§ 11. Об употреблении наклонений.
Формы нынешнего условного (сослагательного) наклонения и тех аналитических форм, из которых оно возникло, имели в древнерусском гораздо более широкое и разнообразное употребление, чем теперь.
Они очень часты в нем в роли, близкой к повелительному наклонению, и повидимому, имели смысл «должен, должны...» Ср.: ...Такоже и яз вам приказываю, своей братьи, жити за один, а лихих бы есте люд... и не слушали и хто иметь вас сваживати; слушали бы е... отца нашего владыки Олексея (Дух. в. кн. Сем. Ив.). И тыб и вперед не держала меня без вести о своем здоровье... (Письмо в. кн. Вас. Иоан. 1530—1532 г.). О всем бы еси о том з боярынями поговорила и их выпросила, да ко мне о том отписала подлинно... (там же). И как к вам ся наша, великого государя, грамота придет, и вы бы бывшаго Никона патриарха строителю старцу Евфимию ни в чем воли не давали и в монастырских вотчинах потомуже ни в чем ему ведать не велели (Дело Ник., № 66). Как к тебе ся наша, великого государя, грамота придет, и ты б на Коломне у бывшаго Никона патриарха сына боярского ево, Федку Арцыбашева с женою и с детьми велел сыскать тотчас (там же, № 54).
Широко пользуется древнерусский язык формами сослагательного наклонения для выражения долженствования или повеления в третьем лице: Чадо, люби мнишеский * чин, и страннии пришельцы всегда бы в дому твоем питалися (Домостр., 64). Жену учи всякому страху божию... и всякой порядне умела бы сама — и печи и варити, и всякую домашнюю порядню умела... (там же). И всякая порядня по двору бы не валялась, все бы было прибрано и припрятано, а на дворе и в огороде колодязь бы был, а нет колодезя, ино бы вода всегды была (Домостр., 61). И он бы, патриарх, из соборной церкви шол и ехал тудыже, откуда приехал (Дело Ник., № 39). Чюжую кровлю крой, а своя б не капала (Стар, сборн., 2577).
Нужно, однако, заметить, что в древнерусском и форма 2-го лица ед.
ч. повелительного наклонения чаще, чем теперь, заменяет 3-є лицо ед. ч.:А коли нужа, и он ежь в келье (Поел. Иоанна Гр. в Кир.- Бел. мон.). А кому к нему принта беседы ради духовныя, и он прийди не в трапезное время, ествы бы и пития в те поры не было (там же). А з гостьями беседа бы была о рукодельи... а не пересмеивайся и не переговаривала бы ни о ком ничево (Домостр.). Да ведомо буди тебе, государю... (Дело Ник., № 41).
Интересный пример 3-го лица множ, числа при форме повелительного ед. ч. приведен в «Синтаксисе русского языка» Шахматова (§ 237): ...И коли, господине, Фофан старец з братьею и староста называют ту землю своею Володимирского селца, и они, господине, возми образ пречистые да поведи, и ты нам, господине, судья, туды и межю учини (1518 г.).
Запрещение в древнерусском выражалось,— и это, повидимому, архаическая особенность,— сочетанием не, повелительного наклонения вспомогательного глагола мочь и инфинитива полнозначного: «Моли, же вьсѣхъ почитающихъ не мозѣте клати» (Запись к Остром, еванг.). Ср. в современном болгарском (диал.) не мой (-те) с основой былых инфинитивов. Повидимому, «Бессильному не смейся И слабого обидеть не могиЬ у Крылова (Лев и Комар) — архаизм, вероятно, усвоенный им из диалектного употребления. Ср.: «...повинен Сережка Каляганов батрачить у Сто- днева. И не моги дохнуть» (Ф. Гладков, «Повесть о детстве»).
При сочетании предложений сослагательные формы легко приобретают целевое значение:
А в пир на дворе брежен же человек надобе, всего бы смот- рил и берег, домашние всякие порядни — не окрали бы чево (Домостр., 50). Переходити и пересмотрити и перенюхать, где огня бы не уронили на погребе и на леднике (там же, 58). А за доброе устроение и брежение любити и жаловати, всячески доброму бы была честь, а худому гроза (58). Да вам же указали великие государи с сего времени на Москве и в походе ходити с саблями, и со обухами, и со иным таким же ружьем, а меж себе и ни с кем тем ружьем поединков не чинити, и за- доров бы ни с кем от вас не было (Из акт.
при «Созерц. кратком» С. Медв.).В значении современного аффективного «как ты смеешь!» в XVIII веке возможно было употребление сослагательного наклонения; ср. у П. Плавилыцикова в комедии «Бобыль» (пред- ставл. в 1790 г.): Матвей: У меня и своих боков не унесет. Исавка: Ах ты, Матюшка, нахал! да смел ли бы ты это говорить?
И в современном литературном языке возможно употребление сослагательного наклонения во втором придаточном предложении, сочиненном с первым, вводимым союзом чтобы, но в древнерусском эта конструкция встречается несравненно чаще, и едва ли не составляет в нем правила: А устроен тот приказ при нынешнем царе для того, чтобы его царская мысль и дела испол- нилися все по его хотению, а бояре б и думные люди о том ни о чем не ведали (Котош., 85). И для того накрепко во всех деревнях заказать, чтоб крестьяне отнюдь чужих работников или, по их званию, батраков и казаков, также и работниц не наймывали, а брали б вместо того своих крестьян и крестьянок (Инстр. дворецкому XVIII в.). Предписано то смертных части, чтоб ты прошел беды, напасти И разны мира суеты, Вкусил бы горесть ты и сладость, Печаль, утеху, грусть и радость. И все бы то окончил ты (Сумар., Ода Хераскову). ...И почал лошадей и кучера гвоздить, Чтоб кучер был на козлах попроворняй, А лошади везли б карету позадорняй (Сумар., Услуж. комар).
Для древнерусского синтаксиса характерно, между прочим, что формы сослагательного наклонения образуются иногда от страдательных причастий в роли сказуемого без вспомогательного глагола:
А коли избу или мылню топит, а вода бы напередь принесена пожарные ради притчи (Домостр., 61). И питье бы всякое часто в ситце бы цежено (там же, 49). ...И дерано бы то брежно... убережено бы от всякие пакосьти, и всегда замкнуто (там же, 53). ...И все бы то сочтено и перемечено (там же, 54).
Современный литературный язык пользуется только изредка частицею бы со значением условности и родственных оттенков при сказуемых прилагательных и наречиях. Самый распространенный случай — рад бы.
Возможные в литературном языке фразы вроде «И не спесив бы парень, да в гости не зовут» — явные заимствования из народной фразеологии. В древнерусском они встречались чаще; ср., напр.: Овцы бы целы, а волки бы сыти (Стар, сборн., 1821).Наряду с бы подобную функцию в древнерусском иногда выполняла форма прошедшего времени глагола. Старейший случай — начало «Слова о полку Игореве»: Не лѣпо ли ны бяшетъ, братие, начати старыми слѳвесы трудных повестѣй о пълку Игореве, Игоря Святославича? — «Не хорошо ли было бы нам, братья, начать старыми словами печальных повествований о походе Игоря, Игоря Святославича?»
В «Слове» же в такой самой функции имеем и было: «пети было пес(н)ь Игореви того внуку» и «чили въспети было...» Подобные, более поздние, примеры отмечены А. И. Соболевским (Изв. по русск. яз. и слов. АН СССР, 1929 г., том II, стр. 186) в «Чуде» Варлаама Хутынского 1460 г.: «Добро ти было, чадо, зде жити» и под. Было во всех таких случаях может восходить к подвергшемуся гаплологии было бы.
Переход бы в б в современном языке следует рассматривать как одно из проявлений общей тенденции сокращать грамматические приметы.
Известное современной экспрессивной речи употребление формы повелительного наклонения ед. ч. от глаголов совершенного вида при всех лицах в значении мгновенно, очень быстро или неожиданно («вдруг») совершившегося действия встречается почти во всех славянских языках, и хотя в памятниках, вообще мало отразивших экспрессивные конструкции и трудно отметить такое употребление, по всей вероятности, оно представляет особенность уже древнего славянского синтаксиса. Дельбрюк, Grundriss, II, 397, правдоподобно (ср. Vondrak, Vergl.. slav. Gramm., II, 395) при толковании его исходит из случаев вроде «издали увидит леща, да и хвать его зубами», и объясняет их из приблизительно такого первоначального движения мысли: увидит... и думает (говорит себе): «Хвати его зубами»1.
Далее такие случаи становятся образцами для других, где суть дела сводится, без подобного промежуточного движения мысли, уже только к экспрессии и передаче быстроты или неожиданности действия.
Характерно в прозе Хемницера (план басни): «Лев теперь богатее стал животным народом. Что же? рассддись ему войну начать». Такого рода экспрессивное употребление иногда можно встретить даже в лирике XVIII в. «Случись Анакреону Марию посещать; Меж ними Купидону, Как бабочке, летать» (Держ., Анакр. у печки). [396] [397]Как редкое употребление в протасисе сложного условного предложения можно отметить в народно-аффективной речи XVIII в.—применение 2 л. ед. ч. повелительного наклонения в значении ирреального допущения для 3 лица ед. ч.: Мельник: Нет, так врешь; да не роди меня мать на свет, ежели сбитенщик грозит мельнику (Плавильщиков, Мельник и Сбитенщик — соперники).
Та же форма 2 л. повелительного наклонения при подлежащих всех лиц и чисел может в современном языке обозначать экспрессивно выраженное предположительное условие. Такого рода функция, вероятно, не продукт специального развития русского языка, а, как показывают параллели из других славянских языков, тоже имела свое применение уже в глубокой древности.
Исходными тут, повидимому, являлись случаи вроде: Скажи — и всё будет сделано (=если скажешь); Только посмотри — и всё увидишь (=если только посмотришь). Мостик к 3 лицу перебрасывался употреблением формы 2 л. ед. ч. в роли 3 лица ед. ч. и, наконец, соответствующая форма стала употребляться при всех лицах и числах. Употребление, параллельное современному языку, известно и памятникам. Вот примеры, собранные Шахматовым (Синт. русск. яз., I, 1925, § 237): Поцелуй, господине, на том крест твой Остафьевы люди Трифон, да брат его Гав- рилко, да Иванко Бородатой, да Устин, как то будет у тебя с тех озер жеребья земецкого не имывали, ино, господине, мы готовы — сбиты (Прав. грам. 1465 г.,— 82). А и без поле, господине, поцелуй крест Федор Морозов, и мы и без поле Митро- фановски пошлины платим (Прав. грам. 1552 г.).
Л