Первый бли
Но вот мы опомнились и принялись ревностно налаживать работу в группах. Это случилось во втором классе, когда в наш класс добавили еще девятерых. Эти девять человек, за редким исключением, испытания местной свободой не выдержали и превратились в совершенных лоботрясов.
Наши-то, как ни странно, склочники - да без злобы, драчуны - да без жестокости, единоличники - да дружелюбные, лентяи - да любопытствующие.Машка (назовем ее так) пришла к нам из английской спецшколы. Замордованная (боится в глаза смотреть), как будто в спячке (упала ручка - боится поднять без спросу), но всегда настороже (жизнь научила?). Потом в глазах появилось такое выражение: «Неужели правда?» Потом поверила. А потом из нее полезло такое!..
Удивить нас было трудно: ну гогочет, визжит, корчит своим прелестным тонким прозрачным лицом отвратительные рожи, - но и мы растерялись, когда она принялась кусаться - на полном серьезе, до крови. Мы просто дождались, пока из нее все это повылезет, видно, много накопилось за годы «заключения».
У
дивительно, что и остальные перебесились и постепенно вошли в нормальный ритм жизни. Потом мы заметили, что почти все новенькие, приходящие в нашу маленькую школку (вот вы уже и знаете оптимистический конец истории - да, у нас-таки есть своя маленькая школка), поначалу «съезжали с катушек». Оказалось, что так начинается возвращение к себе (нарыв вскрылся, гной вытек, рана очистилась и затянулась).
А эти самые-самые первые дети («первый блин»)... До сих пор держатся вместе. Учителям с ними «трудно, но интересно». При встрече отвечают хорошей такой улыбкой (много позже я поняла, как важно вовремя уйти). А недавно я была приятно ошарашена таким известием: этот «самый проблемный класс» из всех девятых (а их у нас штук семь) оказался самым грамотным! Может, незашоренный взгляд, отсутствие удавки и живой интерес к языку - не так и мало? Ведь до сих пор срабатывает?
Но это уже потом. А тогда я начала унывать: что-то неладно в нашем королевстве... Дети читают плохо, пишут безграмотно, хамят, других учителей сносят... А потом и вовсе обвал: дескать, меня и на версту к детям подпускать нельзя, никакой я не учитель и так далее. «Ухожу в монастырь!» Так ведь и вправду ушла - в болезнь, в бессонницу, в бессмысленные сожаления...
Так что я переболела всеми положенными в моем «детском» педагогическом возрасте болезнями: и левизной, и доброхотством, и игривостью, и жертвенностью, и демократизмом, и гуманностью...