ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ ОБ УДАРЕНИИ.
I ■ • . . і
В настоящее время образцовым для носителей литературного русского языка в области ударения является произношение уроженцев города Москвы. Старославянские элементы воцци в русский язык, разумеется, с ударением, зачастую отличным от живого русского, и только частично ассимилировались типич*- ным для русского языка явлениям.
Так, наир., исконные русские воротишь, горбдишь указывают на уДарениё 2 лица ед, ч. и далее на слоге перед приметой класса, но старославянизмы возвратишь, награбишь мы произносим с ударением на и. Старославянское влияние, при его значительности в литературном языке, должно было оставить немалый след и в ударении, и, говоря о последнем, приходится серьёзно считаться, что в живой ткани русских особенностей окажутся нити языка близко родственного, но тем не менее чужого! Особенно, конечно, этого следует ожидать по отношению к языку старых писателей.Иностранные слова (заимствования в широком смысле слова) — часть лексики, допускающая наибольшие колебания. В общем в их ударении отражается стремление сохранить особенности, которые принадлежат слову на его родной почве; но тот факт, что заимствование слов происходит нередко не прямым путём, а через языки-посредники, зачастую по два и даже по три раза, что и после люди, знающие иностранные языки, иногда невольно, а иногда сознательно, меняют установившееся ударение на ударение языка-источника, приводит к более или менее значительным колебаниям. Это во-первых. Во-вторых, при перенимании чужих слов почти всегда с известной силой проявляется стремление так или иначе ассимилировать элементы чужие привычному, что создаёт столкновение или колебание между ударением первоистсч- [12] ника и новой для него почвы. И в-третьих, значительная часть книжных заимствований, с которыми знакомятся читая, а не слушая, подвержена вообще в отношении ударения случайностям такого рода восприятия.
Вот несколько иллюстраций к сказанному:
При распространённом ударении магазйн иногда употребляется и устарелое ударение магйзин. Если первое соответствует ударению французского и немецкого источнику, то второе следует, повидимому, отнести к влиянию польского посредства — magdzyn. Старое ударение слова музыка в русском падало на второй слог. Писатели XVIII и начала XIX века произносили именно так и следовали в этом отношении ударению, установившемуся уже в конце XVI—начале XVII века («мусйка» в «Лексиконе вокабулам новым» времени Петра I) и отражающему, повидимому, французское и немецкое влияние. Пушкин, вообще употреблявший только музыка (ср., напр., «Моцарт и Сальери», где это слово с таким ударением повторено несколько раз), около 1830 года переходит на новое для него музыка с ударением лат. и итал. musica, пол. muzyka (в польском группа слов на -ука отступает от общего правила о предконечном ударении).
Заимствованное из английского репортер (repdrter) «сотрудник, доставляющий в газету местные новости» в настоящее время, под влиянием многочисленных у нас заимствований из французского (ірежиссёр, антрепренёр и под.), произносится обычно с конечным. ударением — репортёр.
Французское ударение паспбрт, несколько десятилетий назад допускавшееся в литературном языке, уступило место ударению пйспорт, отражающему, вероятно, польское влияние (ср. и произношение «пашпорт»—пол. paszport). Утверждение Я. К. Г рота: «Паспорт (фр. passe-port),— так это слово обыкновенно пишется, но произносится пйшпорт (польск. paszport)», надо признать, однако, даже для его времени, слишком категорическим. Б оду- эн-де-Куртенэ, напр., в словаре Даля в первую очередь ставил паспбрт. Ср. и у Некрасова: «Надышавшись классической пылью В Петербурге, паспбрт мы берём И чихать уезжаем в Севилью». Польскому же влиянию мы обязаны, вероятно, ударением документ при образцовом докумёнт (лат. documSntum); ср. народное инструмент при литературном инструмент (лат. instrumentum). Следует, впрочем, заметить, что и влияние польского языка само по себе заключало уже условия для колебания: именительный падеж dokument, но родительный dokumintu и под.
Грецизмы поступали в русский язык обычно в латинской оболочке; поэтому у нас обычны ударения демокрйтия, эпидемия и под. У людей, владеющих иностранными языками, мы чаще встречаем, однако, ударения демократйя, эпидемйя и под., отчасти восходящие к прямым греческим образцам, отчасти отражающие французское и немецкое произношение учёных кругов.
Не приходится и говорить о том, что в ряде случаев ударение заимствованного слова отражает принадлежность говорящего к определённой среде и типичные именно для неё влияния; ср. ударения лид, прошедших духовную школу, — педбгог, кафёдра (обычные литературные — пебагбг, кбфедра) \ ударения моряков: компйс, рапбрт и под. Было бы ошибкой, однако, думать, что колебание ударения — особенность только заносных слов и что в словах издавна русских мы найдём в литературном языке вопрос вполне унормированным. Дело в том, что ударение, ввиду того, что оно в книге обыкновенно не обозначается, что ему очень мало внимания уделяли школьные грамматики, а в связи с этим — и школа вообще, было в практике устной литературной речи более предоставлено и живым тенденциям ассоциативного порядка (выравниваниям в пределах этимологических групп и под.), и влиянию диалектов. Особенно последние заявили свои права со времени Великой Социалистической революции. Ясно, напр., что такая пёстрая система ударения, какую мы имеем в результате действия давних фонетических причин в русском глаголе, не могла не подвергаться сильному действию грамматической аналогии — разным «выравниваниям»; тенденция говорить езАла вм взялб, жрйла вм. жралб, звйла вм. звалб, упёрся вм. уперся, взялся вм. взялся и многое другое — могла зависеть не только от того, что так уже говорили в диалектном окружении, но и от того, что к этому всё время вели многочисленные влиятельные формы самой системы; ср. взял, взяли, жрал, жрбли, ... упёр.
Параллелизм уперся — упёрся, взялся — взялся и под. даже узаконился.
Велика, однако, была и значительной остаётся и поныне в русском литературном языке роль ударений, господствующих в определённой диалектной среде.
Севернорусское и южнорусское наречия имеют заметные различия в ударении. Так, в первом господствуют формы вроде варишь, солишь; спитё, говоритё; бтдал, пролил; нб землю, нй берег; зёмлю, зиму и др.; во втором — вбришь, сблишь; спите, говорите; отдбл, пролил; на зёмлю, на бёрег; землю, зиму и т. д.
Ударение литературное в целом ближе к северному (более архаичному), и северные влияния поддерживались в дореволюционный период, кроме всего прочего, географическим положением г. Москвы. Но южные влияния имели за себя в ряде черт ббльшую выравненность, и это открывало им зачастую дорогу в литературный язык, куда труднее проникали некоторые иные особенности специфически-южнорусской фонетики и морфологии, встречавшие, как уже упоминалось, кроме того, и большое противодействие школы. [13]
Сфера заметного проявления в книжной речи литературных ударений—стихотворный язык. Это источник, допускающий наиболее объективный контроль того, в какой мере литературное ударение едино и до какой степени возможны в нём диалектные отклонения. В целом' относящийся сюда материал, хотя бы в объёме собранного В. И. Чернышёвым («Русское ударение»; о диалектных особенностях — стр. 56 — 65), свидетельствует, что отклонения от обычного у писателей с литературной основой речи хотя и нередки, но в большинстве случаев не представляют чересчур резко бросающихся в глаза особенностей. Диалектизмы поэтов проходят исключительно по линии живых колебаний, в основе которых лежат выразительные влияния грамматической аналогии и зачастую прогрессивные тенденции. Вот почему так распространены считающиеся диалектизмами ударения существительных без переноса на предлоги — на бёрег и под. (ср. Чернышёв, § 31), ударения глаголов в прошедшем времени без переноса на префикс — пазвйл, разлил и под., колебания в ударении глаголов типа кружится — кружится (ср. кружусь — кружиться) и под. По этой же, прежде всего, причине «диалектизмы» многих поэтов-южан оказываются, напр., в языке поэтов — уроженцев севера.
Правда, Чернышёв (§ 34) склонен думать, что «если эти поэты употребляют ударения, которых нет в тех говорах, среди которых они родились и росли, то, очевидно, они взяли такие ударения из литературного языка: или из живого говора образованного общества, испытывающего влияние и северных, и южных русских наречий, или же непосредственно — из языка поэтов- великоруссов»; но в этом утверждении, при всей его справедливости, недооценивается роль выравниваний в пределах самих грамматических груп, с которыми прежде всего приходится считаться там, где влияния школы не выступали резко. Диалектизмы иного рода (ударения узкой сферы аналогических влияний, напр., в отдельных словах) — явление крайне редкое, почти столь же редкое, как диалектизмы лексические; их мы видим по преимуществу, напр., у Кольцова (сёржуся, fie сёрдись, прикует), у Никитина (в кувшинё, кафтаны, вин. пад. сеёчу), Л. Н. Трефолева («Зелёной стеной Он, нахмурившись, стоял предо мной»), и под.Особых замечаний требует один широко распространённый предрассудок. Многие думают, будто поэты по требованиям ритма разрешают себе вольное обращение с ударением, доходящее иногда до искажений. На самом деле ни один культурный поэт никогда себе не позволял и не позволяет колебаний ббльших, чем те, которые реально существуют в литературном употреблении его времени. Наталкиваясь у поэтов на непривычные для нас ударения, мы забываем о том, что ударения эти могут быть традиционными, перенятыми из языка учителей данных писателей, т. е. восходящими к эпохе, с которой у нас уже нет живой связи, и что сохраняющееся теперь как диалектизмы раньше могло ещё бороться за своё существование в литературном языке.
Не поэтической вольностью Пушкина является, напр., упомянутое выше музйка, хотя некоторые его современники (напр., И. А. Крылов) уже раньше его усвоили себе более новое музыка. Не нарочито выдумано К. Ф. Рылеевым такое странное для нас теперь ударение, как битей («Почто, почто в битвё кровавой, Летая гордо на коне, Не встретил смерти под Полтавой?» — «Войнаровский»); ударение битей образцовым могло считаться в годы учения Рылеева, напр., потому хотя бы, что его рекомендовала «Российская грамматика, сочинённая Российской Академией» (изд.
3, 1819). Ср. и у Н. И. Гнедича: «Скажи ж, умел ли я, как муж, стоять в битвёЪ («К другу», 1819). С удивлением мы слышим ударение девбчка в арии Томского в «Пиковой даме», но это — попавшие в либретто стихи Г. Р. Державина[14], который так это слово, до сих пор живущее с этим ударением на севере и встречающееся в таком виде у Некрасова, действительно произносил, и под.Чем ближе к нашему времени, тем всё реже попадаются нам подобные отклонения, и это является лучшим доказательством того, что дело здесь не в произволе того или другого поэта, а во влияниях языковой среды, нам теперь чуждой.
Совсем иное дело — колебания ударений в языке современников, а иногда даже у того самого поэта, и притом на протяжении нескольких строк того самого стихотворения. Колебание такое—не редкость; ср., напр.: «Придут с песнью на устах Наши дети, — А не дети, так Придут с песнью внуки» (Фет). «А дружок мой милый Далекб, далёко» (А. К. Толстой). Или у Пушкина («Борис Годунов»): «Ты тихо ждёшь, да прбйдет заблужденье: Оно пройдёт, и солнце правды вечной Всех озарит». «Шлейф, забрызганный звездйми» и «Вся окутана звёздами вьюг» (А. Блок). «Поволжскому сердцу ветер над мбстом Дул многовёрстным гудком» и «Над мостбм же полотняный голубь Ширь клевал у неба на краю. Над мостбм же часовой весёлый Пел про злую молодость свою» (Н. Тихонов). Но колебание это совершается, как мы уже заметили, всегда в пределах существующих в живом литературном языке расхождений, таких именно, которые не кажутся носителям этого языка странными, необычными. Причём, конечно, приходится принимать во внимание для ряда слов и форм и то, что отдельные ударения могут продолжать культивироваться, выйдя из разговорной речи, как специально поэтические, с несколько архаизирующей окраской. Такого рода ударений немало, напр., у В. Брюсова, А. Блока и др.2
Для полноты стоит ещё отметить, что в речениях и поговорках, попавших в литературный язык из областных говоров, могут сохраняться диалектные ударения: «Не мытьём — так катаньем», «Не пила — не ела», «Куда конь с копытбм, туда и рак с клешнёю», «Губа не дура», «Вынь да полбжь» и под.