§ 2. Морфемный состав слова, его современная структура и происхождение

Под морфемным составом слова понимается совокупность выделяемых в слове значимых частей (холод-, -н-, -еньк-, -ий в холодненький; с-, -работ-, -а-, -л-, -а-, -сь в сработалась; руч-, -ищ-, -а в ручища и т.

Довольно часто такое членение слова на морфемы отождествляется с установлением структуры слова. Между тем структура слова является системой взаимосвязанных и соотносительных друг с другом морфем, образующих слово как лексико-грамматическое единство. В силу этого, чтобы вскрыть характер структуры слова, недостаточно определить его морфемный состав, необходимо также установить словообразовательную специфику морфем, их значение и те связи и соотношения, в которых эти морфемы находятся. Однотипные по морфемному составу слова могут серьезно отличаться друг от друга структурой, характером объединения морфем.

Так, глаголы покрикивать и поужинать имеют однотипный морфемный состав: и тот, и другой состоят из приставки, непроизводной основы, суффикса и инфинитивного -ть. Но в глаголе покрикивать, образованном суффиксально-префиксальным способом от кричать, присоединенные одновременно приставка по- и суффикс -ива- указывают на несовершенный вид со значением многократной длительности действия; в глаголе же поужинать, образованном префиксальным способом от ужинать, приставка по- указывает на совершенный вид, в то время как суффикс -а- является морфемой, с помощью которой глагол ужинать был образован от ужин.

В паре перевозчик и подснежник оба слова соответственно выделяют приставку, корень, суффикс и нулевое окончание (оно обозначается знаком 0). Однако они резко отличаются друг от друга своей структурой. В слове пере-воз-чик-0 словообразовательный суффикс прибавлен к основе существительного перевоз, в котором приставка 'пере- досталась ему «по наследству» от производящего глагола перевозить.

Установление морфемного состава слова и его современной структуры далеко не всегда является одновременно и выяснением происхождения этого слова. Происхождение той или иной лексической единицы — ее родословная, а это связано уже с определением реальных обстоятельств и условий появления слова в языке. Часто структурные близнецы оказываются генетически чужими, и, наоборот, морфемно и структурно разнотипные слова — словами-родственниками.

Существительные вольность, дородность, плотность воспринимаются как производные, образованные в русском языке с помощью суффикса -ость. Пары вольность—вольный, дородность — дородный, плотность — плотный и принадлежность существительных к обширной, с каждым днем растущей категории слов на -ость не позволяют подозревать здесь ничего этимологически особенного. Но если мы скажем, что все три слова в русском языке были образованы посредством суффикса -ость, то совершим грубую этимологическую ошибку, приняв настоящее за прошлое. С помощью суффикса -ость было создано в русском языке только слово дородность. Слово плотность появилось на свет у А. Д. Кантемира в его переводе книги Фонтенеля «Разговоры о множестве миров» (1731). Свой неологизм А. Д. Кантемир (о чем говорит он сам в примечаниях, см.: Соч.— СПб., 1868.— Т.2.— С.428) создал не с помощью суффикса -ость на базе прилагательного плотный, а как словообразовательную кальку французского существительного

solidite (solid плотн-, -ite ость). Существительное вольность,

на первый взгляд исконно русское, является заимствованным из близкородственной, но иной языковой системы.

Напротив, между существительными казначей, басмач и барабанщик на первый взгляд ничего общего нет. Сейчас в известной мере их роднит только одно — категориальное значение лица. Словообразовательная структура и морфемный состав их совершенно разные. В слове барабанщик вычленяется суффикс -щик(-чик), свободно выделяющийся в других словах, более того, активно их образующий (ср.: атомщик, трамвайщик, бетонщик). Что касается слова казначей, то в нем рядом с непроизводной основой казн- (ср.: казна) наблюдается уже нерегулярный, в известной степени уникальный суффикс -ачей. Существительное же басмач предстает перед нами как корневое. И, несмотря на все это, названные существительные генетически принадлежат к одной словообразовательной модели. А отрезки -щик, -ачей и -ч восходят к одному и тому же суффиксу лица -чи тюркских языков. Трудно представить, что слово барабанщик нерусское, ведь оно обозначает того, кто играет на барабане, так же как, например, стекольщик — того, кто вставляет стекла. И тем не менее слово барабанщик — тюркизм, как и казначей, и басмач. Только заимствовались эти слова в разное время, поэтому и «русификация» их происходила по-разному. Ранее всего в нашей речи появилось слово казначей. Древнетюркское казначи было переоформлено в древнерусском языке в назначай (конечное и равно /ь), а затем после падения редуцированных — в казначей (так же, как Сергий в Сергей). Так, сохранив соотнесенность со словом казна, оно получило современную структуру: казначей-а. Тюркское барабанчи пришло к нам уже тогда, когда в русском языке суффикс -чик (-щик) оформился как активный словообразовательный элемент. Тюркское барабанчи при заимствовании было подогнано под слова на -щик типа данщик точно так же, как ранее ямчи — ямщик и позднее духанчи — духанщик. Заимствованный характер слова басмач чувствуется сразу. Это объясняется и тем понятием, которое оно выражает, и недавним временем его усвоения. Узбекское происхождение этого слова ясно. Слово басмач примечательно способом своего переоформления на русской почве. Тюркское басмачи (буквально «налетчик»), являющееся в языке-источнике суффиксальным производным от басма «налет», было осознано по аналогии со словами трубачи, лихачи, богачи и т. д. как форма именительного падежа множественноГо числа, а не единственного. Кусочек тюркского суффикса -чи -и стал окончанием в русском языке, появилось совершенно немыслимое для

тюркских языков слово басмач с нулевым окончанием после непроиз- і водной основы.              !