§ 43. УЧЕНИЕ О ПАРАДИГМЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ КАК СИСТЕМЕ ЕГО ФОРМ
Учение о парадигме предложения было последовательно применено Н. Ю. Шведовой ко всей русской синтаксической системе и выявило некоторые закономерности организации предложения, в частности связь между фактами, системное соотношение которых ранее не представлялось очевидным или вообще не учитывалось.
Убедительное объяснение получил факт наличия во всех формах номинативных предложений, кроме настоящего времени индикатива, слова быть, которое является здесь, как и в других безглагольных структурных схемах предложений, связкой — синтаксическим формантом, показателем временной и (вместе с частицами) модальной отнесенности; ср.: Ночь.— Была ночь.— Будет ночь.— Была бы ночь.—Вот бы была ночь.— Пусть будет ночь; Ночь тиха.— Ночь была тиха.— Ночь будет тиха.— Ночь была бы тиха.— Вот бы ночь была тиха.— Пусть ночь будет тиха.Было показано, что многие предложения, которые представлялись ранее существующими только в одной форме (например, инфинитивные или предложения типа Ни души), в действительности имеют несколько форм (иногда даже полную парадигму, как предложения типа Ни души), но эти формы существенно различаются по частотности и сфере применения; ср.: Ни души.— Чтоб ни души! или Нам вместе работать.— Нам было (будет, было бы) вместе работать. «Наряду со стилистически нейтральной формой существуют формы и их варианты, свойственные экспрессивно окрашенной, разговорной, непринужденной речи, а в некоторых случаях — речи высокой или книжной. Таким образом, парадигма предложения объединяет стилистически разнородные формы и их варианты» ’.
Было привлечено внимание к факту существования в русском языке достаточно обширной группы служебных слов, участвующих в выражении разных видов ирреальности,— модальных частиц, сложно соотносящихся друг с другом. Сделана попытка выявить соотношения внутри этой группы, определив специализацию каждой из частиц на выражении тех или иных модальных значений и правила ее введения в предложение.
Все эти наблюдения и выводы существенно расширили представление о формальной организации русского предложения. Вместе с тем учение о парадигме предложения явилось сильным стимулом для дискуссии вокруг данной проблемы и ее теоретической разработки.
Критика концепции парадигмы предложения Шведовой состояла главным образом в том, что понимание парадигмы квалифицировалось как морфологическое, подменяющее синтаксические изменения изменениями глагола. Справедливо возражая против такой квалификации, автор концепции обращает внимание на то, что «формообразующим средством в парадигме выступает не только глагольное слово, но и синтаксические частицы... Формы синтаксического индикатива образуются комбинацией двух единиц: самой схемы и глагольного форманта (место форманта по отношению к компонентам схемы грамматически определено). В схемах с Vt таким формантом оказывается форма самого глагола с его временным значением (ср. известный тезис Ельмслева об отнесенности глагольных морфем к предложению в целом); в схеме без Vt— служебное глагольное слово, вводимое по определенным правилам. Формы ирреальных наклонений образуются комбинацией глагольных форм, синтаксических частиц и формально значимого соположения компонентов схемы» .
К этой аргументации есть основания добавить следующее соображение. Спрягаемая форма глагола и предложение — неразрывно связанные, предполагающие друг друга явления. С одной стороны, спрягаемые формы глагола имеют в грамматической системе специфическое назначение — давать процессуальному признаку характеристику по положению на «модальновременной оси». С другой стороны, отличительным признаком предложения является именно охарактеризованное™ по положению на «модально-временной оси», т. е. предикативность; это категория, в которой заключена грамматическая сущность предложения. Поэтому видоизменение спрягаемой формы глагола по «модально-временной оси» есть одновременно и видоизменение предложения. Никакое другое видоизменение морфологических форм компонентов предложения не может сравниться с ним по значимости для предложения в целом; ср.: Бабушка рассказывала сказку.— Бабушка рассказывала сказки.— Бабушки рассказывали сказки и Бабушка будет рассказывать сказку.— Бабушка рассказывает сказку.— Пусть бабушка рассказывает сказку.— Вот бы бабушка рассказывала сказку.