§ 97. Сочетания согласных с гласными
Следует прежде всего отметить, что в русском языке как внутри, так и на стыке морфем возможны (разрешены) сочетания всех сильных согласных фонем со всеми гласными фонемами.
Отсутствие некоторых сочетаний —следствие запретов, действовавших на прежних этапах развития языка.
В то же время можно наблюдать и явления, возникающие и развивающиеся на наших глазах, т. е. явления, которые обнаруживают скрытые возможности фонологической системы, не использовавшиеся ранее. Это проявляется в возникновении и распространении в русском языке слов и их форм с исконно чуждыми ему сочетаниями фонем.Так, с давнего времени в языке известны сочетания твердых и мягких шумных и сонорных согласных с гласными (а), (о), (и), (у), которые выступали как внутри, так и на стыке морфем. Но одни из этих сочетаний реально функционируют по существу в открытом ряду слов и их форм, а употребление других ограничено или определенным рядом слов, или закрытым рядом морфологических форм. Например, такие сочетания, как (па), (бо), (вы), (ту), выступают как внутри корневых морфем, так и на стыке основы и окончания, причем практически — в неограниченном ряду словоформ (ср. внутри морфем: пар, палка, пачка, .; бор, забота, бой, .; выл, выше, привычка, .; туша, стук, стул, .; на стыке морфем: тропа, столпа, серпа, .; грибом, любой, тобой,
.; совы, швы, правы, .; коту, расту, простоту, и т. д.). Подоб
ного типа сочетания твердых шумных и сонорных согласных с (а), (о), (и) ([ы]), (у) не имеют никаких ограничений ни со стороны фонологической системы, ни со стороны морфологической структуры. Совсем по-иному обстоит дело с сочетаниями мягких шумных и сонорных с этими же гласными.
В сочетании с (а) без ограничений выступают все мягкие, кроме (х’), причем этот согласный в сочетании с (а) не выступает ни в одной словоформе. По этому признаку с ним сближаются и два других мягких заднеязычных —(к’) и (г’), но они все же отмечаются в отдельных словоформах: ср.
редкое деепричастие ткя от ткать, а также заимствованные слова Кяхта и гяур. А это означает, что отсутствие сочетания (х’а) объясняется не фонетико-морфологическами, т. е. внутриязыковыми, а какими-то иными причинами. Фонологическая система русского языка не накладывает запрещения на сочетание (х’а), так как с (а) сочетаются (к’) и (г’gt; (т. е. согласные того же места образования, что и (х’)). Следовательно, отсутствие (х’а) объясняется отсутствием словоформ с этим сочетанием, т. е. неиспользованием потенциальных возможностей системы.Несколько иначе обстоит дело с сочетанием (ж’) с (а). Его отсутствие внутри корневых морфем определяется тем, что данный согласный исконно не мог оказываться в такой позиции по условиям своего происхождения; он выступает только на стыке морфем; ср.: [длж’ а], |в’иЖ’-а] (от визжать), []ёж’'у] (от ездить) и т. д. Значит, с точки зрения истории фонологической системы сочетание (ж’) с (а) внутри морфем было запрещено древними отношениями и было разрешено на стыке морфем.
Можно ли считать, что запретительный закон для сочетания (ж’) + + (а) внутри морфем в настоящее время уже не действует В'русском языке? Если в языке есть сочетание (ш’) + (а) (ср.: пощада), т. е. сочетания с (а) согласного того же места образования, то в нем возможно и (ж’gt; + (а); иначе говоря, если будет необходимо, то носитель русского языка сможет реализовать данное сочетание в составе корневой морфемы. Однако это опять-таки лишь потенциальная возможность, и реализована она может быть только через усвоение каких-то заимствований с подобным сочетанием звуковых единиц.
В позиции перед (о) внутри морфем не выступает согласный (ж’) по причинам, изложенным выше (ср. на стыке морфем — [ж’-от] от жечь), и согласный (х’), хотя (к’gt; и (г’gt; в редких случаях все же наблюдаются; ср.: Гёте, Кёльн; на стыке же морфем нет ни (х’), ни (г’), но есть lt;к’gt; в [тк’-ош], [тк’ют], [тк’-ом]. Наличие (к’о) внутри и на стыке морфем и (г’о) внутри морфем позволяет утверждать, что отсутствие сочетания (х’о) и ограниченность (к’о) и (г’о) объясняются только неиспользованием потенциальных возможностей фоно- логическвй системы, а не запрещением этих сочетаний самой системой.
В позиции перед (е)в особом положении находятся все твердые согласные. Исконно1 перед (е) могли выступать только мягкие согласные, и если в этой позиции оказывался твердый согласный, то он подвергался смягчению (ср.: кора—ко[р’ё], стол — сто[л’ё] и т. п.). Значит, с точки зрения истории фонологической системы сочетания твердого согласного с (е) были запрещены. Однако по мере развития русского языка в нем начали появляться слова с сочетания- ми твердого согласного с (е). Правда, распространенность таких сочетаний ограниченна: они выступают или в заимствованных словах, или в аббревиатурах. Ср.: пэр, купе, КБ (кабэ — конструкторское бюро), ВЭФ (радиозавод), мэр, Ромэн (театр), кафе, ТЭЦ (теплоэлектроцентраль), бретель, дека, модель, дельта, Додэ, СЭВ, эсер, шоссе, зет (z), нэп, кашне, ЛЭП (линия электропередачи), Рэм (имя), каре, Кэт (имя), ГЭС и др. Наличие подобных слов дает возможность утверждать, что в современном русском языке запрет на сочетания твердого согласного с (е) снят. Это тем более очевидно, что такой запрет издавна не действовал при сочетании (е) с шипящими (ш), (ж) и аффрикатой (ц), которые выступают как внутри, так и на стыке морфем; ср.: шесть, жесть, целый; лапше, ноже, отце и т. д. Поэтому в современном русском языке позиция твердых и мягких согласных перед (е) по существу оказывается такой же, что и позиция перед остальными гласными; здесь равно могут выступать как те, так и другие согласные, хотя, конечно, и распространенность твердых согласных перед (е) меньше, чем их распространенность перед другими гласными, и сами слова, в которых произносятся твердые согласные в этом положении, ограничиваются заимствованиями и (пусть даже широко употребительными) аббревиатурами.
Вместе с тем, рассматривая данное явление, не следует упускать из виду одного важного обстоятельства. Как уже говорилось, согласные, парные по твердости-мягкости, образуют соотносительные ряды, в которых ДП противопоставляет члены пар в одних позициях и не противопоставляет их, нейтрализуется — в других.
«Классической» позицией нейтрализации являлась и является позиция перед (е). Нейтрализация твердости-мягкости обнаруживается в некоторых случаях и перед согласными, однако такие случаи оказываются и неустойчивыми, и не «выразительными». Поэтому если позиция перед (е) в современном русском языке становится позицией различения твердых- мягких парных, то возникает «разрушение» соотносительного ряда согласных, противопоставленных по признаку твердости-мягкости. Система языка сопротивляется такому «разрушению» соотносительного ряда и стремится сохранить наиболее отчетливую позицию нейтрализации твердых-мягких согласных — позицию их неразличения перед (е). Именно этим можно объяснить смягчение твердых согласных перед (е) в целом ряде заимствований, укрепившихся в русском языке. К такой «адаптации» заимствований толкает, как видно, и то обстоятельство, что позиция перед (е) остается устойчивой позицией нейтрализации твердости-мягкости, когда (е) выступает в качестве флексии при словоизменении имен.Во всяком случае, в современном языке позиция согласных перед (е) оказывается противоречивой: с одной стороны, есть факты, доказывающие возможность противопоставления твердых-мягких парных в этом положении, а с другой —есть факты, интерпретировать которые можно только в случае признания положения перед (е) позицией нейтрализации твердости-мягкости.
Сочетания согласных с (у) также имеют определенные особенности. Широко распространены сочетания с (у) всех твердых ссгласных. Что же касается мягких согласных, то внутри морфем издавна могли быть только сочетания (н’у), (л’у) и (р’у); остальные мягкие (кроме (ч’), (Ш’), (ж’)) перед (у) не выступали. Поэтому появление сочетаний мягких с (у) внутри морфем связано лишь с усвоением заимствований и развитием аббревиатур. Ср.: пюре, бюст, мю, курфюрст, тюк, дюшес, Кюхля, Рюкю (остров), Гюльсары. На стыке же морфем сочетания мягких с (у) ограничены морфологическими условиями: так как окончание -’у или -ytn может выступать лишь в определенных формах —в 1-м л.
ед. ч. и в 3-м л. мн. ч. глаголов, бин. п. ед. ч. жен. р. слов на -я и дат. п. ед. ч. муж. р. слов на -ь, то и сочетания мягких с (у) могут оказаться лишь в этих формах. Однако слов, особенно имен существительных, у которых в указанных формах обнаруживаются сочетания мягких согласных с (у), очень мало. Ср.: голубю, червю, лебедю, коню; всю, стезю; колю, корю, порю, гоню, пленю и т. д. Сочетания с (ч’), (ш’), (ж’) распространены в русском языке на стыке морфем достаточно широко. Ср.: борщу, дождю, лечу, качу, свищу, визжу, тащу, пущу, торчу и т. д. Итак, можно говорить об ограниченности распространения сочетаний отдельных мягких согласных с (у), но нельзя утверждать, что в современном русском литературном языке есть какие-либо запреты на эти сочетания. Есть только неиспользованные потенциальные возможности фонологической системы.Обобщая все сказанное, можно сказать, что в сочетаемости сильных согласных фонем с гласными нет ограничений, обусловленных существующими фонологическими отношениями; принципиально как внутри, таки на стыке морфем может выступать сочетание любой согласной с любой гласной фонемой. В то же время одни из этих сочетаний распространены широко и используются в практически неограниченном кругу слов и их форм, тогда как другие, наоборот* ограничены в своем проявлении. В этом плане особого замечания заслуживают мягкие заднеязычные в сочетании с (у). В связи с тем что сочетания (х’у) в русском языке нет вообще, а (к’у) и (г’у) встречаются лишь в редких заимствованных словах, следует признать, что класс мягких заднеязычных не сочетается с (у) в современном русском языке. Но речь идет не о запрещении системой сочетаний (к’у), (г’у), (х’у), а лишь о неиспользовании потенциальных возможностей фонологической системы русского языка на данном этапе его развития.