Комбинации комплетивности и инкомплетивности
Особая проблема — возможности комбинирования различных способов выражения комплетивности и инкомплетивности в предложении с учетом их взаимного семантического гармонирования/негар- монирования друг с другом, а также итоговое значение этих комбинаций.
В такого рода взаимодействиях наблюдаются как общие закономерности, так и черты, индивидуальные для отдельных языков.Если, в соответствии с общепринятой практикой, считать лексическое значение глагола «внутренним» по отношению к виду, а «элементы окружения данной формы, образующие аспектуально значимый контекст» [Бондарко 19906: 13], — «внешними» по отношению к тем и другим, то можно говорить о «внутренней» и «внешней» разновидностях комплетивности и инкомплетивности[309]. Не касаясь здесь семантически гармонирующих сочетаний этих признаков (ср. написать письмо vs. писать письма), остановлюсь на примерах, где они рассогласованы.
- «Внутренняя» инкамплетивностъ в сочетании с «внешней» комплетивностью
Это сочетание можно видеть в тех глаголах СВ, которые образованы от непредельных глаголов. Таковы, в частности, упоминавшиеся выше делимитативные глаголы (іпогулять, поговорить), пердуратив- ные глаголы (прожить два года, проговорить весь вечер), начинательные шаголы (полюбить, запеть). Примечательно, что те же значения начинательности и ограниченной длительности характерны для комплетивных (перфективных или аористических) форм непредельных глаголов в самых разных языках (см. многочисленные примеры в: [Comrie 1976: 19; Маслов 1978: 35—36, 42; Гак 1979: 212])[310].
Другой вариант этого же сочетания признаков — ретроспективные употребления НСВ, общим для которых, по выражению А. В. Бон- дарко, является импликация признаков целостности и ограниченности пределом, составляющих категориальное значение СВ [Бондарко 19906: 19]. К ним относятся прежде всего различные типы общефактического значения, а также ограниченно-кратное и ограниченно-длительное значения.
Судя по имеющимся данным, среди всех славянских языков такого рода употребления НСВ в наибольшей степени характерны именно для русского языка, что относится в первую очередь к тем разновидностям общефактического НСВ, когда имеется в виду единичное действие. Так, в вопросительных предложениях типаКто открывал окно? (если окно еще открыто) или Где вы покупали апельсины? в болгарском употребляется перфект СВ: Кой е отворил прозореца? Къде сте купили портокалите? [Станков 1976: 52—53]. Общефактическому НСВ в таких предложениях, как Вы уже пили чай?, в чешском языке, по свидетельству Е. Кржижковой [Кржижкова 1962: 24], соответствует посессивный перфект на -п, -t: Щ mate vypito? (букв. Уже имеете выпитым? или У вас уже выпито?)'.
В ретроспективных употреблениях глаголов НСВ выражается «слабая» комплетивность. Хотя они, как правило, предполагают результативность действия — достижение им внутреннего предела, наличие этого семантического компонента обычно связывается не с видом глагола, а с воздействием различных внешних факторов: лексического значения глагола [Бондарко 1983: 182—184], прагматических соображений [Шатуновский И. 1993: 64], коммуникативных импликатур [Падучева 1996: 50].
Значения ограниченной кратности и ограниченной длительности маркируются соответствующими обстоятельствами. Тем не менее принципиальная совместимость славянского НСВ с этими обстоятельствами, вытекающая из его способности к ретроспективным употреблениям, является его важной типологической характеристикой, отличающей его от имперфекта. В «аористных» языках (например, романских) с такими обстоятельствами, противоречащими идее неограниченности, свободно сочетается именно аорист. Что же касается форм имперфекта, то они совместимы с ними только в том случае, если ситуация может быть переосмыслена как регулярно воспроизводимая, и, таким образом, сохраняется отнесенность к серединной фазе в серии повторений однотипных ситуаций [Hoepelman, Rohrer 1980: 85—112; Маслов 1984: 153—169; Bertinetto 1987: 73; Hatav 1989: 501—509; Squartini 1995: 119—120][311].
В русском же языке, напротив, именно употребление глаголов СВ в сочетании с показателями ограниченной кратности обусловливается целым рядом факторов (см. § 1.3.3.4), тогда как в западнославянских языках подобных ограничений нет [Смирнов 1962: 29; Широкова 1963: 105—108; Князев 19896: 139; Knjazev 1997: 257—259].