2.8. Своё – чужое

В начале XX в. активный процесс заселения сибирских земель путём массового переселения из других регионов закончился. «Традиционное сознание приенисейских крестьян на рубеже XIX–XX вв.

Оппозиция свой – чужой неизменно привлекает внимание лингвистов. На различном языковом материале она была исследована в работах Ю.С. Степанова, В.В. Колесова, В.Н. Топорова, А.Д. Васильева, И.А. Славкиной и других. С этой целью было рассмотрено 1670 наименований населенных пунктов, извлеченных из архивных документов, памятных книжек Енисейской губернии, карт XIX в. Из 1670 ойконимов 620 составили группу отантропонимических наименований, обозначающих отношение к первопоселенцу, основателю деревни. Отантропонимические топонимы по времени образования более поздние, чем обозначающие отношение к географическим объектам [Симина 1980: 22], они обозначали принадлежность человеку. Ментальный смысл отантропонимических наименований очевиден: дать своё имя – значит обозначить «своё». Еще около 100 наименований образованы от названий храмов и храмовых праздников, в них ментальное значение «свой» проявляется в аспекте сакрально-религиозных представлений жителей.

Предметом нашего анализа стала группа ойконимов со значением базового апеллятива «жильё», представленная 21 названием: Установа, д. (Залед.), Становой, п.у. (Залед.), Станок, д. (Шел.), Стан Ямских, д.; Станок, д.; Заимская, д. (Пинч.), Заимка, д. (Кеж.), Ново-Заимское, с. (Конт.), Заимка Крестик, Заимка Мазанова (Ем.); Избушечная, д. (Б.-Ул.); Городищенское, с. (Макл.), Высокогородетская, д. (Абан.), Верхне-Подгороднее, с. (Макл.), Городок, д. (Мало-Мин.) (бывш. Тубинский Городок, Мельх.); Дворецкая, д. (совр. Дворец) (Кеж.); Караульный Острог, д. (Бал.); Посадский, выселок (Бель.); Хуторский, п. (Тин.), Хуторки, д. (Тин.), Хутор Хребтовых, д. (Ем.).

Основание жилья и поселений на новой территории знаменует освоение пространства. Освоенное пространство конституируется предметами, в нем находящимися, неосвоенное же пространство непрерывно и бесконечно, оно мыслится как чужое. В освоенном пространстве обозначены природные объекты. Освоенное пространство ещё предстоит обживать. В обжитом пространстве возникают рукотворные объекты, которые становятся ориентирами, точкой отсчета для дальнейшего детального освоения. Своё – это та часть пространства, которая предоставляет защиту и кров. Своё всегда противопоставлено чужому, неведомому и поэтому представляющему опасность. Ю.С. Степанов отмечает как особую черту русской культуры то, что она (культура) совмещает два ряда представлений: «Вселенная, внешний мир» и «Согласие между людьми, мирная жизнь». Ядром этого соединения он считает концепт свои в противопоставлении чужим, чужому. «Мир» в древнейших культурах индоевропейцев – это то место, где живут люди «моего племени», «моего рода», «мы», место, хорошо обжитое, хорошо устроенное, где господствуют «порядок», «согласие между людьми», «закон»; оно отделяется от того, что вне его, от других мест, вообще от другого пространства, где живут «чужие», неизвестные, где наши законы не признаются и где, может быть, законов нет вообще, где нам страшно» [Степанов 1977: 6, 86].

Условия освоения (заселения) пространства Приенисейской Сибири не всегда оказывались мирными, т.к. устремления вновьпришедших входили в противоречие с интересами местного населения. Об этом свидетельствуют исторические факты, язык и фольклор, например, легенда о битве между русскими и татарами, которая возникла в традиционном сознании для объяснения различных топонимов как русского, так и нерусского происхождения. Река Кан – говорится в легенде – в переводе с татарского обозначает «кровь», т.к. во время страшной битвы между русскими и татарами река окрасилась кровью и с тех пор носит название «Кан». Река Погромная – на этой реке произошла битва между русскими казаками и татарами, в которой татары были разгромлены – отсюда и название «Погромная» (причём речек с таким названием на территории Приенисейской Сибири несколько). Легенда возникла как попытка народной этимологии иноязычных названий, а также русских по происхождению, но утративших мотивирующий признак. (В связи с именованием р. Погромной можно сказать следующее: ситуация номинации могла совпасть с весенним таянием снегов, когда речки пополняют свои воды из ручьёв, образованных таянием снега и стекающих с гор, при этом текущая вода издаёт шум, гремит.)

Наиболее объективированным источником этнокультурной (ментальной) информации является топонимия, сохраняющая неявные для привычного сознания факты духовной культуры. Для дешифровки фактов этнокультурной информации мы обращаемся к следующим лингвистическим действиям: 1) воссоздание ситуации номинации; 2) выявление внутренней формы и топонимического значения; 3) выявление базового апеллятива и дотопонимического значения; 4) выяснение этимологии и истории формирования значений апеллятива, актуальных для топонимообразования; 5) выявление парадигматических и синтагматических отношений апеллятивов в ЛСГ и в поле; 6) выявление парадигматических и синтагматических отношений ойконимов в ЛСГ и в поле.

Ментальная оппозиция своё – чужое рассматривается на основе тематической группы апеллятивов ‘жильё’.

2.8.1. Своё

Стан, станок – «временное жилье, стоянка»: Установа, д. (Залед.), Становой, переселенческий участок (Залед.), Станок, д. (Шел.), Стан Ямских, д., Станок, д.

Русск. – ц.-сл. Станъ; в сербохорв. – «жильё»; в словен. – «строение, жилище, загон»; в.-луж., н.-луж. – «палатка». Родственны лит. sto׳nas – «состояние», др.-инд. Sthanam; ср.р. – «место, место пребывания»; авест. stana – «стойка, место, стойло»; д.-в.-н. stan, sten – «стоять» (Фасмер).

В говорах Приенисейской Сибири: станок – «рыбацкий домик или палатка»; стан – 1) «временное жилище людей в тайге или в поле» (СЮ); станок – 1) «населённый пункт, посёлок» (СС). В топонимии Пинежья: стан – 1) «временное жильё»; 2) «административная единица, округ» (Симина). Э.С. Мурзаев отмечает те же значения, в том числе в славянских языках, и множество топонимов повсеместно. Общеславянский характер распространения лексемы стан, индо-европейские соответствия говорят о древности этого слова, его связи с глаголами стоять, ставить. В говорах Приенисейской Сибири находим употребление: ставить стан. Корень -ст- отмечается в современном русском языке в слове постоянный. В постройке станов и станков усматривается когнитивная установка – создать защиту для «своих», отметить своё присутствие, однако сложившееся позже и сохранившееся в говорах Сибири значение лексемы стан «временное жильё, стоянка» сформировалось под влиянием следующего этапа освоения пространства – появления на месте станов и станков постоянного жилья и поселений. Базовые апеллятивы стан, станок входят в ЛСГ «временное жильё» наряду с апеллятивами заимка, избушка.

Номинативные модели в ойконимии Приенисейской Сибири: 1) локатив: Установа, д. (Залед.) – место (у стана), Станок, д. (Шел.), Стан Ямских, д.; 2) реляционная модель (отношение): Становой, переселенческий участок (Залед.). Степень распространённости объектов стан, станок делает высокой вероятность онимизации, однако в ойконимии Приенисейской Сибири XIX в. находим только пять ойконимов.

В говорах Приенисейской Сибири: заимка – 1) «маленькое поселение в окрестностях деревни»; 2) «свободный участок земли, занятый под пашню, пастбище, покос и т.д.» (СЮ); заимка – 1) «недавно заселённый участок земли»; 2) «подготовленное под пашню поле»; 3) «запруженная часть реки».

Э.М. Мурзаев (от приставки за + иметь, взять) приводит топонимы: Заимка в Иркутской, Пермской обл., Башкирской АССР, Огнева Заимка в Новосибирской обл., Новозаимка на юго-востоке от Тюмени; р. и гора Заимка на Аляске (США) (Мурзаев). В основе лексемы заимка – глагол заяти. Термин обозначает способ самостоятельного, единоличного заселения, освоения незанятого места с целью, как правило, хозяйственной, реже – для жилья. Полученные с ведома властей земли могли называться дачами (глагол дать). В Окладной книге XIX в. названия участков: Заимка Малотюпинская в 200 верстах от д. Светлолобовой, Заимка Кугунецкая по реч. Кугунек, Дача Покровская по р. Таловке в 25 в от д. Берёзовки (Тес. вол.).

Топонимические термины заимка – дача соотносятся как «занять» (взять) – «дать». Апеллятив дача в номинации населённых пунктов Приенисейской Сибири не задействован, в отличие от термина заимка. Это объясняется относительно свободным (от официального влияния) ходом заселения Приенисейской Сибири на первоначальном этапе освоения земель.

Семантические модели названий деревень: 1) Заимская, д., Заимка, д. – отношение к объекту заимка; 2) Ново-Заимское, с. – время; 3) Заимка Мазанова – принадлежность; 4) Заимка Крестик – отношение к христианскому символу.

Избушка – «временное жильё для промысловиков»: Избушечная д. (Б.-Ул.). Др.-р. истьба, уменьш. истобка «дом, баня» («Повесть временных лет»). В славянских языках значение – «комната, палата» (Фасмер). Исходя из этимологии – от истобка, истопка – топить, т.е. отапливаемое помещение – можно сделать вывод об актуализации именно этого смысла в Сибири. В говорах Приенисейской Сибири в более позднее время происходит расширение значения: 1) «просторное помещение для домашних животных»; 2) «небольшое помещение летнего типа, служащее для хозяйственных надобностей, времянка» (СЮ). В Тюменском Приобье: изба – «временное жильё для промысловиков» - употребляется в микротопонимии [Фролов 1996: 51]. Номинативная реляционная модель – д. Избушечная – отношение к объекту, выраженному в основе.

Прагматический смысл создания станов, станков, заимок и избушек во время освоения территории: 1) создать временную защиту, временное жильё; 2) в наиболее удобных местах станы, станки, заимки и избушки, как символ «своего», превращались в населённые пункты; 3) высока вероятность использования объектов под названием стан, станок, заимка, избушка для ориентации в пространстве; 4) распространённость такого рода объектов на осваиваемой территории свидетельствовала о практической необходимости их создания первопроходцами. На освоенной территории в более поздний период объекты временного характера становились основой для ориентира и номинации микрообъектов в процессе дальнейшего, детального освоения пространства.

Город, городище, городец, городок: Городищенское, с. (Макл.), Высокогородетская, д. (Абан.), Верхне-Подгороднее, с. (Макл.), Городок, д. (Мало-Мин.) (бывш. Тубинский Городок).

В славянских языках город, град родственно литовскому «ограда», в авестийском – в значении «пещера», в албанском – «забор», в готтском – «дом», в древне-исландском – «огороженный участок земли» [Фасмер I 1964: 443]; в др.-р. – в знач. «ограда», «крепостная стена», «линия укреплений», «временное укрепление», «укреплённое поселение» (Сл.РЯ XI–XVII); город – «изгородь, ограда» (Слов. Акад. 1847, с пом. стар.), «огороженное место» (СРНГ). Городец – «небольшой укреплённый город, крепость» (Слов. Акад. 1847, с пом. стар.) (СРНГ). Городок – «старинное городище», «укреплённый город, крепость, обычно небольшая» (СРНГ).

В говорах Приенисейской Сибири: городище (устар.) – «место поселения» (СС). В топонимии Пинежья: городище – бывшее селение; городок – топоним, название деревни, расположенной на высокой горе (Симина). В Тюменском Приобье: городище – «старое селение или поселок на месте старого селения»: д. Городище, часть Тюмени, Царево Городище (совр. г. Курган) и др. (Фролов). Э.М. Мурзаев дает большой перечень топонимов от данных апеллятивов в России и др.-слав. странах [Мурзаев 1984: 154].

Набор сем апеллятивов город, городок, городец: 1) «изгородь, ограда» (стар.); 2) «укреплённый город, крепость»; городище: 1) «место поселения»; «старое селение»; «поселок на месте старого селения». Ментальный смысл: ограждение, укрепление, защита своего мира.

Номинативные модели: 1) д. Городок, с. Городищенское – отношение к объекту – реляционная модель; 2) д. Высокогородетская; с. Верхне-Подгороднее – локативная (верх);

Острог – «первые поселения русских в Сибири»: Караульный Острог, д. (Бал.). Острог – первоначально «изгородь, плетень, частокол из брёвен с острыми краями; ограда, окружающая стан; укрепленный город; тюрьма». Первые поселения русских в Сибири и на севере: Пустозерский, Кольский, Мезенский, Удский. Острожек, острожок – селение русских на Камчатке. Славянские параллели: болг. острог – «шест в стогу», в диалекте – «высокая каменистая вершина» [Григорян 1975]; польск. ostrog, чеш. ostroh – «острог». Быть на острогу, т.е. на самом краю горы. Связано с острый [Фасмер 1971: 3]. Топонимы: станция Острог Юго-западной ж.-д.; Острожное на ю-з от Медыни в Калужской обл.; Острожка в Пермской обл.; Острожок в Житомирской обл.; Острожец на восток от г. Луцка в Волынской обл.; Острогожск в Воронежской обл.; Сорострог при впадении Вильи в Горынь в Волынской обл.; острог на р. Морава в Чехии (Мурзаев).

Внутренняя форма острог связана с острый, первичное значение – «частокол из брёвен с острыми краями», то, что может служить защитой от внезапного посягательства на внутреннюю жизнь поселения, на «свой» мир со строны «чужих», что может создать для «них» преграду на пути вторжения.

В XVII–XVIII вв. остроги играли роль форпостов на пути немирных киргизов и джунгарских ханов и представляли собой укреплённые поселения. В XVIII в. для защиты земель на юге Красноярского уезда были выстроены остроги: Канский, Нижнеудинский, Караульный, Абаканский, Ломовский. Но к 1680 г. уцелел только Караульный. Впоследствии были отстроены Канский, Нижнеудинский, Абаканский, на их месте выросли города Канск, Нижнеудинск, Абакан, не сохранившие в названиях апеллятива острог (Караульный Острог – впоследствии д. Караульная и д. Острог оказались в зоне затопления Красноярской ГЭС). Ойконим Караульный Острог отражает в названии род занятий жителей (военное назначение – караул, охрана границ, отражение набегов); ментальное значение – защита своего мира. Номинативные модели: реляционная (Абаканский острог, Канский острог и др.); квантитативная (Караульный острог).

Таким образом, ЛСГ стан, город, городок, городец, городище, острог имела общую сему «укрепленное поселение». В поле ‘своё’ реализованы номинативные модели: локативная, реляционная, посессивная.

Жильё мыслится как своё на начальном этапе освоения пространства по отношению к остальной территории. Этот смысл выражен в дотопонимической сематике апеллятивов: стан, город, городок, городец, городище, заимка, острог, имеющих в значении сему своё и мотивирующих ойконимы первопоселенцев.

2.8.2. Чужое

Критерии отделения своего от чужого в ойконимии Приенисейской Сибири лежат в следующих сферах: территориальной, этнической, сакральной, социальной.

Дворец – «хутор, заимка, усадьба, стоящая особняком»: д. Дворецкая (совр. Дворец) (Кеж.). В др.-р. – «усадьба, совокупность жилых построек» (Сл. РЯ XI–XVII). Дворец – «дом, а также двор вообще», «постоялый двор», «хутор, заимка, усадьба, стоящая особняком» – сиб. (Даль) (СРНГ). В говорах Приенисейской Сибири: дворы – «хозяйственные постройки на усадьбе» (СЮ). В топонимии Пинежья: дворuще – «место под двором, усадьба»; двoрки – «отдаленное от деревни место, задворки» (Симина).

Двор – первоначально жилые или хозяйственные постройки. С XIX в. – помещение для скота в доме, огороженный участок земли при доме. Этимологические словари отсылают к дверь (болг., польск., словен. – двор, латыш. дварс – ворота). Наряду с двор в топонимии Русской равнины обычны дворик, дворики, дворец, дворцы. В топонимии Черноземных областей такие имена даны населённым пунктам, состоящим из домов, расположенных рядами по обеим сторонам старых дорог: Старый и Новый Двор в Гродненской обл., Дворец на юго-западе от Новогрудка и т.д. В Восточной Сибири термин дворец получает неожиданно новое содержание: небольшие ложбины на солнцепёке в верховьях рек, поросшие лесом. Об этом первым писал А. Черкасов (1867). Может быть, потому, что здесь собираются дикие копытные в поисках относительного тепла и безветрия. Вероятно, отсюда топонимы: Дворец – на Ангаре в Красноярском крае, степной Дворец – близ Байкала в Бурят. АССР. Отмечены топонимы в России и славянских странах [Мурзаев 1984: 174].

Распределение значений терминов «дом» – «двор» в средневековых русских текстах приводит В.В. Колесов: они имели общее родовое значение «жилое помещение», обогащенное метонимическим переносом «обитатели его», но расходились в стилистическом отношении (слово дворъ использовалось в оригинальных древнерусских, а слово домъ – в переводных и церковных текстах), а также по функции (развивались несовпадающие переносные значения при сужении основного значения до «забор» у слова дворъ (осознавалась связь «словесного образа» дворъ / дверъ) и расширении основного значения у слова домъ (‘род’> 'племя' > ‘семья’ и пр.)) [Колесов 2002: 24].

Посад – «поселение за пределами населённого пункта»: выселок Посадский (Бель.). Посажать, посадить – «заставить гостя присесть» // Посадить дерево, растение. В том же значении о людях – поселить, дать оседлость… // Посад – вид, порядок изб, ряд домов. – Улица в два посада [Даль III 1955: 328]. В говорах Приенисейской Сибири: посад – «ряд снопов, разложенных для обмолота» (СС, СЮ); посад – пригород, предместье, поселок, селение, возникавшее по торговому пути (уст.). В Древней Руси – часть города, его окраина за крепостной стеной, где жили торговцы и ремесленники – посадские люди. В Черниговской обл. посадище – село. Из по-сад, садить (Фасмер). Глубокий след в топонимии России: Павловский Посад в Московской; Опеченский Посад в Новгородской; Посад в Архангельской, Пермской, Ленинградской и др. обл. (Мурзаев).

Из приведённых дефиниций апеллятива посад обращает внимание толкование В.И. Даля – «ряд домов» – и пример: «Улица в два посада». В говорах Приенисейской Сибири посад – «ряд снопов». Ряд домов – ряд снопов – выделяется сема «ряд». Следовательно, посад не просто выселок (!), но имеющий особенность в характере застройки – в один ряд, в отличие от улицы. Ср.: двор в топонимии Черноземных областей – такие имена даны населённым пунктам, состоящим из домов, расположенных по обеим сторонам старых дорог.

Номинативная модель: выселок Посадский – характер застройки вне основного поселения. Ментальное значение – чужой. Ситуация номинации связана с очередной волной переселения, когда сложился старожильческий костяк населения. Историками отмечается такой факт: в первой половине XIX в. в селениях Курагинской волости Минусинского округа их предки-переселенцы свободно расселялись среди прежних старожилов; во второй половине XIX в. пореформенные переселенцы черноземных губерний России стараются селиться компактно и застраиваются отдельными улицами. Потомственые крестьяне составляли единое старожильческое сообщество по отношению к новым переселенцам [Андюсев 2004: 1, 221].

Хутор – «обособленная часть населённого пункта»: Хуторский, п. (Тин.), Хуторки, д. (Тин.), Хутор Хребтовых, д. (Ем.) и др.

Хутор – «заимка, ферма» (Даль); заимств.: а) из нем. (Фасмер), б) из венг. (Шанский), в) южнорусское слово, которое вытеснило в XVII–XVIII вв. слово починок (Чайкина) – «обособленный земельный участок с усадьбой владельца» (СРЯ). В топонимии Тюменского Приобья – то же, что заимка: д. Хуторки, д. Хутор, д. Малый Хутор, д. Большой Хутор, д. Герасимов Хутор [Фролов 1996: 50].

Хутор – «одинокая крестьянская усадьба с земельным наделом в сельской местности»; «выселки, маленькое селение, жители которого нередко связаны родственными отношениями»; система расселения, при которой крестьяне не концентрируются в большие деревни. Хуторское хозяйство – форма землевладения в царской России, получившая распространение во время столыпинской реформы. В бассейне Пинеги диалектная форма футор [Симина, 1980]. Ср.: укр. хутiр, блр. хутар, польск. chutor. В славянских языках считается заимствованием из германских: д.-в.-н. huntari – «часть области, края» [Фасмер 1973: 4]. Топонимы: Хутор Михайловский – узловая ж.-д. ст. в Сумской обл.; Хутор в Гомельской и Пензенской обл.; Хутора в Омской и Курганской обл.; Вольные Хутора и Хуторо-Чаплино в Днепропетровской обл.; Хутор, Хуторская и Большие Хутора в Краснодарском крае; Северный хутор в Свердловской обл.; Улан-Хутор в Бурятии; Центральный Хутор в Карагандинской обл.; Хуторки в Челябинской обл. и Алтайском крае; Хуторята в Свердловской обл. [Мурзаев 1984: 599]. Два из отмеченных в Приенисейской Сибири ойконима от апеллятива хутор локализованы в пределах Тинской волости. Хуторское ведение хозяйства для Приенисейской Сибири нетипично. Названия мы также связываем с появлением переселенцев из южнорусских областей России.

Появление в старожильческих селах и деревнях переселенцев новой волны в конце XIX - XX вв. сопровождалось появлением нового вида застроек – выселок. Выселки – «первоначально небольшаядеревня, отделившаяся от крупного села, хутор» [Мурзаев 1984: 134]. В топонимии Приенисейской Сибири: Выселок, название конца ул. (Уяр.); Выселок, небольшая деревенька, состоящая из 15-20 дворов (Уяр.); Выселки, пос. (Парт.). То же значение отражено в названиях, мотивированных глаголами вылететь, вышвырнуть, приткнуться, прицепиться, отскочить, куковать: Вылётовка, ул. на отшибе, «как бы вылетала» из деревни (Уяр.); Вышвырки, сев. окраина деревни, несколько домов в отдалении (Уяр.);

Притычка, часть деревни из 8 домов в 500 м от д. Юдино (Ир.); Притычка, часть д., стоящая особняком, приткнувшись (Ир.); Прицепка, ул., появилась недавно, пристроилась, прицепилась (Уяр.); Прицепиловка, так называли Восточный переулок в стороне от деревни, 8 домов (Б.-У.)

Отскачиловка, несколько домов на отшибе. (Уж.); названия, обозначающие окраинные застройки, заселённые переселенцами или иностранцами, могут быть образованы путём переноса названия: Шанхай, место на окраине, где жили китайцы (Рыб.).

Номинативные модели семантического поля ‘чужой’: 1) реляционная: п. Хуторский – за пределами основного поселения; 2) квантитативная: д. Хуторки – множественность; 3) посессивная: д. Хутор Хребтовых – принадлежность; 4) перенос топонима: Шанхай.

ЛСГ дворец, посад, хутор, выселки, вышвырки, притычка, прицепиловка, отскочиловка, забегаловка, кукуй с общей семой «обособленное жильё или поселение» - выражает в названиях ментальный смысл чужой.

Таким образом, семантический, этимологический и ономасиологический анализ тематической группы апеллятивов со значением «жильё» позволяет выявить ментальные смыслы, определяющие когнитивные установки первопоселенцев Приенисейской Сибири при освоении пространства: «сделать своим»; «укреплять, защищать». Номинативная семантика ойконимов проливает свет на отношения с аборигенным населением Приенисейской Сибири и второй волной переселенцев. Названия более поздних видов поселений образованы от апеллятивов, обозначающих жильё с ментальным смыслом чужое по отношению к старожилам – дворец (двор), хутор, посад, выселки, вышвырки, притычка, прицепиловка, отскочиловка, мотивирующих ойконимы поздних переселенцев.

Ядром поля ‘чужое’ являются ойконимы, мотивированные апеллятивами (топосемемы): выселки, хутор. На периферии поля – ойконимы, мотивированные апеллятивами (топосемемы): дворец (двор), посад, вышвырки, притычка, прицепиловка, отскочиловка, и перенесённые топонимы (Шанхай).

2.9. Память

Фоновые знания топонима могут включать информацию: 1) о самом объекте; 2) о локализации объекта; 2) историческую информацию об объекте; 3) информацию о субъекте, наблюдающем или использующем объект.

Огромное количество топонимов рождается как названия-посвящения, т.е. памятные названия, названия-меморативы. Это область искусственной номинации, проливающая свет на меморативные интенции номинатора. При меморативной номинации реализуется субъектно-адресатная функция названий: сохранить память о великих или о близких людях, участниках каких-либо событий. Идеографическое поле ‘память’ представлено в топонимии Приенисейской Сибири топонимами-меморативами Приенисейского Севера. Аргументация выбора территории такова: 1) мы оперируем материалами русскоязычной официальной топонимии, т.е. в нашем списке топонимы, нанесённые на карты Приенисейского Севера, появление многих из них связано с картированием местности, исследованием и освоением Севера, а карта – очень важный источник при изучении официальной топонимии; 2) эта территория – малонаселенный регион с суровыми условиями, поэтому многие объекты ландшафта не используются человеком (например, ледники) и имеют значение как научные географические и гидрографические открытия, т.е. многие из объектов могли не получить имени путём естественной номинации; 3) мотивация топонимов-меморативов полностью обусловлена духовными переживаниями человека или группы людей, уверенных, что присвоенный ими меморатив окажет положительное влияние на современников и потомков. Номинаторы озабочены сохранением данного имени в памяти людей, по крайней мере тех, кто будет иметь отношение к названному объекту. Названия-меморативы носят следующие географические объекты Приенисейского Севера:

а) естественные ландшафтные объекты суши: острова, полуострова, участки берега, архипелаги, мысы, ледники;

б) водные объекты: моря, озера, реки, бухты, лагуны, заливы, проливы;

в) объекты, созданные человеком: город, село, деревня, зимовье, зимовка.

С ономасиологических позиций важно выявить восприятие номинаторами окружающей действительности. Характер отражения сознания наблюдается в следующих номинативных моделях топонимов, демонстрирующих связь номинируемых объектов и номинирующего сознания. Важную роль при этом играет ситуация номинации. Для Приенисейского Севера – это ситуация освоения, изучения северных территорий. Трудные условия освоения севера были равноценны подвигу, поэтому многие названия были посвящены участникам экспедиций. Отражение когнитивно-прагматических интенций номинаторов в номинации ландшафтных объектов выразилось в присвоении следующих онимов:

Посвящения:

а) первооткрывателям, участникам исследовательских экспедиций: море Лаптевых, архипелаг Норденшельда, остров Диксон, пролив Евгенова, ледник Вавилова, берег Харитона Лаптева, водное пространство Михеева;

б) врачам: о. Арнгольда; оз. Жан-Сюстин-Жюльетта, лагуна Немцова;

в) радистам: гора Дождикова, бухта Марии Белки; залив Кренкеля;

г) летчикам: лагуна Линделя;

д) защитникам Севера и героям Великой Отечественной войны: о. Борисихина, мыс Братьев Игнатовых, о. Майсюка;

е) ученым-исследователям, путешественникам: бухта Алексеева, мыс Аристова, о-ва Бегичева, лагуна Васильева, о-ва Вилькицкого, берег Харитона Лаптева, море Лаптевых, мыс Марышева, залив Миддендорфа, архипелаг Норденшельда, о-ва, коса, мыс Неупокоева;

ж) организаторам и спонсорам экспедиций: о-ва Гейберга, бухта Гейдена, о. Диксон, залив Дикка;

з) членам семьи: залив Лидии (дочь Н.А. Бегичева)

и) общественным и политическим деятелям: о. Кирова, ледник Кропоткина, о. Крупской, пролив Ленина;

к) святым: о. Андрея;

л) профессиональным и общественным группам: пролив Диксонских гидрографов, пролив Диксонских пионеров, о. Комсомолец, пролив Ленинградцев;

м) учреждениям: бухта Ленинградского высшего инженерного морского училища;

н) газетам: о-ва Известия ЦИК, гора Комсомольской правлы;

о) кораблям: о., пролив Добрыня Никитич, о. Силач, о. Октябрь, о. Трувор, о. Ермак, о. Зверобой, о. Красин, пролив Лена, бухта Мод, надводные камни на р. Енисей – Модест;

п) населенным пунктам: мыс Гелленорм (родное село А.Ф. Миддендорфа), р. Ленинградская, ледник Ленинградский;

р) животным (собакам): мыс Дика (п-ов Таймыр), о. Грозный, о. Корсар, о. Матрос (архипелаг Норденшельда)

Названий-посвящений на Приенисейском Севере довольно много. В языковом выражении это, как правило, формы генитива антропонимов в сочетании с географическим термином, который несёт в себе часть семантики топонима. Фоновые знания топонимов-посвящений содержат информацию о номинаторе (субъекте), мотив почитания, уважения, , а также желание "населить" необитаемые места дорогими и близкими номинатору образами. Наиболее явно связь номинируемого объекта с именем проявляется в посвящении первооткрывателям, участникам географических экспедиций. В таких случаях мотивация поддерживается ситуацией номинации. В случаях, когда посвящение задумано людям, кораблям или предметам, прямо не связанным с данным географическим объектом, выявление фоновых знаний представляется затруднённым, информация может быть получена лишь путем декодирования, т.е. выявления этих знаний из специальных источников, либо мотивация утрачивается.

Отражение когнитивно-прагматических интенций номинаторов в ойконимии Приенисейского Севера, искусственно созданных объектов, выражено в названиях по имени первопоселенцев. Посвящения первопоселенцам – это не посвящения в прямом смысле, а скорее сохранение в названии имени первопоселенца: г. Дудинка (по фам. Дудин), г. Игарка (по имени Егорка), д. Жаркова, с. Каргино (Новокаргино), с. Колмогорова, д. Костино, с. Костыльниково, с. Коченята, д. Кочнева, зимовка Лемберова, с. Ликино, д. Михайлова, с. Ворогово (второе название Дубческая слобода), с. Воронцово.

В момент номинации эти ойконимы обозначали принадлежность строения или зимовья. В современном восприятии – это формы с формантами –ин-(-инк-), -ов-, у которых ослаблено посессивное значение и усилено топонимическое. Топоним Коченята сохранил форму прозвищного семейного имени от имени атамана Коченя.

Именование относительно артефакта: зимовье Крестьянка – по названию артели, которая построила для себя зимовье (перенос имени); зимовье Крестовское (вблизи памятного креста с указанием имен ходивших на кочах до р. Пясиной и безвестно пропавших), по форме отапеллятивное прилагательное с формантом –овск-. В этом названии мотивемой является крест как памятник.

Основные номинативные модели, реализованные в идеографическом (семантическом) поле ‘память’: 1) посессив (море Лаптева и др.); 2) перенос имени (ледокол «Добрыня Никитич» → о., пролив Добрыня Никитич и др.)

Оценивая когнитивно-прагматические особенности меморативных топонимов Приенисейского Севера, следует отметить различие топонимов естественной и искусственной номинации. Для искусственной номинации, которая актуальна для объектов естественных, ландшафтных, определяющими в выборе названия оказываются: 1) личность номинатора, его интеллект, индивидуальные знания, эстетические установки, 2) ситуация номинации. Для естественной номинации, которая актуальна для объектов искусственно созданных – исторические условия, "естественный отбор" топонима в процессе употребления, например, из двух топонимов остаётся один, как в случае: название с. Ворогово вытеснило название Дубчесская слобода.