6. Понятие о фонеме

В языке все слова состоят из фонем – минимальные единицы плана выражения; то, чем отличаются друг от друга разные единицы; единицы теоретического описания языка.

Фонемы(буквы) – символы, т.е.

Фонема — кратчайшая линейно выделяемая языковая единица, представленная в речи рядом чередующихся звуков, обусловленных фонетическими позициями, и служащая для отождествления и различения слов и морфем. Это то, чем отличаются друг от друга разные знаковые единицы.

Термин «фонема» использовался еще французскими лингвистами в XIX веке. Но формирование понятия «фонема» в современной лингвистике связывают с именем И.А. Бодуэна де Куртенэ, который в 1868 году высказывал мысль о несовпадении физических и функциональных свойств звуков и делил фонетику на две части (теперь фонетика и фонология). Фонема – единица теоретического описания языка, звукотип – единица языкового поведения человека. Звукотип – идеальный звук (звуковой эталон, звук без позиционных влияний), на который не влияют другие звуки, элемент языкового сознания или единица речевого поведения; носитель языка осознает эту единицу.

Число фонем определяется с помощью лингвистического анализа, а число звукотипов – языкового сознания носителя языка. Число фонем не всегда совпадает с числом звукотипов. Не все звукотипы являются разными фонемами(был-бил, пыл-пил, воды-води). Твердые и мягкие согласные – разные фонемы.

Фонемы существуют в языковом сознании как единые комплексы звуков. Главное свойство фонем – способность самостоятельно участвовать в различии звуковых оболочек значимых единиц. Фонология – раздел фонетики, изучающий функционирование фонетических единиц в языке

Функции фонем: 1. Констутивная – обеспечивание возможности записи знаковых единиц в памяти носителя; 2.

Фонема – языковая единица, представленная рядом позиционно чередующихся звуков (например. О под ударением – о, без – а).

Звуки речи являются материальными знаками, при помощи которых осуществляется коммуникативная функция языка.

В фонетике выделяется два аспекта – фонетический (изучение звука с материальной стороны, как явление артикуляционно-акустическое) и фонологический (изучает собственно лингвистическую сторону звуков). Согласно двум выделенным аспектам фонетика (в широком смысле) делится на два раздела: фонетику и фонологию. Единицей фонетики является звук речи, единицей фонологии – фонема. В фонологическом аспекте звуковые единицы определяются как функционально значимые, т.е. фонемы. Если количество произносимых звуков безгранично, то количество фонем в каждом языке можно точно подсчитать (также как количество букв в алфавите). Фонема – это такая единица звуковой системы языка, которая самостоятельно, может различать слова и формы слов данного языка. Фонема – языковая единица, представленная рядом позиционно чередующихся звуков.

Термин "лексикография" обозначает: 1) наука о составлении словарей; 2) процесс описания лексики языка через составление словарей; 3) совокупность всех существующих словарей русского языка.

Следует отличать словари энциклопедические ("Большая Советская Энциклопедия", "Краткая литературная энциклопедия" и т.д.) от линг­вистических (филологических).

Лингвистические словари бывают одноязычными, двуязычными и многоязычными. К числу одноязычных лингвистических словарей относятся: словари синонимов, омонимов, антонимов, паронимов, исторические, этимологические, диалектологические, фразеологические, словари иностранных слов, нормативные и др.

У каждого из упомянутых видов лингвистических словарей имеются свои задачи, которые определяют особенности построения словаря, отбор словника и подбор примеров.

Наука занимающаяся теорией и практикой словарей, называется лексикографией.

Из всех типов словарей наиболее употребительными являются т о л к о в ы е словари русского языка, в которых не только объясняются ос­новные номинативные и производные значения слов, но и сообщаются нор­мативные данные грамматического и стилистического характера.

Из толковых словарей прошлых эпох наиболее известны: "Словарь Академии Российской" в 6 томах (1789-1794); "Словарь Академии Рос­сийской, по азбучному порядку расположенный" (1806—1822), представ­ляющий 2-е издание "Словаря Академии Российской"; "Словарь церковно­славянского и русского языка" в 4 томах (1847); "Толковый словарь жи­вого великорусского языка" В.И. Даля в 4 томах (1863—1866), охваты­вающий свыше 200 тыс. слов, среди которых в большом количестве пред­ставлена не только разговорная, но и диалектная лексика середины XIX в.

В советскую эпоху создан ряд крупных толковых словарей.

1. "Толковый словарь русского языка" под редакцией Д.Н. Ушакова в 4 томах (1935—1940) включает в основном общеупотребительную лек­сику. Словарь построен на основе лексики художественных произведений, публицистики, научных работ; он явился образцом для создания подобного типа толковых словарей многих национальных языков народов Советского Союза.

2. "Словарь русского языка" С.И. Ожегова (1949) - однотомный словарь, был задуман как нормативный общедоступный справочник, призванный содействовать повышению культуры речи широ­ких народных масс и быть руководством к правильному употреблению слов, правильному образованию форм, правильному произношению и на­писанию. Благодаря своей нормативно-практической направленности "Сло­варь русского языка" СИ. Ожегова стал наиболее популярным справочни­ком по русскому языку. Этому также способствовала его компактность.

3. "Словарь русского языка" АН СССР под редакцией С.Г. Бархударова и А.П. Евгеньевой в 4 томах. Первое издание этого словаря (1957-1961) включало более 82 тыс. слов и имело целью "удов­летворить назревшую потребность в общедоступном словаре". Второе, исправленное и дополненное, при подготовке этого словаря (1981-1984) задачей было пополнение и обновление примеров-цитат, иллюстрирующих употребление слов в речи, расширение характеристики видовых отношений глаголов.

"Словарь современного русского литературного языка" в 17 томах в 1970 г. был удостоен Ленинской премии. Он представляет собой вершину советской лексикографии и является наиболее полным отражением лексико-фразеологического богатства русского литературного языка. В нем насчитывается 120 480 слов. По своему характеру этот словарь "явля­ется толково-историческим и нормативным". Основная цель словаря — дать исчерпывающие сведения о лексике современного русского литератур­ного языка с всесторонней смысловой, грамматической и стилистической характеристикой слов от эпохи Пушкина до наших дней.

"Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 60-х годов" (1973) — это словарь новых слов, которые появились или стали активно употребляться в печати в 50-60-е годы 20в.

6. Особый тип среди толковых словарей русского языка составляют словари иностранных слов. В них дается переводное объяснение и толкование лексических заимствований с указанием языка-источника. Например: "Словарь ино­странных слов" под редакцией И.В. Лехина и Ф.Н. Петрова (около 20 тыс. слов).

Словарь живого великорусского языка В. И. Даля - безусловно самый знаменитый русский толковый словарь. До сегодняшнего дня, несмотря на существование словарей-предшественников, диалектных, диахронических, жаргонных словарей, многотомных современных лексикографических описаний, время от времени оказывается, что Далев Словарь отражает русский язык точнее или полнее. Это собрание русской лексики, относящейся, по преимуществу, к диалектам и профессиональным жаргонам, составленное дилетантом-самоучкой, который неоднократно призывал писать как говорим, не проповедовать грамоты как спасения, не приносить никаких жертв для всеобщего водворения ее, который ратовал за полное избавление русского языка от иноязычных заимствований. Словарь содержит некоторое количество недостоверного материала (окказиональных слов), временами грешит против грамматики (например, приставка регулярно называется предлогом), но парадоксально точно передает как языковые реалии XIX века, так и выразительность доныне существующих говоров. «Как сокровищница меткого народного слова, Словарь Даля всегда будет спутником не только литератора, филолога, но и всякого образованного человека, интересующегося русским языком» (В. В. Виноградов).

Первым собственно толковым словарем явился изданный в 1789-1794 гг. шеститомный «Словарь Академии Российской», содержавший 43257 слов, взятых составителями из современных им светских и духовных книг, а также из памятников древнерусской письменности. Значительным событием в истории русской лексикографии явилось создание в 1863-1866 гг. четырехтомного «Толкового словаря живого великорусского языка» В.И.

Однотомный толковый словарь С. И. Ожегова , пожалуй, самый популярный из всех словарей современного русского литературного языка. Как и другие толковые словари советской эпохи, «Словарь русского языка» С. И. Ожегова имеет нормативный характер. Отбор лексики в нем осуществлен более строго, чем в других толковых словарях. В словаре мало диалектных и устаревших слов, нет жаргонизмов. Из лексики специальной в словарь включены только наиболее часто употребляющиеся термины. Лексика устной речи в словаре представлена довольно широко, но многие грубые слова в словарь С. И. Ожегова не вошли. Принцип расположения слов в этом словаре можно назвать «полугнездовым». Объяснения значений в словаре, как правило, предельно краткие. Более пространные объяснения даются только в тех случаях, где без них не обойтись, так как сокращение толкования было бы в ущерб

Попытка собрать и систематизировать в отдельной работе фразеологию русского языка нашла свое выражение в издании ряда фразеологических сборников. 1890 г. вышел сборник С.В. Максимова «Крылатые слова». Содержательнее и разнообразнее по материалу фразеологический сборник М.И. Михельсона «Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний» (1902-1904). В 1955 г. был издан сборник «Крылатые слова» Н.С. Ашукина и М.Г. Ашукиной. В 1975 г. вышел словарь-справочник «Устойчивые глагольно-именные словосочетания русского языка» В.М. Дерибаса. Наиболее полным собранием русских пословиц является сборник «Пословицы русского народа» В.И. Даля. «Словарь-справочник по русской фразеологии» Р.И. Яранцева. Орфографические. Первой серьезной попыткой кодифицировать русское правописание была работа Я.К. Грота «Русское правописание». На основе «гротовской» орфографии в конце XIX-начале XX в. был разработан и опубликован ряд орфографических словарей: «Ученический карманный словарь для правописания» В. Кименталя. В советское время вышли «Мой словарик. Краткий справочник по новому правописанию. Для учащихся» В. Флерова. Основательным пособием этого типа является академический «Орфографический словарь русского языка» под редакцией С.Г. Бархударова. Орфоэпические. За последние десятилетия вместе с работой по упорядочению правописания проведена большая работа по упорядочению произношения. Сводка важнейших правил литературного произношения приложена к «Толковому словарю русского языка» Д.Н. Ушакова. В 1955 г. был издан словарь-справочник «Русское литературное произношение и ударение» под редакцией Р.И. Аванесова и С.И. Ожегова. В 1997 г. был издан «Словарь ударений русского языка» / Ф.Л. Агеенко, М.В. Зарва, а также «Словарь трудностей русского произношения» / М.Л. Каленчук.

В различных социальных группах и трудовых коллективах под влиянием определенных социально-психологических факторов могут по­являться лексические единицы со сниженной профессиональной окрас­кой, образующие в совокупности профессиональные жаргоны (жаргон — фр. jargon, или сленг — англ. slang). Жаргонизмы, состав­ляющие лексическую базу того или иного жаргона, обычно употребляются в узком кругу лиц, имеющих общие профессиональные интересы или ка­кую-либо иную социальную общность.

Профессиональные жаргоны получили довольно широкое распростра­нение в дореволюционный период в среде мастеровых-ремесленников, имевших "цеховую" организацию (портные, сапожники, печатники и т.д.). Напри­мер, в речи печатников (газетчиков) бытовали и продолжают бытовать жаргонные слова: шпон — 'тонкая металлическая пластинка, вставляемая между строк набора, козел - 'пропуск букв и слов в оттиске', ляп - 'грубая ошибка, допущен­ная в печати. Примеры жаргонизмов, употреб­ляемых в других профессиональных группах: чемодан - 'густой молодой ельник' (охотники), мормышка - 'искусственная приманка для рыбы' (рыболовы).

Весьма близкими к жаргонной лексике являются и арготизмы. Арго (фр. argot — замкнутый) — это замкнутый социальный диалект, который характеризуется наличием искусственно придуманных слов, заменяющих общеупотребительную лексику и употребляемых или в целях конспирации или ради преднамеренного "выпячивания" носителями данного арго своей социальной обособленности и "несхожести" с общепринятыми нормами общественного поведения.

Изобилует арготизмами и речь так называемых "лагерников" — уголов­ных преступников. Вот слова из их речевого обихода: уркаган - 'герой преступного мира', малина — 'пристанище, притон', маслина — 'пуля', майдан - 'базар', бочата - 'часы', шакал - 'попрошайка', фитиль - 'инва­лид', загонка - 'нары', стучать - 'доносить', стукач - 'доносчик'.

Достаточно широко распространен в школьно-студенческой среде на­ших дней молодежный арго (жаргон). Его словарный материал - это лек­сические и фразеологические единицы, которые весьма далеки от истинной красоты, выразительности и проникновенности русского слова.

Источником современного молодежного арго прежде всего является психологическая экспрессия, в состоянии которой может пребывать моло­дой человек и которая побуждает его быть оригинальным, стараться "про­извести впечатление" и манерой держаться, и прической, и стилем одежды, и, наконец, своей речью. Хотя возникновение и распространение молодеж­ного арго обусловлено определенными социально-психологическими причи­нами, сам факт существования этого явления наносит большой вред совер­шенствованию речевой культуры и воспитанию интеллигентности у моло­дого поколения современности, т.к. подчас лишает многих его представите­лей способности понимать глубочайший смысл высоких творений литера­турного гения, чувствовать красоту чистого русского слова и эстетику жи­вой русской речи.

Примерами молодежных арготизмов могут служить следующие слова: усекать — 'понимать, схватывать смысл', выдать ~ 'сделать что-либо особен­но эффектно', выступать — 'неуместно говорить что-либо', кадрить (ся) — 'привлекать к себе внимание девушки (юноши)'.

Активное вторжение такой лексики и фразеологии в современный речевой быт вызывает определенные трудности не только у изучающих русский язык как иностранный, но и у самих носителей русского языка. Решению проблемы способствует значительно активизировавшаяся в последнее время лексикографическая деятельность и появление ряда словарей субстандартной лексики и фразеологии (напр.: Файн, Лурье, 1991; Словарь, 1992; Быков, 1992 и др.). Следует, однако, иметь в виду, что уровни отдельных лексикографических публикаций могут обнаруживать существенные различия, на что совершенно справедливо в немецкой русистике обратил внимание H. Jachnow: "Eine umfassende praktische Beschäftigung mit solch delikaten Varianten blieb aber bisher linguistisch wenig geschulten Emigranten vorbehalten. Deren Arbeit erschopft sich meist in der Anlage wissenschaftlich kaum aufbereiterer Lexika, die häufig recht unlinguistische Zielstellungen verfolgen..." (Jachnow, 1991, 17).

Анализ словников показывает, что процессы взаимодействия протекают как в активной, так и в пассивной форме. При пассивном заимствовании слово переходит из одной подсистемы этноязыка в другую, сохраняя (хотя бы первоначально) прежнее значение. При активном заимствовании, то есть при активном влиянии заимствующей подсистемы, наблюдается изменение семантической структуры уже на начальном этапе (по существу, слово или выражение заимствуется с измененным значением). Ср., например, употребляющееся довольно активно в современной печати чернуха (Neue Worter, 1992, 58) в значении 'клевета, очернение'. Здесь совершенно очевидно просматривается влияние стандартной лексико-семантической парадигмы (в сущности, омонимичной), с присущими стандарту значениями. Ср. "чернить, очернить, представить в черном свете", "клеветать, опорочить, сгустить краски, представить пессимистически" (стандарт) - чернуха 'подделка, фальшивка', чернушник 'занимающийся подделкой документов, подписей' etc. (жаргон). "При постоянном контакте и взаимодействии двух (или больше) языковых разновидностей в одном социуме может происходить не только локализованная в акте коммуникации интерференция кодовых элементов, но и их заимствование. При заимствовании знак не только используется говорящим в качестве речевого вкрапления (часто индивидуального), как это происходит при интерференции, а вступает в парадигматические и синтагматические связи с элементами заимствующей его системы" (Крысин, 1976, 66). В связи с этим, очевидно, было бы целесообразным, с функциональной и семантической точек зрения, различать в русском языке жаргонизмы и жаргоноиды.

Под жаргоноидами понимаются отдельные слова, словосочетания и фразеологизмы русской фени, употребляющиеся параллельно в других подсистемах языка в иных значениях. (Не следует, безусловно, игнорировать и иносистемных заимствований, которые традиционно рассматриваются лингвистикой как омонимы. Приведем примеры. Так, параллельно жаргонному фрайер, имеющему значение 'не вор', употребляется просторечное фрайер / фраер, которое обнаруживает значение 'франт, модник' (любопытно, что в немецком языке, из которого, очевидно, произошло заимствование, Freier фиксируется в значении 'жених'). Ср. соответственно: "Фрайер бегает за мной, а мне нравится блатной. Мама, я жулика люблю!" - "Кудай-то это ты таким фраером вырядился, а?". Таким образом, просторечное фрайер / фраер относится к жаргоноидам. Жаргонизму дать по рогам, для которого словари фиксируют значение 'запретить после освобождения из ИТУ проживать в центральных городах', существует просторечная параллель дать по рогам, употребляющаяся в значении 'сбить спесь (самоуверенность) с кого-либо'. Жаргоноидом является и весьма активно употребляющееся сейчас в стандарте беспредел, отмеченное словарями в значении 'Willkür, Chaos' (Neue Worter, 1992, 4). Феня включает в свой состав "беспредел" в значении 'заключенный, не признающий никаких общепринятых норм', а еще раньше фиксировалось значение 'группировка воров, не соблюдающая воровских традиций'. Немало интересных примеров можно обнаружить в стихах В. Высоцкого, который, впрочем, не только чувствовал семантические различия сопоставляемой лексики и фразеологии, но и специально подчеркивал эти различия? "Глотал упреки и зевал от скуки, Что оторвался от народа - знал, - Но оторвался - это по науке, А по жаргону это - "убежал" (Высоцкий, 1991, 183).

Таким образом, с функциональной и семантической точек зрения можно выделить: а) жаргонизмы, сохраняющие свое значение и в другой подсистеме; б) жаргонизмы, имеющие в других подсистемах жаргоноиды; в) жаргонизмы, не корреспондирующие с элементами других подсистем. Ср. соответственно: а) бабки 'деньги' (жаргон / просторечие), бухарь 'пьяный' (жаргон / просторечие), кореш 'приятель' (жаргон / просторечие), анаша 'наркотик из конопли' (жаргон / стандарт); б) просторечное барыга, употребляющееся в значении 'проходимец', перешло в просторечие из жаргона, в котором до сих пор отмечается в значении 'скупщик краденого'. Жаргоноидом же является просторечное духарь 'весельчак' (ср. жаргонное духарь 'смельчак, храбрец'). Жаргонную лексику и фразеологию активно заимствует молодежный жаргон, поэтому в составе молодежного социально-речевого стиля жаргоноиды отмечаются довольно часто, напр.: атас 'классно, отлично' (жарг. атас 'наблюдательный пост, караул'), баклан 'отрицательно о человеке' (жарг. баклан 'осужденный за хулиганство'), борзой 'нахальный, наглый человек' (жарг. борзой 'агент сыскной полиции'), дубарь 'дурак' (жарг. дубарь 'покойник, мертвец'). Ср. "Тут откуда-то сбоку послышалась знакомая речь: оглянувшись, я увидел за столом в углу компанию молодых людей. Это были даже не молодые люди, а скорее ребята по двадцать лет и меньше. Но эти парни - семь морд с длинными до плеч волосами, одеты чудно, шпарили по фене так, что душа радовалась, на них глядя" (Леви, 1988, 237); в) бан 'вокзал'; шлепер 'мелкий карманный вор', хаза 'явочная квартира', маруха 'сожительница', мастырка 'членовредительство' и т.п. Основной корпус современной русской фени образуют слова, словосочетания и фразеологизмы групп а) и б). К группе в) относятся, пор преимуществу, иноязычные заимствования и вышедшая из активного употребления исконная лексика. Представленная классификация, в известной степени, условна и не отражает всего многообразия межподсистемного лексического взаимодействия, поскольку отправной точкой анализа является интержаргон, который представляет собой вторичную подсистему (например, по отношению к просторечию). следует иметь в виду, что сама феня - социально-речевой стиль современного русского этноязыка - в лексическом отношении представляет собой конгломерат многочисленных заимствований и новообразований, базирующихся на таких первичных системах как просторечие, стандарт и, реже, территориальный диалект. Полезность такого подхода видится, прежде всего, в функциональном (сфера употребления) и семантическом разграничении лексики активного употребления, которая в настоящее время a priori подводится под рубрику блатного жаргона. Кроме того, такое сопоставление дает основание отрицательно оценивать бытовавшее и бытующее мнение о том, что жаргонизмы выходят из активного употребления в самом жаргоне, если становятся известными широкой аудитории.

Вторичность фени по отношению к другим подсистемам находит свое отражение в сфере лексики и фразеологии в активной репрезентации омонимичных отношений. Можно, пожалуй, утверждать, что основной лексикографической, и шире - лингвистической, проблемой этой подсистемы является проблема отношений омонимии. Доминирующими являются, безусловно, межподсистемные отношения, то есть отношения между стандартными и жаргонными, просторечными и жаргонными единицами. При этом слова, словосочтания и фразеологизмы, принадлежащие различным системам и вступающие между собой в отношения омонимии, классифицируются как омоглоссы (ср. Быков 1993, 36). Следует, впрочем, иметь в виду, что при констатации омонимичных отношений предполагается владение несколькими подсистемами этноязыка, что, конечно же, встречается не всегда. Носителям молодежного жаргона, например, совсем необязательно должны быть известны значения блатного жаргона.

Речевая ситуация может усложняться в ряде случаев существованием внутриподсистемной омонимии (жаргонизм - жаргонизм), которая, впрочем, по нашим наблюдениям, встречается значительно реже, чем межподсистемная. Ср.: наколка (синоним брезец 'информация, наведение, наводка') и наколка (синоним подколка 'обман, подвох'); петух (синоним грабка 'рука, собственно ладонь') и петух (синоним опущенный 'изнасилованный в анальный проход мужчина, юноша, мальчик'); утюг 'политработник ИТУ' и утюг (синоним фарца 'мелкий спекулянт'); хомут 'прямая кушка' и хомут (синоним пищик 'шея, горло'). Это наблюдение справедливо и по отношению к стандарту: то, что традиционно включается в словари омонимов (напр., Ахманова, 1986), представляет собой совокупный продукт межподсистемных и внутриподсистемных омонимических отношений. На разных ступенях владения той или иной (теми или иными) подсистемой (подсистемами) или системой (системами) один из типов омонимических отношений может доминировать и/или оставаться потенциальным. Естественно, например, что для лиц, владеющих несколькими языками, для переводчиков, межсистемные отношения будут являться доминирующими по отношению к внутрисистемным (внутриподсистемным).

Таким образом, можно выделить три разновидности (типа) омонимических отношений: 1) межсистемные, 2) межподсистемные или внутрисистемные, 3) внутриподсистемные. (Ср., например, выделение внутригнездовой и межгнездовой омонимии на словообразовательном уровне в рецензии на публикацию А.Н. Тихонова и А.С. Пардаева: ВЯ, 1993, № 4). Причем для представления объективной картины лексико-семантической системы того или иного языка важен учет всех этих разновидностей. С активизацией межъязыкового общения межсистемные омонимические отношения расширяют сферу действия, заслуживают более пристального внимания. Вступая в некоторое противоречие с ранее используемой терминологией, можно было бы дефинировать компоненты 1), 2) и 3) разновидностей соответственно как 'омоглоссы', 'омолекты' и, традиционно, омонимы. С функциональной. или коммуникативной, точки зрения, такая таксономия выглядит вполне естественной, поскольку в современной реальной коммуникации иноязычные и исконные элементы сосуществуют весьма успешно. "Смешение французского с нижегородским" - отличительная черта сегодняшнего русскоязычного бытия; впрочем, не только русскоязычного. Для многих европейских языков "демократизация" в сфере коммуникации выливается в немаркированное употребление стилистически маркированной лексики.

Стилистическая (экспрессивная и функциональная) характеристика слов, составных наименований и устойчивых сочетаний должна рассматриваться, безусловно, как компонент общего семантического значения лексической или фразеологической единицы (ср. Виноградова, 1992, 11-13). Социальная характеристика той или иной единицы (стандартизм, просторечизм, жаргонизм, диалектизм) есть явление иного порядка и отнюдь не исключает дополнительного распределения (напр.: нейтр. - высок. - груб.).

Жаргон как вторичная, зависимая подсистема этноязыка обладает известным своеобразием, в первую очередь, в сфере лексики и фразеологии (другие уровня обнаруживают черты общности как со стандартом, так и с просторечием). Очевидно, именно это своеобразие служило поводом к рассмотрению жаргона как социально-речевого стиля, "социального варианта речи" (Общее языкознание 1970, 497). Вместе с тем, ограничиться стилистическим подходом в оценке жаргонизмов, учитывая при этом и их социальное своеобразие, было бы вряд ли правомерным. Наблюдения показывают, что жаргонизмы характеризуются не только определенными различиями по степени экспрессивности, но и локальной распределенностью, употребительностью - неупотребительностью, окказиональностью - архаичностью и т.д. Так, например, в сферу бранных слов носителями жаргона включаются слова и выражения, стандартные и просторечные омоглоссы которых не имеют негативной коннотации и не употребляются в функции брани: петух, наседка, шнурок, фрайер, мусор, легавый/легаш, маромой/маромойка, кум/кумовка etc. Приведенные примеры можно, пожалуй, отнести к группе "социальной брани", поскольку их бранная функция в значительной степени социально детерминирована: они называют либо социальных противников (врагов), либо сотрудничающих с ними, то есть, в конечном итоге, тех же врагов. Ср. наседка 'доносчик, провокатор'; кум 'следователь, оперуполномоченный'; фрайер 'не-вор'; мусор/мусорила - легавый/легаш 'милиционер' и т.д.

Следует отметить, что влияние доминируеющей подсистемы проявляется иногда в псевдо-экспрессивности: носители стандарта или просторечия в ряде случаев "оживляют" метафору (еще точнее - "мертвую метафору"). В этом случае как перенсоное, метафорическое, экспрессивное воспринимается употребляющееся в жаргоне нейтрально, например черный ворон 'машина для транспортировки арестованных'; брать на сквозняк 'обворовывать кого-то, скрывшись через проходной двор', пустить коня 'передать записку из одной камеры в другую через окно' и т.д.

Локальная (горизонтальная) специфика также присуща жаргонизмам. Этот аспект в современной русистике длительное время вообще не привлекал внимания, главным образом, вследствие недостаточной изученности материала. Можно прогнозировать, что в отдельных учреждениях исправительно-трудовой (или пенитенциарной, как все чаще говорят в последнее время) системы существуют особенности в отборе лексики и словоупотреблении уже в силу их закрытости и относительного постоянства контингента. Пока же мы можем проиллюстрировать лишь в самом первом приближении наличие локальной специфики у жаргонизмов. Например, синонимический ряд глаголов со значением 'уговаривать, подговаривать' представлен такими компонентами как байровать - блатовать - фаловать, обнаруживающими локализованность, региональность употребления. Блатовать в отмеченном значении фиксируется многими словарями современного жаргона, изданными в разных местах страны, и относится, очевидно, к общеупотребительной лексике, тогда как о байровать / бояровать и фаловать / фоловать этого сказать с определенностью нельзя. К тому же, некоторые словари (Тюмень, 1991) отмечают байровать как устаревшее.

Аналогичное наблюдение можно сделать по поводу синонимов, обозначающих тюрьму: кича / кичман - крытка / закрытка. В данном случае общеупотребительным является крытка, а кичман встречается регионально. Отмечаемое в значении 'тюрьма' бутырка позволяет определить конкретный район бытования - Москва.

Что касается архаизации жаргонизмов, то логично было бы предположить менее активное устаревание лексики, чем, например, в стандарте, при активных семантических изменениях: "... воровской язык представляет редкий образец совершенно не стабилизированной и диффузной семантики" (Лихачев, 1935, 70). Так, лексический корпус "Блатной музыки" В. Трахтенберга, относящийся к началу нашего столетия, сохранился в значительной степени и сегодня, чего, конечно же, нельзя сказать о семантике слов и выражений. Без изменений и в течение такого длительного времени употребляются такие слова, как амба 'безвыходное положение', бабки 'деньги', бан 'вокзал', скокарь 'вор-одиночка', домуха 'квартирная кража', шмель 'кошелек' и др. Впрочем, происходят и изменения. Приведем лишь некоторые примеры, противопоставив прежние и современные значения ряда жаргонизмов: рваный 'пассажир, которому приходилось несколько раз уличать шулеров в нечестной игре' / рваный 'один рубль'; сидор 'дворник' / сидор 'мешок'; быки 'куски холодного вареного мяса - "порция заключенных" / быки 'общественники, актив' и т. п. В оценке степени архаизации того или иного жаргонизма следует быть очень осторожным: то, что уже неоднократно заносилось в разряд архаизмов, продолжает в ряде случаев активно употребляться и сейчас. Здесь, видимо, достаточно привести в качестве примера пресловутого "вора в законе", похороненного И. Вориводой (Воривода, 1971, 11) и благоденствующего доныне. Определенно можно отнести к архаической лексику из сферы конокрадства (впрочем, события последнего времени заставляют утверждать это с осторожностью: если совсем не станет бензина, начнут вновь держать лошадей...).

Новые слова пополняют жаргон, главным образом, в сфере наркотиков, средств и приемов их употребления, а также в таких сферах, как токсикомания и гомосексуализм. Ср. дурь 'анаша' = дрянь, косяк 'амокрутка с анашой', кокс, кукнар 'наркотик, добываемый из маковой соломки', ацетонка 'очищенный при помощи ацетона "кукнар", пшикуха 'пиво с дихлофосом', болтанка 'очищенный механически клей как напиток', гуталинщик 'токсикоман, потребляющий спирт из гуталина', одеколонщик 'пьющий одеколон', лыткариться 'заниматься лесбиянством', кобел 'активная лесбиянка', голубец 'пассивный гомосексуал' = люська, глиномес 'активный гомосексуал' = печник. До недавнего времени, а точнее - до 1985 года в СССР официально не признавали существования наркомании, поэтому трудно было даже предположительно говорить об употребительности этой лексики и о ее носителях. Официальная ситуация сейчас изменилась: в 1986 году в Москве было создано специальное Управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, стали появляться статистические сведения по наркомании и наркоманам (ср.: Преступность и правонарушения в СССР, 1990).

Как уже отмечалось выше, одной из центральных проблеи сопоставительного изучения лексики и фразеологии жаргона является проблема омонимов. Именно в этом аспекте рассматривал, очевидно, данное явление и И. Бодуэн де Куртене, мнение которого послужило эпиграфом к настоящим рассуждениям. Такой подход будет небезынтересен, по всей вероятности, и для литературоведов, поскольку омонимы давно и справедливо рассматриваются в качестве одного из эффективных средств художественной изобразительности. Кому-то, возможно, покажется недостойным внимания интерес к этому пласту лексики современного русского языка, но из песни, как говорится, слов не выкинешь, а песни таковы, каково время. "Юмор висельников" все еще ждет своего исследователя. Однако рассмотрение этой проблемы не входит в задачу данной статьи.