Введение
Первые упоминания географических названий Приенисейской Сибири засвидетельствованы в Книге Большому Чертежу (1627 г.), на картах С. Ремезова (1701 г.), на Генеральной карте (1742 г.), в путевых записях М.С.
Палласа (1773 г.). Лингвистическое изучение топонимии Сибири связано с именами В.Б. Шостаковича, Н.Я. Марра и главным образом А.П. Дульзона, который разработал методику анализа субстратных топонимов Сибири, доказал наличие таких слоёв аборигенной топонимии, как чулымско-тюркский, кетский, индоевропейский, описал ареалы палеоазиатских топонимов, их стратиграфию. Его ученики и последователи предложили системное описание топонимии Западной Сибири, субстратной и русской (И.А. Воробьева, Н.К. Фролов, М.Ф. Розен, Э.Г. Беккер, К.Ф. Гриценко, О.Т. Молчанова и др.).Топонимия Приенисейской Сибири нашла свое отражение в ряде словарей (М.Н. Мельхеева, В.Я. Бутанаева, Ю.Р. Кисловского), «Словаре топонимов и микротопонимов Красноярского края» (под ред. С.П. Васильевой), а также в статьях К.П. Михалап, В.И. Петроченко, С.П. Васильевой, В.М. Мальцевой и др. В диссертационных исследованиях М.А. Жевлова [Жевлов 1984], Р.Д. Сунчугашева [Сунчугашев 1999] освещена топонимия Хакасии, В.М. Мальцевой – юга Красноярского края [Мальцева 1995]. Вместе с тем системного научного лингвистического описания топонимии Приенисейской Сибири не проводилось. В 1960–80-е гг. описание топонимии осуществлялось в русле системоцентрического подхода: были изучены топонимические системы различных регионов страны (Р.А. Агеева, В.Д. Бондалетов, И.А. Воробьева, В.А. Жучкевич, А.И. Лебедева, А.К. Матвеев, О.Т. Молчанова, В.А. Никонов, З.П. Никулина, Н.В. Подольская, С.А. Полковникова, Е.Н. Полякова, Е.М. Поспелов, А.И. Попов, Г.Я. Симина, Г.П. Смолицкая, А.В. Суперанская, Н.К. Фролов и др.). Как правило, при таком подходе рассматривается вся совокупность топонимических единиц региона, принимается их многоуровневая группировка: по разновидностям географических объектов, по семантическим типам топооснов, по структурным моделям.
Выявленные результаты фиксируют общую в качественном отношении картину структурных и семантических типов русских топонимов, принципов их номинации. Региональные различия наблюдаются в количественном отношении, в наборе тех или иных структурных и семантических типов на конкретной территории.Исследования топонимии Урала, Сибири и Дальнего Востока, выполненные в этом русле, освещают отмеченный круг проблем, а также являют собой попытки выйти за его рамки. В частности, в работе О.В. Гордеевой «Русская гидронимия и ойконимия реки Обвы на Западном Урале» [Гордеева 1998] выявлены особенности функционирования гидронимов, отмечено существование вариантов и причины их появления: воздействие говоров, адаптация иноязычных названий, выделены собственно топонимические закономерности (воздействие топонимических моделей, замена окончания -а на -о в ойконимах с суффиксами -ов-//-ев-/-ин), отмечено влияние сферы функционирования (документы, карты, живая речь), определена дополнительная сфера функционирования топонимов в фольклорных текстах, замечено, что в топонимических преданиях топоним играет сюжетообразующую роль.
Более явно намечена этнолингвистическая линия в диссертационном исследовании Р.Д. Сунчугашева «Оронимия Хакасии» [Сунчугашев 1999], в которой автор делает попытку выявить опосредованную или непосредственную связь орографических названий с практической деятельностью человека. Он приводит интересные факты специфического для хакасов видения окружающего мира, отражённые в номинации, например: г. Морсыгас (с. Анжуль, Таштып. р-н) интерпретируется как «барсучок» (по рассказам местных жителей, осенью, когда берёзы желтеют, а хвойные деревья остаются зелёными, гора становится полосатой); микротопоним Сагай холл – лог Сагай (сагай –название одной из родоплеменных групп хакасов). Обрядовая лексика также представлена в оронимии Хакасии – например, Ызых таг (ызых «почитаемый, священный») [Сунчугашев 1999: 21]. Автор квалифицирует как этнолингвистическую ту часть информации, которая связана с этногенетической стратификацией, оставляя в стороне лингвострановедческую, культурно-историческую стратиграфию.
Конкретные лингвокультурологические задачи ставятся в монографии «Ономастика Прибайкалья» и докторском исследовании Л.В. Шулуновой «Бурятская ономастика» [Шулунова 1995], в которых предметом исследования явилась совокупность имён собственных, бытующих в языке бурят, населяющих территорию этнической Бурятии: Республики Бурятия, Иркутской и Читинской областей. Этнолингвистическая специфика этой работы связана с предметом этнического исследования, выявлением национальных черт онимии на семантическом, структурном и лингвокультурном уровнях. В результате исследования бурятской ономастики на лингвокультурном уровне автор приходит к выводу об универсальности ономастических образов разных эпох, территорий, языков.
В перечень исследований по семантике и структуре региональной топонимии последних лет можно включить кандидатские диссертации М.А. Жевлова «Топонимия Хакасско-Минусинской котловины»; Л.П. Матей «Эволюция и вариантность русской ойконимии Свердловской области»; Н.В. Медведевой «Антропонимия Прикамья первой половины XVII в. в динамическом аспекте (на материале переписных документов по вотчинам Строгановых)»; Т.Н. Чернораевой «Топонимия и географическая номенклатура Приамурья». Эти диссертационные исследования представляют собой этап в изучении региональной топонимии, в поиске новых аспектов исследований и вносят свой вклад в общую копилку знаний о мире.
Несомненно, в описании структурно-семантических и функциональных особенностей топонимии достигнуты значительные успехи, но при этом «за кадром» остаются духовные и творческие интенции номинаторов, выраженные в топонимии, сформировавшейся в процессе познания действительности. Исследование Н.К. Фролова «Морфемика и семантика русской топонимии Тюменского Приобья» – значительный вклад в традиционное описание топонимических региональных систем не только по богатству представленного материала русской региональной топонимии, но и по способам его подачи, во-первых, в рамках лексико-семантической группы, аккумулирующей родовые топонимические понятия; во-вторых, семантического типа, репрезентирующего родовые и видовые топонимические понятия; в-третьих, как топосемемы (шире – семантико-топонимической модели), «выражающей вещественный статус конкретного понятия или слова как единицы содержания (значения), соответствующей единице звучания (выражения)» [Фролов 1996: 42–43].
Монография Н.К. Фролова представляет собой предварительный итог системоцентрического изучения региональной топонимии и переход к новой научной парадигме.Проблематика ономастических исследований на современном уровне проистекает из специфики функционирования имени собственного в языке и речи и обусловлена многоаспектностью формы и содержания онимов. Некоторые аспекты ономастических исследований выделяет Н.В. Подольская в «Словаре русской ономастической терминологии», в котором очевидна попытка закрепить то, что устоялось в ономастической науке, стало традиционным: географический, лексикографический, логический, психологический, семиотический, социологический, терминологический, юридический, этнографический аспекты [Подольская 1988: 38–40].
В современной ономастике последних десятилетий усилилось внимание к историко-культурному (или культурно-историческому) аспекту имен собственных (Г.П. Смолицкая, М.В. Горбаневский), который интерпретируется также как лингвострановедческий (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, В.Д. Бондалетов), лингвокультурологический (В.П. Нерознак, М.В. Горбаневский и др.), этнолингвистический (Н.И. Толстой, В.Н.Топоров, А.С. Герд, Н.К. Фролов, Е.Л. Березович и др.), когнитивный (М.Э. Рут, М.В. Голомидова и др.). Такой «крен» в движении научной мысли обусловлен некоторым дефицитом объяснительных возможностей системоцентрической парадигмы участия и роли человека, его когнитивных и психических интенций в формировании языка, в частности топонимии.
Идеи этнолингвистики со времен В. фон Гумбольдта и А.А. Потебни получили свое развитие в трудах Н.И. Толстого, В.Н. Топорова, О.Н. Трубачева при изучении топонимии. О.Н. Трубачев , в частности, писал: «Имя собственное (предмет ономастики) – визитная карточка, с неё приличествует начинать знакомство… со страной, её регионами, городами, селениями и, главное, с населяющими и населявшими её людьми» [РО 1994: 5]. Именно эта ключевая идея двигала изысканиями В.Н. Топорова, О.Н. Трубачева в изучении гидронимов Верхнего Поднепровья и О.Н.
Трубачева – рек Правобережной Украины. Вопросы этногенеза славян, миграции народов в древности, история их контактов с ближайшими и ныне удаленными соседями – все это возможно выявить исходя из словообразовательного и этимологического анализа гидронимов (шире – топонимов), т.к. именно гидронимы – наиболее стабильная часть лексического состава языка, что обусловлено стабильностью самих реалий. Труды О.Н. Трубачева дали материал для верификации исторических и археологических данных о расселении славянских народов в древности.
Актуальность исследования
С обращением науки к антропоцентрической парадигме знания актуализировался вопрос о «переводе» семантики языкового знака в плоскость этнокультурного знания. «На стыке языкознания и исследования мира реалий находится лексическая семантика. Реконструируя последнюю, мы пытаемся восстановить фрагменты мифологии и семантической картины мира» [Трубачев 1981]. Приемы семантической реконструкции «древнего, или предшествующего, значения слова», этимология (ЭССЯ) позволяют проникнуть в суть слова (для топонимии – апеллятива) и являются, по мнению В.В. Колесова, основой для анализа языка как основного и главного элемента, способного выразить особенности духовной ментальности. На этом свойстве языка строится реконструкция картины мира, конструктами которой являются ментальные образы и ментальные концепты. Подчеркивая важность изучения глубинной семантики слова, Р. Якобсон писал: наше слово «всегда несет большее количество информации, чем наше сознание способно извлечь из него… » (Jakobson 1980). В связи с этим предпочтительным является обращение к наиболее объективированным единицам этнокультурного знания, которыми являются языковые знаки. По мнению О.Н. Трубачева, имена собственные – знаки вдвойне. Знаковая природа языковых единиц, в частности имен собственных, обусловливает обязательное наличие фоновых знаний и символизма в структуре их значения. Фоновая семантика имени включает несколько блоков информации, связанной с историей, национальными и культурными особенностями этноса.
При этом неизбежно обращение к информации, выработанной коллективным сознанием, актуализируется когнитивный аспект, который понимается как адаптивная и регулятивная деятельность по переработке информации, осуществляемая человеком. Применительно к лингвистике это выражено так: «Язык – действительно одно из средств когнитивной деятельности. Но это такое средство, которое, будучи детерминировано культурно-исторически, позволяет конструировать культурно и социально релевантные модели, позволяет их коммуницирование и использование в целях управления – как своей деятельностью, так и деятельностью других. Указанные виды деятельности сопряжены с осознаванием, которое и не может возникнуть иначе, как на пересечении когнитивных и языковых структур» [Касевич 1989: 18]. Как видим, все названные Н.В. Подольской аспекты изучения имени собственного пересекаются, и точками их пересечения оказываются история, культура и ментальность, сквозь призму которых рассматривается имятворческая когнитивная деятельность человека. Различие в изучении названных аспектов заключается в применении методов и способов извлечения необходимой информации.Основываясь на понимании собственных имен как индивидуализирующих словесных знаков с денотативным характером значения, в нашем исследовании мы пытаемся выстроить анализ топонимических единиц как знаков, репрезентирующих специфические (типизированные) свойства конкретных объектов и выражающих способы восприятия, осмысления и именования данных объектов.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования явилась картина мира, реконструируемая по данным топонимии Приенисейской Сибири. Предметом исследования послужил топонимикон данной территории.
Научная новизна исследования заключается в подходе к топониму не только как к единице языка, но и как к ментальной единице. Основываясь на понимании отражательной природы слова вообще и собственных имен в частности, принимая во внимание знаковую природу топонима, в исследовании выявляется комплекс стереотипов восприятия пространства, пространствообразующей роли реки, отношения человека к категориям пространства в языковом (топонимическом) сознании жителей территории Приенисейской Сибири, ранее не исследованной в системном плане. В описаниях топонимических систем впервые применяется метод реконструкции картины мира путём структурирования ментальных образов, даётся определение ментального образа.
Теоретическая значимость исследования. Представленное исследование является интегрированным изучением лингвистического и экстралингвистического содержания топонима, реализованном в следующей логике анализа: от выделения идеографических полей, отражающих понятийную сторону воспринимающего сознания – к семантическому полю, представляющему уровень языкового значения, внутри которого выделяются номинативные и семантические модели (топосемемы) и их разновидности, выявленные в результате семантико-ономасиологического анализа конкретных топонимов. Основной структурой, представляющей собой переход между языком (топонимом) и сознанием (картиной мира) является ментальный образ, представляющий собой сложную единицу ментального уровня структурированную на основе апперцепции и обобщения впечатлений человека от объектов реальной действительности, выраженных в топонимах и типизированных в номинативных и семантических моделях. Интеграция лингвистического, когнитивного, этнокультурного подходов к изучению топонима значительно повышает гносеологические возможности исследований такого плана.
Практическая значимость исследования. Материалы и выводы исследования могут быть применены в 4-х направлениях: 1) в изучении топонимических систем других регионов, в плане методики и в качестве сопоставительного материала; 2) в когнитивном аспекте – в изучении ментальных представлений и стереотипов о пространстве в широком смысле и конкретно – типов географических объектов; 3) в лексикографическом плане – для составления топонимических словарей нового типа (идеографических, когнитивных этнокультурных и т.д.); 4) в преподавании вузовских дисциплин, курсов по выбору в качестве регионального компонента.
Цель и задачи исследования
Цель предлагаемого исследования – реконструкция картины мира на основе структурирования ментальных образов Человека, Пространства Реки, выявление ментальных стереотипов восприятия и осмысления географических реалий.
В этой связи актуализируются следующие задачи:
1) структурировать ментальные образы Человека, Пространства, Реки;
2) выделить для этого понятийные (идеографические) поля, представляющие собой сферу понятийного содержания, детерминированного логикой предметного мира и логикой человеческого мышления;
3) установить состав и описать структуру семантических полей, в том числе входящих в них лексико-семантических групп, отражающих фрагменты действительности;
4) на основе семантического и ономасиологического анализа топонимов определить набор семантических и номинативных моделей, выявить понятийные и чувственно-эмпирические элементы знания о действительности, заключенные в названиях;
5) соотнести номинативные топонимические модели и модели параметризации действительности;
6) выявить ассоциативные связи семантических полей, возникающие на их пересечении.
Положения, выносимые на защиту.
1. Топонимия Приенисейской Сибири представляет собой систему, отражающую результаты освоения территории путём внешних и внутренних миграций населения из разных областей России и ближнего зарубежья, языковые черты переселенцев разных территорий, сложившуюся в условиях сурового сибирского климата, дикой природы, отдалённости от административных и культурных центров, на огромной территории, равновеликой половине европейской части страны.
2. Топонимическая система Приенисейской Сибири является довольно «молодой» (XVII – XXI вв.), представляющей собой набор идеографических и семантических полей, соответствующих общерусской модели, по которой складывались топонимические системы других территорий с русскоязычным населением.
3. В топонимической системе Приенисейской Сибири отражены общенациональные и специфические представления о пространстве, реке, человеке, присущие русской ментальности, которые могут быть репрезентированы в виде сложных структурных единиц – ментальных образов, отражающих специфические ментальные стереотипы восприятия действительности жителями территории Приенисейской Сибири.
4. Ментальный образ, избранный в качестве основной единицы для реконструкции топонимической картины мира сибиряков-приенисейцев, представляет собой сложную единицу ментального уровня, структурированную идеографическими полями, сформированными на основе обобщения впечатлений человека от объектов реальной действительности, выраженных в топонимических единицах и типизированных в номинативных и семантических моделях.
5. В рамках ментальных образов параметризация действительности представлена идеографическими полями, языковое топонимическое сознание реализовано в семантических и номинативных стереотипизированных моделях, которые взаимодействуют между собой и соотносятся с моделями параметризации действительности, обусловленными понятийным содержанием идеографического поля.
6. Специфика восприятий и представлений о пространстве, реке, человеке приенисейских сибиряков, отражённая в топонимии, обусловлена местными геополитическими, природными и ландшафтными условиями этого края, историей заселения, деятельностью по его освоению и развитию, отличающими топонимикон данной территории от других.
7. Ментальный образ деревенского пространства как части географического пространства, выраженный в топонимии, сохраняет архаичные черты (концентричность) и дополняется векторными (центробежный и центростремительный), линейными, присущими более поздним способам организации околодеревенского пространства. На ранних этапах формирования деревенского пространства в условиях отдалённости от обжитых центров, в глухой тайге, возникает топонимическая система деревни, основной пространственный параметр которой дальний – ближний.
8. На основе гидронимии и частично топонимии структурируется ментальный образ реки, отражающий важную пространствообразующую и жизнеобеспечивающую роль основного гидрообъекта Восточной Сибири – Енисея и других рек и речек. Специфические черты ментального образа реки выражены в топонимии таких идеографических полей, как: хозяйственное использование, растительность.
9. На основе топонимии структурируется ментальный образ человека, отражающий основные перцептивные, духовные и аксиологические представления и понятия, связанные с освоением и использованием пространства вообще и топообъектов в частности. Специфические черты реализованы в топонимии в семантических полях: национальность, духовная жизнь, действия, оценочность, память, свой – чужой..
Методы изучения материала
Наиболее целесообразным методом извлечения знания о языковом мышлении и речетворческой деятельности человека является реконструкция картины мира, которая осуществляется в нашей работе на основе моделирования ментальных образов по данным народной топонимии Приенисейской Сибири на основе семантического и ономасиологического анализа топонимов, объединённых в идеографические и семантические поля, что позволяет оперировать знанием на уровне значения и понятия. Моделирование КМ позволяет разрешить вопрос о том, как язык (топонимия) отражает стереотипы восприятия и осмысления действительности, как язык при этом организует и упорядочивает членение и восприятие мира.
Материалы исследования
Исследовательская база представлена собственной картотекой автора, собранной методом полевых сборов и извлечения из архивных документов (переписные и регистрационные книги) Государственного архива Красноярского края (XVIII – XIX вв.), Памятных книжек Енисейской губернии, карт Енисейской губернии и Красноярского края разных лет, из опубликованных исторических документов по освоению Сибири и исторических исследований; использована также картотека микротопонимов К.П. Михалап (70-е – 80- е гг. XX в.) Хранящейся в Региональном лингвистическом центре факультета русского языка и литературы КГПУ им. В.П. Астафьева.
Общее число топонимических единиц, учтённых при исследовании, составляет около 16000.
Под «русской» топонимией в нашей работе понимаются русские по происхождению географические названия, мотивированные семантически или структурно, отражающие национальное языковое сознание.
Исследованная территория – бассейн Енисея, в географическом отношении охватывает Восточную Сибирь, в административном – Красноярский край, включающий территории русского заселения Крайнего Севера и Хакасии.
Апробация результатов исследования. Апробация основных положений и результатов работы проведена на целом ряде конференций разного уровня с публикацией материалов (Красноярск, Тюмень, Санкт-Петербург, Москва, Киев, Луганск, Барнаул) публикации в сборниках списка ВАК, обсуждениях на заседаниях кафедры КГПУ им. В.П. Астафьева (г. Красноярск), кафедры общего языкознания ТюмГУ. По теме диссертации опубликовано 40 работ общим объёмом 43,3 усл. п.л.
Структура и объём работы. Диссертация состоит из введения, 4 глав, заключения, библиографического списка, списка сокращений, приложения «Идеографический топонимический словник». Общий объём работы 325 страниц.