§ 16. Определенное предметно-личное и неопределенно- личное употребление форм 3-го лица
Форма 3-го лица синтаксически сочетает признаки определенно-личного отношения к деятелю или производителю действия с возможностью полного устранения субъекта действия.
Обычно формы 3-го лица согласуются с обозначениями производителей действия, которыми могут быть названия лиц и предметов.
Например:Толпа жужжит, за стол садясь. Дробясь о мрачные скалы,
Шумят и пенятся валы,
На миг умолкли разговоры; И надо мной кричат орлы,
Уста жуют. Со всех сторон И ропщет бор.
Гремят тарелки и приборы И блещут средь волнистой мглы
Да рюмок раздается звон. Вершины гор.
(«Евгений Онегин») (Пушкин, «Обвал»)
Обобщенно-личное (или, вернее, неопределенно-личное) употребление формы 3-го лица единственного числа вызывается необходимостью умолча-ния о субъекте действия . Такое употребление возможно лишь при отсутствии прямых морфологических и синтаксических указаний на 3-є лицо. Неопределенно-личное или обобщенно-личное значение формы 3-го лица свойственно главным образом прошедшему времени и условно-желательному (или сослагательному) наклонению. Лицо в этих случаях не называется, но и не устраняется: оно усматривается из общего смысла сентенции и из форм рода (ср. связь среднего рода с безличностью).
Между тем флексия 3-го лица единственного числа настоящего времени в литературном языке допускает лишь два понимания, два осмысления. Она или выражает связь действия с определенным лицом и предметом, или же указывает на устранение лица и предмета из сферы действия, на безличность действия. Поэтому она не может (или может только в исключительных слу-чаях) обозначать обобщенное представление о лице. Форма же прошедшего времени на -л без личного префикса может выражать действие, принадлежащее еще не названному или подразумеваемому лицу. Поэтому она и получает в сентенциях обобщенно-личный смысл. Например: Либо пан, либо пропал; Метил в ворону, а попал в корову; Людей-mo у нас один-другой — да и обчелся и т. п.
Есть резкое грамматическое различие в употреблении форм 3-го лица единственного и множественного числа.
Формы 3-го лица множественного числа любого времени, если при них не обозначен производитель или носитель действия, свободно относятся к неопределенному лицу, т. е. они в этих случаях не указывают на определенного производителя действия, а предполагают множественную неопределенно-личную массу в качестве действующей среды (ср. фр. on,нем. man).Например: «А в трактир, говорят, привезли теперь свежей семги» (Гоголь); «К купальщикам тихо подкрадывалась акула. Их всех выгнали из воды, а акуле сначала бросили бараньи внутренности... а потом кольнули ее острогой» (Гончаров, «Фрегат Паллада»); «Я любил мартовские сумерки, когда начинало морозить и когда заж'игали газ» (Достоевский, «Идиот»),В этом неопределенно-личном употреблении форма 3-го лица множественного числа переходных глаголов является синтаксическим синонимом личных конструкций с причастием страдательного залога, в которых грамматическое лицо ил гг действующий предмет является не настоящим производителем действия, а лишь «точкой приложения процесса» («point d 'application du proces», по выражению A. Meillet)60. Например: поле вспахали и поле вспахано.
Этим синонимическим соответствием подчеркивается личное значение формы 3-го лица множественного числа, отношение ее к неопределенному лицу (люди, кто-то). При отсутствии такого отношения была бы невозможна синонимическая замена неопределенно-личной формы 3-го лица личной страдательной конструкцией.
Таким образом, хотя неопределенно-личное употребление глагольных форм резко отличается по своим значениям и оттенкам от собственно-личного их употребления, однако в них есть нечто общее: это наличие грамматического отношения — прямого или скрытого — к производителю действия.