ВРЕМЯ И ВИД Время и «темпоральное» истолкование видов
Существование тесной внутренней связи между видом и временем считается очевидным фактом, не требующим обоснования. Типичным в этом отношения является следующее высказывание: «грамматической категорией, наиболее близкой к виду, является, как известно, категория глагольного времени» [Маслов 1978: 5].
Между тем из прямого сопоставления дейктической категории времени, ориентирующей действие относительно момента речи (hie et пипс говорящего), и недейктической категории вида, понимаемой как средство представления характера протекания действия, остается неясным, на чем, собственно, основывается связь этих двух категорий.Если же исходить из рассматривавшегося выше «темпорального» подхода к толкованию видовых значений, то параллелизм между основными значениями НСВ и СВ, с одной стороны, и значениями наст, и прош. вр., с другой, оказывается достаточно прозрачным. Одновременность с моментом речи, выражаемая наст, вр., соответствует синхронной позиции наблюдателя, характеризующей актуально-длительное, неограниченно-кратное и другие близкие к ним значения НСВ. В свою очередь, предшествование моменту речи, выражаемое прош. вр., соответствует ретроспективной позиции наблюдателя, передаваемой глаголами СВ[314].
Именно поэтому НСВ ассоциируется прежде всего с наст, вр., тогда как СВ — с прош. вр. Как писал Э. Даль, «the category PFV (= рег- fective. — Ю. К.) typically combines ‘perfectivity’ and ‘past tense reference’» [Dahl 1985: 23]. He случайно в книге М. Я. Гловинской при описании видовых противопоставлений русского глагола «для форм несовершенного вида избиралось настоящее время как наименее влияющее на вид, а для форм совершенного вида — прошедшее время» [Гловинская 1982: 43].
В качестве типологической параллели можно привести «неопределенное время» ненецкого языка, в котором, по словам П. Хайду, проявляется «архаическая взаимосвязь между качеством и временной соотнесенностью глагола»: моментальные глаголы в этой форме имеют значение прош.
вр., а дуративные — наст, вр.; в свою очередь, в сочетании с итеративными или фреквентативными суффиксами в многократном значении моментальные глаголы приобретают соотнесенность с наст, вр., а присоединение аффикса начинательности к дуративному глаголу может иметь своим следствием его соотнесенность с прош. вр. [Хайду 1985: 241—242].На проблему взаимодействия категорий вида и времени целесообразно взглянуть и с противоположной стороны — с точки зрения категории времени. В этом отношении особый интерес — как для вида, так и для времени — представляет настоящее время.
Общепризнано, что из трех «основных» времен — наст., прош. и буд. вр., указывающих, соответственно, на одновременность, предшествование и следование ситуации относительно момента речи, — наибольшей сложностью характеризуется именно наст. вр. Уже в самом понятии наст. вр. заложено определенное противоречие. Вот одна из его возможных формулировок: «С точки зрения научно-логического понимания, настоящее, строго говоря, остается неуловимым для непосредственного восприятия, являясь подвижной гранью между не существующим более прошедшим и еще не наступившим будущим. Для мифического мышления (как, впрочем, и для современного обыденного) настоящее есть наиболее осязаемая непреложная реальность, отнюдь не обладающая нулевой протяженностью» [Франк-Каменецкий 1929: 104].