Глава вторая РУССКИЕ ДИАЛЕКТЫ
Общим именем «русский язык» мы называем русский литературный язык, с одной стороны, и многочисленные местные русские говоры, с другой. Литературным языком принято у нас называть общерусский национальный язык, язык русской культуры, то есть язык государства, науки, печати и т.
д. Наиболее отчетливые его образцы содержатся в письменности (в широком смысле слова), но с ним близко соприкасается и во многом совпадает также бытовая речь культурного слоя, интеллигенции.Местные городские говоры представляют собой ту или иную форму взаимодействия между общим литературным языком и местными говорами деревни. Говоры же русской деревни в зависимость от тех сходств и различий, которые можно между ними установить, объединяются в группы большего или меньшего объема. Таких наиболее общих групп русских говоров считают три: севернорусская, южнорусская и среднерусская.
Севернорусская диалектная группа включает в себя говоры новгородские, олонецкие, архангельские (поморские), вологодские, вятские, говоры Верхнего и Среднего Поволжья, уральские, многие говоры Сибири. Все они объединяются некоторыми общими признаками, но в то же время им свойственны и некоторые разноместные приметы.
В области произношения русские северные говоры характеризуются следующими двумя общими свойствами. Во первых, на севере, как общее правило, произношение гласных не зависит от того, находится ли гласный под ударением или в безударном положении, или во всяком случае зависит гораздо меньше, чем это наблюдается на юге. Это свойство северного произношения лежит в основе так называемого оканья, то есть различения звуков о и а в безударном положении, например,вода, но трава. Иначе говоря, северяне произносят о как о, а как а и под ударением, и в положении без ударения. Во- вторых, в северном произношении качество гласного в очень сильной степени оказывается зависимым от того, какими согласными этот гласный окружен — твердыми или мягкими.
Так, во многих северных говорах гласный апосле мягкого согласного, а в особенности между мягкими согласными, заменяется гласным е, так что произносят, например: зеть, опеть, мечик вместо зять,опять, мячик; грезь, но грязный, петь, но пятый и т. п. Во многих говорах (например, олонецких, вологодских) наблюдаем в таких же условиях чередование гласных е ии, например, хлеб, но хлибец, сено — на сине, вера — к вире и т. п. В словах этого рода звуки е и и заменяют собой гласный т древнего времени. Вообще следует заметить, что в отличие от южных говоров в большинстве северных говоров древние гласные т и е не совпали в своей судьбе. Очень часто на месте древнего т до сих пор на севере произносят особый закрытый звук, среднего образования между е и и, вроде французского закрытого е (е), например; сено, лето. Такое произношение известно, например, в вятских, поморских говорах. В некоторых случаях на месте старого т произносят и во всяком положении, то есть сино, на сине. Это наблюдается в новгородской группе говоров. И лишь в меньшей части случаев, например в некоторых говорах Поволжья, на месте старого т теперь слышится просто е. Во всех северных говорах наблюдаем, далее, исчезновение междугласного j с последующим стяжением соседних гласных в один, например вместо знаетпроизносят знаэт и потом знат, с более или менее протяжным а. Точно таю же говорят работаэм — работам, Сысоэв — Сысов и т. п. Отсюда же объясняются прилагательные, напоминающие со-18
бой древние именные (так называемые краткие) формы, но на самом деле ими не являющиеся, вроде: нова изба, така хороша книга, село Ильинско и т. п. В области согласных звуков общими признаками северного произношения служит, во-первых, г взрывное, то есть как g в латыни и западноевропейских языках, совпадающее с литературным произношением, и, во-вторых, так называемое цоканье и чоканье, то есть неразличение звуков ц и ч, так что вместо обоих произносят или ц мягкое, например цярь, цяшка, или ч,
например чарь, чашка (возможны и некоторые иные варианты).
В грамматическом отношении севернорусские говоры характеризуются, например, формами меня, тебя, себя в отличие от южнорусских мене, тебе, себе, окончаниемт твердое в третьих лицах глаголов: идет, идут, а не идеть, идуть, неразличением формы дательного и творительного падежей множественного числа, например:обзавестись сапогам, гулять с девушкам, сравнительной степенью на -яе,
например; красняе, скоряе, постпозитивной частицей, например: дом- от, изба-ma, село-то, люди-те (или люди-ти), безличными оборотами со страдательными причастиями, вроде: у них хожено (они ходили), деепричастными оборотами вроде: он вышедши, конструкциями типа: принести книга, напоить короваи др. Есть также немало специфических северных явлений и в лексике, например: орать в значении пахать, нопахатьв значении подметать, зеватьв значении «кричать, реветь», лонись — в прошлом году, баско — красиво, бороновать, а не скородить, ухват, а не рогач (как на юге) и многое другое.
Южнорусские говоры — это говоры тульские, калужские (граничащие с белорусскими), орловские, курские, донские, воронежские, южная
часть рязанских, говоры Нижнего Поволжья. Наиболее существенные приметы южнорусской речи такие. В произношении — различие в качестве гласного в зависимости от того, находится ли он под ударением или в безударном положении. На этом принципе основано так называемое аканье, то есть неразличение гласных о и а в положении без ударения. Вместо обоих гласных в безударных положениях произносятся различные звуки — более или менее чистое а, звук средний между а и ы и т. д., в зависимости от целого ряда специальных условий, причем в разных группах говоров по-разному. Существенным для всех этих разновидностей аканья остается, во всяком случае, отсутствие в произношении безударного гласного о и непременное его совпадение с гласным а в одном и том же заменителе. Таким образом, на юге произносят то вада, трава, товъда, тръва (если обозначить
буквой ъ указанный звук, средний между а и ы) и т.
д., в каждой группе говоров по-своему, притом — по-разному в разных безударных слогах. Рядом с аканьем следует упомянуть так называемое яканье, то есть подобное же неразличение и совпадение в одном звуке гласных а (орфографическое я) и епосле мягких согласных в безударном положении. Так, в одних говорах произносят висна, бида, в других — вясна, бяда, в третьих — висна, бида, но вясны, бяды, в четвертых — вяс-19
на, бяда, но висне, биде и т. д., в зависимости от различных специальных условий, но каждый раз так, что нет разницы между звуками а и е после мягких согласных в положении без ударения. Другой важнейшей фонетической приметой южнорусских говоров служит г длительное (фрикативное), то есть звук, представляющий собой х, но только произносимый с голосом, звонкий: hapa (гора), hopam или ^рът (город) и т. д. В грамматическом отношении южнорусское наречие характеризуется окончанием т мягкое в третьих лицах глаголов: идешь, идуть, формами: мене, тебе, себе, частым по говорам отсутствием среднего рода, так что говорят: моя ведро,свежей маслы, почти полным вытеснением из употребления кратких форм прилагательного и др. Для южнорусского словаря характерны слова скородить, а неборонить, рогач, а не ухват, лошадь, а не конь и др.
Наконец, среднерусские говоры, занимающие пограничное положение между северными и южными и простирающиеся лентой с северо-запада на юго-восток, примерно от Псковщины через Московскую область к
Нижнему Поволжью, характеризуются своеобразным совмещением северных и южных примет. Это говоры, представляющие собой очевидный продукт смешения носителей обоих основных русских диалектов в одно этнографическое целое. Одна из типичных форм этого диалектного скрещения в среднерусской полосе — говоры, характеризующиеся южнорусским произношением гласных и севернорусским произношением согласных, то есть аканьем, но звуком г, а не h, mтвердым в третьих лицах глаголов и т. д., например среднерусское гарапри северном гора и южном hapa. Именно эта система произношения характерна для московского говора и легла в основу русского литературного языка.
Достоверно известно, что московский говор был в прошлом окающим. Таким образом современное среднерусское произношение московского типа исторически есть севернорусское произношение, в котором оканье заменилось аканьем, пришедшим с юга.Все русские говоры в целом, независимо от различий между их крупными и мелкими группами, отличаются некоторыми общими особенностями от говоров украинских и белорусских. Такой специфически русской особенностью является, например, развитие звуков о и е из старых ы и и в положении перед й,
например слепой,мой, пей при украинском сліпий, мий, пий,
белорусском сляпы, мый, пій. Другое такое специфически русское явление, уже упоминавшееся выше, устранение древних форм с свистящими звуками на месте заднеязычных,
например ноге, руке, сохе вместо древнерусских нозт, руцт, сост; в украинском и белорусском в этих формах до сих пор сохраняются свистящие согласные (нозі — назе и т. д.). Сюда же надо отнести утрату звательного падежа в русском языке, появление в русском языке форм множественного числа типа города, неизвестных украинцам и белорусам, и некоторые другие явления. С другой стороны, украинские и белорусские говоры характеризуются некоторыми общими новообразованиями, отсут-
20
ствующими в русских говорах, например украинское кривавый, дрижати, белорусское крывши, дрыжаць, русское кровавый, дрожать;
украинское суддя, белорусскоесуддзя, русское судья и др. Все явления этого рода, касающиеся как взаимоотношений внутри русских говоров, так и их отношений с говорами украинскими и белорусскими, должны учитываться при попытках исторического объяснения той системы, какую представляет собой вся восточнославянская языковая область в ее современном состоянии.
Как сложилась эта система? С сожалением приходится констатировать, что вполне обстоятельного и ясного ответа на данный вопрос наука о русском языке пока не может еще представить.
Очень интересный и относительно подробно аргументированный ответ на поставленный вопрос в новейшее время давал гениальный русский ученый Шахматов. Его концепция происхождения русских диалектов, в последний раз изложенная им с большим блеском и в увлекательной форме в 1916 г., сводится в существенных чертах к следующему.В эпоху, предшествовавшую возникновению Киевского государства, восточнославянские говоры составляли три группы: северную, южную и восточную. Носители северных говоров — это ильменские словене и занимавшие смежную с ними территорию кривичи. Носители южных говоров — поляне, древляне и сидевшие от них на запад и юго-запад волыняне, бужане, дулебы, тиверцы, уличи. Носители восточных говоров — вятичи, сидевшие в бассейне Оки, но отдельными поселениями, как считал возможным думать Шахматов, заходившие далеко на юг, вплоть до нижнего течения Дона. Западные территории Европейской России, лежавшие между областями поселения южной и северной групп, как полагал Шахматов, были заняты первоначально ляшскими племенами. Именно ляхов Шахматов видит в летописных дреговичах и радимичах. Военно-политические потрясения, которые рано стала испытывать Киевская Русь и источником которых были повторные движения кочевников, вторгавшихся с востока и юго-востока, привели к различным перемещениям указанных восточнославянских племенных группировок и их взаимным смешениям. Так, некоторые южные племена принуждены были перейти свою естественную границу — реку Припять, и вследствие этого вошли в соприкосновение с сидевшими там ляшскими племенами. С другой стороны, в том же направлении передвигались некоторые группы восточных племен, спасавшиеся от печенежского, половецкого и татарского разорения. Таким образом, на территории будущей Белоруссии в результате одновременных воздействий с юга и востока возникло обрусение живших здесь ранее ляшских племен. В современном белорусском языке Шахматов соответственно различал три пласта явлений: 1) пережитки ляшского состояния — это так называемое дзеканье и цеканье (например, цёплы, дзень); 2) черты, общие у белорусов с украинцами, например, белорусское суддзя, украинское суддя); 3) черты, общие у белорусского языка с современными южнорус-
21
скими (по происхождению — вятицкими) говорами, то есть аканье. Те же южные племена, места поселения которых лежали к западу и юго- западу от центральных областей Киевщины, колонизировали впоследствии киевские земли, запустевшие после Батыева погрома, и явились этнической средой развития современных юго-западных украинских говоров, широко отразившихся и в теперешнем литературном украинском языке. Наконец, восточные племена передвигались не только на запад, но также и в северном направлении. Здесь они вступали в соприкосновение с кривичами и словенами, и это послужило основой для развития современного русского (великорусского) языка с его двумя основными наречиями — северным и южным, и полосой среднерусских говоров в пограничной области между первым и вторым.
В изложенном мнении Шахматова многое основано на смелых и далеко не очевидных допущениях. Не раз подвергалось справедливой критике явно преувеличенное представление Шахматова о роли ляшских элементов в судьбах русского языка дописьменного периода. С другой стороны, если даже принять все положения этой концепции Шахматова, то все же она остается слабо связанной с конкретными событиями политической и этнографической истории русского народа, с теми многочисленными изменениями в составе и поселении отдельных групп носителей русской речи, которыми полна русская история в течение не только всего средневековья, но и нового времени. Тем не менее исключительно ценной и безусловно верной следует признать мысль Шахматова о том, что современный русский (великорусский) язык в его наречиях есть продукт не распада первоначально единого целого на две обособившиеся диалектные группы, а, наоборот, скрещения двух ранее самостоятельных диалектных групп, начавших жить общей жизнью в результате цепи исторических событий, которые сделали центр Европейской России жизненным центром будущего русского государства. Здесь, на стыке древних севернорусской и восточнорусской диалектных территорий, завязались первые узлы общерусской лингвистической жизни в виде среднерусских переходных говоров, с их двойственной, скрещенной структурой. Расширение среднерусской диалектной области в дальнейшем явилось выражением крепнущих связей между составными частями нового лингвистического образования, история которых характеризуется отчетливыми центростремительными тенденциями. Результатом этого сложного процесса явился также московский говор, который в качестве говора столицы и основного культурного центра Русского государства получил особенно важное значение и в истории русского литературного языка. Таким путем устанавливается в истории русского языка то чрезвычайно существенное положение, по которому черты сходства между северным и южным наречиями современного русского языка исторически моложе и новее, чем черты различия между ними. Например, отсутствие в современных русских наречиях старого звательного падежа или звуковые комплексы -ой, -ей в словах вроде слепой, пей, то есть особенности,
22
которые характеризуют все русские диалекты в отличие от украинских и белорусских, возникли позднее, чем, например, такие расхождения между северным и южным наречиями, как разное произношение г, оканье и аканье и т. д.
События, которые изменили диалектные соотношения древнейшего времени, как они реконструируются Шахматовым, и привели к современной группировке восточнославянских диалектов, развивались в течение X—XIII вв. В это время отдельные группы восточнославянских говоров частично продолжали еще переживать общие для всех говоров процессы, частично же вырабатывали те свои частные особенности, которые служат для нас теперь важнейшими отличительными признаками трех современных восточнославянских языков. Таким образом, в термине «русский язык» надо различать два значения, соответственно двум основным фазам лингвистической истории восточного славянства. В применении ко времени до XIII—XIV вв. этим термином обозначается язык всех восточных славян как известное, дифференцированное внутри единство, определяемое общей политической жизнью в рамках древнерусского Киевского государства. Как известно, самый термин «Русь» возник первоначально в применении именно к государству Рюриковичей и только впоследствии закрепился для обозначения нового государственного образования и новой народности на северо-востоке. Для времени после XIV в. термин «русский язык» равнозначен термину «великорусский» и отличает русский язык в современном смысле от языков украинского и белорусского.
В описанном до сих пор процессе становления восточнославянских языковых групп не нашло себе пока объяснения происхождение русского литературного языка. О нем нужно говорить отдельно.