2.6. Образное восприятие географических объектов

Метафорическая образность не ограничивается пределами поэтического языка. Д. Лакофф и М. Джонсон утверждают, что «метафора пронизывает всю нашу повседневную жизнь и проявляется не только в языке, но и в мышлении и действии. Наша обыденная понятийная система, в рамках которой мы мыслим и действуем, метафорична по самой своей сути» [Лакофф, Джонсон 1990: 387].

В.Н. Топоров отмечает, что мифологическое сознание древнего человека «в высшей степени ориентировано на постоянное решение задач тождества» [Топоров 1987, 29–30]. С помощью мифологических представлений человек упорядочивает окружающий мир, еще недостаточно понятый и изученный. Метафорическая КМ не дополняет, как считают некоторые, ‘ядро’ концептуальной системы и не служит ‘периферией’ [Брутян 1968, 1973; Васильев 1974; Колшанский 1975]. «То, что принято называть языковой картиной мира, – это информация, рассеянная по всему концептуальному каркасу и связанная с формированием самих понятий при помощи манипулирования в этом процессе языковыми значениями и их ассоциативными полями, что обогащает языковыми формами и содержанием концептуальную систему, которой пользуются как знанием о мире носители данного языка» [Телия 1988: 177].

Согласно интеракционистской концепции М. Блэка, метафоризация протекает как процесс, в котором взаимодействуют два объекта, или две сущности, и две операции, посредством которых осуществляется взаимодействие. Одна из этих сущностей – это тот объект, который обозначается метафорически, вторая сущность – вспомогательный объект, который соотносим с обозначаемым уже готового языкового наименования. Эта сущность и используется как фильтр при формировании представления о первой. Каждая из взаимодействующих сущностей привносит в результат процесса свои системы ассоциаций, обычные в случае стандартного употребления языка, что и обеспечивает говорящими на данном языке метафорический смысл.

Указанные сущности (в концепции Блэка – внеязыковые объекты, или референты), взаимодействуя в когнитивных процессах фильтрации и фокусирования, образуют новую систему признаков, составляющую новое концептуальное содержание, воплощаемое в новом же значении используемого в метафоре имени, которое воспринимается одновременно и в «буквальном» его значении – в изолированном предъявлении [Black, 1962, 1979; см. об этом: Телия 1988: 183].

И. Ричардс моделирует метафорический процесс как взаимодействие «двух мыслей о двух различных вещах. Причем эти мысли, возникая одновременно, выражаются с помощью одного слова или выражения, значение которого есть результат их взаимодействия» [Richards 1936: 90].

По мнению В.Н. Телия, особое внимание обращается на наличие в процессе метафоризации прагматичекой интенции. Намеренная затрата речевых усилий всегда на что-то нацелена. В случае метафоризации – на мотив, цель и тактику, вместе подготавливающие иллокутивный эффект высказывания, содержащего метафору. По этой причине основанием для классификации метафор могут служить не только коммуникативно-функциональные их свойства [Арутюнова 1978; 1979], но и сама интенция субъекта метафоры, который использует разные механизмы метафоризации, различные аспекты антропометричности, равно как и различную интерпретацию модуса фиктивности [Телия 1988: 189].

Создание образных наименований основано на способности человеческого сознания использовать предшествующий опыт для отождествления различных объектов, точнее, их образов. В классифицирующей и уподобляющей деятельности языкового сознания срабатывают межпредметные связи, активизированные тем или иным образом «снятой» объективной действительности: «Образная модель является посредником между чувственно воспринимаемыми объектами действительности и смыслом, значением, понятой сущностью их» [Михайлова 1972: 223].

Основными компонентами номинации служат субъект, объект, адресат, язык. Рассмотрим роль этих элементов в образной номинации. М.Э. Рут отмечает различный уровень способностей номинаторов к созданию образных номинативных единиц, который зависит от уровня организации мышления и объема индивидуального опыта номинаторов. Можно говорить об одинаковой потребности в образных номинативных единицах и о различных индивидуальных возможностях её осуществления. «Резкий ассоциативный «прыжок» за категориальные рамки – всегда находка, всегда большая редкость, и появлению образной номинативной единицы всегда сопутствует всплеск положительных эмоций» [Рут 1992: 35]. В концепции о специфике образного мышления отмечается: а) существование наглядно-образного мышления, которое «обладает относительной независимостью от материальных объектов, наличной практики и эмпирического материала» [Пивоваров 1986: 116; цит по: Рут 1992: 38]; б) обусловленность этой формы мышления мышлением вербальным; в) самостоятельная познавательная ценность наглядно-образного мышления, что достигается за счет определенного отстранения от материальных объектов. М.Э. Рут интерпретирует эту концепцию применительно к образной номинации так: «Сталкиваясь с объектами действительности, познание которых на уровне абстрактно-логического мышления невозможно, номинатор переключается на сферу своего чувственного опыта и, опираясь на способности наглядно-образного мышления, находит достоверный способ выражения знания об объекте в форме конкретного образа предмета, уже освоенного вербальным мышлением» [Рут 1992: 38].

В основе нашей классификации лежит антропометрический принцип, согласно которому ‘человек – мера всех вещей’. В соответствии с этим выделяем следующие сферы предметного мира человека, используемые для образного отождествления: анатомические части тела человека, части туловища животного, посуда, продукты, вкусовые ощущения, деньги, тип поселения, фауна.

2.6.1. Антропоморфная образность. Части тела

Антропоморфизм – один из первых способов осознания окружающего мира. Об этом свидетельствуют мифы о происхождении частей космического или (чаще) земного пространства из «членов тела первочеловека» [Топоров 1988: 341]. Представления человека о самом себе и своем теле оказываются той сферой, которая познана лучше других и может стать основой для образного отождествления. На этом основании возник целый ряд языковых образных метафор в географической терминологии.

Мотивирующими основами для топономинации в Приенисейской Сибири послужили следующие апеллятивы: нога, пуп, язык, ребро, щеки, горло, кость, волосяной покров (лысая), грива, бородавка, бок, гузно. Данные апеллятивы или их производные (кроме гузно) образованы в результате переноса значения из сферы тело в сферу ландшафт и являются распространёнными в географической терминологии. В наших материалах рассматриваются только те метафорические термины и их производные, которые использованы для топономинации.

Отножка, кл. (несколько) (Ш.). Отнога – ответвление горного хребта, его отрог; ответвление долины; рукав реки, её приток; узкий залив озера; начало, исток реки. На Карпатах преимущественно орографический термин, в горах Южной Сибири – гидрографический. По сообщению Е.М. Поспелова, сюда же входят названия гор в Восточных Карпатах Однога, Обнога [Мурзаев 1984: 422]. Э.М. Мурзаев приводит также в этом значении термины ответок, отрог. Все три апеллятива с мотивирующими основами нога, ветвь, рог имеют общую сему «боковое ответвление», содержащуюся в корнях и усиленную приставкой. В случае с отножкой исходным образом стало тело человека, аналогичные образы в терминах ответок, отрог связаны, соответственно, с деревом и животным [Мурзаев 1984: 421, 423]. В говорах Приенисейской Сибири в том же значении: отточек – небольшая речка. – Вот коль така небольша речка от Ангары бежит, отточком зовут (Мотыг.) (СС). Номинативная модель, основанная на метафорическом переносе – ответвление от основного русла, – используется для обозначения мелких ручьев, речек, вытекающих (не впадающих) из основного потока.

Дунькин пуп, возв. (неск.) (Бал.). Пуп – возвышенное место; то же в Среднем Поволжье; остров леса в Ленинградской области; пуп, пупыш – «кочка», «бугорок». Пуп в Горьковской области; Пупозеро в Ленинградской области. [Мурзаев 1984: 466]. Образ сопровождается эмотивной коннотацией на грани с пейоративной. Анатомическая деталь пуп имеется на теле как мужчины, так и женщины, но в названии актуализирована именно в связи с образом женщины, что предполагает авторство мужчины [см.

Тёщин язык, крутой, опасный поворот дороги (несколько). Тещин язык – петля на горных дорогах Северного Кавказа. Э.М. Мурзаев считает анатомическим термином в географической терминологии [Мурзаев 1984: 646]. Название встречается довольно часто, но это, скорее, не термин, а лингвокультурема, символизирующая коварство, порожденное характером отношений в семье между некровными её членами, спроецированное на ощущение опасности на дороге. Образ поддерживается сходством по форме.

Костоватая, гора (Бер.) – с твердыми породами, каменистая. Кость – подводный камень на море; костливо – каменисто; костливый берег – скалистый берег. Анатомический термин [Мурзаев 1984: 294]. Кость и камень – уподобление по признаку твердости, образ основы, скелета, возможно, антропоморфный макрообраз: камни – кости земли. Родственно латинскому costa «ребро», сербохорватскому кôст «ребро» [Фасмер 1967 II: 349].

Ребра, о-в на Енисее, скалистая площадь, напоминающая ребра (Бей.). Ребро – ребристые бока кряжа, где камень вышел гребнями, ребрами [Даль 1955 IV: 87]. Образ основан не только на визуальном сходстве. Есть ассоциативная основа его развития: «камни – кости земли». Исходное значение и.-е. * rebh – «покрывать сводом, крышей», «укрывать» (о своде, крыше, грудной клетке) [Черных 1993: 102].

Щеки, скалистые берега в нижнем течении Подкаменной Тунгуски (Бай.). Щеки – скалистые обрывистые высокие берега реки, сужающие долину, где резко увеличивается скорость течения воды; обычно образуют ущелья, каньоны, сжимающие реку с двух сторон; утесы, расположенные друг против друга по обе стороны реки (Сибирь). Анатомический термин в географии. Большие и Малые Щеки на р. Камчатке [Мурзаев 1984: 633]. Комплексный образ вызывает ассоциации с расположением рта между щеками на лице.

Лысанка, гора (Бер.). Лысая – гора, вершина которой лишена лесного или кустарникового покрова. Многочисленны топонимы на территории России: Лысая Гора, Лысогоры [Мурзаев 1984: 353]. Метафорический перенос по сходству: лишенная волосяного покрова голова – лишенная растительности гора.

Маврина Грива, покос (Бал.). Грива во всех славянских языках имеет значение географического термина, в др.-инд. grĩvǎ – «затылок, загривок», авест. – grīvā «затылок» [Фасмер 1964: 458]. В современном терминологическом значении грива – низкая некрутая вытянутая гряда; отмечено множество Грив и Гривок в топонимии России [Мурзаев 1984: 158]. Гривель – хребет, возвышенность. – Поднялся на гривель (Ен.); Гривина – то же, что гривель. – Гривина выше земли (Ен.) (СС). Образ, который положен в основу терминологического географического значения, связан с шеей животного, «длинными волосами на шее некоторых животных» [Черных 1993: 217]. Однако в и.-е. и др.-инд. праформах, отмеченных

М. Фасмером, значение «затылок, шея» обозначает анатомические детали тела человека. Это значение поддерживается в южных говорах Приенисейской Сибири: С ворота шов – это гривенка (Шуш.) (СЮ).

Бородавкино, неровное поле (Бог.). Бородавка – небольшая шишка на теле, накожный нарост, обычно роговатой наружности; подобная шишка на растениях [Даль I 1955: 116]. Семантическая связь с полем ‘флора’выражена в говорах Приенисейской Сибири: бородавочник – чистотел. – Бородавочник от шипичек помогает – помажешь соком, и пройдет (Богуч.) (СС). В названии поля реализовано переносное значение. Кроме переноса по смыслу, в названии передана отрицательная коннотация мотивирующей сферы ‘болезнь’.

Боковой, луг (Бир.); Боковое, д. (Бир.); Забока, место (Бог.); Дальняя забока. Бок – сторона предмета, грань; у каждой вещи есть верх и низ, остальные внешние плоскости называются боками; если же исключить зад и перед, то будет два бока, правый и левый [Даль I 1955: 109]. В терминологическом значении: бок – берег реки, сторона (Центральный р-н) [СРНГ 1968: 2]; то же на Алтае. Ср.: укр. бiк – «берег», «сторона реки, озера» [Гринченко 1958: 1]; белорус. бок – «берег реки, озера», «сторона», «край», «окраина», «склон горы» [Яшкин 1971]. Боковик – «боковой, поперечный ветер, дующий перпендикулярно течению реки» (Поволжье, Новгородская, Псковская, Вологодская области) [Мурзаев 1984: 88]. Забока – склон горы; лесок, роща по берегам рек, озер; опушка леса; лесистая пойма реки; часть леса, клином вдающаяся в поле; небольшая долина, окруженная горами; луг на излучине реки; мыс на реке с луговой растительностью; залив; рукав реки; островок, отделенный от большого острова протокой; отдельно стоящая горка, если она в стороне от большой горы [СРНГ 1972: 9]. Также – берег, обочина, край, сторона [Мурзаев 1984: 210]. В говорах Приенисейской Сибири: забока – 1) лесок, чаще на берегу реки или острова. – Забока растет, клиушает где река, где реки вилючие (Ш.); 2) речной мыс или остров с луговой растительностью. – В забоках косят, выдается в речку угол, кочки, редко березник, но косить можно (Ш.); 3) пойма. – Весной в ту забоку пристаем плотами (Ш.); 4) склон горы. – Заветёрна забока или солнопёчна забока, какой-нибудь мыс, может, лес. (Кур.); 5) лесок в поле, степи или островок густой растительности. – Забокам, колкам (называют), где черёмуха стоит (Ш.) (СЮ). Внутренняя форма названий от корня бок – «находящийся в стороне, вдали от центра».

Горло, узкое место (Бал.). Метафорический географический термин горло в значениях «ущелье, по которому проложена дорога в горах», «горный проход», «проток», «устье реки», «морской пролив», «узкая часть моря», «проран», «прорва», «проток» и др. есть в славянских языках; в тюрк. богаз – «горло» и «перевал», «пролив», «проход». Универсальный образ широко реализован в топонимии: Горло Белого моря, Георгиевское, Сулинское, Килийское гирла в дельте Дуная и др. [Мурзаев 1984: 153]. В данном случае – онимизация термина. В этом же значении Безгузов мостик, труднопроезжаемое место (Бал.). Гyзно – зад и низ чего-л., задница человека и животного; живот [Даль 1955 I: 406]. Необразное название, мотивированное апеллятивом со значением «часть тела». В основе наименования лежит ситуация, смысл которой заключается в том, что можно остаться без гузна, проезжая по этому мостику (в говорах Приенисейской Сибири есть и другое значение: гyзно – желудок. – Пойдем обедать, а то гузно совсем пустое (Кежем.) (СС)).

2.6.2. Зооморфная образность

В приведенном ряду названий образное отождествление происходит со сферой животного мира: медведь, баран, ёж, бык.

Медвежья гора – по внешнему виду; Ёжиковая тайга – колючий ельник. Образная номинация приведенных названий обусловлена знанием человека о внешнем виде животных (медведь, ёж) и их основных внешних признаках: медведь – большой и мохнатый, ёжик – колючий, как еловые ветки, в результате большая, поросшая растительностью гора напоминает медведя (не исключено, что медведь –обитатель этого места), а колючий ельник похож на ёжика. Таким образом, в номинации реализуется накопленный человеком (охотником, таёжником) жизненный опыт. Название Медвежья гора возникло на основе комплексной образности, т.е. общего сходства, название Ёжиковая тайга – на основании только одного свойства – колючий. По замечанию Г.Н. Скляревской, «само по себе существование в языке той или иной ЯМ косвенно свидетельствует о семантической структуре исходного значения – о наличии в нем семы, вошедшей в символ метафоры, даже если эта сема не обнаруживается при поверхностном взгляде и представляется противоречащей не только ЛЗ, но и психологически реальному значению слова» [Скляревская 2004: 147].

Части туловища животного: Медвежья голова, гора (Бал.); Бараний лоб (Бир.) – холм, на котором расположена деревня. Перенос, основанный на ассоциациях с внешним видом животных. Оба названия обозначают возвышенность, образы, воплощенные в данных названиях, позволяют ярко представить отличия номинируемых оронимических объектов без длинного описания их внешних признаков. В этом и заключаются преимущества образной номинации. Для того чтобы осуществить номинацию, необходимо видеть оронимический объект со стороны и на расстоянии, чтобы не отвлекаться на другие признаки, может быть, менее значимые в данном случае (почва, размер, растительный покров и др.). Если образ находит поддержку других членов коллектива, название приживается, т.е. образ не должен быть слишком субъективным, чтобы номинация осуществилась.

Косой Бык, шивера (Кеж.). Шивера – «длинный покатый порог» [Мурзаев 1984: 628]; бык – «скалистый берег», «каменистый утёс, о который могут разбиться суда на море или реке», «маленький порог на Ангаре», «скалистые острова», «камень в воде» и др. [Мурзаев 1984: 106]. Мощный каменный выступ на реке создаёт препятствие для судоходства и представляет собой опасность, как и крупное рогатое животное, известное своей агрессивностью.

2.6.3. Предметы быта в основе образности

Смысл создания образных номинаций заключается в том, что образы непознанных или недостаточно познанных объектов на основе предшествующего опыта соотносятся с образами хорошо известных предметов на основе ассоциативных связей, иногда довольно далеких по назначению и области применения предметов.

Исследование языковой метафоры нарицательной лексики показывает, что наиболее интенсивно протекает процесс метафоризации в направлении предмет → предмет – 21,7% всех метафор в языке [Скляревская 2004: 104]. В наших материалах эта область отождествления составляет более половины рассмотренных образных названий, причем предметный мир отождествления представлен бытовой сферой дома и домашнего хозяйства.

Инструменты: Ножницы, три огромных камня на реке в виде ножниц, опасное место (Бей.). Острые камни на реке, представляющие опасность для плавания, напоминают по форме ножницы, но, вероятно, не только визуально, но и интуитивно ассоциируются с ножницами как предметом, который может представлять опасность при неосторожном обращении. Для членов языкового коллектива на первое место выступает не образность названия, а коннотация опасности, которую несет данное сравнение, лежащее в основе образного названия.

Упряжь: Хомутина, покос, окруженный озером Игыр, как хомутом (Бал.). Хомут, хомутина – округлое озеро, ерик, старица; русло реки, загнутое подковой. В Рязанской обл. – «излучина реки или берега озера», в Томской – «круглое озеро с островком посередине», в Архангельской – «песчаное возвышение, нанесенное течением и волнами вокруг затонувшего судна». Метафора в географических названиях в Томской, Житомирской, Полтавской, Омской, Белгородской областях [Мурзаев 1984: 596]. Хомутина – «озеро, согнутое подковой» [Воробьева 1973]. И.А. Воробьева тут же, в толковании, дает ещё один образ – подкова. Примечательно, что и толкование образа взято из сферы конского снаряжения. Этимологически предположительно *chom- восходит к и.-е. *(s)kem-: *(s)kom- – «давить», «жать», «мучить» [Черных 1993: 349–350]. Метафорическое наименование покоса произошло на основе восприятия формы озера Игыр, напоминающего хомут. Игыр в хакасской топонимии обозначает «кривой» [Бутанаев 1995: 35]. В этом случае наблюдается совпадение номинативного мотивирующего признака объекта у двух народов, но различие в номинативном результате: в хакасском языке – по денотативному признаку, в русском – на основе образной ассоциации. Примечательно, что форму хомута имеет озеро, но оно носит другое, иноязычное наименование, тогда название присваивается покосу, окруженному этим озером и в комплексном образе замещающему, скорее, коня под хомутом. Номинирующим сознанием озеро и покос воспринимаются в комплексе.

Мебель: Сундук, гора на оз. Собачьем, имеет вид равнобокой трапеции, со стороны наблюдателя напоминающей сундук. В основу метафорического наименования положен визуальный образ.

Сусeчек, оз. (Бир.). В говорах Приенисейской Сибири: сусeк – 1) «закром». – Засыпали все сусеки. (Кеж.; Мотыг.); 2) устар. «садок, в котором хранили живую красную рыбу». – Раньше на зиму добудут, делали вот такие сусеки длинные, большие, и в сусеки их клали и закрывали на зиму. Вот так в воде она и живет всю зиму, до самой весны у них свежая рыба. Красную рыбу зимой в сусеках хранили, я хорошо запомнила. (Кеж.) (СС); «отгороженный ларь в амбаре» [Даль 1955, IV, 364]. Приспособление сусечек было выстроено в озере, название озера – результат метонимического переноса.

Дорожный мешок: Котомочка, гора, названа так по внешнему виду (Бал.). То же, что кошелек, уменьш. к кошель (устар. «сумка, мешок, с которым ходили нищие»). – Мешок большой – кошель, меньше – кошелек был, котомка. (Кур., Ш.) (СЮ). В названиях воплощены образные ассоциации, возникшие на основе хозяйственного опыта.

Одежда: Штаны, развилка дорог (Бал.); Штаны, поле (Бал.); Гyбаровы штаны, поле (два лога) (Бал.); Штаны, пашня (Бир.); Штаны, поле (Бог.) Часто встречающийся в топонимии устойчивый образ, имеющий смысловую пространственную коннотацию раздвоенности. Портки и штаны используются в образной номинации севернорусских топонимов [Рут 1992: 79–80].

Посуда: Блюдца, ур. (Аб.), три круглых поля, похожих на блюдца. В реальной действительности предметы поле и блюдце никак не связаны. Ассоциация возникает по форме. Сигнификат слова блюдце содержит понятие о свойствах предмета: круглый, с небольшим углублением. Поле как реальный объект может быть любой формы. Денотат данного объекта – поле – включает те же свойства, которые актуализируются в индивидуализации и номинации именно этого поля. Результатом деятельности номинирующего сознания в этом случае могло быть название Круглое, но точнее и ярче оказался результат комплексного сопоставления предметов. При этом произошло абстрагирование от всех других свойств ассоциируемых предметов: материала, функции, использования человеком и т.д. В народной номинации субъективный образ, лежащий в основе образной номинации, должен быть апробирован коллективом. Судя по тому что названия полей Блюдце возникают на разных территориях в разное время, этот образ имеет место в топонимической картине мира русского человека.

Аналогичным образом возникают номинации других полей, сопоставимых по форме с посудой и другими предметами. Наиболее продуктивна номинативная модель переноса по форме: Чаша, место в 3 км от д. Ястребово, напоминает чашу по форме (Аб.; Богуч.); Чашино, поле, окруженное холмами (Бог.); Стопка, поле (Богуч.) – названо по форме, конфигурации.

Булочкино, покос (Бир.) – напоминает булку по форме. Сфера образного отождествления – продукты питания.

Деньги: Пятачок, место в конце тротуара, где останавливаются поговорить (Бир.). Образ основан на ассоциациях по форме и размеру.

Тип поселения: Каменная деревня (Бей.) – место, где огромные валуны на Енисее напоминают крыши домов. Объемный комплексный образ, на основе которого происходит переносная опосредованная номинация.

Вкусовые ощущения: Горькая дорога (Ач.) – на ней возили хлеб в войну в Ачинск, в голод и холод. Образность названия основана на переносе конкретных перцептивных ощущений в область духовных переживаний.

Итак, в метафорической топонимической номинации к ядерным относятся образы антропоморфного характера (части тела человека). На периферии – образы зооморфного характера: медведь, баран, бык, ёж; пространственные образы, выраженные бытовыми предметами: блюдце, чаша, стопка, булочка, штаны; образы из сферы хозяйственного опыта: ножницы, хомут, сусек, на основе комплексных представлений: Каменная деревня; на основе переноса в область духовных переживаний: Горькая дорога.

Образная номинация в народной топонимии ограничена рамками крестьянского быта и практического опыта человека.