Глава третья ПРОИСХОЖДЕНИЕ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА
Письменная речь является у восточных славян относительно поздно, только в Хв., в результате сложных культурно-исторических и политических событий, с которыми связано распространение христианства в славянской среде.
Есть несомненная закономерность в том, как учреждение христианской церкви сказывалось возникновением письменности в разных частях средневекового мира. Мейе в превосходном сочинении, посвященном истории греческого языка, формулирует эту закономерность следующим образом: «Со времени возникновения христианства греческий язык стал языком христианской церкви только там, где говорили по-гречески. В то время как на Западе латынь, язык империи, стала официальным языком церкви, единственным языком, употреблявшимся в судебной «процедуре, единственным языком, служившим только для подготовки священников и распространения науки, на Востоке создалось23
столько ученых языков христианства, сколько было национальностей, достигших самосознания; священное писание было переведена на готский, на армянский, на коптский, на славянский, для каждого из этих языков был создан хорошо приспособленный алфавит и письменный язык на который переводились греческие сочинения и на котором даже составлялись сочинения оригинальные. Таким образом, в то время как на Западе Европы латынь оставалась единственным языком религии и высокой интеллектуальной культуры, на Востоке сложились языки национальных цивилизаций, которые частично сохранились до сих пор».
Как указывает далее Мейе, все эти национальные языки, естественно, многое заимствовали из греческого, потому что они возникали там, где христианство было получено именно из греческого, а не римского источника.
С этими интересными выводами современного французского ученого можно сопоставить то, что было сказано в 1755 г. Ломоносовым о значении славянского перевода священного писания с греческого для истории русского языка сравнительно с ролью, которая выпала на долю латыни в католических странах.
Ломоносов писал: «Ясно cie видЪть можно вникнувшимъ въ книги церьковныя на Славенскомъ языкЬ, коль много мы отъ переводу ветхаго и новаго завЪта, поученій отеческихъ, духовныхъ песней Дамаскиновыхъ и другихъ, творцевъ каноновъ видимъ въ Славенскомъ языкЬ Греческаго изобилія, и оттуду умножаемъ довольство Російскаго слова, которое и собственнымъ своимъ достаткомъ велико и къ пріятію Греческихъ красотъ посредствомъ Славенскаго сродно... Справедливость сего доказывается сравнешемъ Россійскаго языка съ другими ему сродными. Поляки преклонясь издавна въ Католицкую вЪру, отправляютъ службу, по своему обряду, на Латинскомъ языкЬ, на которомъ ихъ стихи и молитвы сочинены во времена варварскія, по большей части отъ худыхъ авторовъ, и потому ни изъ Греціи, ни отъ Рима не могли снискать подобныхъ преимуществъ, каковы въ нашемъ языкЬ отъ Греческаго пріобретеньї. Немецкой языкъ по то время былъ убогъ, простъ и безсиленъ, пока въ служеніи употреблялся языкъ Латинской. Но как немецкой народъ сталъ священныя книги читать и службу слушать на своемъ языкЬ, тогда богатство его умножилось, и произошли искусные писатели».В обеих приведенных выдержках, столь сильно разъединенных и временем и самим способом рассуждать, содержится тем не менее одна и та же мысль о благодетельной для восточноевропейских славян, и, следовательно, русских, зависимости их письменного языка от древнего перевода христианской литургической литературы с греческого на славянскую речь. Язык этого перевода принято называть старославянским или древнецерковнославянским языком. Возник он при следующих обстоятельствах.
В IX в., после смерти Карла Великого, в западноевропейской среде возникло мощное государственное образование, известное под именем
нужден был вести постоянную борьбу с немцами и в 846 г. был побежден ими. Но преемник Моймира Ростислав продолжал эту борьбу и добился в ней значительных успехов. Ростислав противопоставил немецкому натиску не только силу оружия, но также средства культурной политики.
Одним из его мероприятий было посольство к византийскому императору Михаилу III, отправленное около 863 г. с просьбой прислать в Моравию миссионеров, которые могли бы проповедовать христианство местному населению на его родном языке. Этим путем Ростислав пытался парализовать влияние немецкой (по языку — латинской) церкви на политическую и культурную жизнь Моравии. Результатом этого начинания Ростислава явилась миссия братьев Константина и Мефодия, составляющая одну из самых знаменательных дат в истории культуры и просвещения всего славянства.Великоморавского княжества. Во главе этого княжества стоял даровитый государственный деятель Моймир, который при-
Константин (перед смертью принявший монашество с именем Кирилла) и Мефодий были сыновьями византийского вельможи Льва, родом из Солуня (Салоники). В то время Солунь был окружен болгарскими поселениями, и братья были поэтому практически знакомы с речью солунских болгар, представлявшей собой один из древних болгарских говоров македонского типа. Как рассказывают источники, император Михаил, назначая братьев в великоморавскую миссию, обратился к ним с следующими словами: «Вы бо еста селоунянина, да селоуняне вьси чисто словЪньскы бесЬдоуютъ», то есть: вы родом из Солуня, а солуняне все хорошо говорят по-славянски. Это свое практическое знакомство с языком солунских болгар братья и сделали основанием своей миссионерской деятельности. Еще до выезда в Моравию Константин, славившийся своей ученостью и занявший руководящее положение в миссии, составил славянскую азбуку и начал переводить так называемое недельное Евангелие, начинающееся словами: «В начале было слово». Завершение переводческой
деятельности Константина и Мефодия произошло уже в Моравии, где они занимались также подготовкой служителей национальной славянской церкви. После смерти обоих братьев (Константин умер в 869 г., Мефодий — в 885 г.) при преемнике Ростислава Святополке славянская литургия в Моравии прекратилась. Ученики Константина и
Мефодия, изгнанные Святополком, перенесли свою деятельность в Болгарию.
Здесь, в особенности в начале X в., при болгарском царе Симеоне, переводы Константина и Мефодия были подвергнуты новой обработке, причем дальнейшее свое развитие получила зародившаяся славянская письменность вообще. В X же веке она стала известна также восточному славянству.Славянские языки, при всех различиях, которые должны были уже существовать между ними в IX—X вв., были все же настолько еще близки друг к другу, в особенности со стороны своего грамматического строя, что письменный язык, созданный Константином и Мефодием на болгарско-солунской основе, оказался вполне применимым и в западнославянской среде — в Моравии, а вслед за тем
25
также и в среде восточных славян. Язык переводов, созданных братьями, стал, таким образом, как бы международным письменным языком славянства в раннефеодальную пору его истории, тем более что в его лексическом составе, наряду с болгарскими элементами, есть очень много элементов западнославянских, не говоря уже о грецизмах, некотором числе латинизмов и т. д. Этот, как его называют, старославянский или древнецерковнославянский язык был язык исключительно книжный, то есть никто им не пользовался в обиходной речи. В известной мере он отличался от местных живых говоров в каждой из тех славянских земель, где он применялся, сначала в качестве языка церкви, а почти сейчас же вслед за тем и в качестве общего ученолитературного языка. Эти отличия, однако, были не настолько велики, чтобы мешать его усвоению в каждой местной среде. Наоборот, знакомство со старославянским языком в Моравии, а затем в Болгарии, в Сербии, в древней Руси создавало в каждой из этих областей грамотных людей и профессионалов книжного дела и, таким образом, клало начало самостоятельной местной письменности. Именно так, в процессе усвоения и переписки старославянских текстов, возникла и древняя русская письменность.
Переводы Константина и Мефодия, несмотря на отдельные, не вполне удачные частности, в целом отличаются значительными литературными достоинствами (они дошли до нас не в подлинниках, а в более поздних списках и обработках, относящихся к X—XI вв.).
Громадное культурное значение их для славян заключалось, помимо прочего, в том, что они приобщали славянство к византийской культуре речи, сохранявшей, хотя и в своеобразной форме, прочную связь с античным преданием. Словарные, фразеологические и синтаксические грецизмы, переполняющие старославянские тексты, не нарушая национальной природы древнейших письменных языков славянства, делали их в тоже время законными участниками международной языковой культуры средневековья и служили могущественным средством их собственного литературного развития. Как мы видели, это хорошо понимал уже, в применении к русскому языку, Ломоносов. Позднее превосходно развивал ту же мысль Пушкин, писавший в 1825 г.: «Как материал словесности язык славянорусский (то есть письменный язык, развившийся в России на почве усвоения старославянского — действительная история последнего Пушкину и его времени еще не была известна) имеет неоспоримое превосходство пред всеми европейскими: судьба его была чрезвычайно счастлива. В XI веке древний греческий язык вдруг открыл ему законы обдуманной своей грамматики, свои прекрасные обороты, величественное течение речи; словом, усыновил его, избавя таким образом от медленных усовершенствований времени. Сам по себе звучный и выразительный, отселе заемлет он гибкость и правильность».В дальнейшем мы сделаем попытку проследить судьбу старославянского языка на русской почве и выяснить его роль в развитии русского литературного языка. Но наш отчет о самом возникновении
26
старославянского языка был бы неполон, если бы мы не отметили выдающегося исторического значения, которое принадлежит первому шагу, сделанному Константином в его деятельности на поприще славянской культуры, именно — созданному им славянскому алфавиту. В изобретении азбуки для славян Кирилл, по общему признанию современных специалистов, обнаружил замечательное лингвистическое чутье и справился со своей задачей мастерски. Лучшим доказательством удачи его служит то, что созданная им алфавитная система,— разумеется, с неизбежными позднейшими наслоениями и поправками,— сохраняется до сих пор как основа письменности русской, болгарской и сербской и отражается также, в большей или меньшей мере, в письменности ряда неславянских народов (например, в новейших
алфавитах многих национальностей СССР).
Следует, однако, знать, что самая форма букв, из которых состоят современные славянские алфавиты, по всей вероятности, восходит не к той азбуке, которую изобрел Кирилл. Древнейшие из дошедших до нас текстов на старославянском языке писаны двумя азбуками — «глаголицей» и «кириллицей». Первой, например, писаны Зографское и Мариинское Евангелия XI в., второй — Остро-мирово Евангелие 1056 г., Супрасльская рукопись XI в. и др. Кириллица, основанная на парадном греческом письме VIII—IX вв., так называемом унциале, сама лежит в основе теперешней русской, болгарской и сербской азбук. Глаголица, сейчас сохраняющаяся лишь в культовом обиходе у католиков-хорватов, как думают, восходит к греческому скорописному письму той же эпохи. По своему внешнему виду она сильно отличается от кириллицы, и только специальный анализ позволяет открыть в ее знаках генетическое родство с кириллицей и общеизвестными начертаниями греческих письмен. Интересно, что вполне совпадают между собой знаки кириллицы и глаголицы главным образом тогда, когда они восходят не к греческому, а какому-то иному источнику (как полагают — коптскому, может быть — еврейскому), например, в знаке Ш. Вопрос о том, какая из двух славянских азбук древнее и изобретена Кириллом, до сих пор еще не имеет единогласного решения в науке. Однако подавляющее большинство ученых как в славянских, так и в неславянских странах давно уже склонилось к мнению, что это была глаголица, а кириллица возникла только в X в., в Болгарии, в среде выучеников Мефодия, создавших новую редакцию самых переводов первоучителей. На эту более молодую и графически более совершенную азбуку, сохранявшую, однако, в большинстве случаев принципы первой, уже позднее было перенесено имя первоначального изобретателя славянской азбуки, но есть некоторые данные, позволяющие догадываться, что когда-то кириллицей именовалась именно глаголица Так, в 1047 г. новгородский поп Упырь Лихой в послесловии к списанной им рукописи Пророков с толкованиями говорит: «Слава тебе господи царю небесный, яко сподоби мя написати книгы сия ис коуриловицЪ» Подлинная рукопись Упыря Лихого не сохранилась, но в списках с нее, относящихся к XV в., содержатся слова, писанные глаголицей. Это делает вполне правдоподобным предположение, что Упырь Лихой называл кириллицей то, что мы теперь называем глаголицей.Вообще же следует сказать, что в древней Руси глаголица имела небольшое применение. Древнерусских рукописей, которые целиком были бы писаны глаголицей, не существует. Но есть отдельные глаголические слова и строки в русских рукописях, писанных кириллицей — сюда относятся и упомянутые списки с рукописи Упыря Лихого. Есть также несколько глаголических надписей на стенах древних русских храмов. Таким образом, можно думать, что непосредственным источником русской письменности, поскольку об этом приходится судить на основании сохранившегося древнерусского рукописного материала, были тексты не моравского, а более молодого, болгарского периода истории старославянского языка. Существует, впрочем, очень интересная концепция Н. К. Никольского, согласно которой периоду византийско-болгарских воздействий на русскую культуру предшествовал период непосредственных ее связей с моравскими традициями, но следы этих традиций впоследствии, начиная с XI в., из тенденциозных побуждений намеренно уничтожались книжниками новой формации. Так или иначе, но старославянские тексты, проникая вместе с христианством в восточнославянскую среду, становились здесь образцами для списывания и подражания При списывании старославянских текстов и при составлении оригинальных текстов по старославянским образцам древнерусские литераторы иногда невольно, а иногда и сознательно допускали отступления от норм старославянского языка в пользу параллельных явлений своей родной речи. Этим путем вносились восточнославянские черты в орфографию, грамматическую систему и словарный состав старославянских оригиналов. В результате возникал своеобразный и новый письменный язык, в котором скрещивались книжные старославянские и живые восточнославянские элементы. Этот скрещенный язык, то есть старославянский язык русской редакции, и был первым письменным языком восточных славян. Соответствующие явления наблюдаем также в болгарской и сербской письменности XI—XII вв., которая также характеризуется местными наслоениями на языке более древнего типа, восходящем к первоначальным кирилло-мефодиевским текстам. В связи с этим, наряду с русской, различаются еще болгарская и сербская редакции старославянского языка. В нескольких древнейших рукописях находят также отдельные следы моравской редакции старославянского языка, то есть такие особенности языка, которые были занесены в кирилло- мефодиевскую речь солунско-македонского типа из живых моравских говоров.
Есть известные внешние признаки, по которым можно отнести тот или иной памятник древней славянской письменности к одной из перечисленных разновидностей по его языку. Отметим здесь два таких признака. Во всех славянских языках дописьменного периода были носовые гласные о и е. Для обозначения этих гласных в славян-
28
скую азбуку были введены особые знаки, так называемые «юсы», юс большой (в кириллице ж) для обозначения о носового и юс малый (в
кириллице а) для обозначенияе носового. Далее, во всех славянских языках той же поры было два так называемых редуцированных гласных звука, то есть произносившихся с крайней степенью краткости и, вероятно, с ослабленным дрожанием голосовых связок, приглушенно (их так и называют часто: «глухие» гласные). Для обозначения этих гласных на письме в славянскую азбуку были введены знаки «ер» для редуцированного непереднего (в кириллице ъ, то есть наш теперешний «твердый знак») и «ерь» для редуцированного переднего (в кириллице ь, то есть наш теперешний мягкий знак). К тому времени, к какому относятся древнейшие из сохранившихся славянских рукописей, то есть к концу X — началу XI в., обе категории упомянутых гласных в разных славянских языках претерпели известные изменения, в результате которых возникали различные колебания в написании соответствующих знаков. Орфография «юсов» и «еров» в древнейших памятниках и дает возможность отнести их к определенной славянской территории. Так, для болгарской редакции старославянского языка характерно смешение юсов и смешение еров в определенных положениях; для сербской — смешение юса большого с буквой у, юса малого с буквой е и употребление ь вместо ъ. Для русской редакции старославянского языка характерно, во-первых, правильное в целом различение букв ъ и ь и, во- вторых, смешение юса большого с буквой у, а юса малого — с буквами а и так называемым а йотированным (я) в зависимости от положения Таким образом, например, старославянское ASbiKb (ср.
польское jgzyk) может встретиться в болгарской рукописи в виде жвыкъ, в сербской — в виде езикь, в русской — в виде яsыкъ и т. д.
Вот для образца небольшой отрывок из так называемого Архангельского Евангелия — русской рукописи, по крайней мере часть которой писана около 1092 г. Это тот текст, который в несколько иной редакции отразился в знаменитом эпиграфе к «Бесам» Достоевского (при передаче древних текстов здесь и ниже несколько упрощена орфография и раскрыты сокращенные написания под так называемыми
титлами. Вместо А и я всюду для простоты поставлена буква я).
«Въ оно врЬмя пришьдъшю іисоусови въ страну гергесиньскоу. сърЬтоста и дъва бЬсьна от жялии исходящя лютЬ зЬло яко не можяше никто же миноути поутьмь тЬмь. и се възъписта. глаголюща. что есть нама іисоусе и тебе сыне божии, пришьлъ еси сЬмо прЬже врЬмене моучитъ насъ. бЬ же далече отъ нею стадо свинии мъного пасомо бЬси же моляахоути и глаголюще. аще изгониши ны. повели намъ ити въ стадо свиное, и рече имъ идЬте. они же шьдъше идошя въ свиния. и абие оустрьми ся вьсе стадо по берегоу. въ море и оутопошя въ водахъ»1.
1 Перевод: В то время, когда Иисус пришел в Гергесинскую страну, встретили его двое бесноватых, выходящие из могил, очень свирепые, так что никто
29
Для характеристики этого отрывка как памятника русского языка отметим, к примеру, что здесь въ страноу написано вместо стоявшего в оригинале «въ странж, по берегоу вместо стоявшего в оригинале по бртгоу. На подобных простейших примерах и выясняется скрещенная, амальгамная природа древнерусского письменного языка, в который, следовательно, в определенной пропорции входили два начала: старославянское книжное и восточнославянское живое. Но доля участия каждого из двух основных элементов этой амальгамы в разных случаях бывала разная. Это зависело от характера составляемого текста, его содержания и стиля, от степени начитанности и культуры составителя, его литературных намерений и т. д. Возникавшие таким путем различные типы, или стили, древнерусского письменного языка нам и следует теперь рассмотреть более подробно. Но предварительно скажем несколько слов о тех документах, какими мы располагаем для восстановления истории русского языка и, в частности, начальных эпох его развития.