с другими, совершенно отличными конструкциями. Так, саму по себе интересную мысль о соотнесенное™ некоторых значений инфинитивных предложений с будущим временем, выдвинутую еще академической грамматикой 1802 г., он доказывает заменой данных конструкций другими: Вороне соколом не бывать ~ Ворона соколом не будет.