§ 3. Синтаксическое учение о «вводных словах» как о «редуцированных по смыслу вводных предложениях»
В учении Потебни вводные слона изображались как вводные предложения или как остатки вводных предложений. Этот же взгляд леї в основу анализа вводных слов в «Синтаксисе русскою языка» Д.
Н. Овсянико-Куликовского. Естественно, что Д. Н. Овсянико-Куликовский рассматривал «вводные слова» как «часть неоконченного недоговоренного предложения» или «как результат сокращения некогда полного предложения, от которого осталась лишь та или друїая часть, иногда превратившаяся в частицу»11. Таковы, салю собой. мол, пожалуй, чай, будто, ведь, дескать и др. Эти мысли подкреплялись ссылкой на «вводные выражения, еще сохраняющие с большей или меньшей ясностью характер предложения»: так сказать, стало быть, знать, разумеется, говоря правду и т. п.Однако Д. Н. Овсянико-Куликовскому пришлось, сверх того, говорить и о «вводных наречиях и о других обстоятельственных выражениях», вроде словом, одним словом, конечно, по-видимому, следовательно (если только они не служат для связи предложений как союзы-наречия). Например: «Он начал, по-видимому, утомляться и своей любимой деятельностью» (Гончаров, «Заметки о личности Белинского»), Таким образом, в учении Д. Н. Овсянико-Куликовского о вводных словах появлялось противоречие. «Вводные наречия» типа по-видимому, конечно и г. п. нельзя связывать с вводными предложениями и нельзя возводить к ним. Овсянико-Куликовский пытался обойти это противоречие терминологически : кроме «вводных слов» он еще допу-скал «вводные выражения» и «вводные наречия». Но функции всех этих разрядов однородны, и противоречие оставалось неустраненным. Было непонятно, чем «вводные наречия» отличаются от других видов наречия и почему их приходится изучать только в синтаксисе, тогда как другие наречия и частицы рассматривались и в морфологии.
А. М. Пешковский, развивая мысли Д. Н. Овсянико-Куликовского, изображает еще подробнее процессы изменения «предложений, вставленных в середину других предложений, но не соединенных с ними грамматически», и перехода их в вводные слова, а иногда и в частицы.
Особенно подчеркиваются Пешковским интонационные своеобразия вводных выражений. «При этом, чем короче такое выражение и чем чаще оно употребляется, тем больше оно теряет свое первоначальное значение (ср., например, видите ли, когда нечего видеть, одним словом, когда употребляется очень много слов... и г. п.). Если это первоначальное значение совершенно исчезает (часто в связи с соответствующим звуковым усечением), то получается частичное слово, и таких слов немало между вводными словами (конечно... чай, знать, мол, де, дескать и т. п.). Эти частичные слова отличаются от прочих частичных слов только тем, что соответственно своему происхождению не вступают в связь ни с одним из членов данного предложения и потому не являются членами его, хотя бы даже служебными»12.В «Синтаксисе» Пешковского вопрос о генезисе вводных слов, о происхождении их из «вводных предложений» и словосочетаний механически смешивается с вопросом о функциях их в современном русском языке. Анализ современного употребления «вводных», или модальных, слов и частиц у Пешковского поверхностен и односторо- нен, место их в живой системе русского языка не определено. Современное понимание их часто не имеет ничего общего с их этимологией, с их старым значением и употреблением. Например, дене соотносится с древней формой дій — говори — или діє— говорит; дескать не осознается как скрещение двух синонимов — дійи сказать или скажет; в мол не чувствуется ни императива молвь, ни прошедшего времени молвил; стало быть не признается безличной формой прошедшего времени и т. п. В большей части модальных слов и частиц совсем не сохранилось и следа их бывшего употребления в роли предложений. Это признавал и сам А. М. Пешковский. Он замечает по поводу некоторых разрядов вводных слов: «Неверно было бы считать такие одиночные слова и сочетания предложениями, хотя бы неполными»13.
Таким образом, одностороннее развитие взглядов Потебни сужало круг изучения модальных слов и частиц. Многие из модальных слов, действительно, произошли из вставных предложений.
На многих из них еще и теперь лежит отпечаток этого их происхождения. Но многие из модальных слов и частиц возникли и другим путем, например из наречий. Чем бы они раньше ни были, в современном языке они образуют одну грамматическую категорию. Дальнейшее их изучение должно состоять в более точном и подробном определении их грамматических разрядов и их грамматических функций.При этом необходимо помнить о морфологической и даже синтаксической границе между классом модальных слов и частиц в собственном смысле и всем тем, что функционально с ним сближается. «Все, что в том или ином виде выступает в предложении с оттенком индивидуальной характеристики высказывания или эмоциональной экспрессии, получает тенденцию ко включению в названную группу слов». И в таком случае при игнорировании грамматического своеобразия разных выражений, несущих модальную функцию, — объем этого класса «разрастается до необычных размеров». «В состав модальных слов попадают самые разнообразные представители речи и притом с самым разнообразным синтаксическим значением и построением». Вполне справедливо замечание акад. И. И. Мещанинова в его книге «Члены предложения и части речи»: «Можно говорить, что вводный член предложения может быть представлен отдельными частями речи, словосочетаниями и т. д., но относить все то, что свойственно члену предложения, в одну лексическую группу «модальных слов» весьма рискованно» 14.