Золотые руки
В контору влетела, как ветер, без солнца солнцем осветило.
- Александр Иванович, меня на свадьбу в Мурманск приглашают. Подруга замуж выходит. Отпустишь?
- А как же телята? С телятами-то кто останется?
- Маму с пенсии отзову. Неделю-то, думаю, как-нибудь выдержит.
Тут председатель колхоза, еще каких-то полминуты назад считавший себя заживо погребенным (некем подменить Марию, хотя и не отпустить нельзя: пять лет без выходных ломит!), радостно заулюлюкал:
- Поезжай, поезжай, Мария! Да только от жениха подальше садись, а то, чего доброго, с невестой перепутает.
Председатель говорил от души. Он всегда любовался Марией и втайне завидовал тому, кому достанется это сокровище. Красавицей, может, и не назовешь, и ростом не очень вышла, но веселья, но задора — на семерых. И работница...
За сорок пять лет свои такой не видывал.
Три бабенки до нее топтались на телятнике, и не какая-нибудь пьяная рвань — семейные. И все равно телята дохли. А эта пришла — еще совсем-совсем девчонка, но в первый же день: «Проваливайте! Одна справлюсь». И как почала-почала шуровать, такую революцию устроила — на телятник стало любо зайти.
Мария вернулась через три дня. Мрачная. С накрепко поджатыми губами.
- Да ты что, — попробовал пошутить председатель, — перепила на свадьбе?
- Пе была я на свадьбе, — отрезала Мария и вдруг с яростью, со злостью выбросила на стол свои руки: — Куда я с такими крюками поеду? Чтобы люди посмеялись?
Председатель ничего не понимал.
- Да чего не понимать-то? Зашла на аэродроме в городе в ресторан — перекусить чего, думаю, два часа еще самолет на Мурманск ждать, ну и пристроилась к одному столику — полно народу: два франта да эдакая фраля накрашенная. Смотрю, а они и есть перестали. — И тут Мария опять сорвалась в крик: — Грабли мои не понравились! Все растрескались, все красные, как сучья, — да с чего же им понравятся?
- Мария, Мария...
- Все! Наробилась больше. Ищите другую дуру. А я в город поеду красоту на руки наводить, маникюры... Заведу как у этой кудрявой фрали.
- И ты из-за этого... Ты из-за этих пижонов не поехала на свадьбу?
- Да как поедешь-то? Фроська медсестрой работает, жених офицер — сколько там будет крашеных да завитых? А разве я виновата, что с утра до ночи в ледяную воду, и в пойло, и навоз отгребаю... Да с чего же у меня будут руки?
- Мария, Мария... у тебя золотые руки... Самые красивые на свете. Ей-богу!
- Красивые... Только с этой красотой в город нельзя показаться.
Успокоилась немного Мария лишь тогда, когда переступила порог телятинка,
R семьдесят пять глоток, в семьдесят пять зычных труб затрубили телята от радости.
Ф. Абрамов