Объектные РГ

Объектные РГ рассматриваются ниже в порядке убывания их се- мантичности. Среди них выделяются следующие разновидности: а) декаузативные РГ; ср. Ветер рассеял туман — Туман рассеялся;

б) конверсивные РГ; ср.

Общим для всех объектных РГ является неагентивность (или неполная агентивность) референта подлежащего, что и отражается в их названии.

1. Декаузативные РГ

Декаузативными (антикаузативными) называют РГ, которые отличаются от исходных переходных глаголов устранением или «выводом из кадра» агентивного семантического компонента; таким образом, констатируется «изменение состояния предмета, вопрос же о причине этого изменения остается открытым» [Яхонтов 1981: 156][240]; ср.:

34. болг. а. Баща счупи прьчката

‘Отец сломал трость*; б. Прьчката се счупи

‘Трость сломалась*;

35. чеш. a. Bratr zmadkal si kabat

‘Брат испачкал свой пиджак*; б. Kabat se zmadkal

‘Пиджак испачкался*;

36. польск. a. Slohce stopilo snieg

‘Солнце растопило снег*;

б. Snieg si$ stopil

'Снег растаял \

При характеристике декаузативов обычно отмечается, что они описывают ситуации, которые возникают спонтанно, самопроизвольно; ср. следующие показательные суждения: «Passive and anticausative differ in that, even where the former has no agentive phrase, the existence of some person or thing bringing about the situation is implied, whereas the anticausative is consistent with the situation coming about spontaneously» [Comrie 1985a: 326]; ср. также: «Далеко не всякий глагол допускает декаузативизацию.

Действительно, в очень многих случаях декаузативами обозначаются природные явления; ср.: Земля прогрелась; Ветер усилился; сло- вац. Pocasie sa ziepSuje ‘Погода улучшается’. К ним примыкают декаузативы, называющие случайные изменения, которые ведут, по выражению J1. И. Куликова, к «возрастанию энтропии» [Kulikov 1998: 146—152], а человеком «обычно воспринимаются как ухудшение состояния объекта, частичная или полная потеря им полезных свойств», хотя «физически происходит просто изменение объекта» [Кустова 2004: 409][242]. Именно поэтому шнурки могут развязаться, но не могут сами завязаться, часы могут сломаться, но не могут починиться, а здание или стена может разрушиться, но не может построиться.

В целом же, однако, жесткой связи между декаузативностью и отрицательными последствиями соответствующего события для человека нет; ср. декаузативные РГ с фазовым значением: начаться, продолжаться, закончиться и т. п.; ср. также § 5.3.4.1, б.

Существенно также, что декаузативность не только отражает определенные онтологические особенности ситуации, но и включает интерпретационный компонент. Поэтому декаузативный РГ может обозначать и такую ситуацию, которая, «являясь частью каузативной ситуации, тем не менее в силу тех или иных причин осмысляется как автономная: Служитель опустил занавес — Занавес опустился» [Долинина 1991: 328]. По мнению С. Кеммер, в таких случаях происходит «реконцептуализация» ситуации с точки зрения того участника, который подвергается изменению [Kemmer 1988:197]. В качестве примера она приводит существующую в английском языке возможность обозначить двояким образом одну и ту же ситуацию:

37. a.
    John boiled water

‘Джон вскипятил воду’; б. Water boiled ‘Вода вскипела’.

Чаще всего такого рода «реконцептуализация» происходит в двух случаях. С одной стороны, это описание внешнего эффекта работы различных устройств, приборов, механизмов и т. п, которые фактически действуют под управлением человека, но его присутствие может быть незаметным. Так, предложение Занавес опустился описывает ситуацию с точки зрения сидящего в театральном зале, а фраза В комнате зажегся свет, как отметила Е. В. Падучева, естественнее звучит, «если описывает взгляд человека с улицы» [Падучева 2001: 62]. С другой стороны, декаузативы могут использоваться для обозначения агентивных процессов, в которых роль человека может сводиться к их инициированию: Картошка испеклась; Белье выстиралось (в стиральной машине); Суп сварился; Вода согрелась. Можно сказать, что при осуществлении таких действий «деятельность субъекта состоит а придании объекту импульса движения или другого процесса, после чего заканчивается, а дальше процесс идет сам по себе» [Падучева 2004: 38][243].

Существование декаузативов, обозначающих «неавтономные» изменения, которые не могут возникать и протекать сами по себе, тем самым имплицируя внешнюю каузацию в рамках более широкой внешней ситуации [Генюшене 1983: 38—42; Генюшене, Недялков 1991: 262—263], делает границы декаузативов не очень четкими, сближая их с пассивом или конверсивом; см.также § 5.3.4.1, б.

Связано это отчасти и с тем, что декаузативы занимают в некотором смысле промежуточное положение между собственно рефлекси- вами (и автокаузативами), с одной стороны, и пассивом, с другой. Как писал М. Сибатани, «Активный залог и рефлексив — это залоги с высокой степенью агентивности подлежащего, средний залог (= декаузатив. — Ю. К.) (...) обозначает ситуации, в которых ни один из участников не наделен агентивностью. И наконец, в пассиве вновь появляется активный участник, но на этот раз это не тот участник, который грамматически оформляется подлежащим» [Сибатани 1999: 283].

Это хорошо видно на примере РГ, допускающих, наряду с декау- зативной, и иную интерпретацию. Так, предложение

38. болг. Пьтът се разширява

‘Дорога расширяется’

может пониматься и как пассив, если описываются действия дорожных строителей по расширению дороги, и как декаузатив, если имеется в виду статическая характеристика относительной ширины дороги на некотором ее участке.

Существенной может быть и таксономическая принадлежность референта подлежащего; ср. пример из [Генюшене, Недялков 1991: 264], в котором неодушевленность имени в позиции подлежащего влечет за собой декаузативную интерпретацию РГ:

39. а. Он поднимается по лестнице (автокаузатив);

б. Флаг медленно поднимается по флагштоку (декаузатив).

Вместе с тем существуют и глаголы, в значение которых входят неустранимые «agent-oriented meaning components» [Haspelmath 1993: 92]: фиксация способа действия, наличие цели, необходимость непрерывного участия субъекта в осуществлении действия и др., в силу этого такие глаголы, как посылать, догонять, нести, создавать, читать, пилить, ловить, рубить, резать, запечатывать, уговаривать не могут быть исходными для декаузативных РГ [Падучева 2001: 58— 75; Тестелец 2001: 434].

Типологически РГ являются основным морфологическим средством выражения декаузативного значения в языках мира [Генюше- не, Недялков 1991: 264]. Что же касается связующего звена между собственно рефлексивным и декаузативным значениями, то им, по мнению И. А. Мельчука, является семантический компонент ‘сам(ого) себя’, ‘самостоятельно’, ‘без вмешательства извне’ [Мельчук 1998: 393].

Возвращаясь к славянским языкам, можно отметить, что в запад- но- и южнославянских языках наблюдается определенная тенденция к использованию для выражения декаузативного значения, наряду с РГ, также и исходных НГ в интранзитивном употреблении, как в приведенном выше английском примере (37) [DuSkovd 1976: 17; Норман 1972: 117—123]; ср.:

40. сербохорв.
    а. Он кипи воду

‘Он кипятит воду’; б. Вода кипи ‘Вода кипит’;

41. болг. а. Машинистът спря влака

‘Машинист остановил поезд';

б. Влакът спря .

‘Поезд остановился’,

а также в переводе в русского на чешский:

42. Начиналась новая жизнь (П. Проскурин. Снова дома)

Zadinal mu novy zivotK

2. Конверсивные РГ

К конверсивной разновидности относятся РГ, используемые при обозначении двухактантных ситуаций, участники которых «не имеют “естественной” ролевой дифференциации» [Долинина 1991: 329]:

43. а. Колонны держат крышу;

б. Крыша держится на колоннах;

44. польск. a. Plesh pokryla chleb

‘Плесень покрыла хлеб’; б. Chleb pokryl si$ plesniq ‘Хлеб покрылся плесенью[244];

45. макед. а. Езерото ja одразува месечината ‘Озеро отражает луну’; б. Месечината се одразува во езерото ‘Луна отражается в озере’.

Конверсивные РГ в приведенных примерах близки к пассивным, отличаясь от них неагентивностью обоих участников обозначаемой ситуации в сочетании с обязательностью их обозначения в РК и отсутствием единообразного падежного оформления второго участника[245]. Кроме того, при подходящем значении, они могут употребляться и в СВ, как в примере (44), что для рефлексивного пассива, особенно в русском языке, нехарактерно (см. § 3.1.4.3, 3.1.4.4.). Следует уточнить, что в использовании термина «конверсив» я в данном случае отталкиваюсь от взглядов Ю. Д. Апресяна, который понимает его как более широкое понятие, чем залог: для признания двух глаголов кон- версивами, по его мнению, не требуется ни того, чтобы актанты глагола выражалась определенными падежами, ни того, чтобы они соответствовали субъекту и объекту [Апресян Ю. 1998: 275—276]. Фактически же к этой группе в данной работе отнесены только непассивные конверсивные РК.

Помимо семантических особенностей, основанием для выделения конверсивных РГ являются данные типологии, согласно которым конверсивные (в данном узком смысле) РГ есть и в языках, где нет рефлексивного пассива (немецком, литовском и др.), что «свидетельствует об их более раннем или по крайней мере независимом от пассивной функции развитии» [Генюшене, Недялков 1991: 269].

3. Модальные квазипассивные РГ

Подгруппу модальных квазипассивныхРГсоставляют объектные РГ, которые содержат в своем значении дополнительные модальные семантические компоненты, конкретное содержание которых зависит главным образом от вида глагола [Недялков 1978: 30; Генюшене 1983: 45—50; 107—108].

1. РГ глаголов НСВ в этом случае чаще всего выражают значение возможности или невозможности для предмета подвергаться определенному воздействию, что предполагает «наличие у объекта определенных внутренних свойств, способствующих или препятствующих протеканию действия» [Долинина 1989: 54]. Как правило, в состав таких РК входят соответствующие лексические квалификаторы (легко, быстро, плохо и т. п.) или отрицание, которое в данном случае играет аналогичную роль:

46. болг. а. Той отваря вратата

‘Он открывает дверь’;

б. Вратата не се отваря (лесно се отваря)

‘Дверь не открывается (легко открывается);

47. словац. a. Deti das to kazia hradki

‘Дети часто ломают игрушки’; б. Hracki sa rychlo kazia ‘Игрушки быстро ломаются’.

Эти РК не допускают введения агентивного дополнения, но, видимо, всегда имплицируют наличие именно личного субъекта, как правило, обобщенного, но в западнославянских языках (кроме польского) также и конкретного [Bauer, Grepl 1970: 16; Мразек 1970: 174; Mramp;zek 1971: 125]; ср.:

48. чеш. Matematika sestudovala bratrovi lehce

‘Брату было легко изучать математику (букв, легко изучалась математика)’;

49. нижнелуж. ZoS jej samejto nimske tak seiko sepowida!

‘Но ведь ей самой так тяжело говорить по- немецки! (букв, тяжело говорится немецкий)’.

В то же время объекг-подлежащее, наоборот, может быть только неличным. Исключение составляет македонский язык, в котором, по свидетельству Б. Корубина, возможны РК типа:

50. То] човек сакаше да ме опие, но jac не се опивам лес но букв. ‘Этот человек хотел меня напоить, но я не легко напаиваюсь’.

Эта разновидность модальных квазипассивных РГ представлена во всех славянских языках, но в разной степени. По данным Р. Мра- зека, наименее употребительны они в южнославянских языках, а наиболее характерны для западнославянских, в частности, для чешского; русский же занимает в этом отношении промежуточное положение [Mr?zek 1971: 125]. Хотя ощутимые ограничения на образование таких РК, по-видимому, отсутствуют, многим чешским обьектно-модаль- ным РК в русском языке соответствуют скорее инфинитивные конструкции, а не РК; ср.:

51. Jeho verSe seposlouhaly prijemni

‘Его стихи приятно было слушать (букв, приятно слушались)’.

Особенностью этих РК в западнославянских языках является возможность включения в их состав каузативного глагола дать при сохранении модального потенциально-пассивного значения. Таким образом, эти РК выступают в двух близких по смыслу вариантах [Kwa- pisz 1978: 67; Исаченко 1960: 389]:

52. польск. a. Naszedrzwizamykajqsiqlatwo

6. Nasze drzwi dajq si$ zamknqc ‘Наши двери легко закрываются’;

53. словац. a. Skriha sa neotvdra

б. Skriha neda sa otvorif ‘Шкаф не открывается’.

Еще один, менее распространенный, семантический вариант объектных модальных РК с глаголами НСВ — это разного рода правила, инструкции, рекомендации, предписания и т. п.; ср.:

54. словац. Cukor sa pridava аї па koniec [Качала 1978: 91]

‘Сахар прибавляется (следует прибавлять) в самом конце’.

Для южнославянских болгарского и сербохорватского языка характерна другая формальная разновидность двусоставных модально окрашенных РК: конструкции с обязательным дат. падежом экспери- ента, выражающие предрасположенность к выполнению соответствующего действия [Mr?zek 1971:124]. В этих предложениях выступают РГ, образованные от переходных глаголов НСВ[246]; ср.:

55. сербохорв. Jede ми се сладолед

‘Мне хочется поесть мороженого (букв, мне естся мороженое’);

56. болг. Водичка ли ти се пие?

‘Не хочешь ли ты выпить воды?’ (букв, пьется ли тебе вода?).

2) Для модальных РК с глаголами СВ характерно появление дополнительного модального значения неожиданности, удачи, случайности, неполной контролируемости описываемого события:

57. К счастью, именно в этот месяц написалась у меня легко «Кре- четовка» — прямо для журнала, первый раз в жизни (А. Солженицын. Бодался теленок с дубом);
58. Вьшенялосъ полкило хлеба за три серебряные ложечки на барахолке (А. Н. Болдырев. Осадная запись);
59. польск. Napisalo mu si$ taki dobrzy wiersz [Fici Giusti 1994: 196] букв. ‘У него-таки написалось хорошее стихотворение1.

Объектно-модальные РК с глаголами СВ, насколько мне известно, в специальных работах не описаны. Что же касается значений, выра- жаемыех в данном подтипе РК глаголами НСВ (их называют по-разному: модально-пассивными, пассивно-качественными, характеризу- юще-качественными, потенциально-пассивными), то они традиционно выделяются в описаниях славянских РГ либо как особое значение пассива, либо как разновидность непассивных РГ [Исаченко 1960: 389; Янко-Триницкая 1962: 113—118; Бондарко 1976: 243; Веренк 1980/1985:297; Пупынин 1984:182—187; Буланин 1986:19—20; Храковский 1991а: 175—176; Лунд 2002: 64—73].

Не касаясь существа разногласий по этому вопросу, замечу, что в любом случае желательно различать среди объектных РК те, в которых выражаются те или иные модальные значения, и те РК, которые не имеют дополнительной модальной окраски.

Это существенно прежде всего для полноты описания функционирования РК в отдельных языках. Так, например, Л. Л. Буланин в своем описании русских пассивных конструкций, с одной стороны, не учитывает РГ со значением возможности типа Белая одежда легко пачкается, поскольку считает их формами действительного залога, а с другой стороны, без каких-либо оговорок и комментариев приводит в числе примеров пассивных форм НСВ и такие, в которых выражается дополнительный модальный смысл необходимости или предписания, и, в частности, следующую фразу из учебника для лыжников:

60. В начале выноса палка держится без напряжения большим и указательным пальцами и по мере продвижения вперед плотно подхватывается остальными [Буланин 1986: 17].

Кроме того, различение модальных и немодальных РГ важно и для задач грамматической типологии, поскольку объектно-модальные РГ есть и в языках, не использующих РП для маркировки пассива, причем «налицо односторонняя импликация: если в языке есть рефлексивный пассив, то в нем есть и квазипассивные РГ, но не наоборот» [Генюшене, Недялков 1991: 267].

3.1.4.4. Пассивные РГ

В данном разделе рассматриваются пассивные РГ, образуемые от переходных глаголов и выступающие в объектных РК, в которых подлежащее соответствует прямому дополнению исходной НК. От других объектных РГ они отличаются наличием непосредственно выраженного или подразумеваемого агенса и отсутствием дополнительных модальных значений.

Пассив в русском и других славянских языках может выражаться двояким образом: с помощью РГ и посредством аналитических форм с причастиями прош. вр. на -н/-т; ср.

61. а. Дом уже строится; б. Дом уже построен[247].

Особое положение занимает польский язык, в котором пассивные РГ, широко использовавшиеся еще в XIX веке, в настоящее время практически полностью вышли из употребления, особенно в письменном языке [Сятковский 1963: 290; Wilczewska 1966: 50—54; Ма- цюсович 1976: 58—64; Rozwadowska 1992: 45—52][248]. Считается, что в функциональном отношении их основным преемником стали безлично-пассивные (субъектно-имперсональные) РК: «In the course of the history of Polish, reflexive constructions with passive meaning (...) were replaced by subjectless reflexive constructions with objects in the accusative» [Siewierska 1988: 266]; см. об этих РК § 3.1.5. При этом объектно-модальные квазипассивные РГ сохранили свою употребительность; ср. примеры (52), (59). Это является еще одним аргументом в пользу необходимости разграничения модально окрашенных и модально нейтральных объектных РК.

В русском языке наблюдается довольно последовательное разграничение форм пассива в зависимости от вида глагола: в НСВ употребляются пассивные РГ, а в СВ — аналитические формы пассива со страдательным причастием -н, -ти, как в приведенном выше примере (61). Взаимосвязь между формой пассива и выражаемыми ею видовременными значениями, причем именно такого рода, не случайна. Причастный пассив возникает из результатива — форм, которые обозначают состояние, являющееся результатом предшествующего действия (см. § 1.2.4.1, 1.3.3.4); непосредственным же источником рефлексивного пассива являются, скорее всего, конверсивные или объектно-модальные РК; см. § 3.1.4.2,3.1.4.3. Нечто подобное наблюдается и в современных романских языках, где местоименный пассив (пассивные РГ) преобладает в формах наст. вр. и имперфекта и используется, в частности, при необходимости подчеркнуть процессуальное™ признака [Корди 1981: 243—244; Абросимова 1985: 52][249].

Таким образом, особенностью русского языка является не само по себе наличие зависимости между формой пассива и видом глагола, а то, что эта зависимость более жесткая, чем в других славянских языках. Это обусловлено двумя факторами.

С одной стороны, в русском языке причастия на -и, -т глаголов НСВ типа читан, был читан не приобрели способности обозначать действие в процессе его протекания или не доведенное до конца (см. о них также § 5.1.3.2). Эта черта отличает русский язык от большинства других современных славянских языков, в которых эта форма причастий глаголов НСВ (за редкими исключениями) не отличается в этом отношении от личных форм НСВ [Дюрович 1974: 8; Маслов 1984: 42; Fici Giusti 1994: 30—ЗЗ][250]; ср.:

62. чеш. [Bauer, Grepl 1970: 60]

Strecha je opravovana ‘Крыша ремонтируется’;

63. польск. [Fici Giusti 1994: 195]

Cudzoziemcy sq obslugiwani poza kolejnoscie ‘Иностранцы обслуживаются вне очереди’;

64. болг. [Маслов 1981: 268]

Пай-пред бяха носени ордените му, после следваха венците ‘Впереди несли (букв, были несены) его ордена, затем следовали венки'.

С другой стороны, перфективные объектные РГ, даже предполагающие наличие агенса, прилагающего усилия для достижения результата, или «по крайней мере субъекта, заинтересованного в его наступлении» [Падучева 2001: 73], в русском языке почти всегда выражают значение неполного контроля над ситуацией, что делает достижение результата действия, обозначаемого глаголом СВ, в той или иной мере случайным и непредсказуемым[251]. Типичными в этом отношении являются РГ типа найтись или отыскаться; ср.:

65. Может, им еще повезет, и Авдотья, ее дочь, с младшим внуком, Толиком, еще отыщутся (П. Проскурин. Снова дома)[252].

Этот семантический компонент нередко сознательно используется носителями русского языка; ср. примеры (57), (58), а также следующий характерный фрагмент из воспоминаний о Д. Д. Шостаковиче:

66. Вы знаете, заканчивая сочинение, он никогда не говорил: «Посмотри, как я сочинил!». Он говорил: «Посмотри, как у меня получилось» (Аргументы и факты, 1996, № 38)

и выдержку из письма А. Твардовского В. Гроссману, приведенную в [Gerritsen 1990: 180]:

67. Дорогой Вася! ...Я очень рад за тебя, что тебе пишется, и с большим интересом жду того, что у тебя напишется[253].

Следует заметить, что в русском языке XIX века употребление возвратных глаголов СВ в функции собственно пассива, не осложненного упомянутыми выше смысловыми добавками, было вполне возможно; ср. среди многочисленных примеров, приводимых Л. А. Булаховским: Письмо тебе вышлется; На могиле напишется; Сделается новая государственная печать; Произведется перепись [Булаховский 1954: 119—120] и Н. А. Янко-Триницкой: Комедия к понедельнику перепишется, во вторник пошлется; Рассказ поймется живыми сердцами [Янко-Триницкая 1962: 132—134].

В современном же русском языке данный модальный оттенок явно отсутствует, может быть, у единственного РГ: подвергаться / подвергнуться, который используется преимущественно в глагольно-именных сочетаниях с пассивным значением типа подвергнуться анализу, аресту, обстрелу и т. п., отчасти компенсируя неупотребительность соответствующих пассивных РГ *проанализироватьсяу *арестовать- ся, * обстреляться[254]; ср. также:

68. Работы японцев попадали в Европу или слишком поздно, когда в них уже не нуждались, или же подвергались неудачным поправкам (А. Чехов. Остров Сахалин);
69. Там за нанесенное ей оскорбление она, как говорил мне брат Антон, ударила надзирателя по физиономии, за что подверглась телесному наказанию (М. Чехов. Вокруг Чехова).

В других славянских языках такого рода ограничений нет; ср.:

70. макед. [Спасов 1993: 210]

Заповед се дала од царот ‘Приказ отдан (букв, дался) царем1;

71. болг. [Маслов 1984: 145]

Пълномощното се съчини от Волова, което Бенковски допъл- ни тук-там ‘Доверенность написана (букв, сочинялась) Воловым, а Бен- ковский сделал кое-какие добавления’,

а также в переводе с русского на чешский:

72. На другом конце стола средняя дочь бабушки, приехавшая из Ленинграда, говорила, что, по ее мнению, не все было сделано для бабушки (А. Белякова. Бабушкина жизнь);

(...) se zdaleka neudilalo (букв, не сделалось) vSechno.

В целом же в тех славянских языках, где выбор формы пассива относительно независим от вида глагола, отмечается значительное преобладание аналитического пассива: в письменных текстах он встречается в два-три раза чаще пассивных РГ [Du§kov? 1972: 99—101; Баракова 1980: 139—140].

Другое различие между пассивными РГ в славянских языках связано с возможностью обозначения производителя действия в таких РК. Судя по имеющимся данным, она существует лишь в части славянских языков: русском, украинском, серболужицких, болгарском и македонском [Fici Giusti 1990: 34]; ср. выше примеры (71), (72). В чешском и словацком пассивные РГ сочетаются лишь с обозначением инструмента или орудия; ср.:

73. чеш. Pole se oraji traktory [Grepl 1973:144]

‘Поле пашется тракторами’.

В языках, допускающих употребление агентивного дополнения в пассивных РК, оно может использоваться для снятия потенциальной неоднозначности РГ; ср.:

74. а. Преподаватель несколько раз задерживался в аудитории [Храковский 19916: 496] — автокаузативный РГ;

б. Преподаватель несколько раз задерживался в аудитории сотрудниками милиции —пассивный РГ;

75. нижнелуж. [JanaS 1976: 314—315]

а. Wuknik se psecej sam chwali — собственно рефлексивный РГ; ‘Ученик всегда хвалит себя’;

б. Wuknik se wot direktora chwali — пассивный РГ;

‘Ученика хвалит директор (букв, хвалится директором)’;

76. макед. [Усикова 1977: 371]

а. Вратата се отвара — декаузативный РГ ‘Дверь открывается’;

б. Вратата се отвара од нечиф'а с ил на рука —пассивный РГ

‘Дверь открывается чьей-то сильной рукой’.

Очевидно, что в тех славянских языках, где использование аген- тивного дополнения в РК невозможно или ограничено, возможность пассивного осмысления РГ в значительно большей степени предопределяется лексическим значением глагола.

5. Бесподлежащные рефлексивные конструкции

Бесподлежащные (безличные, имперсональные) РК также подразделяются на модально окрашенные (модально-деагентивные) РК типа Мне не спится и модально нейтральные (безлично-пассивные, субьект- но-имперсональные) РК, не имеющие полной аналогии в русском языке, где им чаще всего соответствуют неопределенно-личные предложения; ср. макед. Овде не се пуши ‘Здесь не курят’ [Мразек 1970: 167; Mnizek 1971: 119—120; Fiedler 1972: 380—393; KfiZkov* 1974: 199—205].

Характерной чертой модально-деагентивных РК является возможность или даже обязательность присутствия обозначения субъекта (экспериента) в дат. падеже и/или адвербиальных качественных квалификаторов типа хорошо, тяжело, а также отрицания[255]. Поскольку последние могут выступать и в модально нейтральных НК, иногда возможны колебания в истолковании РК; ср.:

77. чеш. [Мразек 1970: 171]

Vte tovamise dob re pracuje

а. ‘На этом заводе хорошо работать (букв, хорошо работается)* — модально-деагентивный РГ;

б. ‘На этом заводе хорошо работают’ — безлично-пассивный РГ.

С другой стороны, неоднозначность РК может быть вызвана полисемией дат. падежа в конструкциях с битранзитивными глаголами, где он может обозначать адресата действия; ср.:

78. болг. [Цанков 1982: 86]

Дава ми се подарък

а. ‘Мне хочется сделать подарок’ — модально-деагентивный РГ;

б. ‘Мне делают (букв, дается) подарок’ — безлично-пассивный РГ.

1. Модалъно-деагентивные РГ

С точки зрения употребительности отдельных разновидностей модально-деагентивных РКв славянских языках, наиболее существенным классификационным параметром является обязательность либо необязательность присутствия адвербиального оценочного квалификатора, что, используя соответствующие русские конструкции, можно условно назвать подтипом Мне не спится и подтипом Здесь легко дышится.

Подтип Мне не спится получил наибольшее распространение в южнославянских языках, ще эти РК выражают «модальное значение желание выполнить какое-нибудь действие, причем возникновение этого желания не зависит от воли лица, с которым желаемое действие связано» [Рожновская 1959: 409]; ср.:

79. сербохорв. [Kfi2kovamp; 1974: 203]

Иде ми се у биоскоп

‘Мне хочется пойти в кино’;

80. макед. [Усикова 1977: 370]

Не им сепушеше

‘Им не хотел оську рить';

81. болг. [Рожновская 1959: 409, 418]

Плачешеи се

‘Ей хотелось плакать';

82. Не м и се мре

‘Мне не хочется умирать'[256].

В русском языке РК сходного строения употребляются преимущественно в отрицательной форме и обозначают не отсутствие предрасположенности к действию, а наличие каких-либо препятствий к реализации желаемого или необходимого [Князев, Недялков 1985: 34]:

83. Не спится, няня, здесь так душно (А. Пушкин. Евгений Онегин) * ‘хотелось бы уснуть, но не могу’,
84. Работать нужно, но не работается, и все, что я пишу, выходит плохо. Вот причина, почему я не послал Вам рассказа (А. Чехов. Письмо Н. А. Лейкину) * ‘нужно писать, но не могу’;
85. Мне страшно, мне не пляшется, но не плясать нельзя (Е. Евтушенко. Станция Зима) * ‘не хотел бы плясать, но должен’[257].

В западнославянских языках этот подтип модально окрашенных РК практически отсутствует. Лексически он ограничен несколькими глаголами: самим глаголом дютеться (чеш. chtitse, польск. chciecsiq) и единичными глаголами, преимущественно обозначающими непроизвольные действия типа чеш. Skyta se ті — букв. ‘Мне икается’, Kycha se ті — букв. ‘Мне чихается’ [Мразек 1970: 172; KJ42kovamp; 1974: 203; Doros 1975: 55—56]. В основном же модальный компонент, присутствующий в предложениях (83)—(85), с большей или меньшей точностью передается другими средствами; ср. русско-польские соответствия из [Doros 1975: 56]: Ему не гулялось — Nie mial chqci spacerowac (букв. ‘He имел желания гулять’), Ему не спалось — Nie mogl zasnqc (букв. ‘Не мог заснуть’); и русско-чешские соответствия из [Жажа 1988: 94—95]: Мне не поется — Neni mi do zpdvu (букв. ‘Мне не до пения’); Бабушке не спится — Babicka nemuze spat (букв. ‘Бабушка не может спать’).

Вместе с тем, в западнославянских языках практически неограниченно используются модально-деагентивные РК с оценочными квалификаторами, которые обычно служат для указания на наличие благоприятных (либо неблагоприятных) условий, внешней обстановки или иных факторов для совершения обозначаемого действия [Doros 1975: 57; Grzegorczykowa 1990: 75—81; Мразек 1970: 172; Mr?zek 1971: 123—124; PovejSil 1976: 125—129]; ср.:

86. верхнелуж. Ze starym korumarjom so derje bachhtaSe букв. ‘Со старым трактирщиком хорошо беседуется’;
87. польск. Ти siedzi (siedzialo) mu siq wygodnie букв. ‘Здесь мне сидится (сиделось) удобно’;
88. чеш. Na takovempapire se vyborne pile букв. ‘На такой бумаге отлично пишется[258].

У этих конструкций в западнославянских языках есть и двусоставные квазипассивные параллели; ср. примеры (48)—(51), приведенные в § 3.1.4.3. В польском же языке, утратившем рефлексивный пассив, им могут соответствовать также безличные модально-деаген- тивные РК с сохраняющимся прямым дополнением, в состав которых может входить и каузативный глагол дать. Таким образом, наряду с квазипассивными двусоставными РК типа (52) или (89а), в польском языке употребляются и две разновидности односоставных РК (896) и (89в) со сходным значением [Bzd^ga 1978: 64]:

89. а. Та ksiqzka la two si$ czyta ‘Эта книга легко читается1;

б. Tq ksiqzkg czyta siq latwo

букв. ‘Эту книгу легко читается1;

в. Те ksiqzke daje si% latwo czytad

букв. ‘Эту книгу дает легко читаться1.

Переходные модально-деагентивные РГ в польском языке могут выражать и инструктивное значение1; ср.:

90. Bierze sie truskawki, тосту si% kazdq oddzielnie w spiritusie... [Topolinska 1967: 31].

‘Берется клубника, вымачивается каждая (букв, каждую) в спирте...

В русском языке безличные РК с адвербиальным квалификатором тоже используются; ср.:

91. (...) но он так упрашивал сказать, говорил так дружелюбно, что мое сердце смягчилось, и я, плача и рыдая, стала ему рассказывать, как мне тяжело живется, как меня обижают у него в доме (А. Достоевская. Воспоминания);
92. Работается плохо. Хочется влюбиться, или жениться, или полететь на воздушном шаре (А. Чехов. Письмо М. В. Киселевой).

Однако лексически такие конструкции очень ограничены, и основным средством выражения этого модального значения в русском языке являются двусоставные инфинитивные конструкции, которым в западнославянских языках соответствуют безличные РК; ср. в переводах с русского на чешский:

93. Улица круто сбегала вниз, совсем круто. Спускаться было легко, на спуске больная нога почти не мешала (Э. Брагинский. Дожди в сентябре)

Dolii se mu Slo I eh се (...) букв. Вниз шлось легко[259];

94. Дышать становилось тяжело, и губы сохли (П. Проскукин. Снова дома)

Tiiko sejidychaloL.) букв. Ей тяжело дышалось.

3.1.5.2. Безличный пассив (субъектный имперсонал)

К безлично-пассивным отнесены РГ, выступающие в безличных агентивных РК, не осложненных модальными семантическими компонентами. Такие РК характерны прежде всего для западнославянских и в меньшей степени для южнославянских языков; ср.:

95. болг. [Рожновская 1959: 418]

Простинал ли беше, що ли, но той знаете, че на неговите години бързо се мре

Простудился ли он, или еще что-нибудь, но он знал, что в его возрасте быстро умирают’;

96. польск. [Мацюсович 1969: 125]

їусіе па prowincji jest zdrawe: wstaje si$ do dnia, chodzi Щ spac s kurami, dobrze siq jada

‘Жизнь в провинции здоровая: встаешь до рассвета, идешь спать с курами, хорошо ешь’;

97. чеш. [Жажа 1985: 92]

Jde se tarn pul hodiny ‘Туда идти полчаса’.

Близость этих РК к пассиву, на первый взгляд, не вполне очевидная, становится яснее, если сравнить соотношение лично-пассивных и безлично-пассивных РК с исходными конструкцями. При стандартном пассивном преобразовании переходных глаголов происходят два встречных синтаксических процесса: уход субъекта с позиции подлежащего и замещение этой позиции объектом; ср.: Его задерживали сотрудники милиции —gt; Он задерживался сотрудниками милиции. Это соответствует описанию английского пассива у Б. Комри: «the passive in English involves promotion up the hierarchy of an object and demotion down the hierarchy of the subject» [Comrie 1977:47]. Вместе с тем он отмечает, что существуют и языки «with passives having subject deletion or subject demotion but lacking object promotion» [Там же: 48]. Именно такая ситуация — понижение статуса агенса, выражавшегося в исходной конструкции подлежащим, без продвижения на его место пациенса — наблюдается в безлично-пассивных РК; ср.: чеш. Zde vsichni mluviпётеску ‘Здесь все говорят по-немецки’ —»Zde se mluvi пётеску ‘Здесь говорят (букв, говорится) по-немецки’.

Чаще всего «непродвижение» пациенса обусловлено просто его отсутствием. Именно поэтому такие РГ образуются прежде всего от синтаксически непереходных таголов (или переходных глаголов в непереходном употреблении), как в примерах (95)—(97). В этом отношении очень близкую аналогию субъектному имперсоналу составляют русские РК с глаголами речи, однако, в отличие от субъектного имперсонала, в них допустимо агентивное дополнение; ср.:

98. О Гончаровой не упоминалось вовсе, и о ней я узнала только взрослой (М. Цветаева. Мой Пушкин);
99. Обо всем этом неоднократно говорилось лингвистами (Л. Щерба. О трояком аспекте... )[260].

Что же касается функционального назначения безличного пассива, то оно, по-видимому, состоит в указании на то, что «никакая именная группа не является в предложении коммуникативно выделенной» [Плунгян 20006: 203], что равносильно акцентированию внимания на самом действии[261]. Поэтому субъект-лицо безлично-пассивных РК может быть не только неопределенным или обобщенным, но и конкретным; ср. следующие чешские примеры:

100. чеш. U nas se dnes реге [Мразек 1970: 170]

‘У нас сегодня стирка’;

101. чеш. V Kyjevd sepfeseda [Жажа 1988: 92]

‘В Киеве пересадка’.

Основное ограничение на образование таких синтаксически безличных РК — принадлежность подразумеваемого субъекта к классу лиц[262], причем это распространяется и на глагол быть в локативном значении или в функции глагола-связки; ср.:

102. словац. разг. [Ru2i?ka 1976: 134]

Mali sme tarn byt' vsetci — ale sa nebolo ‘Должны были быть там все — но никого не было’;

103. чеш. разг. [Bauer, Grepl 1970:65]

Veer a se bylo v kind

‘Вчера ходили в кино’;

104. польск. [Rozwadowska 1992: 55]

Na wakacjach jest sie swykle szczqsliwym і zadowolonym ‘В отпуске обычно бывают счастливыми и довольными’;

105. польск. [Bauer, Grepl 1970:65]

Ale od czego ostatecznie jest siq artistq?

‘Но отчего, наконец, бывают художниками?’.

Особенностью польского языка является распространение субъектного имперсонала и на переходные глаголы с сохранением прямого дополнения [Mr?zek 1971:125—126; ?gt;urovi6 1980:22; Laskowski 1984: 39; Мацюсович 1999: 126]; ср.:

106. Na wsi budujesty nowq szkolq

‘В деревне строится новая школа (букв, новую школу)*;

107. Czytasfy t$ ksiqik$

‘Эта книга(букв. эту книгу)’читается.

Отдельные примеры субъектно-имперсональных РК с сохраняющимся прямым дополнением отмечаются и в других славянских языках; ср.:

108. чеш. [КореСпу 1954: 227]

Je triba, aby se dilalo hudbu

‘Нужно, чтобы играла музыка (букв, делалось музыку)’.

Согласно имеющимся типологическим данным, безлично-пассивные РК вторичны по отношению к лично-пассивным: если в языке есть рефлексивный имперсонал, то в нем есть и личный рефлексивный пассив, но не наоборот [Генюшене, Недялков 1991: 271]. Сходные выводы, хотя и не столь категоричные (но зато распространяющиеся на пассив в целом, независимо от средств его выражения), делаются и в [Shibatani 1998: 132].

6. Два пути развития славянских РГ

Как можно видеть из приведенных данных, в славянских языках наблюдается довольно отчетливая тенденция к дивергентному развитию.

В русском языке наибольшее развитие получили объектные декау- зативные и пассивные РГ, общим для которых является повышение синтаксического ранга объекта: подлежащее в них соответствует объекту-дополнению соотносительной НК. К ним близки и продуктивные именно в русском языке отрицательные субъектно-модальные конструкции, обозначающие состояние, обусловленное неблагоприятными внешними факторами. В то же время среди славянских языков русский язык выделяется малочисленностью субъектных собственно рефлексивных и реципрокальных РК. Для выражения этих значений используются, главным образом, местоимения себя и друг друга (см. § 3.1.3.1, 3.1.3.2).

Это полностью соответствуют основной закономерности эволюционного пути рефлексивов, в соответствии с которой последовательное расширение круга объектных функций, выражаемых с помощью

РГ, в конечном счете влечет за собой их «деградацию», выражающуюся в утрате собственно рефлексивного и ближайших к нему значений [Генюшене 1983: 140—141][263].

Вместе с тем, в западно- и южнославянских языках действует противоположная тенденция к сокращению употребительности объектных РГ. Рефлексивный пассив в большей или меньшей степени замещается субъектным имперсоналом, не предполагающим воздействия извне, а собственно рефлексивные и взаимные РГ приобрели практически неограниченную продуктивность.

Наиболее отчетливо это направление диахронического развития проявляется в польском языке. Не случайно польский РП siq в ряде употреблений (например, в субъектно-имперсональных конструкциях) начинает восприниматься как обычное подлежащее в форме имен, падежа [Saloni 1975: 25—34][264].