ПОДЛЕЖАЩЕЕ И СКАЗУЕМОЕ.

Господствующий тип предложений характеризуется наличием в них подлежащих и сказуемых. Обычное морфологическое выражение подлежащего — именительный падеж имени существительного или личного местоимения, сказуемого — глагол в личной форме или в форме, сочетающейся с лицом (прошедшее вр.): «Мы завершили социалистическую переделку всего народного ' хозяйства на основе индустриализации страны и реконструкции хозяйства» (газ).

Но наряду с ним возможны иные—с теми или другими вариациями основных частей (подлежащего и сказуемого). Подлежащим может, напр., являться именительный падеж прилагательного; сказуемым—имя прилагательное в несклоняемой [260]

(нечленной) форме или в именительном падеже формы склоняемой и под.: «Сытый голодного не разумеет». «Только трудящиеся могут быть членами профсоюзов».

В такого рода предложениях отсутствие имени существительного ведёт к тому, что роль его исполняет прежде согласовавшееся с ним прилагательное (ср. сытый человек, трудящийся человек).

Роль подлежащего может принять на себя и всякая другая часть речи или даже целое предложение, если они мыслятся как известная замена имени существительного в именительном падеже и определяются, как и оно, при помощи сказуемого.

Подлежащее может быть вовсе- опущено и подразумеваться из предыдущей фразы (неполное предложение): «Из пушек по крепости Пётр более не баловілся. Дни проводил на земляных работах в апрошах, коими войска шаг за шагом приближались к крепости. Скинув кафтан и парик, копал землю, плёл фашины, здесь же ел с солдатами» (А.

Согласование глаголов с именительным падежом существительных (и параллельных им форм имён прилагательных и местоимений) требует лишь нескольких замечаний о частных случаях.

Именительный падеж + предлог с с творительным согласуют с собой множественное число глагола: Ютец с Сыгнеем и Титом тоже молчали...» (Гладков). «В это время Дыма с чехом усаживались где-нибудь в уголке» (Корол.). «В кухню вошли дед с матерью» (Горьк.). «Шелехов с Бирилёвым... узнали его голос—уверенный с весельной» (Малышк.); но ср. при иной расстановке слов; «А Истомин как-то случайно выдвинулся вперёд с Манею» (Леек.). Здесь с Манею уже связано со сказуемым выдвинулся.

Глагол иногда согласуется только с одним из подлежащих, ближайшим: «И с берега, сквозь шум машины, неслось рокотание и гул» (Корол.). «И теперь, как память о странном сне,... рисовалась эта старина, и какой-то простор, и какая-то дикая воля...» (Корол.). «Но недолго разливался в траве густой переливчатый храп мужиков и подхрапывание баб» (Сейф.). «На улице всего громче слышалась музыка, бубны, голоса» (А. Н. Толст.).

Литературный язык при «Вы» вежливости не допускает встречающегося в неправильной речи согласования с единственным числом прошедшего времени: Вы просили, Вы сказали, но не «Вы просил, Вы сказала».

Для форм повелительного наклонения 2 лица ед. и мн. и 1 мн. ч. правилом является отсутствие слов, с которыми они согласуются (ты, вы, мы), и формы эти обыкновенно заключают в себе, таким образом, скрытую двучленность. Лицо называется обыкновенно лишь тогда, когда на него падает логическое ударение: «Он стал одеваться, говоря:— «Я на минуту выйду... Ставь самовар ты» (Горьк.). «Я посижу, а ты ступай» (Л.Толст.). «Ермолай вернулся.— Справлена лодка, —произнёс он сурово. Ступай за шестом ты!» (Тург.).

В просторечии и подражаниях ему допускается аффективно окрашенное сочетание формы повелительного наклонения в единственном числе с подлежащим (или обращением) во множественном: «Смотрите же», кричит один осёл: те унывай! Я затяну, а вы не отставай» (Крыл., «Парнас»).

Выступая в роли аффективно окрашенных форм условия (в значении «если только», чаще с отрицанием в значении утраченной возможности), повелительная форма 2 лица ед. ч. допускает сочетаемость со всеми тремя лицами обоих чисел: «Да накупи я всех этих, которые вымерли..., приобрети их, положим, тысячу... вот уже двести тысяч капиталу» (Гог.), в...Знай мы, что такое слава, нам, быть может, были бы известны и способы её достижения,— сказал пассажир первого класса, подумав» (Чех.). «Попадись ему навстречу какой-нибудь надзиратель, он избил бы его так, что тот на всю бы жизнь калекой сделался» (Решетн.). «В этот вечер впервые стреляли в Пронькино окно и, не потянись Кузёмкин за маслом, хоронили бы его в среду красным обрядом, под гармонь» (Леон.). «Не улыбнись он и не ответь ничего, она начнёт стеречь каждое движение, каждый взгляд и толковать по-своему, итогдане оберёшься упрёков» (Гонч.). «Только покажись где-нибудь сильный и решительный отпор,— сила самодура падает, он начинает трусить и теряться» (Доброл.). «У него был счастливый характер: свались на него гора неприятностей, он и тогда бы встал и отряхнулся, как ни в чём не бывало» (Голубов).

Реже —случаи уступительности: «Ну, высади (= «пусть бы высадили») в Старом городе,— вскипел о. Пётр,—а не среди степи ж!» (Тренёв).

Данная функция осуществляется обычно в сложном предложении.

Другая функция 2 лица ед. ч. — обозначать внезапное прошедшее — осуществляется только образованиями совершенного вида: А он вдруг и скажи... «Только и попадись он [волк] нечаянно в лапы к медведю» (Салт.-Щедр.).

Распространено повелительное наклонение 2 лица ед. ч. (реже—множественного) и со значением безличности; оттенки — «нужно», «можно» и под.; при отрицании — «нельзя» и под.: «Наступают выборы, надо ехать, а денег нет,— закладывай деревню! Наступают именины жены, зван весь уезд, обещан бал, а денег нет,— продавай рощу!..» (Григор.). «Наше дело подневольное, День и ночь броди в лесу...» (Некр.). «Да садитесь же четвёртым!—Сядешь тут! Вот через полчаса садись в тарантас и скачр восемьдесят вёрст...» (Тренёв). «Ты не поверишь, как я измучился с ним: спорит, грубиянит, а дела не спрашивай» (Гонч.).

Со значением тяготящей обязательности с повелительным наклонением ед. числа могут сочетаться формы лица (в том числе и имена существительные): «Я — терпи, а мироед да барин как сыр в масле катаются да на мне ездят» (Гладков). «А меж тем На Балтии моей сидите вы, А я соси в берлоге лапу?» (Сельв., «Ливон. война», слова Иоанна); соси = «должен сосать».

Употребляется нередко форма 2 лица ед. ч. при подлежащих со значением 3 лица: «Измывается надомной барин... пёс его возьми!» (Горьк.). «Что ты говоришь? Отсохни твой языкі — сердилась бабушка» (Горьк.). Шинуй нас пуще всех печалей И барский гнев, и барская любовь/» (Гриб.). Такое употребление известно исключительно в аффективной речи.

Форма повелительного наклонения давай с инфинитивом несовершенного вида, относящаяся к 3 лицу обоих чисел, получает видовое значение начатого и долго длящегося аффективно окрашенного действия: «Вижу, Фейзулла сшиб с ног одного здоровилу, вырвал у него саблю и рассек его. Налетел на другого — и давай, и давай крошить» (Гладков). «У нее полкошолки салом было напихано. Вот она и давай выменивать на что попало» (Федин).

Сказуемое при сочетаниях с два, три... пять... может выступать и в единственном и во множественном числе: «Требуется два важных условия» и «Требуются два важных условия»; «Пришло пять человек» и «Пришли пять человек».

При сколько, много обязательно единственное число: «Сколько человек пришло?» «Сколько разных чувств проходит во мне, сколько мыслей туманом проносится...» (Пришв.). «Пришло много людей»[261].

Это влияет и на предшествующие сочетания в том отношении, что единственному числу отдаётся решительное предпочтение, когда в центр внимания говорящего попадает именно определение количества, особенно —неопределённого: «Пришло человек пять». «Горело уже четыре избы» (Горьк.). «Здесь и без того уже навалило тысяч двадцать, а колонны всё идут без конца» (Гладк.). «Я рассказал Николаю Васильичу, что сейчас тут было три змеи...» (Пришв.). «Алексей Бровкин и Бухвостов верхами привезли одежду. Втроём, торопливо, кое-как одели царя. Подскакало ещё человек два- дцатъ стольников и офицеров» (А. Н. Толст.). Но: «Четырнадцать человек тянули бечевой тяжёлую барку с хлебом» (А. Н. Толст.).

Если сказуемое отодвинуто от подлежащной группы, оно обычно стокг во множественном числе: «Три огонька —два под водою и один высоко над ними—провожают его» (Горьк.). «Двое рабочих в белых фартуках копались около дома» (Чех.).

Впрочем, при названиях людей вообще множественное число решительно предпочитается: «...Сидели за водкою два дворника» (Верес.).

Сочетание числительных-существительных с лет допускает сказуемое только в единственном числе: «Когда Ванюшке исполнилось двенадцать лет и он окончил школу, мать сшила ему синюю блузу, а отец отвёл его на завод» (Плетнёв).

Тысяча, миллион и под. являются теперь обыкновенными существительными, управляющими, подобно другим, родительным падежом множественного числа [262]: тысячью человек и под., и согласующими с собой сказуемое в единственном числе: Явилась тысяча человек. Впрочем, по аналогии с другими числовыми названиями, возможно также: Явились тысяча человек, Явилось тысяча человек и под.

Если имя существительное—по основному своему значению не числовое — приобретает значение, близкое к количественному, то оно может у некоторых слов тоже сочетаться со средним родом сказуемых: «Работы у нас в это время было пропасть», «Народу собралось уйма».

При подлежащих типа ряд, часть, большинство, меньшинство преобладают в литературном употреблении сказуемые, согласуемые по форме, т. е. в единственном числе и в соответственном роде. Значительно реже случаи согласования по смыслу — со сказуемыми во множественном числе; ср.: «Большая часть моих прежних привычек и вкусов не нравились ему...» (Л. Толст.).

Если числовые слова трое, четверо и т. д. согласованы с все, то сказуемое, естественно, выступает во множественном числе: «Все четверо стояли, страшно приготовившись» (Горьк.).

В подобном случае при тысяча (вся тысяча, целая тысяча), сотня и под. выступает согласование в единственном числе.

Как относительно редкий, но характерный случай употребления числа, отклоняющегося от фактически мыслимого, заслуживает внимания возможное употребление множественного числа в роли единственного в значении нарочитой затуманенности подлежащего, окружения его ореолом важности и под., ср.: «Чернокожий клопик... Доложил Сильфиде, что какой-то длинный Господин изволит ждать её в гостиной... Приглашён герой мой; ему отвечали На поклон улыбкой и пробормотали: «Очень, очень рада...» (Полонск., «Кузнечик-музыкант»). «Клеопатра: А о Клеопатре не вспомнят при расставании?» (из перевода пьесы Б. Шоу). Имеется в виду

только присутствующий Цезарь. Множественное число 3-го лица делает возможным упрёк Цезарю сделать более тонко, более «за- прятанно». ,

Принадлежащие морфологически очерченным глагольным формам (включая аналитические) грамматические значения времён и наклонений в связной речи получают относительно немногочисленные изменения.

Формы настоящего времени некратных глаголов (не обозначающих повторяющегося действия) получают значение будущего при наличии контекста или ситуации, указывающих на такой смысл предложения: «Баринов тихо спрашивал: Едем, а? Завтра?» (Горьк.). «Пароход отходит завтра в 10 часов».

Формы настоящего времени получают значение оживлённого прошедшего в контексте, дающем на это указание; ср.: в «Моих университетах» Горького рассказ ведётся в прошедшем времени, что соответствует общему характеру воспоминаний автора, но повествование изредка переводится в настоящее с целью оживить картину событий: «Кратко, толково Ромась внушает, чтб и как я должен делать без него, и мне кажется, что он уже забыл о попытке попугать взрывом, как забывают об укусе мухи».

Синтетическая форма будущего (будущее совершенного вида) может, особенно при слове бывало, в контексте, указывающем на то, что рассказ относится к прошлому, обозначать прошлое время (со значением быстрой смены или, наоборот, большой длительности): «Бывало, прежде-то... из-за уголка посмотрит на тебя, на сестёр,— и счастлива...» (Шелл.-Мих.). «А матушка-то, бывало, прикроет синие глаза да как заведёт песню на великую высоту... и всё кругом будто задремлет, не шелохнётся, слушает её» (Горьк.). «Казаки вламывались в квартиры, брали всё, что приглянется» (Верес.). «Ребята,—крикнул он,— два- целковых жалует нам господин проезжий». Те все вдруг как загогочут...» (Тург.). «Бабушка, качая головою,молчит минуту и вдруг снова точно вспыхнет вся» (Горьк.).

Форма будущего совершенного вида может иметь также значение быстро осуществляющегося или быстро сменяющегося настоящего, особенно в смысле возможной повторности: «[Луна] Заглянет в облако любое, Его так пышно озарит.— И вот уж перешла в другое...» (Пушк.). «А ветер как гикнет, Как мимо просвищет, Как двинет барашком под звонкое днище, Чтоб гвозди звенели, чтоб мачта гудела!» (Багрицк.).

Далее, будущее совершенного вида может приобретать значение возможного осуществления действия, так или иначе в этой возможности ограниченного: «Далеко видны отсюда придонские степи, раскинувшиеся из-под нагорного виноградного берега до туманно-голубого горизонта, где лишь изредка засинеет пятном или узкой полоской степной перелесок» (Тренёв). «Кое-где зеленели над ней небольшие унизанные грачиными гнёздами вербовые чащи... местами от окружённого водой хутора протянется узкая яркозелёная полоса, по которой бродит стадо» (Тренёв).

Будущее время преимущественно совершенного вида (в этом случае возможны и формы несовершенного вида) может иногда получать значение яркой наглядности, конкретизировавшейся примерной возможности. Любопытные примеры такого применения этой формы находим у Л. Н. Толстого в «Севастопольских рассказах» («Севастополь в декабре месяце»):

«Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севастополе, не проникло в душу вашу чувство какого-то мужества, гордости и чтоб кровь не стала быстрее обращаться в ваших жилах...

— Ваше благородие! прямо под Кистентина [корабль «Константин»] держите,—скажет вам старик матрос, оборотившись назад, чтоб поверить направление, которое выдаёте лодке,— вправо руля.

— А на нём пушки-то ещё все, — заметит беловолосый парень, проходя мимо корабля и разглядывая его.

— А то как же: он новый и в нём Корнилов жил,— заметит старик, тоже взглядывая на корабль.

— Вишь ты, где разорвало! — скажет мальчик, после долгого молчания взглядывая на белое облачко расходящегося дыма, вдруг появившегося высоко-высоко над Южной бухтой и сопровождаемого резким звуком разрыва бомбы.

— Это он с новой батареи нынче палит,— прибавит старик, равнодушно поплёвывая на руку.— Ну, навались, Мишка, баркас перегоним.— И ваш ялик быстрее подвигается вперёд по широкой зыби бухты, действительно перегоняет тяжёлый баркас, на котором навалены какие-то кули и неровно гребут неловкие солдаты, и пристаёт между множеством причаленных всякого рода лодок к Графской пристани».

Синтетическая форма будущего с отрицанием имеет значение настоящего (общего, постоянного): ...Ни зашелохнёт, ни прогремит (Гог.).

В соответствующем контексте время конкретизируется: «Ни одно насекомое не прожужжит в'траве, ни одна птичка не защебечет на дереве; только галки и вороны криком наводили уныние на душу, и рыба перестала клевать» (Гонч.).

Ср. с первым значение результата действия вне отношения ко времени: «Как аукнется, так и откликнется».

Может, наконец, эта форма с не обозначать оттенки наклонений: Не придумаю... не скажу. Тут ничего не добьёшься (ср. не добиться и под.).

Форма прошедшего времени совершенного вида может получать, впрочем, при относительно немногочисленных словах, значение побудительное с окраской просторечия: Пошёл! Пошли! Поехал! Поехали! «Хведин, выслушав рапорт, сказал: —Советская власть восстановлена. Делать нам больше здесь нечего. Поплыли дальше» (А. Н. Толстой).

Из менее обычного просторечно-фамильярного употребления: «Сам ты видел: только край солнышка показался. Завтра уже пойдёт низом.— Кончал, брат!—крикнул возвращавшийся с реки ямщик» (Корол.).

Кроме изменений вида, уже отмеченных в случаях, относящихся к замене настоящего и прошедшего времени формами будущего, как на характерную черту русского синтаксиса нужно указать на обычное употребление несовершенного вида при отрицании в повелительном наклонении: «Не подходи сюда», «Не говорите ему об этом». Совершенный вид сохраняется, однако, если с повелительным наклонением связывается значение предостережения: не простудись, смотри не оступись, не скажите.

В придаточных предложениях содержания (изъяснительных) настоящим временем обозначается одновременность с главным:

«Передавали, что по занятии города им три дня разрешается грабить» (Верес.). «Несколько секунд мы оторопело смотрели, как деловито жёлтые языки огня... лижут стену, загибаются на крышу» (Горьк.). «Если бы кто смотрел на него в это время с площади, то мог бы видеть, как белая одежда то теряется в тени деревьев, то мелькает опять на месячном свете» (Корол.).

При «что» и «будто» в таких случаях обыкновенно употребляется настоящее, при других наречиях-союзах возможно сохранение времени главного. Значительно реже в изъяснительном предложении с «что» употребляется не настоящее время, а прошедшее время изъявительного наклонения, соответствующее такому же в главном: «Мы дошли до Льгова. И Владимир, и Ермолай оба решили, что без лодки охотиться было невозможно» (Тург.). Во фразе вроде: «Внимание друг к другу, с каким передвигались, входили, искали нужную газету, показалось Филиппу трогательным. Он тоже вышел на цыпочках, словно торжественно признавая, что в этом доме всюду жила мысль» (Федин) — прошедшее время. жила звучит необычно.

Роль глагола — указывать признак, приписываемый лицу в определённом времени,— могут взять на себя прилагатель- н ы е, одни или вместе со вспомогательным глаголом: «Отчего она так весела?» Ср.: «Отчего она была так весела?» «Отчего она будет так весела?» «Была», «будет» не имеют тут своего особого значения, кроме значения времени; ср.: «Я был у тебя», «Я буду у тебя», где «был», «буду» равняются «приходил, приду» и под. и являются полнозначными глаголами. Сличая «Она была весела», «Она будет весела» и «Она весела», мы сознаём последнюю форму как выражающую приписываемый признак («весела») в настоящем времени. Но, подобно тому, как формы глаголов настоящего времени могут означать не только данный момент: «Он хорошо учится» — учится не только теперь, но и вообще, всегда (т. е. признак, заключённый в слове «учится», приобрёл значение постоянного),— точно также «Он красив», напр., может обозначать не только «красив теперь», но и вообще,* всегда.

Формы вроде принят, отправлен сравнительно с был принят, будет принят, был отправлен, будет отправлен осознаются как формы со своеобразным отношением к настоящему времени. Хотя принят, отправлен образованы от основы совершенного вида и обозначают, таким образом, действия законченные, но фразы вроде «Это письмо отправлено» сравнительно с «Это письмо было отправлено» мы понимаем в том смысле, что в первом случае указывается и на прошедшее время и на завершённость действия в настоящем, а во втором —только на факт, имевший место в прошедшем.

Выступающее в качестве сказуемого имя прилагательное имеет обычно краткую форму, —там, разумеется, где такая существует: «Мило и молодо дитятко ваше... Щёки румяны, и полны, и смуглы, Брови так тонки, а плечи так круглы»(Некр.). «Э, всякая работа трудна до времени, пока её не полюбишь...» (Горьк.). «Великая наша держава Бессмертна, сильна и крепка, И слава её величава, И доблесть её —на века!» (Н. Сидоренко). «Мы идём — революционной лавой. Над рядами флаг пожаров ал» (Маяковск.). «Звона звонче сундуки Алтая, Реки полны рыбы и воды, Хороша пушнина горностая, Рыси рыжи, лоси молоды» (Тихон.).

Живое творчество языка иногда, однако, создаёт и новые формы подобных прилагательных; ср., напр.: «Путь знакомый и прежде недлинный В это утро кремнист и тяжёл» (Блок). «Но зорок глаз диктатуры рабочего класса, и рука его железна» (газ.). В таких случаях обычно материальные прилагательные употребляются в переносных значениях.

Нередки, однако, в литературном языке и случаи употребления формы полной: «А правда, несмелый я совсем,— думал Мечик потом» (Фад.). «Он [Петька] боялся леса, который покойно шумел над его головой и был тёмный, задумчивый и такой страшный в своей бесконечности» (Л. Андр.). «Александр Иванович столовался у Синицыных сначала потому, что обеды там были дешёвые и вкусные» (Ильф и Петров).

В старых школьных грамматиках узаконялся только первый тип; однако, второй всё более заявляет свои права на существование в литературном языке, правда, в общем с некоторыми функциональными отличиями. В целом факты распределяются так.

Там, где по смыслу требуется в сказуемое внести элементы управления, господствуют несклоняемые прилагательные: «Возродившийся народ был горд своими достижениями» («гордый» здесь невозможно). «Эти амбары полны хлеба» («полные» было бы неуместно) и под.

В меньшей мере это относится и к сказуемым с примыкающими членами: «Говоря правду, он был даже довольно комичен» (Тург.).

Краткая форма определённо предпочитается при прямом или косвенном указании на отрезок времени; ср.: «Она изредка перекликается с Александром вопросом и получит: да или нет — и довольна; а не получит этого, так посмотрит на него пристально; он улыбнётся ей, и она опять счастлива» (Гот.). «Посмотрит на тебя... и счастлива» (Шелл.-Мих.). «Голос Пальмерстона немного глух, как у старика, но. всё ещё силен и внятен» (Тург.). «Лицо Дымы было красно, потому что его сильно подпирал тугой воротник не снятой на ночь крахмальной сорочки» (Корол.). «Обоняние тонко в мороз. Мысли свежи,выносливы ноги» (Некр.). «Видно было, что он когда-то танцовал прекрасно, но теперь был грузен и ноги уже не были достаточно упруги для всех тех красивых и быстрых па, которые он старался выделывать» (Л. Толст.). «Митря, занятый своими мыслями, чвыкал через зубы и был глух к обидным словам Прахова» (Гладк.).

Наоборот, во фразе: «Худощавое смуглое лицо его было спокойное и серьёзное, усы прикрывали рот» (А. Н. Толст.) серьёзное и спокойное обозначает постоянное свойство в отличие от временного, которое было бы выражено формами — серьёзно и спокойно.

Краткая форма может иметь значение и постоянного признака, и относящегося к данному отрезку времени; ср.: «Я вижу—ты счастлив»,—имеется в виду или данный отрезок времени или счастье, удачливость как черта, постоянная у данного лица, но «Ты счастливый» может иметь значение только «ты счастливец».

Любопытно также, что из разговорного языка в случаях употребления полных форм прилагательных перенесено при множественном числе вежливости согласование только в фактическом роде, но не в числе: Вы счастливый, Вы счастливец (ср. и притяжательные местоимения — Вы мой, Вы моя); «Вы счастливые» по отношению к одному лицу произвело бы впечатление нелитературной речи, тогда как Вы счастливы — обязательное по требованиям нормы согласование.

Не употребляются обыкновенно полные формы прилагательных также в качестве сказуемых к местоимениям кто и который, -ая, -ое.

Выбор полной формы вместо краткой диктуется зачастую редкостью для данного слова сказуемной функции вообще: «Когда- Петька оделся, то был синий от холода, как мертвец» (Л. Андр.). «Варя говорит ему хорошие слова, а он гладит её волосы, и косы у неё будут совсем золотые, как полдень» (Фадеев); .переводя, напр., фразу немецкого учебника «Der Mantel ist warm», мы скорее, поколебавшись, скажем: «Это пальто —тёплое», чем «тепло»;— или же редкостью сказуемной функции по отношению к определённым подлежащим; мы скажем: «Это время было для нас весёлое», но не «...весело»; свободно говоря: «Платье на нём было мокро», в мужском и женском роде предпочтём полные формы,ср.: Юн весь мокрый...» (Корол.). Причина такого именно выбора заключается в том, что формы краткие относительно редки в разговорной речи, и, когда мы стоим перед новыми, живыми потребностями языка, не обеспеченными уже закреплёнными книжными образцами, наружу пробивается разговорная речь. Это последнее обстоятельство проливает свет и на то, почему полные формы мы найдём по преимуществу в языке беллетристики — в речи непринуждённой, незакруглённой, заставляющей как будто ожидать ещё чего-то дополняющего: «Помещение это тесное, старого типа и нуждается в

перестройке». Характерно здесь «помещение это»; при перестановке «это помещение», меняющей разговорный, свободный характер фразы, мы скорее бы предпочли «тесно»; вторая сказуемная часть «старого типа», более обычная в роли приименного сочетания, поддерживает выбор членного прилагательного и в первой части фразы и притом представляет продолжение, следовательно, первая часть должна была быть дана незакруглённой. Заслуживает внимания и то, что наиболее часты членные формы там, где фраза допускает лёгкую перестановку частей и сказуемое попадает при этом в определение. Ср.: «Матвей, у которого глаза были острые, увидел первый...» (Корол.) и «у которого были острые глаза»; «Губы у него были толстые и мясистые» (Писемск.) и «У него были толстые и мясистые губы». В цитированной из Тургенева фразе «Голос Пальмерстона немного глух...» легко допустима замена «Голос у Пальмерстона немного глухой» (ср. «у П. немного глухой голос»). Подобный же случай имеем, напр., в предложении: «Сизов легонько тронул её за локоть, она обернулась к нему — лицо у него было довольное и немного озабоченное» (Горьк.). Отсюда — частое в описаниях внешности предпочтение полных форм, вроде, напр.: «И говорил, и ходил он, как студент, и взгляд его серых глаз был такой же живой, простой и открытый, как у хорошего студента» (Чех.).

Особенно часто полная форма употребляется, когда речь идёт о лицах, и главным образом мужского рода (не договаривается слово «человек»): «Если я сказал прб Владимира, что он скучный, то я беру это слово назад. Он прекрасный, честный, нравственный человек, почти что противоположность мне» (Л. Толст.).

Употребление той или другой формы может зависеть ещё от моментов чисто смысловых (лексических), напр.: беден, бедна значит «имеет мало» (противоположность богат, -а) — бедный, бедная в роли определения может ещё обозначать «несчастный (-ая), возбуждающий (-ая) сожаление или сочувствие» (ср. полупредикативное употребление этой формы, напр., в «Рыцаре нашего времени» Карамзина: «...он любил грустить, не зная о чём. Бедной!.. Ранняя склонность к меланхолии не есть ли предчувствие житейских горестей?») Способен, способна значит «пригоден (-дна) для определённой роли, деятельности, может проявить те или другие свойства»; способный, способная — «одарённый (-ая), имеющий природные способности».

Особенно часты случаи отсутствия краткой формы у имён прилагательных с эмоциональным значением.

Необычны в кратких формах также названия характеристических свойств, закреплённые в устойчивых сочетаниях: глухая пора, глухая степь, мирный труд (не возможны или не обычны выражения «пора глуха» и под.)[263].

Для «прихотей» употребления или неупотребления кратких форм имён прилагательных хорошей иллюстрацией являются факты, относящиеся к названиям цветов: бел, сер, жёлт, зелен, красен обычны; малоупотребительны чёрен, синь, бур; неупотребительно голуб.

Относительно малая употребительность чёрен (у Некрасова, напр., черен) связана, повидимому, с фонетической особенностью формы: чёрен или чёрн, представляется каким-то затруднением (ср. полную обычность женского и среднего рода ед. числа и числа множественного: чернй, чернб, черн£). Синь (краткая форма) стоит особняком среди прилагательных с мягким окончанием, таких форм обыкновенно не образующих; но любопытно, что сине и сини не являются редкими формами.

Характерно, что, независимо от редкости своего употребления в качестве сказуемых, вполне возможны: коричнев, сиренев, оранжев, лилов, в состав которых входят суффиксальные элементы.

В относительно немногих случаях возможно употребление нс- членных форм женского и среднего рода единственного числа и числа множественного, тогда как форма единственного числа мужского рода отсутствует; ср.: «...Критики, до сих пор написанные на «Грозу», показывают нам, что наши замечания не будут лишни» (Доброл.;.

Заметим, что природа страдательных причастий, если они почему-либо не лишились своих специфических функций, исключает возможность употребления их в сказуемом не в краткой форме: причастия предполагают способность управления и, чтб ещё важнее, образуют с был, будет аналитические формы: «Надо сделать всё для того, чтобы в ряды партии были втянуты наилучшие элементы из рабочих, колхозников, интеллигенции» (газ.). «Были втянуты» предполагает возможность управления — «кем» и образует аналитическую форму, параллельную, напр., форме «втягивались».

Причастия нестрадательные вообще в роли сказуемых не употребляются, и естественно, что нечленных форм они не имеют. Примеры нестрадательных причастий в роли сказуемых сплошь относятся к‘ случаям перерождения их в обычные прилагательные: «Противоречия в произведениях, взглядах, учениях в школе Толстого—действительно кричащие» ЛЛенин). «Лицо у мнего было опухшее, как после болезни» (А. Н. Толст.). «Лицо её было окаменевшее, но глаза светились освобождающей душу радостью» (Верес.). •

Известные трудности представляет анализ предложения в случаях более глубокого морфологического и вместе с этим синтаксического усложнения основных частей. Констатировано, что предложение обычно распадается на две части, из которых одна представляет связи, прямые или косвенные, с подлежащим, другая — со сказуемым: «Массовая работа должна в системе профсоюзной работы занять видное место» (газ.). Основная грамматическая пара

(синтагма) — «работа должна». Остальные*полнозначные слова группируются в пары вокруг каждого из членов этой основной: а) «массовая работа», б) «должна занять», «занять в системе», «в системе работы», «профсоюзной работы», «занять место», «видное место». «Этого со всей настойчивостью требует переживаемый нами период хозяйственного развития»: а) «переживаемый период», «переживаемый нами», «период развития», «хозяйственного развития», б) «требует этого», «требует с настойчивостью», «со всей настойчивостью».

Производя, однако, разбивку на пары, мы нередко стоим перед фактом, что сказуемое, т. е. часть, заключающая в себе смысловой признак, приписанный в известном времени подлежащему, особенно часто представляет собою сумму по существу нерасторжимых или с трудом поддающихся расцеплению слов (составное, или сложное, сказуемое).

Простейший случай — был, -а, -о, будет с прилагательным нечленным или членным в именительном падеже, образующим грамматическое единство, в котором вспомогательный глагол является грамматической приметой сказуемости, а прилагательное — выразителем смысла высказывания.

Сложнее связь вспомогательного глагола с так называемым творительным предикативным (сказуемным) при был, будет, становится, стал, станет и т. п. Для обозначения главным образом не постоянного состояния, а заметно меняющегося употребляется творительный падеж имени прилагательного: «Ему казалось, что Дыма становится чужим» (Корол.). «Он тоже кричит. Его лицо делается кирпичным» (Федин). «Дынников закашлялся смехом, и лицо его стало мокрым и студенистым... Он взмахнул полами и вышел в коридор, и камера после него вдруг стала пустот (Гладк.).

Такое употребление творительного падежа мы имеем и при инфинитивах, деепричастиях и существительных, образованных от соответственных глагольных корней. Со всеми основаниями видя в этом творительном управляемый падеж, естественно, затрудняются воспринимать его просто как сказуемое, так как в природе последнего—способность согласоваться с подлежащим, т. е. с падежом именительным. Удобнее поэтому в подобных случаях говорить о сказуемной части, в состав которой входят вспомогательный глагол и управляемый падеж.

Нередко русский язык допускает, параллельно с оборотами с творительным предикативным, особенно при оказался, сделался, остался, стал, становился, бывал и под., несклоняемые формы прилагательных и, в меньшем количестве случаев, именительный падеж членных (склоняемых) прилагательных: параллельно «Она во второй раз оказалась виноватою» (Салт.-Щедр.) возможно: виновата. Ср.: «Мне решительно не понравилась эта манера, да и прочие слушатели остались холодны» (Тург.). «И тут он оказался плох» (Тург.). «Сене становилось тесно и неприятно среди этого ошеломляющего засилья вещей. Он делался застенчив, груб и неуклюж, сидел в углу, говорил с видимым трудом» (Леон.). «Санька отвечала, как умела. Не понимала, почему ей становился неприятен насторожённо вкрадчивый голос подруги» (А. Н. Толст.). «По сравнению с ними он [Кутузов] казался короток ростом, грузен и неуклюж, и даже мелок со своим кривым, непрерывно слезившимся глазом» (Голубов).—«Молодой человек оказался негордый» (Корол.) Ч

Характерно, однако, что при был, была... будет... творительный прилагательных относительно редок и считается некоторыми даже признаком дурного слога (ср. Чернышёв, «Прав, и чист.», 427): «Там, на пороге, в кипени пляшущей воды, взгромоздившись на камни, торчали два огромных новых плашкоута. Их неподвижность была беспомощной» (Федин). «Та ночь была исключительной для Мезенцева и Вари...» (Эренб.). «Я, впрочем, не обращал внимания на бабочек и жуков: книга была увлекательной, и шёлковый ветерок, долетая из леса, приятно шумел» (Пришв.).

Чем ближе «был...» к «являлся, оказывался», тем более прав имеет творительный падеж и здесь: «...И в это мгновение было Вовсе нежданным для них предложение рыцаря» (Жуковск.). «А она ведь была всё-таки единственной в жизни» (Малышк.). «Мятельной была эта зима, мокрой, холодной» (Горбатов).

Необычно поэтому употреблен творительный падеж вместо именительного в случае: «В избе едко и кисло пахло овчиной. Овчина была золотой, и от нее поднималась дрожжевая пыль» (Гладков). Ср. у него же произвольный выбор падежа в двух рядом стоящих предложениях: «Его лицо старого ветерана, с колючим подбородком и бачками, было суровым и грозным, но голосок был певучим и добрым, а глаза умные и ласковые».

Как эквиваленты прилагательных вполне возможны в роли сказуемых формы сравнительной степени наречного типа: «И дальше путь, и месяц выше, И звёзды меркнут в серебре» (Блок). «Любовь: Где тебе! — Я уже не прежняя. Я теперь сильнее тебя!» (Тренёв).

Имена существительные в роли сказуемых в настоящем времени употребляются обыкновенно только в именительном падеже: «Вы здешний судья?—спросил незнакомец поклонившись» (Корол.). «Маленький человек, когда он хочет работать,—непобедимая сила» (Горьк.). «Природа — вечный образец искусства, а величайший и благороднейший предмет в природе— человек» (Белинск.). «Наше оружие— наши песни. Наше золото —звенящие голоса» (Маяковск.). «Но надо понять, что наша лесопилка вместе с гаванью — одна такая щепка в общем [264]

советском плане...» (Федин). «В годы войны газета—личное письмо, от которого зависит судьба каждого» (Эренб.).

Гораздо реже случаи особой подчёркнутости того, что данное состояние лица временное, не характерное для него в качестве постоянного: «Он учителем в нашем селе». «Она на этом съезде делегаткой». Ср. ещё: «Она у них нянькою» и «...в няньках» и под.

Наоборот, для прошедшего и будущего времени, включая и повелительное наклонение, творительный падеж — форма значительно более употребительная (особенно в значении временного состояния): «Был я в то время студентом в провинциальном университете» (Л. Толст.). «Старик умер, когда Матвей ещё был ребёнком»' (Короп.). «Полвека Толстобреха был единственным грамотным человеком на хуторе» (Тренёв). «Сундук в коридоре был местом печалей женского поколения дома Ростовых» (Л. Толст.).

Но относительно нередко встречается и именительный падеж, главным образом — если дело идёт о признаке постоянном: «И Василий Иванович и Павел Матвеевич были люди вполне утробистые» (Салт.-Щедр.). «Мне так хотелось самой заслужить его любовь, которая уже была приобретен^ мною только за то, что я была дочь моего отца» (Л. Толст.). «Отец Вареньки был очень красивый, статный, высокий и свежий старик» (Л. Толст.).—«Как-то скоро стали они с чехом приятели» (Корол.)1.

Некоторое различие в пристрастии к форме творительного или именительного при был, поводимому, наблюдается между речью книжною и разговорною. Это тонко отражено А. Н. Толстым в фразах, которыми обмениваются его персонажи («Хождение по мукам. Восемнадцатый год»): «Расставив ноги, Алексей глядел в землю. Покачал головой: —Зря пропал Вадим Петрович, хороший был человек... — Да, да,—сказала Катя, и слезы наполнили её глаза.— Он был очень хорошим человеком».

Если сказуемое или сказуемная часть — имя существительное или эквивалент его не того рода или числа, которые принадлежат подлежащему, то известное затруднение возникает при выборе формы рода или числа вспомогательного глагола. Правилом здесь следует считать согласование с родом и числом подлежащего: Юна была в глазах его только прелестный, подающий большие надежды ребёнок» (Гонч.). «А пристань оказалась — огромный сарай, каких много было на берегу» (Корол.). «Человек, для которого всё, что не было Кавказ, было достойно презрения, всё же, что было, Кавказ, разделялось на двеполовины...» (Л. Толст.). «Воскресенье было базарный день в большом селе, верстах в семнадцати от Гарденина» (Эртель). «Для этой доброй тысячи людей главное было — гости» (Федин). [265]

Чернышёв не прав, мне кажется, утверждая: «Некогда Писарев жестоко осмеивал одного автора, употребившего предложение, в основе которого стояла фраза: «Белинский была замечательная личность». Критик указывал на нелепость сочетания «Белинский была». Но если бы автор употребил для слова быть форму мужского рода, его можно было бы упрекать за соединение был личность. Вообще у нас допускается согласование связки был, была, было как с подлежащим, так и со сказуемым-существительным». Два, однако, примера согласований с последним не убедительны: первый (из В. Майков а) относится к XVIII веку, второй (из письма Пушкина: «... и первый предмет, поразивший меня, была северная берёза») допускает понимание слова «предмет» как сказуемого (на необычном месте), а «берёза» — как подлежащего («берёза была первый предмет, поразивший меня»). Вообще, пови- димому, свобода в употреблении формы вспомогательного глагола зависит главным образом от возможности или невозможности переменить места подлежащего и сказуемого; ср. ещё у Л. Т о л-' с т о г о: «Одна радость и даже страсть Жданова были песни». «Слова, так подействовавшие на Бенигсена, было спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов» (Л. Толст.). «Кабинет Свияжского была огромная комната, обставленная шкафами с книгами и с двумя столами — одним массивным письменным, стоявшим на середине комнаты, и другим, круглым...» (Л. Толст.).

Реже случаи вроде: «Данило Купор» была собственно одна фигура англеза» (Л. Толст.), где естественно говорить о неправильности согласования.

Обычно, однако, ощущаемая неполная увязанность частей фразы при подобной конструкции приводит к тому, что в сказуемной части предпочитаются формы творительного падежа: «Я знал, что такие забавы у них были делом весьма обыкновенным» (Леек.).

Заметим ещё, что это (то) в роли своеобразного подлежащего не согласует с собою был, будет и под., и правилом здесь является только согласование с существительным-сказуемым: «Влюблялся я много раз, но это была самая моя сильная любовь»(Л. Толст.). «В темноте опять замигала знакомая сигара: это был Истомин» (Леек.).

Чем конкретнее глагол, к которому тяготеет прилагательное, входящее в состав сказуемной части, тем более заметно последнее из сложного сказуемого выделяется в более или менее самостоятельный член (п р и с к а з у е м н ы й). Переходные явления представляют, напр.: «И несколько дней всё ходил он смирнёхонек» (Леек.). «А она сидит такая смирненькая, такая тихонькая» (Леек.). «В этот день Прахов ходил замкнутый и сутулый, о чём-то сосредоточенно и сурово думал» (Гладк.). «Погода уже пятый день стояла отвратительная: об охоте невозможно было и помышлять» (Тург.).

Ещё заметнее переходность, напр., в предложении: «Ночи такие душные настали, что даже старым людям не спится» (Пришвин).

«Душные» благодаря своему месту тянет к «настали», хотя последнее сохраняет известную свободу от него на фоне возможного другого построения: «Настали такие душные ночи».

Разговорному языку в большинстве чужды, а в письменном — употребляются главным образом в поэзии, сочетания с глаголами прилагательных (включая страдательные причастия), которые могут тяготеть к полнозначным глаголам всех времён. Такие прилагательные характеризуют предметы во время осуществления действия. Причастия выступают и со значением действия, осуществлённого перед временем сказуемого: «...И смотрит — она [слеза] Жемчужиной крупной застынет, Бела и кругла Wплотна» (Некр.). «За мглой ветвей синеют неба своды, Как дымкою подёрнуты, слегка, И, как мечты почиющей природы, Волнистые проходят облака» (Фет). «Окаймлена шумящей рожью, Через всю степь тебе к подножью Ковёр душистый стелет гречь» (Фет). «Окаймлён летучей пеной, Днём и ночью дышит мол» (Блок).

Преимущественно в этой роли встречаем краткие формы, но относительно нередки случаи, особенно учащающиеся к нашему времени, и форм полных: «Клячонка стояла, Полосатая вся от кнута...» (Некр.). «Он стоял прямой, с оттопыренными от корпуса локтями, точно собирался что-то поднять, готовый к жесту, но не расточительный на него» (Федин). «И снова они стали жить молча, далёкие и близкие друг другу» (Горьк.). «Я сидел погружённый в глубокую задумчивость, как вдруг Савельич прервал мои размышления» (Пушк.). «С почты он ушёл один, а остальные вернулись часом позже, злые и мокрые насквозь» (Леон.).

Ближе к разговорной речи сочетания вроде: «Шлёнка нехотя слез с полатей и, почесав бок, босой вышел на улицу» (Панф.).

Возможность двустороннего тяготения подобных форм к глаголу видна хотя бы из примера: «Тоской томимый, Им вслед смотрел я недвижимый» (Лерм.), при этом, естественно, заявляет о себе различие смысловое — причинный оттенок в томимый и обстоятельственный в недвижимый.

В состав сказуемной части могут входить самые различные зависимые от глаголов формы—примыкающие слова и под., обходящиеся теперь в речи без глаголов (в прошедшем и будущем времени при них появляются был, будет и под.): «Путь степной без конца, без исхода, Степь да ветер—и вдруг Многоярусный корпус завода» (Блок). «И вдруг» предполагает опущенное или, точнее, возможное «стоит, находится» и под. (ср. и паузу после него). «Повсюду шум и грохот вечный Могучей жизни трудовой» (А. Гуцевич); ср. паузу после «повсюду». «Но если так—ум с сердцем не в ладу» (Гриб.). «[Истомин] безумствовал, свирепея, что она не его сейчас, сию минуту» (Леек.). «Нынче все с полным спокойствием» (Дост.). «Этот макиавеллический образ действий был совершенно в духе Августовой политики» (Тург.). «...а Елене не до того было, чтобы, посреди её исканий, любоваться игрушками» (Доброл.). «Не бойтесь, небесные старожилы, вам не придётся

28Z

чахнуть от тоски в обезлюдевшей вселенной,— кремлёвские звёзды сродни вам...» (Леонов). «Работали молча,— было не до шуток» (А. Н. Толстой). «Во второй колонии к этому времени было больше двадцати человек, и работы им было по горло» (Макаренко).

Распространённые в европейских языках в качестве приметы глагольности сказуемого в настоящем времени глаголы-связки (нем. ist, sind, фр. est, sont) в русском языке почти воЕсе не употребляются в разговорной речи. Суть книжно и архаично, есть книжно: «И показать, что сердце у меня Есть жертвенник, сгоревший от огня» (Лерм.). «Мысль для меня есть вечный и единственно неложный маяк во мраке жизни* огонь во тьме её позорных заблуждений...» (Горьк.). Но в последнее время есть возрождается в функции связки для сказуемых-существительных, особенно когда они представляют то же слово, что и подлежащее. Из языка В. И. Л е- н и н а, у которого оно особенно часто, есть определённо переходит в язык советской прессы и под. Ср.: «Лозунг национальной культуры есть буржуазный (а часто и черносотенно-клерикальный) обман. Наш лозунгесть интернациональная культура[266] демократизма и всемирного рабочего движения» (Ленин, т. 20, изд. 4, стр. 7). «Язык есть важнейшее средство1 человеческого общения...» (Ленин, т. 20, стр. 368). «Для нас, для большевиков, пятилетний план не есть нечто законченное и раз навсегда данное2. Для нас пятилетний план, как и всякий план, есть лишь план2, принятый в порядке первого приближения, который надо уточнять, изменять и совершенствовать на основании опыта мест, на основании опыта исполнения плана» (Сталин. Доклад на XVI партсъезде. Вопросы ленинизма, изд. 10, стр. 413).

Архаическое суть при множественном числе подлежащего теперь можно встретить только в очень редких случаях: «А руководители нашей страны суть слуги народа» («Изв.» 10/ѴІ 1936).

Обычное в языке есть в смысле «имеется» утратило признак согласования в числе (не имеет особой формы множественного): «В стране есть неограниченные возможности развития».

О связке это (то) см. стр. 324.

Единство природы сказуемых, независимо от их м о р ф о л о- гического состава, сказывается в возможности употребить одновременно по отношению к тому же подлежащему самые различные их виды; ср.: «Река — как зеркало и вся блестит звездами» (Фет). «Он [Лёвка] вжился в природу, он понимает её красоты по-своему, а для других жизнь — пошлый обряд, тупое одно и то же, ни к чему не ведущее» (Герцен). «Он был бос, без шапки, в одной рубахе и портах» (Горьк.). «Он был плечист, высокого роста и сложен на славу» (Тург.). «Князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем» (Л. Толст.). «Потом печатает и в Лету—Бух!» (Пушк.). Ср. и при однотипных подлежащих: «И зимою и летом он видел всё те же зеркала, из которых одно было с трещиной, а другое было кривое и потешное» (Л. Андр.)[267].

Но сказуемые типа несклоняемой и склоняемой формы друг с другом, вообще говоря, не сочетаются: во фразе, напр., «А в океане мысли были все особенные и необычные» (Корол.) второе прилагательное не может быть дано в краткой форме. Точно так же во фразе: «Дом был небольшой, но каменный, старый, двухэтажный, окрашенный грязножёлтой краской» (Дост.) вм. «небольшой» нехорошо сказать «невелик» (краткая форма другого корня) ввиду того, что дальше идут членные формы.

Не сочетаются также сказуемые-инфинитивы и существительные (отглагольные): во фразе, напр., «Наша цель — организовать литературу как единую культурно-революционную силу» (Горьк.) при «организовать» рядом не может стоять существительное вроде «создание»..., «выработка» и под.

Главным образом в фольклорном поэтическом употреблении известны сочетания глаголов синонимов, произносящихся с параллельной (однотипной) интонацией. Все подобные случаи представляют собою по происхождению сочетания с перечислительной интонацией и некоторой паузой между обоими перечисляемыми членами, позже в автоматизировавшемся употреблении сократившейся до минимума. Чистой условностью, показательной, однако, для соответствующего процесса, является, напр., различие написаний, которое находим в издании стихотворений А. В, Кольцова: «...Поутру, на заре, Обнимать-провожатъ, Вечерком, у ворот Его вновь поджидать!» («Песня»), но: «Обойми ж, поцелуй, Приголубь, приласкай...» («Последний поцелуй»). Если бы в последнем примере вместо запятой стоял дефис, приголубь, приласкай воспринималось бы как слившаяся синонимическая пара.

Специальный вид синтаксических отношений глагола представляют тесные сочетания двух глаголов, сочетания, исключающие теперь истолкование их как сопровождающихся повторите;!ьной интонацией: «Пойди принеси поесть». «Мы сели отдохнули». «Ну, сказал я Ермолаю:— поди достань пакли и справь нам лодку, да поскорей» (Тург.). «...Или возьмёт, начнёт немецкие песни петь — оба и плачут сидят» (Салт.-Щедр.). Один из глаголов является в этих сочетаниях семантически неполновесным (обыкновенно это «пойду», «сел», «лёг» и под.) и превращается в служебный. Тип этот следует рассматривать как своеобразное перерождение раньше равноправных глаголов, соединённых только интонационно и отделявшихся друг от друга паузой, ослабившейся в дальнейшем[268] [269].

3.