Желательность, необходимость и возможность
Среди тех вторичных значений императива, которые в книге [Храковский, Володин 1986: 234—246] названы «внепарадкгматически- ми»[104], к первичному значению императива ближе всего императивные высказывания со значением желательности, необходимости и возможности.
В употреблениях форм 2-го лица императива в значении желательности (оптативности) сохраняются все упоминавшиеся выше особенности императивного речевого акта, за исключением осуществимости названного в нем положения дел: в данном случае ни Ср, ни Сд (чаще всего неодушевленный), не имеют реальной возможности повлиять на ситуацию, что исключает буквальное понимание императивного высказывания в первичном значении. В силу этого такие высказывания приобретают характер заклинаний и проклятий: Провались эти бесконечные дела! Не доведись никому увидеть такое! [Шведова Н. 1980: 106; Храковский, Володин 1986: 234].
Что же касается значений необходимости и возможности, то они возникают при устранении семантического компонента «прямая речевая каузация».
Иллюстрацией этого может служить пример (96), в котором один и тот же смысл передан дважды: сначала — при цитировании — в форме императивных высказываний со значением совета, а затем при повторной дескрипции (в пересказе) с помощью индикативных конструкций с модальной лексемой надо: пореже занимайся спортом надо меньше заниматься спортом, поменьше ешь —» надо поменьше есть; ср. также совместное использование обоих способов выражения необходимости по отношению к одной и той же ситуации в одной реплике в следующем примере:
- Доктор с четверть часа возится с Ефимом; потом поднимается и говорит: —Я ничего не могу поделать... Тебе нужно в больницу ехать, там тебе операцию сделают. Сейчас же поезжай... Непременно поезжай (А. Чехов. Спать хочется);
В свою очередь, пермиссивный семантический компонент, содержащийся в императивных высказываниях, используемых для выражения разрешения или допущения («непротивления»), может быть передан с помощью конструкций с глаголом мочь:
- [Войницкий] Браво, браво!.. Все это мило, но не убедительно, так что позволь мне, мой друг, продолжать топить печи дровами и строить сараи из дерева. [Астров] Ты можешь топить печи торфом, а сараи строить из камня. Ну, я допускаю, руби леса из нужды, но зачем истреблять их? (А. Чехов. Дядя Ваня)
Сходный эффект может вызывать деконкретизация адресата императивного высказывания или его источника в лозунгах, предупреждающих надписях, правилах поведения, рекомендациях и т. п., в которых «происходит переход от собственно императивного акта к обобщенной констатации необходимости и целесообразности (разрядка моя. — Ю. К.) всегда поступать определенным образом» [Бондарко 1990а: 86]; ср. Мойте руки перед едой —» Перед едой следует мыть руки и т. п.
Гораздо дальше от первичного значения императива отстоят конструкции, которые вообще не предполагают никакого (даже условного, как в лозунгах и призывах) акта речевой каузации, но при этом сохраняют идею детерминированности ситуации некоторым внешним фактором — сложившимся положением вещей, жизненными обстоятельствами, ходом событий и т. п.
Такие конструкции могут выражать как значение необходимости (долженствования), которое при наличии отрицания преобразуется в запрет:
- [Марина] Порядки! Профессор встает в 12 часов, а самовар кипит с утра, все его дожидается. Без них обедали всегда в первом часу, как везде у людей, а при них в седьмом. Ночью профессор читает и пишет, и вдруг часу во втором звонок... Что такое, батюшки? Чаю! Буди для него народ, ставь самовар... Порядки! (А. Чехов. Дядя Ваня);
- Ия опять иди к этим светлостям? Ну нет (М. Булгаков. Дни Турбиных);
- Нет, скажу вам: чем мельче звание, тем строже себя держи, а то как раз себя замараешь (И. Тургенев. Однодворец Овсяников);
- Я и ночи не спи, и не ешь, и не пей — только работай, так и значение возможности:
- Над Мурманском — ни туч, ни облаков / И хоть сейчас лети до Ашхабада (В. Высоцкий. Москва — Одесса);
- Добрый доктор Айболит / Он под деревом сидит. / Приходи к нему лечиться / и ворона, и лисица, / и жучок, и червячок, / и медведица (К. Чуковский. Бармалей).
Комментируя последний пример, А. В. Исаченко дал ему следующую (на мой взгляд, очень точную) характеристику. С одной стороны, он видел в таких употреблениях «полное разрушение императивной ситуации, т. е. полное грамматическое устранение обоих (разрядка А. И. — Ю. К.) участников “диалога”». С другой стороны, по его мнению, «Форма приходи сохраняет здесь свое модальное значение призыва или побуждения, но это побуждение не исходит от “говорящего” и не обращено к какому-либо “собеседнику”. “Призыв”, связанный здесь с формой приходи, представляется как данный или существующий вне волеизъявления говорящего и как бы “возлагаемый” на лица, стоящие вне ситуации прямого общения» [Исаченко 1960: 497].
При обозначении необходимости ситуация, описываемая с помощью форм императива, представлена как навязанная извне, поэтому она, как правило — хотя и не обязательно; ср. пример (101), — вызывает негативное отношение[105]. Отрицательная оценка еще более отчетливо проявляется в полипредикативных конструкциях со значением сопоставления:
- Я крикнул солнцу: «Дармоед! / Занежен в облаках ты, IА тут не знай ни зим, ни лет / Сиди, рисуй плакаты» (В. Маяковский. Необычайное происшествие...)
- — Яне понимаю, зачем ты это все говоришь, — сказал пристав. — Я спрашиваю тебя... я тебя спрашиваю, отчего ты не платишь недоимку? Вы все не платите, а я за вас отвечай?
(А. Чехов. Мужики).
По данным типологических исследований, связь между императивом и значениями долженствования/возможности односторонняя: «употребление форм императива в значении долженствования или возможности в наст, или буд. времени в независимых декларативных высказываниях, хотя и возможно, типологически довольно редко (в отличие от противоположного употребления — форм долженствования/возможности в значении императива, — которое едва ли не универсально)» [Гусев 2002: 192][106].
Наряду с русским, эту черту, разделяют и другие славянские языки [Князев 1988: 62—63; 1990: 78—79]; ср. в переводе с русского на болгарский:- В-васек убит ...и ротный ...и к-комбат... А я... ищи и собирай окурки (В. Богомолов. Момент истины)
(...) А аз... търси и с-събирай угарки[107],
а также:
- укр. Цистерни спирту стоять на станціп, підходь і пий всякий [Борщ 1983: 103];
- сербохорв. Kuburi danas, gladuj sutra і mrzni, bolujprekosutra і stradavaj — zar і to nije ubijanje [Kati?i6 1986: 66]
‘Бедствуй сегодня, голодай и мерзни завтра, болей и страдай послезавтра — это ли не убийство
- словац. Pani si len rozkazuju, sedia v teple, a my rob [Широкова 1983: 20]
‘Господа только болтают и сидят в тепле, а мы работай*.
Наиболее ограничено подобное использование форм императива 2-го лица в западнославянских языках. По свидетельству Й. Брыма, предложения типа На улице праздник, а я (мы, он и т. д.) сиди дома в чешском языке возможны только в том случае, если слушающий входит в число исполнителей навязываемого действия [Вгуш 1963: 87].