§ 8. Развитие в XVIII в. жанров, сближающих литературный письменный язык с разговорным.
При охране и заботе об отборочном в художественных жанрах, обслуживающих классовые позиции верхов (ода, героическая поэма и под.), лексике бытовой, просторечию и даже выражениям грубым был открыт широкий путь в течение всего XVIII в.
в жанрах полемических, юмористических и так или иначе сближавшихся с ними. Эти же жанры сообщали уже в «ломоносовский» период языку ту близость к разговорной речи, которая расшатывала чужеземную рамку его традиционного син- таксиса. Если комедии А. П. Сумарокова в отношении лексики и не представляют собою важного этапа, как произведения с точки зрения литературной слабые, то намного значительнее в этом отношении роль его «Притчей», оказавших свое влияние, не говоря об А. А. Ржевском и других непосредственных учениках Сумарокова, на таких мастеров басни последующего поколения, как И. И. Хемницер и И. А. Крылов. Чем могла быть русская сатира уже во второй четверти века и что несла она с собой для развития лексики, показали замечательные произведения этого рода А. Д. Кантемира, хотя и оставшиеся в свое время достоянием узкого круга, но уже бывшие, несомненно, многообещающим «знамением времени». Шутливые и полемические стихи Ломоносова — крупное явление уже не только в новой лексике, но и в истории^ выработки нового, освобождающегося от чужеземных влияний синтаксиса. В литературном поколении, пришедшем на смену ломоносовскому, жанры, обещавшие обновление художественного языка, его большее разнообразие и демократизацию, дают и цвет и плод исключительной яркости и сочности. Д. И. Фонвизин создает прозаическую комедию с богатым языком «низких» характеров, В. В. Капнист — стихотворную, местами афористически яркую «Ябеду»1; басню представляет остроумный, мастерски владеющий близким к бытовому диалогом И. И. Хемницер; сатира в новой форме оды-сатиры под пером Г. Р. Державина развертывает картинки быта верхов в их повседневности, и лексика ее сближена с кругом бытовых понятий, раньше почти не получавших доступа в книжный язык.Рядом с этими мастерами важную работу в том же направлении выработки нового языка — гибкого, разнообразного и порывающего со старой напыщенностью — осуществляют сравнительно многочисленные «снижатели», представители жанров шутливых, пародических, забавных. Популярны и в силу своей популярности влиятельны комические оперы (наиболее удачная—«Мельник,— колдун, обманщик и сват» А. О. Аблесимова (1779 г.), особенно примечательная попытка использовать для жанровых целей разговорную народную речь2); нравится современникам грубоватый, а иногда и просто грубый, «ирои-комический» «Елисей, [68] [69] или раздраженный Вакх» Вас. Майкова (1771 г.)1; исключительным успехом пользуется изящная, многокрасочная, при общем фантастическом тоне, блещущая бытовой наблюдательностью и раз- .нообразием словаря «Душенька» Й. Ф. Богдановича (1775 г.)а.
Из жанров, не относящихся к сатирическим и шутливым, важную роль при выработке нового стихотворного литературного языка играет любовная лирика, уже под пером Ломоносова и Сумарокова представленная образцами легкого, вместе с разнообразием метрических средств совершенствующегося в синтаксической гибкости языка и достигающая исключительного блеска, эмоциональной насыщенности и яркости жизненных красок в творчестве Г. Р. Державина[70] [71] [72] [73] [74] [75] [76] [77].
Кроме комедий Фонвизина и др., сыгравших свою влиятельную роль в истории выработки русского прозаического языка, всё наиболее значительное относится в послеломоносовский период к языку стихотворному. Его успехи очень велики. «Забавный русский слог» Державина, изобразительность его бытовых картин — открытие пути к лексическому богатству позднейшего художественного реализма пушкинского «Евгения Онегина»; игривость строф «Душеньки» Богдановича — предвозвестница освобождения от синтаксической тяжеловесности ироической поэмы и появления «Руслана и Людмилы»; стихи комедии Капнисга подготовляют'«Горе от ума»; в том же духе — прокладывая путь для «Горя от ума» Грибоедова, создается, начиная XIX в.г комедия «Неслыханное диво, или честной секретарь» Н.
Р. Судов- щикова (1802 г.). Выразительные изломы стиха и богатая лексика басен И. И. Хемницера делают его предтечей И. И. Дмитриева и И. А. Крылова.В области художественной прозы первые десятилетия второй половины XVIII в. не оставили значительного наследства.
Было бы однако несправедливо не учесть важной роли в выработке русского непринужденного описательного стиля — сатирических журналов, в первую очередь новиковских («Трутень», «Живописец»), которые имели вместе с тем едва ли не большее значение и в истории русского публицистического слога.
Говоря о бытовой лексике, стоит отметить, что комедии XVIII в. и «Живописец» сохранили нам и почти прямые свидетельства (установка на карикатуру не позволяет смотреть на них как на свидетельства прямые) жаргона «общества» — «щеголей» и «щеголих», ех модников, которые сконцентрированно в своей разговорной манере отражали входившее в силу в речи светского общения их времени. Если оставить в стороне макаронический, русско-французский характер речи таких персонажей, как Фир- люфюшков в «Именинах госпожи Ворчалкиной» Екатерины II (ближайший потомок сумароковского Дюлижа из «Чудовищ»), бросается в глаза в этой манере главным образом обилие аффективных слов вроде: по чести говорю; ужесть, ужесть, как прекрасны твои листы; ведь мнение-го щеголихино ты у меня подтяпал; одну из подруг моих вытащил на театр-, я чаю, он надеялся, что все расхохочутся до смерти; ты уморил меня; выкинула весь тот из головы вздор (ср. «Повыкинь вздор из головы»— Фамусова); услужи, радость, мне; мы бы тебя до смерти захвалили[78] (ср. и: «Щепеткова: Взбесился! Эдакую дрянь кажешь! Это русские. Проторгуев: Вот вам и туринские. Щепе т- к о в а: Какая адская разница! Эти в тысячу раз хуже», — в комедии М. Матинского «Санктпетербургской Гостиной двор» 1791 года), и т. п., в немалом числе постепенно укрепившихся и, в определенных жанрах книжного языка, частично доживших как слог фамильярной, буршикозной лексики даже до нашего времени.