РАСПРОСТРАНЕНИЕ КОНСТРУКЦИЙ С ВИНИТЕЛЬНЫМ ПАДЕЖОМ

Притягательная сила винительного прямого объекта и увеличение числа конструкций с этим падежом за счет других форм (главным образом родительного и дательного) — очевидный факт современной речи.

Но пищу принял русский пленник И знаком ейблагодарил.

(«Кавказский пленник».)

Теперь мы бы сказали благодарил ее (а не ей). Глагол презирать в XIX в. употреблялся в значении ‘пренебрегать’, управляя творительным падежом: презирать кем, чем. Например: Вы презираете отцами (Пушкин), Не презирай ее дарами (Веневитинов), Презирать ме- лочами (Белинский). Сейчас такое употребление уже окончательно устарело: нормой стало — презирать кого, что. Практически вытеснен винительным падежом и так называемый родительный временного пользования; ср. еще у Тургенева: Не можете ли вы одолжить мне карандашика («Новь»),

Конечно, изменение формы управления происходило не всегда в сторону укрепления винительного падежа. Есть примеры и обратного направления в историческом развитии: от винительного — к другим падежным формам. Так, например, потеряли переходное значение глаголы воевати, правити, управляти, вредити, клеветати, мстити (ср. у Мельникова-Печерского: мстить свою обиду) и др. Еще в литературном языке XIX в.

Они поют, и с небреженьем Внимая звонкий голос их...

(Пушкин. Евгений Онегин.)

Законы мудрые природы Я безрассудно пр'енебре г...

(Лермонтов. Тамбовская казначейша.)

Эти глаголы постепенно утратили значение переходности, нормой современного языка уже служит дирижировать чем, руководить к е м, ч е м, протежировать кому, внимать кому, чему, пренебрегать к е м, ч е м.

Однако если в прошлом колебание форм управления разрешалось по-разному и далеко не всегда в пользу винительного падежа, то для современного языка характерно все большее распространение и укрепление именно конструкций с винительным прямого объекта (здесь мы не касаемся фактов утраты переходности, вызванной изменением значения глагола). Причем наиболее ожесточенная борьба идет сейчас между родительным и винительным падежами. В некоторых случаях традиционная норма (родительный падеж) уже серьезно расшатана. Примечательно, что «а грессия» винительного падежа происходит, так сказать, по всему фронту, т. е. там, где имеется и лексическая (глаголы с достигательным и отложительным значением), и синтаксическая (словосочетания со значением неполного объекта и с отрицанием) обусловленность употребления родительного падежа. Забегая вперед, следует отметить, что нормой, или, точнее, ее предпочтительным вариантом, и сейчас остается традиционная форма родительного. В то же время и многие конструкции с винительным уже не могут быть отвергнуты как ненормативные.

Среди глаголов с общим достигательным значением (конкретный объект желания, стремления обозначается управляемым именем) новая форма управления (винительный падеж) наблюдается чаще всего у слов ждать, искать, просить, требовать.

Действительно, в современной литературе весьма широко представлена конструкция ждать что (вместо традиционной формы ждать чего).

т

мужественных); ждали новогодний праздник (Коптело в. Возгорится пламя); жд а ть покорно беду (Полозов. Хождение за три моря); указ ждете (Проскурин. Горькие травы).

Таким образом, налицо возможность сдвига литературной нормы не только для конкретных существительных {жду автобус) у но и для отвлеченных (жду встречу). Однако все же образцовым, предпочтительным в наше время следует признать управление родительным падежом: ждать встречи (а не ждать встречу) . Обычно говорят ждать случая, решения, помощи, приказа, приговора, ответа, возвращения и т. п. Особенно упорно сопротивляется традиционная норма при сочетании глагола ждать с именами во множественном числе: ждать встреч, распоряжений, приказаний. Это и понятно, так как в этом случае при употреблении винительного множественного возникает опасность смешения с формой родительного падежа единственного числа (ждать встречи, распоряжения, приказания). Естественно, только родительный падеж по-прежнему употребляется в устойчивых выражениях ждать у моря погоды, ждать как манны небесной и т. п.

Вариантность формы управления у глагола искать возникает, как правило, в сочетаниях с существительными отвлеченного характера. Говорят и пишут: искать опоры и опору, искать поддержки и поддержку, искать дороги и дорогу, искать ночлега и ночлег, искать спасения и спасение и т.

Показательно, что в литературном языке XIX в. заметно преобладали конструкции с родительным падежом. Пушкин писал так: Он [Дубровский] встал и пошел искать дороги домой. Наш современник в этой фразе охотнее употребил бы форму винительного падежа: ...пошел искать дорогу домой. Устаревающим представляется и такое, например, сочетание с родительным: искать следов, мы сказали бы сейчас искать следы. Но ср.:

Издавна мудрые искали

Забытых истины следов.

(Пушкин. Истина.)

Распространение и укрепление в современном языке конструкций типа искать опору, искать пути решения, искать резервы, искать истину и т. п.— самоочевидный факт. Браковать такие употребления уже нет оснований. Более того, в некоторых устойчивых словесных блоках винительный падеж становится даже более естественным (например: искать в ы ход из создавшегося положения). С другой стороны, при наличии у глагола искать смыслового оттенка ‘добиваться, стремиться’ предпочтительной все же остается традиционная форма родительного падежа: искать сочувствия, любви, славы, покоя и т. п.

В отдельных случаях можно говорить о взаимозависимости формы управления и степени определенности объекта. Ср.: искать брода и брод, искать дороги и дорогу. Конструкции с винительным обычно связываются с большей определенностью объекта (именно этот брод, именно эту дорогу).

Реже встречаются конструкции с винительным у глаголов просить, попросить. Традиционная норма управления прочно сохраняется в словосочетаниях с отвлеченными именами: просить помощи, совета, разрешения, извинения, помилования, пощады, снисхождения и т. п. Правда, винительный падеж закрепился в выражении просить милостыню (А. Островский, Чехов, Горький и др.)* Колебания зарегистрированы: просить, попросить слова (Горький, Каверин, Офин и др.) —просить, попросить слово (Николаева, Матвеев, Бабаевский, Уксусов и др.). Конструкция с винительным стала встречаться и с несвойственным ей прежде лексическим наполнением: просить работу (Матюшина), просить прощение (М. Горький, Ратнер), просить отставку (Софронов) и т. п. В разговорной речи становятся обычными: просить деньги, расчет, аванс и т. п. Видимо, и здесь сказывается аналогическое влияние сочетаний с винительным типа: просить (попросить) стакан, иголку и т. п.

Значительно шире, чем у глагола просить, распространяются конструкции с винительным при глаголе требовать (возможно, это объясняется тем, что винительный падеж вообще характерен для глаголов, которые выражают наиболее активное и непосредственное воздействие на лицо. См. об этом:              Скоблико

ва Е. С. Согласование и управление в русском языке.— М., 1971.— С. 143). Правда, в большинстве типичных словосочетаний сохраняется традиционная норма с родительным: требовать внимания, совета, помощи, поддержки, ответа, объяснения, денег, прибавки и т. п.

Колебание в форме управления у глагола требовать началось еще в XIX в. При наличии устойчивого управления требовать денег уже у А. Островского и Чехова встретились конструкции с винительным падежом требовать деньги. В современной же литературе употребление винительного падежа (вместо традиционного родительного) стало весьма характерным.

Распространение конструкций с винительным в меньшей мере затронуло глаголы с отложительным значением (в сочетаниях с ними выражаются объектные отношения с оттенком удаления, лишения). Большинство из них или сохраняют беспредложное управление родительным падежом (лишать, лишаться, пугаться, остерегаться, стыдиться и др.), или имеют новую форму управления с предлогом от (бежать, избавиться, удаляться и др.).

Факты проникновения винительного беспредложного здесь единичны и, как правило, или ограничены профессиональной речью (бежать кросс, стометровку и т. п.), или имеют резко выраженный разговорно-просторечный характер.

Так, хотя и сейчас литературной нормой служит традиционная конструкция с родительным падежом (бояться папы, стесняться сестры, избегать тещи), в просторечии нет-нет и проскальзывает употребление этих глаголов с одушевленным существительным в винительном падеже (бояться папу, стесняться сестру, избегать тещу). Встречаются подобные конструкции и в современной литературе. Например: Б а б у ш к у-т у р чан- ку мы боялись не меньше, чем дед (Паустовский. Далекие годы); — Проводи меня, а то я боюсь Полю (Грекова. Летом в городе); Бойтесь этого коварного мужчину (Ж у к о в. Земная тревога); Гурьяныч и сам побаивается бабушку (Федосеев. Пашка из Медвежьего лога); Он начал избегать Женьку, ссориться с ней (Солнцев. По ту и по эту сторону).

Заметно увеличение количества конструкций с винительным падежом в словосочетаниях, где зависимое слово обозначает объект, подвергающийся действию не полностью (частично). 172

Традиционная норма требует в этих случаях родительного падежа: купить сигарет, налить супу, отведать квасу, отхлебнуть пива и т. п. Однако «ненормативные» обороты с винительным падежом весьма широко представлены в современной литературе (чаще, правда, в функции характеризующего средства). Например: — Я сейчас, я куплю сигареты (Березко. Необыкновенные москвичи); Когда приходил муж, она наливала ему суп. (С. Антонов. Тетя Луша); Он отхлебнул пиво, с. аппетитным хрустом стал грызть соломку (Бондарев. Родственники).

Смысловые оттенки определенности и неопределенности, целостности и частичности объекта, имеющиеся при переходных глаголах в одних сочетаниях, часто размываются, стушевываются в других и не препятствуют взаимозамене форм родительного и винительного падежей, что подготавливает почву для возникновения синтаксической вариантности и значительно осложняет нормативную оценку подобных явлений.

Особенно сильное варьирование в выборе падежных форм обнаруживается в сочетаниях лексически ограниченных количественных переходных глаголов (прибавить, сбавить, убавить и т. п.) с существительными, обозначающими нерасчлененный объект (ход, шаг, газ, скорость и т. п.), ср.: прибавить шагу (Лермонтов, Гончаров, Достоевский, Салтыков-Щедрин, Григорович, Л. Толстой, Короленко, Куприн, Фадеев, Маршак, Симонов, Закруткин, Шукшин, Федосеев и др.) — прибавить шаг (Бакланов, Вершигора, Федосеев, А. Гончаров, Нариньян); прибавить газу (Кожевников, Полевой) — прибавить газ (Бек, Бубеннов); сбавить ходу (Герман)—сбавить ход (Шолохов, Поповкин, Сартаков, Галин, Жаров, Горбатов); сбавить шагу (Достоевский, Мамин-Сибиряк, Федин) — сбавить шаг (Федин, Полевой, Сартаков). Очевидно, что в этом случае продуктивная конструкция с винительным соответствует современной норме.

Рост конструкций с винительным падежом наблюдается даже в тех случаях, когда при управляющем переходном глаголе имеется отрицание (как известно, употребление винительного допускается, если существительное зависит не от самого глагола, а от инфинитива, подчиненного глаголу с отрицанием; например: я лишу стихи — я не пишу стихов, но я не умею писать стихи). В современной разговорной речи и художественной литературе немало фактов, противоречащих этому правилу, например: — Даже до Минска не дошел, не увидел плоды усилий! (Симонов. Последнее лето); — Я здесь двадцать с лишним лет работаю. И не искал славу (Воеводин. Научи меня жить); В столовой дома отдыха никто не заказывал лапшу с курицей (С. Антонов. Разноцветные камешки) .

Искать не искали геройство и мужество,

Но если аврал, то не спали по суткам.

Еще с тех наивных времен Перегружена

Бетоном и сталью сердечная сумка.

(Долматов.ский. В историю болезни.)

Согласно традиционной норме здесь следовало бы применить форму родительного падежа: не увидел плодов, не искал славы, не заказывал лапши, не искали геройства и мужества.

Колебания в употреблении количественных числительных в распределительном значении в сочетании с предлогом по начались еще в конце XIX в. Стали говорить и писать не только по пяти, по семи, по двадцати и т. д., но и по пять, по семь, по двадцать и т. д. Эти колебания не касаются числительных два, три, чепіьіре, двести, триста, четыреста, которые с предлогом по всегда употребляются в винительном падеже (по два, три, четыре рубля, по двести и т. д. рублей). Развитие и закрепление новой формы управления (с винительным падежом) нашло свое отражение в оценках современных словарей и языковедов. В Словаре Ушакова конструкции с винительным типа по пять, по семь квалифицируются как просторечные. Но уже Большой академический словарь, словарь-справочник «Трудности словоупотребления» (1973) и «Словарь трудностей» (1976) характеризуют их как разговорные. «Все больше и больше прав,— замечал В. В. Виноградов,— приобретают в разговорной речи конструкции: по пять рублей, по двадцать штук, по сто рублей (по сту рублей — понимается уже как архаическое выражение)» (Русский язык.— М., 1947.— С. 297).

Специально проведенные наблюдения показали, что в разговорной речи сейчас действительно преобладают сочетания с винительным: по пять, по десять. Эта форма управления весьма широко представлена и в художественной литературе. Современная норма допускает обе возможности: по пяти рублей и по пять рублей. Хотя в письменной (особенно официальноделовой и научной) речи предпочтительной остается конструкция с дательным (по пяти), браковать и изгонять новую форму из речевой практики уже нет оснований. Более того, можно полагать, что именно продуктивная конструкция с винительным (по пять) в будущем станет полноправной нормой управления.

Итак, за последние десятилетия возможности употребления винительного падежа (вместо родительного и дательного) значительно расширились. Каковы же причины этого явления? Хотя в науке пока нет обстоятельного объяснения данного процесса, можно, по-видимому, считать основной его предпосылкой влияние однотипных сочетаний с традиционным винительным падежом.

Например, новое употребление ждать автобус, ждать праздник складывается не без воздействия аналогии со стороны 174 таких типичных сочетаний с винительным, как ждать маму, встречать автобус, провожать праздник и т. п. Конструкция искать дорогу (взамен искать дороги) могла укрепиться под влиянием как сочетаний с предметными существительными (искать кошелек, иголку и т. п.), так и типичных словосочетаний других глаголов с винительным прямого объекта (найти дорогу, потерять дорогу, увидеть дорогу, разыскать дорогу и т. п.). Общность формы управления у понятийной группы глаголов (люблю, обожаю, жалею, почитаю, обижаю, огорчаю — кого: папу, маму, сестру и т. п.), возможно, и служит предпосылкой бессознательного (автоматического) подравнивания и появления конструкций боюсь папу, маму, сестру и т. п. Наряду с традиционными боюсь папы, мамы, сестры и т. п.

Думается, немалую роль в этом плане сыграла й лексическая стандартизация, создание устойчивых словоблоков. Например, стандартизованное, регулярно воспроизводимое словосочетание пути решения (задачи, проблемы и т. п.) целиком, так сказать в готовом виде, вступает в устойчивую связь с глаголами найти, нащупать, отыскать, исследовать, выяснить и т. п. Очевидно, что в такой же форме оно, естественно, войдет и в сочетание с глаголом искать: искать пути решения (задачи, проблемы ит. п.). Не исключено при этом, что употребление винительного пути, а не родительного путей поддерживается и стремлением сократить цепочку родительных (ср.: искать путей решения задачи).

Ббльшая сила психологического воздействия в словосочетаниях с винительным прямого объекта (ср.: советовать, рекомендовать кому, но уверять, убеждать кого) соединяется у них, как уже отмечалось, с выражением определенности: искать дороги (вообще) — искать дорогу (именно эту). Данная особенность (определенность, конкретизация объекта) предрасполагает к широкому применению винительного падежа в профессиональной и научной речи, стремящейся к максимальной точности выражения мысли. В свою очередь, этот вид речевой деятельности оказывает сейчас существенное влияние на нормы общелите- ратурного языка. При этом, однако, не следует абсолютизировать факторы социального порядка, как это делают некоторые зарубежные лингвисты, объясняя, например, «аккузативизацию» в современном немецком языке развитием техники, социальным планированием и т. п. (см. об этом: Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура.— М., 1976).

Конечно, распространение винительного прямого объекта следует рассматривать лишь как общую тенденцию, а не как замену прежней нормы управления. Несмотря на сильное воздействие аналогии (бранить, ругать, укорять и т. п.— кого), глаголы выговорить и пенять сохраняют традиционную норму управления дательным падежом: выговаривал брату, пенял сестре. Например: — Не машина — скрипка, ей-боеу, скрипка,— шумел он, перебивая инструктора, выговаривавшего ему за лихачество (Полевой. Повесть о настоящем человеке) ; Анна Афанасьевна с игривой ворчливостью пеняла ему, что он совсем избалует ее девочек (Куприн. Молох).

Становление новой формы управления (винительный падеж) происходит, таким образом, избирательно, от слова к слову. Сейчас она еще значительно лексикализована, т. е. свойственна не всем сочетаниям (ср.: он ищет дорогу — винительный, но он ищет славы—родительный), и нередко обнаруживает приуроченность к разговорной или профессиональной речи.