§ 9. НОРМА И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ РЕЧЬ
Художественная речь считается с большим числом запретов, чем обычная, она учитывает большее число законов отбора.
Более требовательное отношение к норме можно показать на таких примерах.
Родовые различия у существительных неодушевленных семантически пусты — с ними не связываются никакие смысловые различия. Но если в стихотворении (или в песне) говорится о березке и клене, то березка — девушка, а клен — юноша. В сказке могут разговаривать Ухват и Метла, и непременно Ухват изображает мужчину, Метла — женщину. Иван Павлович Яичница — персонаж «Женитьбы» Н. В. Гоголя; фамилия комична — ив значительной степени потому, что пол персонажа и род существительного яичница находятся в разладе. То, что давно спит в слове — род неодушевленных существительных,— в художественной речи просыпается, оказывается существенным, влияет на выбор слова. Если бы в сказке Ухвату была предназначена женская роль, норма художественной речи была бы нарушена, читатель остался бы недоволен.В слове расстояние нет приставки рас(для современного русского языка). Ни одно из значений, которые имеет эта приставка в обычной речи, в этом слове неуместно. Если выделим приставку рас-, то вместе с этим обособим и корень -стойили -стояний-, но и он окажется лишенным смысла: расстояние не то, что связано с действием стоять. В поэзии «мертвые» смыслы этой приставки оживают (и заставляют считаться с собой при выборе слова, т. е. влияют на норму употребления слова):
Рас-стояние: версты, мили...
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели,
По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали...
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это — сплав
Вдохновений и сухожилий...
Не рассорили — рассорили,
Расслоили...
Стена да ров.
Расселили нас, как орлов —
Заговорщиков: версты, дали...
Не расстроили — растеряли.
По трущобам земных широт Рассовали нас, как сирот.
Который уж — ну, который — март?!
Разбили нас — как колоду карт!
(М. И. Цветаева) [5]
В обычной бытовой речи конь и лошадь синонимы, в большинстве контекстов они легко заменяют друг друга. Смысловые и стилистические оттенки между ними стерты, незначимы.
Не то в поэтической речи:
Куда ты скачешь, гордый коиь,
И где опустишь ты копыта?
(А. С. Пушкин)
В этом тексте речь может идти только о коне — назвать его лошадью было бы неуместно. Те различия между словами, которые незначимы (или малозначимы) в бытовой речи, становятся весомыми в речи художественной и определяют выбор слова.
Итак, нормы художественной речи (или, по-другому, языка художественной литературы) строже, чем обычные нормы. Они требуют, чтобы было принято во внимание то, что нормами нехудожественной речи не учитывается (значение рода неодушевленных существительных, потенциальная членимость слова, тонкие смысловые и стилистические оттенки и многое другое).
Обратите внимание и на то, что наши требования к звучанию нехудожественной речи очень широки и неопределенны. Вряд ли кому-нибудь случалось отказаться от того или иного высказывания из-за его звуковой невыразительности или недостаточной гармоничности. Между тем в художественной речи — особенно в поэзии, но также и в прозе — требования фонетического лада, звуковой выразительности очень высоки. Звук сам становится одним из средств изображения: Увалы хищной тишины,
Шатанье сумерек нетрезвых,—
Но льдин ножи обнажены И стук стоит зеленых лезвий.
Немолчный, алчный, скучный хрип,
Тоскливый лязг и стук ножовый,
И сталкивающихся глыб Скрежещущие пережевы.
(Б. Л. Пастернак)
К тем требованиям, которые предъявляет к слову всякая речь, художественная добавляет еще повышенные фонетические требования.
Языковая ткань в художественном произведении создается на основе гораздо более строгих требований, чем в художественной речи. Выбор этот труден и часто связан с «муками слова». Он всегда — творчество. Творчество, направленное на то, чтобы слово отвечало высоким нормам выразительности и подлинности.