Настоящее время и момент речи
Особенностью значения наст, вр., отличающей его от прош. и буд. вр., является «отсутствие дистанции между временем обозначаемой ситуации и моментом речи как центром временного дейксиса» [Бондарко 1990г: 21].
В силу этого для них ключевое значение приобретают особенности протекания и распределения во времени обозначаемой ими ситуации, т. е. ее аспектуальные (в широком смысле слова) свойства; ср. примеры (в русском переводе), обсуждаемые Б. Комри в связи с проблемой определения общего значения форм наст. вр. [Comrie 19856: 37—40]:- а. Сейчас автор работает над второй главой;
б. Джон каждый день уходит на работу в 8 часов;
в. Эйфелева башня стоит в Париже;
г. Коровы едят траву.
Очевидно, что в зависимости от степени конкретности либо обобщенности ситуации и ее участников, ограниченности либо неограниченности ее какими-то пределами, наличия либо отсутствия перерывов в реализации и других факторов соотношение ситуации с моментом речи принимает различную форму, что затрудняет единую содержательную интерпретацию идеи одновременности с моментом речи, лежащую в основе значения наст. вр. Существенно, что формы наст. вр. могут обозначать и такие ситуации, для которых точная привязка к какому-либо конкретному единичному моменту времени, каким является момент речи, затруднительна или невозможна.
Другая трудность — проблема границ наст. вр. В отличие от прош. и буд. вр., имеющих «естественную границу», в качестве которой выступает момент речи, определяющий конечную точку прошедшего и начальную точку будущего, наст. вр. подобных ограничений не имеет. Хотя именно формы наст. вр. являются основным средством обозначения происходящего на глазах говорящего, «границы грамматического настоящего могут, так сказать, выходить из поля зрения и даже вообще исчезать» [Смирницкий 1959: 340][321].
Поэтому никак нельзя считать общей функцией форм наст. вр. выражение «наличия действия в поле зрения наблюдателя» [Луценко 1985: 67] или обозначение «фрагмента действительности, являющегося объектом непосредственного чувственного восприятия» [Кравченко 1992: 45][322].
Не отражает реального функционирования наст. вр. и распространенная практика графического представления соотношения основных времен на временной оси, в соответствии с которой наст. вр. занимает на ней особую область, не пересекающуюся с областями прош. и буд. вр. [Поспелов 1966: 19; Мартынов 1982: 127; Comrie 19856: 2; Кравченко 1992: 46—47]; ср. исходную схему «трех главных подразделений времени» в [Есперсен 1924/1958: 300]:
Прошедшее время Настоящее время Будущее время о gt;
В литературе, посвященной проблемам интерпретации значения наст, вр., можно различить три основных направления.
Во-первых, это концепция «беспризнаковости» наст, вр., его неопределенности в отношении времени. Такого подхода придерживались, в частности, Р. О. Якобсон [1932/1985: 215] и А. В. Исаченко [1960: 447—448]. К нему склонялся, видимо, и В. В. Виноградов, видевший основное грамматическое значение наст. вр. в «обозначении действия при всяких вообще условиях, обычно, постоянно, и вследствие этого как бы присущего, свойственного субъекту» [Виноградов 1947: 571]. Вместе с тем, говоря о настоящем историческом, он же отмечал, что оно служит для «изображения прошедших фактов как бы совершающимися перед глазами слушателя или читателя» [Там же: 573]. Таким образом, полностью устранить связь наст. вр. с моментом речи все же не удается.
Во-вторых, это противоположная точка зрения, в соответствии с которой формы наст. вр. всегда выражают одновременность с моментом речи. Такая интерпретация его семантики, которой следует, в частности, Б. Комри[323], предполагает, что любая ситуация, обозначаемая формами наст, вр., должна переосмысляться как занимающая непрерывный временной интервал, включающий момент речи, независимо от ее фактического распределения во времени.
Такое переосмысление, возможно, и имеет место при обозначении умений и предрасположений (см, § 4.4.2), однако возможность аналогичной трактовки итеративных конструкций типа Каждый раз, когда я открываю дверь, я замечаю... проблематична [Булыгина 1982: 43—55; Козинцева 1991: 22—24].В-третьих, это различение среди употреблений наст. вр. т а к и х, которые соотнесены с моментом речи, и таких, которые с ним не соотнесены. Так, в «Русской грамматике» актуальное настоящее — обозначение действий, непосредственно протекающих в момент речи (ср. Вон каменщики мостят улицы), — противопоставляется неактуальному настоящему, к которому отнесено обозначение «повторяющегося, обычного, типичного действия, представленного в широком плане наст, вр., не связанного с моментом речи» [Бондарко 19806: 631]. Возможен и противоположный подход, при котором от основной массы глаголов отделяются «атемпораль- ные» глаголы [Падучева 1996: 129—136], обозначающие постоянные свойства и соотношения[324].
Таким образом, предлагавшиеся толкования семантики наст. вр. свидетельствуют, с одной стороны, об ощущении единства его основных употреблений, а с другой — о наличии трудностей в его обосновании. Показателен пессимистический вывод, к которому приходит А. В. Бондарко: «Ни трактовка значения форм настоящего времени на основе идеи беспризнаковости, немаркированности, ни истолкование значения этих форм на базе семантики одновременности с моментом речи не могут достаточно убедительно объяснить языковые факты, охватываемые функционированием форм презенса» [Бондарко 1990г: 31].