острова
Когда настала ночь и ус пула Матера, из-под берега на мельничной протоке выскочил маленький, чуть больше колоси, шг на какого другого зверя не похожий зверек — хозяин острова.
Если в избах есть домовые, то на острове должен быть и хозяин. Никто никогда его не видел, а он здесь знал всех и знал все, что происходило на этой водой окруженной и из воды поднявшейся земле. На то он и был Хозяин, чтобы все видеть, все знать и ничему не мешать. Только так еще и можно было остаться Хозяином — чтобы никто его не встречал, никто о его существовании не подозревал.Еще раньше, выглядывая из норы, он видел, что с вечера взошли и скоро погасли звезды. Быть может, они были где-то и теперь, потому что стекал же сверху серый сумеречный свет и откуда-то он должен же был браться, но даже его острые глаза не различали их. К тому же он не любил смотреть в небо. Оно вводило его в неясное, беспричинное беспокойство и пугало своей грозной бездонностью.
Ночь была теплая и тихая, но в этой текущей, как река, тишине легко различались и журчание воды на ближнем мысу, и глухой и неверный, как от ветра в деревьях, шум переката на левом берегу, редкие всплески запоздало играющей рыбы. Это были податливые слуху звуки Ангары, распознав которые можно было услышать и звуки острова: тяжкий скрип старой лиственницы и глухое топтание пасущихся коров. Но эти звуки были для Хозяина громкими и грубыми. С особенным удовольствием и особенным чутьем прислушивался он к тому, что происходит в земле и возле земли: шороху мыши, выбирающейся на охоту, замирающим движениям качнувшейся ветки, дыханию вырастающей травы.
Выскочив из норы и прислушавшись, привычно осознав все, что творится кругом, с той же привычной неспешностью Хозяин повел свой путь по острову. Он не держался одной дороги, сегодня мог бежать левой стороной, а завтра правой, мог откуда-нибудь из сосновой рощи повернуть назад, но никогда он не пропускал деревню.
Чаще всего всякие изменения происходили в пей. И хоть предчувствовал Хозяин, что скоро одним разом все изменится настолько, что ему не быть Хозяином, не быть и вовсе ничем, оно этим смирился. Чему быть, того не миновать. Еще и потому он смирился, что после него здесь не будет никакого хозяина, не над чем станет хозяйничать. Он последний. Но пока остров стоит, Хозяин здесь он.Он взбежал на бугор и, подняв голову, осмотрелся. Покойно, недвижно лежала Матера: темнели леса, водянисто серебрилась гю земле молодая трава, большими расплывчатыми пятнами чернела деревня. Дневное тепло выстыло, и от земли вставали прохладные запахи. Откуда-то прорвался слабый и тяжелый вздох ветра, охнул и сел, как волна, втянутая в песок. Далеко в береговых зарослях смородиновый куст, прижатый книзу другим кустом, наконец освободился от него и, покачиваясь, встал в рост. По траве пробежала узкой полоской незнакомая рябь, и только теперь сорвался с березы последний прошлогодний лист.
Хозяин направился в деревню.
Спала деревня: не лаяли собаки, не скрипели двери и не доносились изнутри слабые тревожные звуки. В серой темноте улицы было пусто и спокойно. Тихо, ничем не выдавая своей жизни, стояли избы, но, когда Хозяин приближался к какой- нибудь из них, она отзывалась протяжным вздохом, показывая, что все знает, все чувствует и ко всему готова.
Ночь будто остановилась и творила над Матерой осторожное кружение. Слепо тыкался то с одной, то с другой стороны ветерок и, не натянувшись, засыпая на ходу, опадал и застревал в траве. Трава была влажной, пахучей, и по ней Хозяин определил, что завтра к середине дня прольется недолгий дождь.
Остров продолжал жить своей обычной жизнью: поднимались хлеба и травы, вытягивались в земле корни, отрастали на деревьях листья, пахло отцветающей черемухой и влажным зноем зелени, вели охоту ночные зверьки и птицы.
Остров собирался жить долго. (597)
По В. Г. Распутину