Мой первый друг
Природа у дружбы иная, чем у любви. Легко любить ни за что, и очень трудно — за что-нибудь. Дружба не столь безотчетное чувство. Хотя и в ней есть своя мистика. Я знаю, что привлекало Павлика во мне и чем явился он для меня в начале наших отношений.
Потом годы окутали нас таким добрым теплом, что не осталось места никаким рассуждениям.Его не знали. Редкое душевное целомудрие заставляло его держать на запоре свой внутренний мир. Он не считал себя вправе навязывать людям свои мысли, взгляды и оценки, не говоря уже о сомнениях и надеждах. Посторонним людям он казался апатичным, вялым, безучастно пропускающим бытие
мимо себя. Но я-то знаю, как мощно заряжен ка жизнь был Павлик, каким сильным, страстным, целенаправленным ха- рнктером он обладал.
И у дворовых, и у школьных ребят навсегда засело в памяти, что в нашей паре я был ведущим, а Павлик ведомым. Это осталось с той поры, когда я «вводил Павлика в свет* — сперва во дворе, потом в школе. Он перешел в наш класс и вновь оказался в положении чужака. И тут действительно дело было поставлено строго: меня нельзя было пригласить на день рождения или другой праздник, не пригласив Павлика. Я покинул футбольную дворовую команду, где считался лучшим бомбардиром, когда Павлика отказались взять хотя бы запасным, и вернулся лишь вместе с ним. Так возникла иллюзия нашего неравенства, которую не могла рассеять вся последующая жизнь.
На самом деле ни один из нас не зависел от другого, но душевное превосходство было на стороне Павлика. Его нравственный кодекс был строже и чище моего. Он был не только Атосом наших детских игр в мушкетеры, он обладал характером Атоса: безупречным и благородным всегда и во всем, вопреки всему.
Я хорошо знал, что у моего друга Павлика слова не расходятся с делом. Знал боками и легким сотрясением мозга. Когда награждали первых девушек-парашютисток, Павлик решил, что ради поддержания мужской чести мы тоже должны совершить прыжок с двумя зонтиками из окна его кухни во двор.
Хорошо еще, что мужская честь удовлетворялась прыжком из его кухни, а не из моей, находившейся этажом выше.Мы раздобыли зонтики и кинули жребий, кому прыгать первым. Выпало мне. Я не особенно волновался: несколько пробных прыжков с платяного шкафа убедили нас, что зонтики держат не хуже парашюта. Я влез на подоконник, затем стал на карниз. Внизу подо мной светлела полоска асфальта, дальше двор был вымощен булыжником. Я видел: дворник подметал улицу, куда-то ехали возчики, девчонки играли в «классы». И я шагнул туда, к ним, вниз. На мгновение показалось, что плотная струя воздуха подхватила меня, вслед за тем двор со всем, что его населяло, подскочил вверх и ударил меня в пятки. Что-то взболтнулось в голове, и я потерял сознание.
Вокруг меня хлопотали люди, когда сверху примчался Павлик. Поразив всех своим чудовищным бессердечием, он даже не глянул на поверженного друга, схватил зонтики и, убедившись, что они не пострадали, пулей взлетел вверх. Через секунду он распластался рядом со мной. Его приземление оказалось удачнее: он отделался потерей половинки переднего зуба. (481)
По Ю. Нагибину