ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕХОДА І В О В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ
В современной речи моліно услышать: жёлчь и желчь, клёст и клест, белесый и белёсый, колёсник и колёсник, бревешко и бревёшко, головёшка и головёшка, поблекнуть и поблёкнуть, отцветший и отцвётший и т.
п. Хотя некоторые словари и признают подобные произносительные варианты если не равноценными, то допустимыми, естественно стремление говорящих выбрать наиболее правильную форму произношения.Однако научно-объективное решение этого вопроса наталкивается на серьезные трудности. Дело в том, что длительный процесс перехода ев о под ударением после мягких согласных перед твердыми (унёс gt; унёс, раскалённый gt; раскалённый, слёзныйgt; слёзный и т. п.), осложненный, с одной стороны, влиянием церковнославянской риторики и орфоэпическими принципами высокого слога, а с другой — воздействием диалектов и просторечной стихии, привел к сложным и отчасти противоречивым результатам (это относится к исконно русским и многим заимствованным словам). Общая тенденция заключалась в установлении произношения с о вместо е даже в книжных словах с исконным звуком Ъ (ср. современное произношение: коленопреклоненный, запечатлённый, перекрёстный, поднесший, разношерстный, звездный и т. п.; раньше в этих словах произносилось е: коленопреклонённый и т. д.) и даже перед мягким согласным (ср. горшдчек, решё[ч']атый). Ср. еще у А. С. Пушкина: раскаленный, слезный, а не раскаленный, слёзный:
На почве зноем раскаленной,
Стоит один во всей вселенной.
(«Анчар».)
Случалось ли поэтам слезным,
Читать в глаза своим любезным Свои творенья?
(«Евгений Онегин».)
Наряду с этим имеются многочисленные факты сохранения е в условиях, казалось бы, обеспечивающих переход ев о, например: отекший, но истёкший, разноплеменный, но одноплемённый и т. п. Словари строго опекают норму произношения с е для многих русских и заимствованных слов: лёска, валёжник, хребёт, шлем, опёка, склеп, атлёт, афера и т.
п. (запрещающие указания: н е леска, н е опека и т. п. сами по себе свидетельствуют о наличии в современной речи ненормативного произношения).Обстоятельно исследовав данное фонетическое явление в историческом плане и на материале русских народных говоров, С. П. Обнорский в специальной работе «Переход е в о в современном русском языке» (впервые опубликована в 1947 г.) пришел к выводу о продуктивности и перспективности произношения с 6 (а не с е). «Хотя слой болгарской и книжной лексики с г, не о, и очень значителен в нашем языке,— писал С. П. Обнорский,— должно отметить неуклонно (разрядка моя.— К. Г.) идущий процесс «обрусения» соответственных слов путем трансформации их произношения с в на о» (О б н о р с к и й С. П. Избранные работы по русскому языку.— М., I960).
Так ли «неуклонно» совершается этот переход е в о в последние десятилетия? Смягчаются ли постепенно нормативные запреты на встречающееся произношение с о (хребёт, опека, зёв, афера и т. п.)?
Материал современной речи свидетельствует о том, что процесс перехода ев о происходит неравномерно и в ряде случаев тормозится влиянием графики, словообразовательных ассоциаций и тех форм слова, в которых меняющийся гласный находится не под ударением (ср. клёст, но клестй, клестом и т. п.). В примерах колебаний, приведенных С. П. Обнорским (современный и современный, захребетник и захребетник, зев и зёв, оседлый и оседлый, отцветший и отцветший — двоякое произношение этих слов, как отмечает С. П. Обнорский, свойственно «литературному употреблению»), более поздние словари фиксируют норму произношения с е (т. е. современный, захребетник, зев, оседлый), а не с ожидаемым о (т. е. современный, захребетник, зёв, оседлый). Стоит отметить, что некоторые филологи старшего поколения (Б. А. Ларин, В. М. Жирмунский) последовательно произносили совремённый. Примечательно, что
В. И. Чернышев, основываясь на данных исторической грамматики и восстанавливая исконный звук, считал правильным произношение оседлый [исконный е, а не Ъ], но клест [исконный Ъ, а не е) (Чернышев В.
И. Избранные труды.— М., 1970.— Т. I). Однако для современного, состояния русского языка строгое различие исторического характера гласного [е или Ъ] становится все менее существенным.В нормализаторской практике наших дней возникла парадоксальная ситуация: словарям приходится теперь оберегать не только традиционное произношение с в от преждевременного или неоправданного вторжения варианта с о (леска, опека; ненормативно: леска, опека), но и защищать уже также ставшее традицией произношение с о (желчь, белесый) от наплыва новой волны «книжных» вариантов с е (желчь, белёсый). Это как бы обратное направление в развитии произношения обусловлено, видимо, в первую очередь графическим восприятием напечатанного слова.
Дело в том, что буква ё, введенная в практику русского письма Н. М. Карамзиным, использовалась в печати крайне непоследовательно. Новые правила употребления буквы ё (точнее, по-видимому, говорить не об особой букве, а о букве е с диакритическим знаком) сводятся к предупреждению от неверного опознания слова (т. е. к смыслоразличительной функции, ср. все и всё, узнает и узнаёт, небо и нёбо, падеж и падёж, железка и желёзка, крестный ход и крёстный отец, истекший год и истёкший кровью и т. п.), но не служат для указания на правильное произношение читаемого слова. Поэтому многие малоактуальные слова, усваиваемые теперь, в эпоху всеобщей грамотности, прежде всего из печатных текстов, стали произноситься с е вместо традиционного произношения с о. Впрочем, у некоторых из них и прежде наблюдались колебания в произношении.
Произношение белёсый (вм. белёсый) не признается нормативным во многих современных словарях и осуждается в пособиях по культуре речи (впрочем, новейший справочник — Орфоэпический словарь (1983) признает произношение белёсый допустимым вариантом). Однако такое произношение было свойственно С. Есенину; ср. в рифме: белёсый — повёса («Пушкину»), тёсто — белёсый («Песнь о хлебе»):
Это золото осеннее,
Эта прядь волос’б елесых —
Все явилось, как спасенье Беспокойного повесы.
(«Дорогая, сядем рядом...»)
Неустойчивое произношение этого прилагательного характерно не только для разговорной речи, но и для современной поэзии. Вариант белесый встретился у Твардовского, Лебеде- ва-Кумача, Регистана, Поляковой. Вариант белёсый зарегистрирован у Жарова, Щипачева, Солоухина, Алымова, Ваншенкина и других известных поэтов:
Вышло солнце из-за леса,
Поредел туман белесый.
(Солоухин. Утро.)
На крыши, на темную кромку леса навалятся звезды — все станет белесо.
(Щ ипачев. Я — железо.)
Худой, остриженный, белесы й...
И прямо в середину лба Осколком черного железа Его отметила судьба.
(Ж и г у л и н. Поле боя.)
Произносительный вариант белёсый (наряду с белёсый) признан нормативным в Большом и Малом академических словарях, в словаре-справочнике «Трудности словоупотребления» (1973).
Хотя нормативные словари, начиная с Словаря Академии (1895), указывают только блекнуть, блёклый, поблёкнуть и т. п., а произношение с е строго осуждается в разного рода пособиях, влияние графического облика (в печатных текстах е без диакритического знака) дает себе знать и в этом случае. Произношение блёклый, поблёкла (вм. традиционного блеклый, поблекла) встречается все чаще в речи интеллигенции. Достаточно широко известны стихи В. В. Маяковского, где произношение поблёкло не вызывает нападок даже у самых строгих нормализаторов:
И так однажды разозлись, что в страхе все поблекло, в упор я крикнул солнцу:
«Слазь!
довольно шляться в пекло!»
(«Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче».)
Хотя исторический переход в в о не распространился на большинство поздних заимствований, тенденция произносить е (вм. о) наблюдается и у отдельных заимствованных слов. Проанализируем некоторые из них.
Акушер — акушёр. В XIX в., судя по двуязычным словарям Ф. Рейфа, И. Павловскогб, Н. Макарова и др., при наличии вариантности предпочиталось произношение акушер (вероятно, вследствие стремления к сближению с орфоэпией языка-источника: фр. accoucheur).
А. П. Чехов произносил акушер. Например, в письме сестре (29.IV.1890 г.) —акушор (к сожалению, в новых изданиях (ГИХЛ, 1949 и 1956) чеховское произношение заменено фонетически неопределенным написанием: акушер). В словарях конца XIX — начала XX в.— только акушёр. В газете «Новое время» (1916 г. № 14525) произношение-с е (акушёр) порицалось, что, впрочем, свидетельствует о распространенности нового варианта. Хотя Словарь Ушакова и Большой академический словарь допускают уже двоякое произношение (акушёр и акушер), другие нормативные словари (Малый академический словарь, Словарь Ожегова, Орфоэпический словарь (1959), Словарь ударений (1967) продолжают удерживать традиционную норму: акушер. Однако в последние годы под влиянием графики и производных имен акушерка, акушерский, акушерство (в Словаре Академии 1895 г. произношение с о сохранилось и для этих слов: акушерка и т. д.) произношение акушер постепенно устаревает, хотя и встречается в речи представителей старшего поколения. Поэтому в словаре-справочнике «Трудности словоупотребления» (1973) указывается: акушёр и устаревающееакушер, в Орфоэпическом словаре (1983): акушёр и допустимо устаревающее акушёр.
Остается вариантным произношение слов маневр, маневренный, маневренность. Колебания известны с начала XX в. У
В. Долопчевіа (Опыт словаря неправильностей, 1909): маневр, неправильно — манёвр; в параллельном же словаре Ф. Рейфа (М., 1905): только манёвр. Словарь Ушакова допускает двоякое произношение: манёвр, манёвренный, манёвренность и маневр, 128 маневренный, маневренность (примечательно, что на первом месте варианты с ё). Большой академический словарь в качестве предпочтительных вариант,ов указывает маневр, маневренный, маневренность, хотя не осуждает и произношения с ё. С. П. Обнорский справедливо полагал, что заимствованное слово маневр (как и его производные — манёвренный, манёвренность), соответствуя произношению оригинала (фр. manoeuvre), должно считаться более отвечающим литературной норме, чем редкий, с его точки зрения, вариант с ё (манёвр).
В то же время некоторые современные мастера художественного слова и актеры (например, М. Ульянов в киноэпопее «Освобождение» и В. Лановой в кинофильме «Стратегия победы») произносят манёвр, а не манёвр. Во многих словарях проявляется стремление утвердить этимологическое произношение: манёвр, манёвренный, устранить из речевой практики произносительные варианты с ё (манёвр, манёвренный). Например, в словаре-справочнике «Правильность русской речи» (М., 1965): маневр [н е манёвр]. Однако эти рекомендации словарей и справочников по культуре речи прививаются пока что плохо. Произношение манёвренный (вм. рекомендованного маневренный), например манёвренный фонд,— обычный факт современной разговорной речи. Многие представители интеллигенции считают, что произношение маневренный в наше время неестественно и даже претенциозно. Нарушения орфоэпической нормы встречаются у известных современных поэтов, например, в рифме нёрвами — манёврами (Кирсанов. Слово предоставляется Кирсанову), молельня — манёвры (Евтушенко. Поэзия — не мирная молельня):Муж уехал на маневр ы...
У соседей целый день
заунывно и манерно
патефон зовет мигрень.
(Казакова. Офицерская жена.)
У некоторых других иноязычных слов также закрепляется произношение с ё на месте вариантного ё/о. Например, в литературном языке XIX в. встречаются написания помпезный и помпезный. Еще в Словаре Ушакова и Большом академическом словаре помпезный и помпезный, помпёзность и помпезность приведены как равноценные варианты. Однако в последующих словарях в качестве нормы предлагается только произношение помпёзный, вариант помпезный сейчас решительно отвергается. В слове блеф в 1913 г., по свидетельству советского языковеда Е. Д. Поливанова, произносился звук типа немецкого о, французского ей в реиг (Поливанов Е. Д. Избранные работы. Статьи по общему языкознанию.— М., 1968). Еще в Словаре Ушакова: блёф (с пометой «новое»). В более поздних словарях указывается уже произношение блеф, вариант блёф оценивается как ненормативный.
Таким образом, нормализация произносительных вариантов сё и о приобрела сейчас особую сложность в связи с сильным воздействием графического произношения в словах, не принадлежащих к активному разговорному фонду, а также из-за стремления освободиться от иноязычного (претенциозного) произношения. Противопоставление А. А. Шахматова современный (церковнославянизм) — современный (обрусевший вариант), ценное в генетическом плане, уже не может служить ориентиром для современной нормализаторской работы, вынужденной считаться с реальным усилением графического («книжного») произношения.
Следует уточнить, что воздействие орфографического облика слова в рассматриваемом плане особенно ощутимо тогда, когда оно поддерживается произношением е (а не о) в производных, однокоренных и сложных словах. Например, желчь (вм. рекомендуемого жёлчь) ассоциируется с произношением желчегонный, желчепровод, желчеотделение и т. п.; произношение подобных слов вообще не нормируется, в профессиональной же речи медиков обычно употребляется вариант с е. «Неправильное» произношение белёсый (вм. белесый) подсознательно соотносится с белеться), белесоватый; маневренный (вм. маневренный) — ма- неврйровать, маневровый. В последнем случае произошло изменение произношения, связанное с перемещением ударения: в Словаре Ожегова (1949)—маневровый, в Словаре Ожегова
- —маневровый.
Очевидно, что осознанное и закономерное стремление удержать традиционное произношение с о {жёлчь, белёсый, поблёкший и т. п.), хотя разделяется и пропагандируется современными учеными (в книге Р. И. Аванесова «Русское литературное произношение» (2-е изд.— М., 1972) в качестве нормы приводятся: белёсый, поблёкший и т. д.), имеет весьма опасного конкурента в виде речевого автоматизма, основанного в значительной мере на графическом восприятии слова.
Естественно поэтому, что поддержка и сохранение традиционных произносительных навыков зависит сейчас и от речевой культуры учителя-словесника, и от последовательного применения буквы ё в печатных текстах не только в смыслоразличительных целях, но и для указания на образцовые общелитературные орфоэпические нормы.
поддержания единообразных орфоэпических норм диктуется коммуникативными и эстетическими задачами. Как и орфографические ошибки, неправильное произношение не только препятствует обмену информацией, но и свидетельствует о низком культурном уровне говорящего. Формирование устных речевых навыков происходит, как правило, еще в детском возрасте, и поэтому именно школе принадлежит решающая роль в овладении нормами литературного произношения.
Современные орфоэпические нормы уже во многом отличаются от литературного языка XIX в. Происходит нивелировка произношения в социальном плане, постепенно стираются и исчезают некоторые территориальные особенности звучащей речи, уходит в прошлое резкая противопоставленность московского и ленинградского произношения. Все больший круг явлений охватывается основной тенденцией нашего времени — сближением произношения с письмом. Однако унификация произношения вовсе не ведет к изживанию стилевых разновидностей (высокий, нейтральный и разговорный стили), использование которых Находится в зависимости от речевой ситуации.
Некоторые черты старых орфоэпических норм сохраняются в сценическом произношении, задача которого состоит в создании достоверного речевого образа и передаче колорита эпохи.
Нельзя забывать и о том, что изменение произносительных норм представляет собой весьма медленный и противоречивый процесс, что воздействие даже столь могучего сейчас фактора, как графический облик слова, практически не затронуло акающую основу фонетики русского литературного языка. Поэтому, учитывая продуктивные фонетические изменения, при нормативных рекомендациях следует оберегать традицию и не идти «впереди прогресса».