1.5. Ономасиологические и семантические основы анализа топонимов
Как и любое другое слово лексической системы языка, топоним имеет знаковую природу. Его отличие от апеллятива заключается в его вторичности. Это свойство вторичности понимается: 1) в предметном и ономасиологическом плане – как обозначение предмета, уже имеющего знак, следовательно, объекты, носящие имена собственные, имеют двойное означивание; 2) в семантическом плане имя собственное – это всегда производная единица, имеющая базовый апеллятив (возможно, производный).
Создание имен собственных подобно первичному знакообразованию. Приведем некоторые суждения и примеры Б.А. Серебренникова по поводу первичного знакообразования. Для того, чтобы звуковой комплекс был связан с действительностью, необходимо превратить его в знак, создать знаковую соотнесенность. Например, в основе обозначения березы лежит только один признак (“белый”). Такое отражение нельзя считать естественным отражением. Весь секрет здесь заключается в том, что это частное отражение подчинено всецело техническому приему создания знака. Если выразить в названии предмета сразу несколько признаков, понадобится несколько звуковых комплексов. Если бы понятие река было бы выражено таким образом, то возникло бы такое обозначение: вода, течение, берега, извилистость. Поэтому человек старается положить в основу слова какой-то один признак. «Звуковой комплекс, основанный только на одном признаке, соотносится человеком с понятием, включающим в себя много признаков» [Серебренников 1988: 77].Б.А. Серебренников выделяет еще один важный момент первичного означивания: совокупность знаний о предметах у разных людей неодинакова. Например, о воде у разных людей различное представление, но слово выступает в роли своеобразного возбудителя общего понятия. При употреблении слова уточнение его понятия осуществляется благодаря действию многих факторов, большую роль играют контекст, сфера или область его применения, конкретная обстановка и т.п.
Не обязательно, чтобы слово было точным, важно, чтобы оно играло роль возбудителя. Отсюда можно сделать вывод, что само означивание чего-либо вовсе не требует глубокого и всестороннего знания предмета. Предположим, человек имеет сотню овец. Для того, чтобы найти одну из них быстро и безошибочно, он не должен знать её лучше других. Ему достаточно выжечь на её боку тавро, и он будет сравнительно легко находить её [Серебренников 1988: 77].Описание процесса первичного знакообразования помогает понять, в каком отношении к языку, с одной стороны, и к практической деятельности людей – с другой, находятся процесс и результаты идеализации предметного мира.
Вернемся к вопросу о специфике топонимов. Топонимические единицы обладают набором грамматических категорий, важнейшая из которых – конкретность. Чтобы оценить роль этого признака, обратимся к некоторым данным психолингвистики. В результате психолингвистических экспериментов, проведенных А.А. Залевской, в составе языка по ассоциативным связям выявлен универсальный признак лексики – наличие «ядра» в лексиконе. В значениях ядерных слов выражены знания «первого эшелона» об объектах физического мира, их пространственных и вещественных характеристиках. Не случайно из числа «ядерных» слов 60 % – предметные имена с отражательной семантикой, т.е. с конкретным значением. «Полнозначные словесные знаки, ядерные в том числе, потому и называются характеризующими, что репрезентируют предметы, явления внешнего и внутреннего мира человека как по свойствам, воспринимаемым чувствами (визуально, тактильно и т.п.), по денотату, так и по их внутренним характеристикам, отображаемым мысленно, по сигнификату» [Уфимцева 1988: 120]. Предметные имена, относящиеся к ядру лексикона, обладают двухчастным характером предметно-вещественного значения, включающим как денотативный, так и сигнификативный компоненты значения. Топонимы как конкретные единицы лексики имеют аналогичные свойства, но они теснее, чем нарицательные имена, связаны с предметным миром.
Важное значение при интерпретации топонима приобретают данные о том, что к числу ядерных слов относятся прежде всего конкретные слова – имена существительные, служащие основой толкования значений прочих слов. «Можно полагать, – пишет А.А. Залевская, – что наличие ядра лексикона является одним из оснований для многократного пересечения ассоциативных полей, разных, казалось бы, не имеющих друг с другом связей слов. Это помогает дать объяснение феномену, описанному Ю.Н. Карауловым как «правило шести шагов»: именно через принадлежащие к ядру наиболее ёмкие единицы лексикона устанавливается связь между двумя любыми словами в пределах названного числа переходов. Не исключено, что ядро лексикона обеспечивает экономичность хранения энциклопедических и языковых знаний человека и эффективность параллельного учета их в его речемыслительной и прочей деятельности» [Залевская 1982: 38]. Как уже было отмечено, имена собственные составляют периферийную часть лексикона, но в силу своей вторичности, производности, имеют весьма сильную связь со словами ядерной группы по производящей базе, по внутренней форме. «Базой анализа лексики производной становится анализ лексики примарной – этой первоосновы вторичного обозначения» [Кубрякова 1988: 153].Связь лексического и грамматического в слове, соотношение лексического и грамматического в системе языка составляет основной отличительный признак лексико-семантического уровня языка. Важнейшим признаком, конституирующим языковую картину мира лексическими средствами, являются различные парадигматические группировки слов, называемые недифференцированно «семантическими полями».
Понятие «семантическое поле» было введено в научный обиход последователем В. фон Гумбольдта Йостом Триром в 20–30-е гг. XX в. Идея исследования понятийного содержания языка через лексику и грамматику была новой, т.к. задача подобного исследования сводилась к выяснению особенностей и форм языкового мышления носителей языка. Большой вклад в разработку понятия поля и структурацию словарного состава языка по семантическим полям внес Ю.Н.
Караулов (1976; 1981), который в связи с разработкой нового словаря предложил новое понимание семантического поля. По наблюдениям Ю.Н. Караулова, слово не есть отражение действительности, «способом отражения является поле» [Караулов 1976 (б): 269]. Метод поля рассматривается Ю.Н. Карауловым как исследовательская процедура применительно только к лексическому уровню в связи с построением структуры идеографических словарей: «Базой идеографических словарей всегда считалась ономасиология, представляющая собой такой аспект изучения семантики, когда исходным является некоторое понятие, идея или намерение, а предметом анализа – пути и средства её выражения» [Караулов 1976: 19]. В монографии «Общая и русская идеография» Ю.Н. Караулов приводит 14 определений поля как «единицы» лексико-семантической системы, 9 определений по свойствам и 8 – по принципам внутренней организации, в результате анализа которых он выделяет следующие свойства поля: 1) связь его элементов; 2) системный характер связей (либо парадигма, либо набор корреляций, либо сеть понятийно-логических отношений); 3) взаимоопределяемость элементов (иногда взаимозаменимость); 4) самостоятельность семантического поля (выражающаяся в его целостности, а следовательно – принципиальной выделимости); 5) специфичность в разных языках (историческая обусловленность, неповторимость национальных особенностей внешних связей полей друг с другом).Представления о поле в различных теориях колеблются от признания поля «единицей смысла» (Кривченко) до объявления его «эвристическим приемом» (Рупп) [Караулов 1976 (б): 33–34]. В рамках поля проявляется несколько уровней абстракции при переработке, хранении и передаче семантической информации. На более высоком уровне абстракции «смысловые связи между словами объясняются наличием в их составе общих единиц смысла или сходством структуры их комбинаций, что не всегда доступно непосредственному наблюдению и интуиции. На одном из более низких уровней, предшествующем заключительным этапам порождения текста (речи), в качестве единицы уже выступает слово, как некая образно-мыслительная единица.
Слова группируются в сознании говорящих в семантические поля на основе тематической близости или на основе принадлежности к одной области логических понятий их референтов. На этом уровне абстракции смысловые связи между словами одного семантического поля определяются ассоциативными связями между обозначаемыми» [Кривченко 1973: 100–101].Принцип поля может быть применен к анализу топонимов как лексических единиц. «Структурирование ономастического поля, выявление его системных параметров и является этой генеральной типологией, на основании которой можно построить частные описания ономастических категорий и парадигм» [Супрун 2000: 16].
В практике топонимических исследований известны работы, выполненные на основе анализа семантических полей на трех уровнях: собственно семантическом, мотивационном и уровне культурной символики. В русле этнолингвистического подхода Е.Л. Березович было осуществлено описание народной топонимии Русского Севера. В её исследовании семантические модели объединяются в семантические поля, которые членят семантическое пространство топонимии в разных направлениях, которые, накладываясь друг на друга, создают семантическое пространство топонимии. Располагая по вертикали поля по типам объектов, а по горизонтали – признаки объектов, внутри поля – модели, различающиеся по способам характеризации объекта, исследователь «фиксирует своеобразную «сетку предпочтений». Таким образом обеспечивается возможность наблюдать за функционированием топонимической лексики в рамках семантических полей. «Иерархическая цепочка: семантика отдельного топонима → семантическая модель → семантическое поле позволяет представить структуру семантического пространства топонимии» [Березович 1998: 67].
Для изучения своеобразия ментальных представлений сибиряка нами применена следующая последовательность анализа: топоним → номинативная модель → семантическое поле → идеографическое поле → ментальный образ → картина мира. В качестве рабочих терминов нами применяются термины топосема и топосемема.
Под топосемой понимается базовый апеллятив, мотивирующий в структурном и семантическом плане ряд топонимов – топосемем. По своей сути топосема – это семантическая модель, реализованная в конкретных топонимах – топосемемах. Например, топосема большой реализована в топосемемах: Большак, Большуха, Большой омут и т.д.Моделируя топонимическую картину мира через ментальные образы, нужно иметь в виду в методологическом плане следующее: 1) анализ должен быть направлен на обнаружение точек сопряжения языковой (топонимической) и концептуальной (ментальных образов) моделей мира; 2) в поиске «горячих» точек не следует подменять одну модель другой, но разграничивать единицы разных систем: понятие и значение, слово и концепт (ментальный образ); 3) для того чтобы результаты не подвергались сомнению, материал должен быть объективирован и верифицирован невербальными средствами. Объективированность народной топонимии обусловлена социальным характером этих знаков, их связью с культурно-историческими фоновыми знаниями, содержанием внерационального, чувственно-эмпирического знания.
Современные исследователи в зависимости от имеющегося материала располагают для выявления глубинной семантики слова и его ментальных смыслов следующим набором способов, отмеченных и апобированных В.В. Колесовым: 1) на основе «внутренней формы слова», т.е. исходя из первичного значения слова, как оно сохранилось в этимоне; этот показатель помогает выявить и описать историческое развитие семантической доминанты слова; 2) на основе семантических признаков калькированных слов, которые с самого начала могут отражать только переносное значение слова в языке-источнике (ср. терминологические значения в словах супруги, глава и пр.) или дают толчок для семантического развития слова в заимствующем языке (термины христианской этики типа милосердие, благодать, совесть); 3) на основе исходной семантики производных слов, которые, как правило, сохраняют то значение, которое фиксировалось в производящем слове как основное в момент образования производных (ср. производные от слова дом); вообще производные образуются обычно от слов родового значения (гиперонимов), например от слова дом, но не от гипонимов видового значения типа изба, хоромы, чертоги, хижина, кущи и т.п. (то же относится и к развитию переносных значений старого слова); 4) на основе сочетаемости слов в определённых контекстах, учета образной семантической валентности слова, т.е. на основе синтагматических системных отношений; 5) на основе системного соотношения семантики слов внутри лексико-семантической группы лексики; 6) на основе разнообразных стилистически ограниченных и экспрессивно-выразительных коннотаций, которые своим наличием ограничивают пределы действия инвариантного слова (хорошо прослеживается на лексике вторичного происхождения, прежде всего на диминутивах и различных пейоративах); 7) на основе системных отношений между омонимами; 8) на основе категориальной укрупненности первоначально лексических значений в связи с их выходом на грамматический уровень абстрактности, т.е. снятия родового значения категории с конкретных лексических значений (ср. развитие категории глагольного вида из различных форм выражения способа действия или развитие категории одушевленности из первоначально лексических ограничений, связанных с выражением лица); и т.п. [Колесов 2002: 23–25]. Оперируя имеющимися материалами на уровне значения слова, исследователь может подойти к выявлению ментальных смыслов.
Семасиологический и ономасиологический аспекты предполагают два различных подхода к анализу имени собственного: семасиологический – от означающего к означаемому, ономасиологический – от означаемого к означающему. Соотнесение данных семасиологического и ономасиологического видов анализа дает возможность выявить способы и своеобразие выражения ментальных представлений человека в топонимии данной территории.