ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ.
Характеризуя состав русской лексики, необходимо иметь в виду, что так называемые значения слов во всех языках не представляют собою фактов большой устойчивости и ограниченности: природа слова чуть ли не в каждой новой фразе даёт о себе знать новыми оттенками по отношению к другим сочетаниям, в которых слово это уже воспринималось.
Если слово, отдельно взятое, справедливо называли «мёртвым препаратом», то слово во фразе, в контексте, и притом в зависимости от установки контекста,— факт самой жизни, нередко ставящий нас перед резкими различиями смысла даже в отношении внешне ближайше-родственного. Живой, напр., в предложении: Он был ещё живой, когда по ступеням больничной лестницы поднимался его сын, имеет значение «проявляющий жизнь, не мёртвый»; в сочетании живой звук — «относящийся к живому существу, принадлежащий живому существу»: Звук привычный, звук живой, Сколь ты часто раздавался Там, где тихо развивался Я давнишнею порой (Пушк.); Вдруг из-за однообразного шума ветра он явственно услышал какой-то новый, живой звук (Л. Толст.); во фразе: Места зісивого нет, так избили — живой значит «целый, не повреждённый»; в предложениях: Она была живая подвижная, как ртуть (Гонч.), Жива, как порох, весела, умна (Тург.) —живой получает значение «проворный, подвижный» и т. д. Пробираясь меж кустами, Пробежит огонь живой (Тютч.)— «подвижный».Если лёгкий чаще всего значит «имеющий малый вес», то оно же может значить в других сочетаниях вообще «небольшой, малый, слабый», ср. лёгкое замешательство, лёгкая проседь, лёгкая зыбь и т. д.; в контекстах вроде: носиться на лёгком скакуне; лёгкая кавалерия; Соня... лёгкими, весёлыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей (Л. Толст.); Лёгкая, как лань, лезбиянка вошла (Фет)—лёгкий имеет смысл «быстрый, проворный»; лёгкий слог значит «плавный и понимаемый без затруднений» и под. Во фразе: Ты, слушая мой лёгкий вздор, С улыбкой иногда дремала (Пушк., «Русл, и Людм.») со словом лёгкий мы естественнее всего свяжем представление о легкомысленности; в другой: ...И мысли в голове волнуются в отваге, И рифмы лёгкие навстречу им бегут (Пушк., «Осень»)—лёгкие поймём как «давшиеся без труда» и под.
Любопытный как название известной басни И. А. Крылова значит «склонный к любопытству, любознательный», а во фразе: Тут выяснилось любопытное обстоятельство — уже обозначает «возбуждающий любопытство, интересный». Подобным образом терпимый в одном контексте может иметь смысл «снисходительный» — ср.: терпимый к чужим мнениям, в другом — «тот, которого терпят» или «то, что терпят»: Такого рода поступки не могут быть терпимы.
Кроме контекстуальных сдвигов в значениях, в языках нередко приходится считаться с внешним совпадением в одном слове несколько раз повторявшихся называний новых понятий с использованием того же корня и тех же словообразовательных средств. В таких случаях роль контекста для понимания ещё значительнее, ещё определённее. Если отсутствует материальная ситуация, то лишь из фразного контекста можно узнать, идёт ли речь о ломе как орудии, о ломе ли в костях, или о ломе золота и под.: о бое ли—битве, о бое ли часов, о бое ли посуды.
Особенно многочисленны разветвления значений, выражаемые префиксальными образованиями: ср., напр., завести: 1. Привести куда-нибудь в сторону от надлежащего пути: Он... описал край, куда завела меня судьба (Пушк.). 2. Завести машину и под.: Всё в доме шло, как заведённые часы (Л. Толст.). 3. Завести порядок, обыкновение и мн. др. Или перевести: 1. Переправить руководя, помогая, поддерживая за руку и под.: Отец перевёл меня через ручей.
2. Сделать перевод с одного языка на другой. 3. Даром истратить, испортить: Только переводишь бумагу и под. Просмотреть: 1. Бегло прочесть и под., напр.: Просмотреть вчерашнюю газету. 2. Не увидеть то, на что глядел: Мы в книге просмотрели ряд существенных ошибок. Выжить: 1. Остаться в живых, уцелеть. 2. (С вин. пад. объекта) Принудить оставить помещение или должность, и под.
Вместе с ролью контекста, отражающего сочетание понятий в новых и новых комбинациях, необходимо считаться с переносностью употребления слов, явлением, теснейшим образом связанным с первым. Граница между так называемым прямым употреблением слов и употреблением переносным в большой мере условна: замкнутый характер, напр.,— первоначально метафора (ср.
замкнуть — «запереть на ключ»), но теперь обычный способ выражения •соответствующего понятия, не останавливающий на себе внимания в стилистическом отношении.В общем можно сказать, что существо различия здесь только в той степени сознательности, которую говорящий и слушающий •связывают тут с установкой на новое, на перенесение слова из той сферы, где оно бытовало без специальной выразительности, в сферу иную, осознанную иногда — в прихотливой ассоциированности с данной и вместе с тем — в отличии от неё.
Ясно, напр., что во фразе: «Офицер прищурил глаза и воткнул их на секунду в рябое, неподвижное лицо» (Горьк., «Мать») воткнул можно понимать только переносно, или в стихотворении: Я пришёл солнцеглазым парнем В переломленный надвое мир (Жаров) — переломленный употреблено не в его прямом смысле, а в смысле — «разделённый на два враждующих лагеря».
Возможно, однако, и это наблюдается нередко, что метафорический смысл получает контекст в целом, а слова его, взятые отдельно, не претерпевают заметного сдвига в своём значении. Так дело обстоит, напр., в определённо метафорических выражениях- образах стихотворения С. Васильева «Кремль ночью»: «А рассвет уж еле-еле Побелил окно. Поздних звёзд ночное просо Ветер сдул с небес. Первый стриж пронёсся косо Снам наперерез. Над Мо- сквой-рекою стало Всё уже видней, И туман своих усталых Расседлал коней».
Или другой пример:
«Скоро, скоро зелёным пожаром Запылают на солнце сады» (Исак.).
Полнозначных, самостоятельных слов, которые вовсе не употреблялись бы или не могли бы употребляться переносно, вообще говоря, не бывает.
Количество слов, получивших после Великой Социалистической революции новые, переносные значения широкого употребления, огромно: чистка, передышка, фронт науки, лёгкая кавалерия, низовые звенья, расстановка сил, взяться по-боевому — лишь отдельные примеры ежечасно и повсюду осуществляемого процесса перенесения значений на рождающееся в жизни новое, требующее своего названия.
Резки сдвиги значений в том, что относится к оценочному моменту, сопровождающему понятия.
Лингвистика констатирует в большом числе явления так называемой «энантиосемии», перехода- слов, имевших определённое значение, в слова со значением противоположным. Но разве не факты этой самой энантиосемии мы имеем хотя бы в употреблении слов в ироническом смысле, в снижении «высокого» в оценке одного класса и «низменного», «презренного» в оценке другого?Характеристика лексики даже литературного языка, исторически в большей мере, чем диалекты, являвшегося достоянием классов господствующих, предполагает констатацию, что дифференциация имела место и среди них и что значения многих слов окажутся окрашенными по-разному для разных причастных к литературному языку общественных групп. Ещё в большей мере это нужно предполагать для русского литературного языка послеоктябрьского времени. Советское общество, критически усваивая литературный язык дореволюционной эпохи в качестве организованного средства культурного строительства, должно было, естественно, приспособить его для новых, своих задач, и в процессе этого приспособления не могло, не говоря уже об интенсивном творчестве в области словообразования, не внести в восприятие перенимаемого лексического состава многого из того, чем оно уже в своём языке располагало, языковых фактов своей идеологии.
Особенно типичны в этом отношении сдвиги в окраске, сопровождающей слова, относящиеся к социальным или сильно окрашенным социально понятиям: господин (теперь обыкновенно употребляющееся с эмоцией враждебности и иронии), дворянин (эмоция враждебности), барин, не говоря уже о таких понятиях, как благотворительность, благосклонность, чернь, прошение, покорность, милостыня, миловать, поститься, сохраняющих в своей этимологии отчётливые следы иной идеологии, иных социальных устремлений.
2.