§ 9. Вопрос о ведущем принципе русской орфографии.

В середине XVIII в. В. К. Тредиаковский и М. В. Ломоносов определили ведущее правило сложившейся к тому времени русской «гражданской» орфографии как написание «по произвождению речений», то есть, выражаясь в современных терминах, по производности слов.

соответствия действуют в существующем правописании слов далеко не всегда: пишется возмогу; но возможность, а не возмогность; писать, но пишу, а не пису и т. д. Это соображение Тредиаковского не могло быть аргументированно отклонено вплоть до построения типологии чередований, и на эту как будто действительно явную непоследовательность русской орфографической системы и в XIX столетии указывали сторонники построения русского письма на фонетическом принципе, да и не только они. Тем не менее взгляд на нашу орфографию как на «словопроизводственную» был принят большинством учёных, хотя наименование принципа изменялось: в руководствах ХЗХ в, (в частности, в трудах Я. К. Грота) говорится об «этимологическом» принципе правописания.

В 90-х годах появляется работа И. А. Бодуэна де Куртенэ «Опыт теории фонетических альтернаций», где впервые чётко и аргументированно разграничиваются непозиционные, или исторические (палеофонетические, по терминологии автора, см. раздел «Фонетика»), и позиционные (неофонетические) чередования фонем (или, в терминах Бодуэна, альтернации). Теперь становится ясен вопрос, поставленный когда-то Тредиаковским: в случаях типа возмогу - возможность отражаемое на письме чередование и не отражаемое орфографией чередование относятся к двум разным типам. Вопрос о мнимой непоследовательности написаний в русской орфографии предстаёт в новом свете.

Бодуэн ввёл в научный оборот также и термины «морфема» и «морфология». Раздел науки о языке, называвшийся прежде этимологией, разделился на собственно этимологию в современном смысле и морфологию. Соответственно ведущий принцип русского правописания стали именовать морфологическим. (Первым стал употреблять это название ученик Бодуэна В. А. Богородицкий.) Фактически с этого времени появилась и возможность выделить традиционный принцип: название «этимологический», в сущности, объединяло его с морфологическим.

Однако идея единообразного написания морфемы долго ещё довлела в определении морфологического принципа и в какой-то мере задерживала понимание его действительного существа. Во всех орфографических трудах первой половины XX в. передача на письме чередований непозиционного типа, нарушающая это самое графическое единообразие, рассматривается как некое исключение, отступление от указанного принципа или ограничение его (что в конечном счёте одно и то же).

Между тем при более внимательном подходе к проблеме обнаруживается, что в орфографической записи практически любого русского текста большинство составляющих его морфем кроме того графического варианта, в котором они выступают в данном тексте, имеет ещё один, а то и несколько вариантов. Рассмотрим для примера такую фразу: День проходит в делах. Корень день имеет ещё написания ден (денёк), дён (подёнщик), дн (дни) - итого у него 4 варианта написания. Корень ход имеет ещё варианты ходъ (иноходь), хож (хожу), хаж (похаживать), шед (шедший), ше (шествие), ш (шла) - итого 8 вариантов. Предлог в может писаться и как во (во всех). Корень дел имеет и написание дель (бездельник). Окончание множ, числа предл. падежа может писаться не только в виде ах, но и в виде ях (в полях). Не имеют вариантов написания лишь префикс про и флексия ит. Все варианты, кроме ден и ях, обусловлены передачей исторических чередований (а эти два - слоговым принципом графики). Конечно, из одной фразы нельзя делать широких выводов, но и изучение обширных текстов показало, что считать передачу на письме исторических чередований отступлением от морфологического принципа орфоірафии значит отказывать этому принципу в его ведущей роли: какой же это ведущий принцип, если он нарушается в большинстве морфем практически любого текста?[37]

Иное дело, если за единицу счёта взять не морфему, а фонему: тогда окажется, что большинство фонем передаётся на письме в соответствии с тем членом позиционного чередования, который представлен в сильной позиции.

орфографистов в 30 - 50-х годах к мысли о том, что ведущим правилом русской орфографии является не сохранение на письме единообразного изображения морфемы, а сохранение единообразия фонемы, как она понимается в московской фонологической школе. Сама эта идея зародилась в московской школе и наиболее обстоятельно была изложена И. С. Ильинской и В. Н. Сидоровым[38]. Соответственно и ведущий принцип русского правописания предложено было называть

фонематическим. (Вообще говоря, проще и точнее было бы назвать такой принцип проверочным, т. к. критерием выбора буквы для обозначения фонемы слабой позиции является, с этой точки зрения, проверка сильной позицией).

Дело, однако, в том, что такой принцип может успешно служить для обоснования написаний лишь в языке, где каждой фонеме слабой позиции в данной морфеме соответствует фонема сильной позиции, и притом только одна. Трудно сказать, существуют ли такие языки вообще, но очевидно, что русский к такому типу не относится. Да, при однозначной проверке в слабой позиции почти всегда пишется то, что имеем в сильной: вода - вдды, мороз — морозы и т, д. и т. п. (хотя исключения есть: гореть при загар, гарь). Но существует большое число беспроверочных написаний, для которых соответствий в сильной позиции просто нет: это большое число корней вроде костёр, аптека и мн. др.; это такие распространённые окончания, как -ов (-ев) в словах типа кусков, сараев; -ет (-ёт), -ит, -am (-ят), -ут (-ют) в глагольных формах типа знает, терпит, значат, тянут; суффикс -ск в словах типа Омск, крестьянский и ряд других употребительных морфем. С точки зрения проверочного принципа невозможно решить, следует ли писать костёр, кастёр или казтёр; кусков или кускоф; знает или знаед; Омск или Омзк и т. д. Наконец, есть случаи неоднозначной проверки, когда с фонемой слабой позиции в сильной чередуется (позиционно!) не одна, а две или несколько фонем. Например, опираясь на проверку, невозможно определить, как должно писаться слово сидеть: с и (сидя), с е (сёл), с я (сядь) или с ё (сёдла). При этом лжепроверочные написания (вида гореть - загар), разнопроверочные (вида сидеть - сидя, сел, сядь, сёдла) и беспроверочные в сумме составляют примерно 40% орфограмм среднестатистического русского текста, то есть почти половину.

Несмотря на эти недостатки, теория фонематического принципа была шагом вперёд: она заставила сторонников взгляда на русскую орфографию как на морфологическую пересмотреть и уточнить свои позиции. Так, в ряде работ В. Ф. Ивановой, опубликованных в 70-е годы, показано, что в случаях с историческими чередованиями вопрос о выборе буквы решается вообще не на уровне орфографии, а на уровне графики, подобно тому как графикой обусловлено различие написаний флексии в случаях типа зола—земля (или в приведённом выше примере в делах - в полях). В 197! г. В. Ф. Ивановой было предложено новое, уточнённое понимание морфологического принципа. Тогда же, независимо от неё, к сходной трактовке пришёл и автор этих строк.

Да, действительно русская орфография исторически сложилась так, что позиционные изменения фонем в ней не передаются. Тут разногласий между учёными нет и быть не может. Однако выбор буквы при обозначении фонем слабых позиций определяется не самой по себе проверкой через сильную позицию: важно установить ту основу, на которой сформировалось позиционное чередование. Так, рассматривая случаи неоднозначных проверок вида чернеть - чёрный и чёрнъ (когда с позиций фонематического принципа неясно, передавать ли в корне словоформы чернеть фонему или ) и вида топтать - топчет и вытаптывать (когда неясно, передавать ли в хорне словоформы топтать фонему или ), - В. Ф. Иванова совершенно справедливо указывает на важность выяснения того, какая ступень чередования была здесь исходной. Например, в первом случае чередование имеет «-фонемную основу» - и потому пишем чернеть, а не чернеть или чёрнетъ. Так снимается неясность выбора буквы в случаях разнопроверяемых орфограмм47.

К сожалению, В. Ф. Иванова проявляет известную непоследовательность по отношению к беспроверочныи написаниям.

Конечно, обращение к истории языка представляет большое неудобство для орфоірафической практики. Но сформулировать ведущий принцип орфографии - не значит получить что-то удобное. [39] [40]

Это значит получить формулу, объективно отражающую основу, на которой исторически сложилась данная орфографическая система. Русская же система сложилась именно так. Позиционные изменения фонем не отражаются на письме, независимо от того, возникли или нет вследствие этих изменений какие-либо чередования. Чередование - частный случай, и хотя в русском языке в силу изменяемости слов и подвижности ударения число таких случаев достаточно велико, сводить дело только к ним никак нельзя.

Обращённость морфологической орфографии в прошлое языка - это с практической точки зрения её безусловный недостаток. Но, будучи компромиссом между фонетическим и традиционным принципами, морфологический принцип, во-первых, обеспечивает более или менее устойчивую преемственность орфографической традиции, а во-вторых, ставит в одинаковое положение носителей различных говоров и носителей литературного языка (чего не было бы при фонетическом принципе, который для людей, не владеющих образцовым произношением, по сути дела и не был бы фонетическим).

Что касается единства графического облика морфемы, которое так акцентировалось в прежних определениях морфологического принципа, то В. Ф. Иванова справедливо указывает, что это единство нельзя трактовать абстрактно[41]. Историческое развитие любой морфемы порождает разные градации как в семантическом, так и в фонетическом расхождении алломорфов. Морфологический принцип орфографии проявляется в том, что при возникновении позиционного изменения в фонемной структуре морфемы облик её письменного изображения не меняется, изменение написания наступает лишь в случае, когда позиционная обусловленность фонемного изменения оказывается утраченной. Другими словами, передача исторических, непозиционных чередований в морфеме — это не ограничение морфологического принципа, а одно из его проявлений: в системе морфологической орфографии обозначение чередующихся фонем в случаях могу -может или спросит -спрашивает не создаёт орфограммы.

Такое подробное изложение вопроса о ведущем принципе русского правописания необходимо постольку , поскольку прежние трактовки, уже не отвечающие сегодняшнему состоянию вопроса, продолжают ещё встречаться в учебной литературе.

Перейдём теперь к рассмотрению конкретных правил, действующих на сегодняшний день в нашем правописании с точки зрения их соответствия ведущему его принципу или же каким-то иным принципам, не играющим ведущей роли, но представленным в нашем письме вследствие различных сложностей его многовековой истории.

Основным нормативным документом, на который равняются сегодня школа и печать, является утверждённый в 1956 г. свод «Правила русской орфографии и пунктуации»[42]. Группировка правил и нумерация параграфов, принятая в этом своде, и будет взята за основу нашего обзора.