О СТАНОВЛЕНИИ НОРМ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА НА УРОВНЕ ТЕКСТА

Активная подготовка различных нормативных словарей и справоч ников потребовала углубленной разработки вопросов языковой нор мы на уровне орфоэпии, лексики и грамматики. Успехи здесь несомненны, однако другим аспектам нормативности не всегда уделяется столь же пристальное внимание.

Между тем известное положение, что нормы современного русскою литературного языка складываются в пушкинскую эпоху и прежде всеї lt; в литературно-языковой практике самого Пушкина, относится не толь ко к стабилизации словарного состава и закреплению тех или иных мор фологических и синтаксических моделей, но и к принципам употребления языковых единиц в литературном тексте и к характеру выделени;1 и взаимодействия сгилей в пределах литературного языка.

Прежде чем перейти к дальнейшему изложению, поясним некото рые общие положения статьи и некоторые используемые в ней термп ны. Исходим из того, что язык как объект непосредственного наблюдс ния представлен в текстах (письменных и устных). Именно наличием реально существующих литературных текстов определяется то обсто ятельство, что «литературный язык общепризнанно считается не под лежащей никакому сомнению языковой реальностью»1. При изучении строя, системы языка от текстов абстрагируются языковые единицы которые распределяются по ярусам, располагаемым в иерархическом порядке, и рассматриваются в их внутренних взаимоотношениях и г пределах соответствующего яруса (фонология, лексикология и т. д і При изучении употребления, функционирования языка текст рассмат ривается как феномен языковой реальности, представляющий собой определенным образом организованную последовательность языковых единиц разных ярусов, иными словами — текст рассматривае тся в а і

; В.В.

пекте объединения «разноярусных» языковых единиц в некоторое качественно новое целое. На основе типологии текстов выявляются и описываются социально и функционально распределенные разновидности (подсистемы, стили, формы существования) языка. В связи со ^казанным полагаем, что при исследовании языковых явлений целесообразно различать три уровня: 1) уровень языковых единиц, на ко- гором языковые единицы рассматриваются абстрагированно — в системе однородных, однопорядковых единиц, т. е. единиц одного яруса; !) уровень текста, на котором языковые единицы рассматриваются как еомпоненты организованной последовательности, системы разнородных, разнопорядковых единиц, т. е. единиц разных ярусов; 3) уровень ізьїка как системы подсистем (разновидностей), на котором языковые »диницы уже не выступают как непосредственный объект исследова- шя, поскольку компонентами языка как системы подсистем выступа ет не языковые единицы, а тексты, точнее — типологические совокуп- їости текстов, являющие собой языковые подсистемы (разновидности, стили языка) в их реальности. При изучении языковой нормы (и ее вариантности) также целесообразно различать уровни языковых единиц, текста и языка как системы подсистем.

Возвращаясь к непосредственной теме нашей статьи, приведем два Высказывания В.В Виноградова о роли Пушкина в становлении норм (современного русского литературного языка: «Пушкин утверждает Многообразие стилей в пределах единой общенациональной нормы Литературного выражения. Этот процесс был неотделим от реформы Литературного синтаксиса и семантики. Расширяются границы литературного языка в сторону устной речи и народной поэзии... Те значения слова, которые прежде были разъединены употреблением, принадлежали разным стилям языка художественной литературы, разным диалектам и жаргонам письменной речи или устно-бытового Просторечья, сочетаются Пушкиным в новые «единства»[47]; «Пушкин...

Нетрудно увидеть, что в этих высказываниях затронуты вопросы, которые могут быть распределены по тем трем аспектам, трем уров- иям изучения языковых явлений, о которых шла речь выше. Вопросы расширение границ литературного языка, утверждения многообразия стилей в пределах единой общенациональной нормы — это вопросы уровня языка как системы подсистем; вопросы изменений в синтакси се и семантике слов (если рассматривать их абстрагированно) — это вопросы уровня языковых единиц; вопросы сочетания в новые единства прежде разобщенных употреблением категорий — это вопросы уровня текста. Все эти вопросы, разумеется, неразрывно связаны, но именно это обстоятельство и побуждает уделить пристальное внимание проблематике текста.

Проблема организации литературного текста, проблема становления норм, определяющих характер объединения в литературном тексте различных языковых единиц, была одной из очень важных в кругу проблем, связанных с образованием новых норм русского литературного языка. Отбор и семантические преобразования лексики, выработка новых грамматических моделей могли происходить только на осноы- изменений в организации текста. Полное разрушение старой системы трех стилей также было связано с новыми тенденциями в построении литературного текста. Каждый из трех прикрепленных к соответствующим жанрам типов текста, выработанных в теории и практике классицизма, обладал своими нормами отбора и организации языковых единиц. Становление единых новых норм литературного языка озпа чало, в частности, выборатку таких норм организации литературного текста, которые стали общими не только для всех жанров художествен ной литературы, но и для «не художественных» разновидностей лите ратурного языка. В пределах этих норм получили возможность развн тия и индивидуально-авторские стили.

«Одним из основных недочетов всей нашей литературы XVIII в., - пишет Д.Д. Благой, — была экстенсивность формы — несоответствш поэтической мысли и огромного количества художественно-словесно го материала, затраченного на ее выражение»[49]. Это высказывани*

вполне можно отнести не только к языку художественной литературы, но и ко всем вообще типам текста XVIII в.

Таким образом, становление новых норм организации литературного текста предполагало достижение универсальности и преодоление экстенсивности литературного выражения.

В «новом слоге» Карамзина эти задачи не были решены. Оторванный от живых народных источников, откровенно искусственный «новый слог» был устремлен прежде всего к изысканности, украшеннос- ти выражения. Он был риторичен, и это сближало его со старым «высоким слогом». За красивыми словами и выражениями неясно проступала мысль. На первое место выдвигались именно слово, фраза, а Не то, что они обозначают. Это было замечено еще современниками Карамзина. Очень показательны в этом отношении замечания, содержащиеся в рецензии на перевод «Тассовых ночей», опубликованной в Журнале «Цветник» (1809 г., № 1): «Если сравнить сии отрывки с сочинениями некоторых сентиментальных наших писателей, то право подумаешь, что не Тасс был в сумасшествии. Он, мечтая о своей смерти. Не сказал даже ни слова о матери сырой земле, а возбудил совершенно в нас сожаление. Модные же наши сочинители проливают надо веяной безделкой горючия, жаркия, вриллияитовыя слезы и принуждают здравомыслящих читателей или смеяться, или зевать. Вся их Чувствительность заключается в известных словах, который от часта- Ги и неуместна го употребления сделались почти отвратительны. Стыдно авторам походить на попугаев и твердить без мысли одни слова».

' В.Г. Белинский. Полное собрание сочинений под редакцией С.А. Венгеро- *1 Т. I С. 348.

’Там же. Т. X. С. 314.

Как известно. Пушкиным были решительно отвергнуты Карамзин- ские нормы построения литературного текста. Еще в 1822 г. в черновом наброске «О прозе» был сформулирован тезис, что главные достоинства прозы — точность и краткость, что она «требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат»[50]. Основой основ всей пушкинской литературно-языковой реформы был принцип исторической народности. Опираясь на этот общий принцип, Пушкин сформулировал и претворил в жизнь ряд положений, определявших характер построения литературного текста. Главней шие требования, которым должен отвечать литературный текст, по мысли Пушкина были следующие: «соразмерность и сообразность» (31, 52), «благородная простота» (11, 73), «искренность и точность выражения» (11.159). Реализация этих требований привела к образованию качественно нового типа литературного текста.

В процессе перестройки структуры литературного текста устране нис старого и внедрение нового были неразрывно связаны, поэтому труд но в строгой последовательности перечислить те качества текста, которые были преодолены, и те качества, которые были тексту приданы, тем более, что последние также не были изолированы друг от друга.

Говоря о преобразовании Пушкиным структуры литературного те» ста, прежде всоги, очевидно, следует отметить принципиальные из?.ь нения в характере словоупотребления. В предпушкинской традиции, ка * уже было отмечно, слово выступало как самоценный элемент текста. ¦ если слову, по мнению автора, не хватало собственной выразителыюlt; ти и «красивости», к нему присоединялись разного рода украшаюшп дополнения. По этому поводу Пушкин писал- «Но чаю сказать об наші' ¦

писателях, которые, почитая за низость изъяснить просто вещи самые обыкновенные, думают оживить детскую прозу дополнениями и вялыми метафорами? Эти люди никогда не скажут дружба — не прибавя: сие священное чувство, коего благородный пламень и пр. Должно бы сказать рано поутру - а они пишут: Едва первые лучи восходящего солнца озарили восточные края лазурного неба — ах как это все ново и све- . жо, разве оно лучше потому только, что длиннее» (11,18). В пушкинском ^Тексте слово выбирается по признаку максимально точного обозначения предмета, максимально точного выражения мысли. В результате «с ^Предмета спадает формальный наряд украшенного слога. Пушкинское Іслово выступает как обобщенное отражение и обозначение предмета, Іосмьісленпого в широкой социально-исторической перспективе. Принцип «нагой простоты» изображения, которому следовал Пушкин, опирался на реалистическую оценку значений слов и предметов, Оценку их Социально-исторической выразительности и характерности»[51].

Подчеркнутая смысловая точность употребления каждого слова у Пушкина сочеталась с принципиальным устранением из текста разного рода словесных ухищрений и украшений, которые были непременной принадлежностью не только «высокого слога» классицизма и «нового слога» сентиментализма, но и слога многих писателей иных литературных направлений, считались обязательным качеством литературного текста, наиболее типичным признаком «литературности» Изыка вообще, а не только языка художественной литературы. Напри- Мер, А.А. Бестужев-Марлинский (а он был декабристом, писателем и Притиком очень прогрессивных взглядов и другом Пушкдна) обильно украшает перифразами, сравнениями, метафорами и «поэтическими» Словами не только свою художественную прозу, но и литературно-критические статьи. Очень характерны начала этих статей. Вот как, на- Цример, начинается статья «Взгляд на старую и новую словесность в России»: «Гений красноречия и поэзии, гражданин всех стран, ровесник всех возрастов народов, не был чужд и предкам нашим. Чувства и Страсти свойственны каждому; но страсть к славе в народе воинственном необходимо требует одушевляющих песней, и славяне, на берегах Дуная, Днепра и Волхова, оглашали дебри гимнами победными»2. Пушкин начинает свои статьи всегда очень конкретно, в буквальном смыс ле слова «называя вещи своими именами», например: «Распря между двумя известными журналистами и тяжба одного из них с цензурой» наделала шуму» (11, 77) Начало статьи у Пушкина часто связано с ее названием, является его логическим продолжением. Например, статья «Мнение М.Е. Лобанова о духе словесности, как иностранной, так и отечественной» начинается фразой «Г. Лобанов заблагорассудил дать своему мнению форму неопределенную, вовсе не академическую: эти краткая статья в роде журнальных отметок, помещаемых в Литера турных прибавлениях к Русскому Инвалиду» (12, 67).

Здесь обнаруживается еще одно качество литературного текст;; нового типа — теснота связей «субтекстов», концентрация несущих смысловую нагрузку элементов. Точность словоупотребления и отказ от словесных украшений находят стркутурное выражение «в синтак сическом сгущении речи, в ограничении протяжения синтагм и пред ложений. Короткие, точно и строго организованные отдельные пред ложения выстраиваются в стройную цепь»[52]. Примеры можно найти па каждой странице сочинений Пушкина: «Мы уселись. «В Белогорскую крепость!» — сказал Пугачев широкоплечему татарину, стоя правя щему тройкою. Сердце мое сильно забилось. Лошади тронулись, коли колъчик загремел, кибитка полетела...» («Капитанская дочка», 8, ч. I 351); «Тредьяковский был, конечно, почтенный и порядочный человсм Его филологические и грамматические изыскания очень замечатель ны. Он имел о русском стихосложении обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков. Любовь его к Фецелонову эпосу делает ем\ честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывак»: необыкновенное чувство изящного. В Тилимахиде находится много хм роших стихов и счастливых оборотов. Радищев написал о них целую ста тью» («Путешествие из Москвы в Петербург», 11, 253-254). Такой сгі« ¦ соб выражения, воспринимаемый нами как совершенно обычные естественный, совсем иначе воспринимался в пушкинское время. «!! фоке господствовавших до Пушкина изощренно-эмоциональных, сиу метрически построенных описаний и изображений, богатых качеств» ' ными оценками и определениями»2, он казался многим критикам, шк.» телям и читателям странным, нарушающим привычные нормы.

С принципом точности словоупотребления связан и наиболее значительный с точки зрения истории русского литературного языка сдвиг В структуре литературного текста — свободное сочетание и взаимопроникновение языковых единиц, прежде разобщенных и противопоставленных в историко-генетическом, экспрессивно-стилистическом И социально-характерологическом плане. Классический пример, во- ьЩедший во все учебники, — возмутившее современную Пушкину кри- ,'Тику соседство слов «дровни» и «торжествовать» в знаменитых строч- из «Евгения Онегина»:

\              Зима!.. Крестьянин, торжествуя,

j}              На дровнях обновляет путь...

9

; С точки зрения реализации пушкинских принципов организации литературного текста языковые еденицы отбирались и располагались |Це по их происхождению, стилевой принадлежности или социальной ^Приуроченность, а по их соответствию («собразности») изображаемым Явлениям действительности. Если этой цели наиболее удовлетворял .«славянизм» — использовался «славянизм», если «европеизм» —упот- Іреблялся «европеизм», если точнее было просторечное слово — предпочтение отдавалось ему. Отстаивая свои принципы, Пушкин писал: •Слова усы, визжать, рассветает, ого, пора казались критикам низ- ,%ими, бурлацкими... никогда не пожертвую искренностию и точностию выражения провинциальной чопорности и боязни казаться простона- 4родным, славянофилом и тому под.» (11, 159). Очень показательно, что |Яэтом высказывании Пушкин ставит в один ряд категории, на противопоставлении которых держалась вся стилистическая теория классицизма. Проблема «славянизмов», «европеизмов» и просторечия приобрела в творчестве Пушкина совершенно иной характер, чем в конце #XV11I — начале ХТХ кв. Их использование определялось теперь не заранее заданной установкой, а «сообразностью» предмету изложения, Точностью обозначения явлений действительности. Спор «шишковцев» Я «карамзинистов» как в теоретическом, так и в практическом плане Оказался мало плодотворным. Показательно в этом отношении мнение уже упоминавшегося журнала «Цветник». В рецензии на перевод «Ве- ЯИсария» (1809 г., № 2) читаем: «Несколько лет назад наводняли нашу Словесность ииост.раииыя слова и галлицизмы: теперь наводняют сло- #lt;1 ('давен, г кия у... галлицизмы же И так. что мы выиграли? - переставили буквы и только Не на слова одно преимущественно должен обращать всякой Писатель - - переводчик ли, сочинитель ли: все равно — свое внимание, но на составление речи, на обороты оной: надоб но, чтобы речь была Русская, а не буквы, ибо знаки без порядка ничео не значат; надобно идти по прямой дороге, а не уклоняться то в ту, т» в другую стороны». Здесь ясно выражена мысль, что вопросы «состав ЛСНИЯ речи», Т. е., ПО современной терминологии, структуры текст.: важнее споров о преимущественном использовании той или иной ка тегории слов. «Славянизмы» были далеки от современности, «еврогк измы» —от национального русского своеобразия; в определенном ко личестве они были ассимилированы, но ведущая роль осталась в., «повседневным употреблением», в итоге — за народным языком.

Коренное преобразование структуры литературного текста бы;ь. осознано и осмыслено современниками Пушкина не сразу; исходя и старых норм, они нередко оценивали новаторство великого писателе как небрежность, как ошибку, как нарушение литературных каноноь 1 Іотребовалось определенное время и филологической науке, чтобы lt; - абстрактных наблюдений за теми или иными языковыми единицами і языке Пушкина перейти к изучению принципов, приемов и способ» И организации этих единиц в пушкинских текстах.

Новые принципы организации литературного текста находили вы ражение не ТОЛЬКО В стихотворных произведениях И художественно! прозе Пушкина, но и в критико-публицистических и научно-исторл ческих пушкинских трудах. Общепризнанно, что на основе реализ.* ции этих принципов в творчестве Пушкина смещаются границы сти хотворного и прозаического языка. Но так же смещаются границ- языка художественной и отвлеченно-научной («метафизической», г. выражению Пушкина) прозы. В сфере последней особенно заметь- несоответствие образно-риторической, эмоциональной манеры выра жения задачам четкой передачи мыслей и, наоборот, полное соотп» ствие этим задачам пушкинских принципов «сообразности», прост ты и точности высказывания. Сравним небольшие тексты др'- писателей. Бесгужев-Марлинский: «Подобно северному сиянию с О» регов Ледовитого моря, гений Ломоносова озарил полночь. Он пп.- бился сквозь препоны обстоятельство, учился и научал, сооир - отыскивал в прахе старины материалы для русского слова, созид:. творил — и целым веком двинул вперед словесность нашу... Др;I левший слог наш оюнел под пером Ломоносова» (2, 524). Пушке -Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериной1 1 он один является самобытным сподвижником просвещения. Он со - первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим v« верситетом» (11, 249).

Разумеется, немногочисленные и краткие отрывки, которые позволяет привести объем статьи, не могут проиллюстрировать все особен- Лости пушкинских текстов, но мы и не ставили задачей сколько-нибудь подробное описание этих особенностей. Наша цель — подчеркнуть, рто становление новых, единых корм русского литературного языка.

Еоторое, согласно общепринятому мнению, связывается с деятелыюс- ью Пушкина, осуществлялось не только на уровне языковых единиц, о и на уровне текста. Отвержение старого и внедрение нового на этом ^ровне проходило по многим линиям, из которых мы отметили четыре гесно связанных между собой линии: 1) утверждение словоупотребления, основанного на принципе максимально точного обозначения

(влений действительности; 2) отказ от формальных словесных ухищ- ений, риторических перифраз, беспредметных метафор и т. п.; 3) «синтаксическое сгущение речи», 4) свободное объединение языковых единиц, ранее разобщенных по разным стилям и сферам употребления. Постепенно эти линии были осознаны как новые нормы организации Литературного текста. Эти нормы были едины, универсальны в смысле их применения во всех жанрах художественной литературы и за Пределами художественной литературы. На основе реализации этих Порм была преодолена экстенсивность литературных текстов и обеспечена их смысловая насыщенность, «интенсивность».

Со времен Пушкина языковая структура литературного текста пре- І'ерпела и продолжает претерпевать сложную и многообразную эволюцию. Однако эволюция эта протекает все же в рамках тех норм, ко- ?орые были выработаны в пушкинскую эпоху. В этом убеждает их Сравнение с нормами языковой организации литературного текста, существовавшими в эпоху допушкинскую.

Конечно, языковые нормы на уровне текста не могут быть описаны, і тем более кодифицированы столь же однозначно, как нормы на уровне Лзыковых единиц. Реализация норм на уровне текста также происходит не однозначно. Наивно было бы, например, ожидать., что если в пуш- Дииском тексте утвердилась короткая фраза и были отвергнуты риторические словесные украшения, то после Пушкина стали писать только Щороткими фразами, без сравнений, метафор и пр. Образные средства употреблял и сам Пушкин, употребляются они и по сей день, как и пространные, сложные по структуре предложения. Важно другое. Сложив)! синтаксическая организация и риторическая украшенность лите- рптурного текста были нормой, после Пушкина эта норма разрушается. Протяженный период, симметрично организованный, включающий Пвраллелизмы и антитезы, перестает быть идеальной моделью Длин- пая фраза уже не является обязательным признаком литературное текста, но главное — она качественно изменяется. Она не выступа» ; заранее заданной формой, для которой, по выражению Белинскот приискиваются мысль и чувства, но наоборот, свободно следует в ев» - ем строении за движением мысли и чувства. Образная манера така • становится лишь одним из возможных вариантов построения тексі., (меняется и сам характер образности, но это уже вопрос поэтики, а їм нормы). «Нейтрально-нормативным» в посленушкинскую эпоху ста новится текст без нарочитых украшений.

Условно говоря, в результате реализации допушкинских норм иlt;gt; строения литературного текста создавались типы текстов эмоции нально-риторических, а в пушкинскую эпоху выработались нормы, і результате реализации которых создаются типы текстов интеллект\ алыю-логических. Само собой разумеется, что это условное делешм отражает только общую тенденцию, которая не исключает смещении как в хронологическом плане, так и в плане взаимодействия назван пых типов текста.