СЕМАНТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ СТЕПЕНЯМИ СРАВНЕНИЯ

Согласно преобладающей точке зрения, в основе семантического соотношения степеней сравнения высокий — выше — самый высокий лежит количественное различие в степени проявления одного и того же признака.

В рамках этого подхода различие между положительной и сравнительной степенью может приравниваться к различию между ед. и мн. числом [Исаченко 1965:205], а сама категория степеней сравнения — рассматриваться как пример градуальной оппозиции [Клобуков 1995: 222; Камынина 1999: 16][197].

При этом не столь уж редкие и звучащие совершенно естественно употребления сравнительной и превосходной степеней применительно к объектам, не допускающим положительной степени типа Вторая половина зимы была теплее; Эйфелева башня ниже Останкинской; Состояние больного стало немного лучше, интерпретируются либо как проявление «внесистемного» значения компаратива [Оскотская 1972: 88—89], либо как утрата прилагательным в сравнительной степени своего «реального значения» [Мустейкис 1972: 68]; либо как свидетельство необязательности семантической связи между степенями сравнения; ср. следующее замечание Е. Кржижковой: «Сравнительная и превосходная степени прилагательных связаны с формой положительной степени лишь по форме, но не по значению.

Представляется, что более точную интерпретацию такого рода употреблений сравнительной степени дал А. Н. Гвоздев, специально подчеркивавший, что она «лишь показывает, что один предмет обладает качеством в большей мере, чем другой, с которым производится сравнение, и не обязательно выражает безотносительно большую меру качества; в предложении Сегодня теплее, чем вчера сообщается лишь, что температура сегодняшнего дня выше, чем была вчера, но не говорится, что сегодня тепло» [Гвоздев 1967: 234].

При другом варианте решения вопроса о семантических отношениях между позитивом и соответствующим компаративом они различаются степенью их относительной семантической сложности. Так, по мнению Ю. Д. Апресяна, «у параметрических прилагательных сравнительная степень семантически проще положительной, а у прилагательных цвета, наоборот, положительная степень семантически проще сравнительной» [Апресян Ю. 1974: 67]. Это свое решение он обосновывает тем, что, по его мнению, в парах типа высокий — выше, низкий — ниже положительная степень может быть истолкована через сравнительную: высокий lt;низкийgt; = ‘выше lt;нижеgt; нормы’, а у прилагательных цвета сравнительная степень должна толковаться через положительную: из того X краснее Y-a должно следовать, что ‘X красен, и Y красен, и краснота Х-а больше красноты Y-aM.

Что касается прилагательных цвета, то они действительно, как отмечалось выше в § 2.2.1.3, образуют особую разновидность качественных прилагательных. Тем не менее их своеобразие не столь велико, чтобы составлять полную противоположность параметрическим прилагательным. К примеру, характеризуя созревающие помидоры, вполне можно назвать более красным или самым красным из них и такой помидор, который еще не стал по-настоящему красным; ср.: «Розовый предмет в обычных условиях мы красным, пожалуй, не назовем, но при сравнении с другим предметом без колебаний скажем, что он краснее другого» [Поцелуевский 1977: 71].

Другой вариант обоснования точки зрения, согласно которой положительная степень семантически сложнее сравнительной, был предложен Е. М. Вольф. Сопоставляя два высказывания: Вчера в Лиссабоне было теплее, чем сегодня и Сегодня в Лиссабоне тепло, — она пишет, что «первое высказывание понятно без дополнительных разъяснений и фоновых знаний, второе же предполагает общие представления у собеседников о том, о каком времени года идет речь, какая в это время погода бывает в Лиссабоне, каковы для этого времени средние температуры и т. д.» [Вольф 1985: 16]. Между тем едва ли эти предложения различаются именно степенью «понятности». Необходимость в «дополнительных разъяснениях и фоновых знаниях» для понимания предложения с положительной степенью возникает только в том случае, если мы хотим извлечь из него информацию об абсолютном значении температуры в описываемый момент и сделать вывод типа Сегодня около 20 градусов тепла. Однако такого рода информации не содержит и приведенное предложение с компаративом. Чтобы ее получить, нужно иметь сведения о том, какова была температура накануне. Таким образом, эти два высказывания различаются не количеством сообщаемой в них информации, а ее характером.

Между тем, из того, что значение положительной степени включает имплицитное сравнение (характер которого различен для отдельных групп качественных прилагательных), еще не следует* что позитив семантически сложнее компаратива. Так, толкование семантики слова высокий, которое предлагает Ю. Д. Апресян, свидетельствует скорее о равной семантической сложности позитива: А высокий = ‘А превосходит норму’; А выше В = ‘А превосходит В’[198].

Отличие же положительной степени сравнения от сравнительной (и превосходной) состоит, при таком подходе, прежде всего в типе точки отсчета (стандарта сравнения).

Вместе с тем, существует целый ряд факторов, делающих соотношение между позитивом и другими степенями сравнения более определенным.

1. К их числу относится прежде всего характер адъективного признака. Например, компаративы прилагательных, обозначающих «не- обладание признаком», у которых именно позитив обозначает предельно возможную степень признака, могут обозначать только ее недостижение: менее полным можно назвать только заведомо неполное:

196. Перформативы имеют еще менее полный набор видовременных значений, чем глаголы моментального действия [Апресян Ю. 1988а: 76].

Однако и более полное также предполагает меньшую степень полноты, чем просто полное. Как заметила Е. Кржижкова, «более полный передает отношения между сосудами неполными», поскольку «сравнивать полные сосуды не имеет смысла; если они действительно полные, то полнее уж быть не могут» [Кржижкова 1974: 128]. Сходными свойствами обладает и компаратив лучше (получше), используемый при характеристике самочувствия и уместный только тогда, когда оно еще не стало хорошим:

197. —А как ваша мама, Анна Николаевна? — Спасибо, получше. Температуру наконец сбили (М. Рощин. Воспоминание).

Существуют и компаративы, выражающие примерно ту же степень качества, что и соответствующий позитив. Отмечалось, что это свойственно, в частности, прилагательным «частной, в особенности аффективной, оценки» [Арутюнова 1988: 245; Воротников 2000: 220—221]:

198. И любовь пограндиознее Онегинской любви (В. Маяковский. Юбилейное),

где сравниваются образцы «грандиозной» любви.

2. Другой важный фактор — качественная охарактеризованное™ стандарта сравнения. Если он определяется положительной степенью того же слова или его синонима, компаратив выражает нарастание или убывание признака по отношению к позитиву:

199. Эта долгая хмелевская зима была трудной для воспитанников, а для воспитателей, пожалуй, и того труднее (В. Шефнер. Имя для птицы);
200. И без того лютая боль с каждой секундой жгла сильнее (Ю. Трифонов. Предварительные итоги);
201. Ночных налетов на квартиры тогда было, по-видимому, много, но несравненно больше было разговоров о них (В. Шефнер. Имя для птицы).

Именно на таких употреблениях основывается упоминавшаяся выше интерпретация соотношения степеней сравнения как градуальной оппозиции.

Если же стандарт сравнения охарактеризован с помощью антонима, то компаратив может соответствовать любой иной мере признака:

202. Множество старшекурсников, городских, более смелых и находчивых, чем я, деревенский недотепа, всегда окружало ее (В. Солоухин. Камешки на ладони);
203. Надо заметить, что некоторые старшие ребята носили несусветную рвань из-за того, что меняли у населения детдомовскую одежду и обувь на всякие обноски, получая в приплату

съестные припасы; девочки и младшие ребята одевались куда аккуратнее (В. Шефнер. Имя для птицы).

Качественная определенность стандарта сравнения может опираться и на иные сведения и ассоциации. В следующем примере это способность орла и звуков служить эталоном быстроты:

204. Быстрей орла, быстрее звука лир Прелестница летела, как зефир (А.
     Пушкин. Монах).

Ср. также:

205. Мой отец тоже не вернулся с войны. Мало что не вернулся — пропал без вести. По тем временам это считалось хуже, чем погиб (М. Рощин. Воспоминание);
206. Жечь остриженные ногти и волосы — грех, но еще хуже оставлять их где попало (В. Шефнер. Имя для птицы).

3. В число факторов, способных влиять на соотношение компаратива и позитива, иногда включается и полярность выражаемой оценки. По мнению Ф. Кифера, для произнесения высказывания Анна красивее Марии, ни Анне, ни Марии не надо быть красивыми, тогда как высказывание Мария безобразнее Анны имеет пресуппозицию, что обе они безобразны[200]. Распространяя это наблюдение и на другие оценочные прилагательные, он делает следующий вывод: «при употреблении в сравнительной конструкции прилагательных, содержащих положительную оценку, никаких пресуппозиций не возникает. В противоположность этому, прилагательные, содержащие отрицательную оценку, индуцируют в сравнительной конструкции соответствующие пресуппозиции» (Кифер 1978/1985: 340).

Этой закономерности соответствует возможность использовать сочетание ярче всего по отношению к неяркому свету или назвать климатом помягче климат Восточной Сибири:

207. Я проснулся серым утром. Комната была залита ровным желтым светом, как будто от керосиновой лампы. Свет шел снизу из окна и ярче всего освещал бревенчатый потолок. Странный свет — неяркий и неподвижный — был непохож на солнечный. Это светили осенние листья (К. Паустовский. Мещорская сторона);
208. А теперь переведем взгляд на карте к местам, где Аляска глядит на запад, через Берингово море, в Сибирь. Тут с Чукоткой много сходства, хотя климат все же помягче (В. Песков. Аляска больше, чем вы думаете).

Тем не менее жесткой взаимосвязи здесь нет, о чем свидетельствует следующий пример:

209. К смерти в те годы было несколько иное отношение, она входила в детские игры наравне с другими элементами жизни. Из этого не следует делать вывод, что ребятишки тогда были мрачнее, угрюмее или серьезнее, чем сейчас. Нет, смеялись мы ничуть не меньше, чем нынешние дети (В. Шефнер. Имя для птицы),

в котором прямо отрицается мрачность и угрюмость детей и сейчас, и в те годы, о которых идет речь.

5. По мнению И. А. Мельчука, соотношение сравнительной степени с позитивом может зависеть и от того, выражается ли она синтетической или аналитической формой: «по крайней мере у прилагательных размера эти формы не синонимичны: так, например, короч+е не имплицирует смысла ‘короткий’ — в отличие от более короткий)» [Мельчук 1998: 123]. Это различие, если оно иногда и имеет место, также не является абсолютным. В следующем фрагменте вместо путь был бы короче вполне можно было бы сказать и путь был бы более коротким, хотя имеется в виду достаточно долгий пеший поход маленького ребенка от центра Васильевского острова к Зимнему дворцу:

210. Мы вышли на бульвар (...) и пошли по направлению к Николаевскому мосту (ныне — мост имени Лейтенанта Шмидта). Теперь я знаю, что путь через Дворцовый мост был бы чуть- чуть короче, но мать почему-то не нашла нужным воспользоваться им (В. Шефнер. Имя для птицы).

Аналогичным образом, из приводимой ниже реплики Маргарет Тэтчер невозможно установить, считает ли она палату лордов (которую она называет более тихой по сравнению с палатой общин, где, по ее словам, идут искросыпительные дебаты) тихой или нет:

211. Ответ на заключительный вопрос — чем отличается для баронессы Кестивен палата лордов от палаты общин, был лаконичен: — Палата лордов более тихая. А мне больше нравится, когда идут искросыпительные дебаты (Известия, 23.7.1999).

Таким образом, хотя во многих случаях мы можем с большей или меньшей степенью уверенности судить о том, как соотносится признак, обозначаемый компаративом, с той мерой признака, которая в сходных условиях выражалась бы формой позитива, тем не менее факторы, на которых основываются такого рода суждения, в большинстве своем не являются абсолютными, и суммарный эффект их воздействия может иметь разный результат.

Это же относится и к влиянию лексического значения прилагательного на осмысление его компаративной формы. Разными исследователями оно оценивается по-разному, а устанавливаемые ограничения легко преодолеваются говорящими. И это не случайно. По существу, говорящий, выбирая для обозначения признака эксплицитно релятивную форму компаратива, вообще не ставит перед собой цель одновременно выразить и абсолютную (имплицитно релятивную) оценку этого признака, если он не подчеркивает этого специально.

ВЫВОДЫ

1. Степени сравнения относятся к числу тех категорий, относительно которых нет единства мнений. Предметом дискуссий являются почти все вопросы, касающиеся степеней сравнения в русском языке: объем этой категории и место в ней положительной и превосходной степеней сравнения, семантические соотношения между степенями сравнения и выражаемые ими значения, состав форм каждой из степеней сравнения. Затруднения, возникающие при установлении статуса степеней сравнения, отчасти обусловлены спецификой их выражения в русском языке, но в значительной мере — особенностями противопоставлений по степеням сравнения, независящими от конкретного языка. В свою очередь, эти вопросы связаны с такими общими проблемами теории грамматики, как установление границ между словообразованием и словоизменением, грамматической многозначностью и омонимией, аналитическими формами и свободными сочетаниями слов.
2. Как было показано в § 2.1, согласно преобладающей точке зрения, положительная степень не выражает сравнения и «обозначает определенное качество предмета совершенно безотносительно» [Шанский 1964: 80]. Существенно, что тем самым утрачиваются семантические основания для противопоставления положительной степени компаративу и суперлативу. Строго говоря, этого достаточно для выведения степеней сравнения за рамки словоизменения. По существу из тех же посылок исходит и В. А. Плунгян, который считает образование степеней сравнения одной из разновидностей словообразования на том основании, что «показатель сравнительной степени выражает тот факт, что ситуация с одним аргументом (например, ‘быть белым’) получает еще один обязательный аргумент (с ролью основания для сравнения): это аргумент, со степенью проявления свойства у которого сравнивается степень проявления свойства у исходного аргумента — происходит переход от ситуации типа ‘быть белым’ к ситуации типа ‘быть более белым, чем Y’)» [Плунгян 20006: 212]; ср. также: [Пеньковский 1977: 78—80].

При таком понимании соотношения между позитивом и компара- тивом образование сравнительной степени влечет за собой увеличение числа обязательных актантов. Между тем считается, что постоянство семантических валентностей — «это важнейший критерий при отнесении употреблений к одной и той же или разным лексемам. (...) В разных употреблениях одной и той же лексемы может меняться только способ выражения семантических актантов, но не их число и характеристика» [Падучева 1974: 221, 220]. На этом основании Е. В. Падучева делает, в частности, вывод о том, что степени сравнения являются разными лексемами: «Разные лексемы должны, очевидно, соответствовать прилагательным в положительной и сравнительной степени (например, БОЛЬШЕ и БОЛЬШОЙ) — в силу существенного различия в наборе семантических валентностей» [Падучева 1974: 45][201].

Если же следовать линии рассуждений, принятой в данной работе, сравнение выражают не только компаратив или суперлатив, но и формы положительной степени; различие же между ними состоит не в наличии либо отсутствии сравнения, а в характере стандарта сравнения, который является имплицитным у положительной степени в противоположность эксплицитности стандарта сравнения у форм сравнительной и превосходной степеней. При таком понимании соотношения между позитивом и компаративом, состав участников ситуации и их семантические роли при переходе от А — высокий к А выше В остаются неизменными, меняются только их референциальные свойства. Таким образом, в этом отношении противопоставление по степеням сравнения вполне соответствует необходимым условиям его отнесения к словоизменительным категориям[202].

3. Это соответствует той разновидности изменения валентности, которая в [Плунгян 20006: 214] названа «интерпретирующей» актантной деривацией. В. А. Плунгян выделяет в этой связи два типа референциальных ограничений: кореферентность одного участника ситуации другому и неопределенность участника ситуации. Статус имплицитного стандарта сравнения в значении положительной степени отличается и от того, и от другого. Возможно, в данном случае можно использовать понятие «э к с к о р п о р а ц и и», введенное Е. В. Падучевой для описания ситуаций, когда участник, не имеющий в исходной диатезе синтаксического выражения в силу инкорпорированности в значение лексемы или словоформы, по тем или иным причинам «покидает свою позицию За кадром и входит в перспективу, приобретая переменную, роль и синтаксическую форму» [Падучева 2004: 57]. Таким образом, по отношению к степеням сравнения можно, видимо, говорить о еще одном — экскорпори- р у ю щ е м — типе интерпретирующей актантной деривации, имея в виду при этом широкое понимание актантной деривации как явления, охватывающего и межлексемные, и внутрилексемные преобразования актантной структуры (диатезы) [Князев 2006: 73—74].
4. Степеням сравнения свойственно многообразие средств выражения, наличие как синтетических, так и аналитических форм и явное тяготение к их постоянному обновлению. Одной из возможных причин этого является относительная семантическая неустойчивость компаратива и суперлатива, проявляющаяся в тенденции к преобразованию выражаемой ими эксплицитной релятивности в имлицитную релятивность: для компаратива это значение смягченной (ослабленной) степени признака, а для суперлатива — элативное значение высокой степени признака (см. также: [Есперсен 1924/1958: 289—293;

Юдакин 1980: 144—146]). В русском языке этот процесс в большей степени затрагивает превосходную степень, в силу чего суперлатив оказывается явно менее грамматикализованным, чем компаратив.

5. Каждая из степеней сравнения характеризуется специфическими, присущими только ей сочетательными свойствами: широкий, как..., шире, чем... (более широкий, чем...), самый широкий из... Поэтому никак нельзя согласиться с тем, что синтетические формы превосходной степени ничем не отличаются от форм положительной степени с аффиксами субъективной оценки [Плотникова 1980в: 547; Милослав- ский 1981: 119], а аналитические формы компаратива типа более (менее) широкий — от сочетаний положительной степени со словами очень, слишком, весьма [Ревзин 1963: 38].

Наличие собственного набора синтаксических моделей управления нехарактерно для форм слова, а потому сближает степени сравнения с самостоятельными словами. Вместе с тем, если учесть, что важнейшим отличием словоизменительных показателей от словообразовательных (и от компонентов свободных сочетаний слов) является обязательность их употребления и, следовательно, невозможность устранения из синтаксической конструкции без нарушения ее грамматической правильности, то синтаксическая специфичность каждой из степеней сравнения может свидетельствовать и в пользу их словоизменительного статуса. Так, замена прилагательного высокий на высоковатый, высоченный или очень высокий влияет только на смысл высказывания, тогда как употребление одной степени сравнения вместо другой в конструкциях типа самый высокий в Европе или выше Останкинской башни делает высказывание грамматически неправильным[203].

6. Особенностью степеней сравнения в русском языке является их формальная неоднородность: в отличие от форм положительной и превосходной степени прилагательного, простые формы сравнительной степени типа веселее не изменяются по родам, числам и падежам. Для Д. Н. Ушакова это послужило основанием включать сравнительную степень — наряду с деепричастиями, инфинитивом и производными («грамматическими») наречиями, в том числе и наречиями на о типа весело, прекрасно — в особый формальный разряд слов, имеющих только формы словообразования [Ушаков 1928: 90].

Неизменяемость простых форм сравнительной степени и сейчас нередко считается одним из аргументов в пользу отнесения синтетической сравнительной степени к формам словообразования, а не словоизменения [Ревзин 1963: 35—38; Исаченко1965:305; Зализняк 1967: 91; Булатова 1983: 129]. При этом выделение компаратива в самостоятельный класс знаменательных неизменяемых слов, отличный от прилагательных и наречий, в некоторых формальных классификациях частей речи совмещается (иногда у одного и того же исследователя) с однозначным и безоговорочным включением неизменяемых качественных наречий на -о в состав прилагательных в качестве их адвербиальной репрезентации [Ревзин 1973:48—49; Поливанова 1990: 58—59][204]. В этой связи можно заметить, что неизменяемость слов типа пальто или кенгуру вполне согласуется с их общепринятой трактовкой как особого разряда существительных.

7. У синтетических форм сравнительной степени в русском языке есть еще одна специфическая черта, которая в гораздо большей степени способствует их грамматическому обособлению, чем сама по себе неизменяемость, — это неразличение данных форм у прилагательных, наречий и безличных предикативов: Эта его книга лучше предыдущей (прилагательное) — Теперь он учится гораздо лучше (наречие) — Больному стало лучше (безличный предикатив).

Видимо, поэтому русские «сравнительные формы» получают у А. М. Пешковского следующую обобщающую характеристику: «это ни прилагательные, ни наречия, а нечто более широкое и менее определенное» (разрядка А. П. — Ю. К.) [Пешковский 1928/1956: 152]. Сходным образом рассуждал и Н. Н. Дурново, писавший, что сравнительная степень прилагательных и наречий выражается «особым неизменяемым образованием (...), употребляющимся частью в роли прилагательных, частью в роли наречий, и потому составляющим особую категорию, отличную и от прилагательных по отсутствию форм согласования и способности сочетаться с глаголами, и от наречий по способности сочетаться с существительными» [Дурново 1925: 867][205].

Аналогичная проблема возникает в русском языке и при определении частеречного статуса положительной степени слов на -о типа весело, совмещающих свойства тех же трех разрядов слов: Утро прекрасно (прилагательное) — Он прекрасно поет (наречие) — Здесь прекрасно (безличный предикатив). Поэтому целесообразно искать единый подход к решению всего этого комплекса вопросов.

Одним из возможных шагов на этом пути могло бы быть использование по отношению к рассматриваемым явлениям принципа «полевой структуры», который В. Г. Адмони формулировал следующим образом: в огромном количестве слов «выделяется некий разряд, комплексно обладающий неким набором грамматических признаков и не обладающий никакими иными грамматическими признаками. А на периферии этого разряда располагаются другие разряды и отдельные слова, обладающие лишь частью грамматических признаков из этого набора, но зато могущие обладать и другими грамматическими признаками» [Адмони 1968:98]. По отношению к прилагательным и другим средствам выражения непроцессуального признака применение этого принципа могла бы выглядеть следующим образом (см. также: [Князев 20006: 4—5]).

8. Центр прилагательных, безусловно, составляют качественные прилагательные (а среди них, в свою очередь, — параметрические и оценочные прилагательные), которые обозначают непроцессуальный признак непосредственно, обладают полным набором морфологических и синтаксических признаков прилагательного как части речи и служат основой для синтаксической деривации адъективных значений в другие части речи: грубый gt; грубо, грубость и т. п. Относительные прилагательные (морское дно, стальной трос, читальный зал и т. п.) производим от слов других частей речи и не имеют никаких специфических примет, отличаясь от качественных прилагательных отсутствием кратких форм, степеней сравнения и т. д. Очевидная функционально-грамматическая «ущербность» относительных прилагательных по сравнению с качественными как раз и указывает на то, что они, приобретя внешние приметы прилагательного, еще не стали прилагательными «в полной мере».

Если же обратиться к формальным разновидностям прилагательных, то центральную, наиболее специфичную из них составляют полные формы (тяжелый, дорогой), четко противопоставленные (и морфологически, и синтаксически) наречиям и безличным предикативам. К периферии же относятся краткие формы (:тяжел, дорог) и простые формы компаратива (тяжелее, дороже), которые не употребляются в первичной для прилагательного атрибутивной позиции и частично (как краткие формы) или полностью (как компаратив) утратили словоизменение. Показательно, что именно для этих периферийных форм границы между прилагательными и его синтаксическими дериватами оказываются в большей или меньшей степени размытыми.

9. В соответствии с обосновываемой в этой работе точкой зрения, сравнение выражают не только формы сравнительной и превосходной степени, но и положительная степень. Иначе говоря, все три формы — и тяжелый (дорогой), и тяжелее (дороже) и самый тяжелый (самый дорогой) — обозначают степень интенсивности признака не абсолютно, а в сопоставлении со степенью интенсивности этого признака у других его носителей, выступающих в роли стандарта (основания) сравнения. Различие же между положительной степенью, с одной стороны, и сравнительной или превосходной степенями сравнения, с другой, состоит в типе точки отсчета (стандарта сравнения). Для положительной степени в роли стандарта сравнения выступают более или менее фиксированные, но не предполагающие экспликации «нормы», а для сравнительной и превосходной степеней сравнения он избирается самим говорящим и при этом должен быть либо прямо назван, либо однозначно определяться из контекста.

Таким образом, положительная степень сравнения, которая традиционно считается «безотносительной», оказывается гораздо более относительной и субьеісгивной, чем сравнительная или превосходная. Так, например, чтобы выбрать более тяжелый (более дорогой) или самый тяжелый (самый дорогой) предмет из некоторой их совокупности, достаточно знать вес (цену) этих предметов, причем для такого рода признаков, легко поддающихся измерению, такая задача всеми будет решена одинаково. Между тем, называя какой-то предмет тяжелым или дорогим, говорящий опирается прежде всего на свой личный опыт, и такого рода оценки у разных людей очень часто не совпадают:

212. —А мой шеф как раз во всяких таких делах, где не надо никаких усилий, но можно что-нибудь ловко спереть, большой мастер. Он из компании знаешь какие деньги уводит!

• Большие? — осведомился Иван.
• Я не знаю, что значит большие деньги в твоем понимании, — быстро ответила Варвара, — по моим представлениям — большие. Не тысячу долларов и не две (Т. Устинова. Подруга особого назначения).

10. Как писал Ю. Д. Апресян, обращаясь к качественным прилагательным типа тяжелый, твердый, прочный в своем обзоре дейкти- ческих элементов в составе лексических и грамматических значений, «человеческий фактор» входит «во все оценочные слова и в большинство слов, связанных с понятием нормы, ибо система норм — человеческое установление» [Апресян Ю. 1986а: 32][206]. В этой связи можно заметить, что семантическое соотношение между положительной степенью, с одной стороны, и сравнительной и превосходной степенями сравнения, с другой, — напоминает соотношение между дейктичес- ким и анафорическим типами употребления местоименных слов [Князев 19806: 71—72].

Как известно, дейксис предполагает отсылку к фигуре говорящего, которая в каждом конкретном акте речи фиксирована; ср. предлагаемое Ю. Д. Апресяном толкование слова этот в его дейкгическом употреблении (Дайте мне вот эту книгу): «находящийся в пространстве, где находится говорящий или где он в момент речи мыслит себя» [Апресян Ю. 1995: 636]. Как было показано выше, нечто подобное происходит и при употреблении положительной степени качественных прилагательных, предполагающей соотнесение обозначаемого признака с фиксированной, но в то же время более или менее субъективной и обычно не эксплицируемой нормой.

Анафора же (Эта книга мне очень понравилась) содержит отсылку к тому или иному компоненту высказывания (или текста, в который оно входит) в соответствии с коммуникативными намерениями говорящего. В некотором расширительном смысле антецеденту анафоры соответствует свободно избираемый говорящим стандарт сравнения эксплицитно релятивных употреблений форм сравнительной и превосходной степеней сравнения.

Общепризнанная связь между дейксисом и анафорой в сочетании с очевидной вторичностью анафорической функции у местоименных слов по отношению к дейктической (чему соответствует вторичность сравнительной и положительной степеней сравнения по отношению к положительной) может расцениваться как дополнительный — хотя, конечно, и косвенный — аргумент в пользу включения положительной степени в состав степеней сравнения.