§ 87. ИЗМЕНЕНИЯ В СТРУКТУРЕ И ЗНАЧЕНИЯХ СЛОВ
Лексика — наиболее подвижная, изменчивая часть языка. Она чутко откликается на все изменения во внешней, неязыковой дейст* вительности: в материальной и культурной жизни общества, в социальном укладе, в отношениях между людьми.
Но значит ли это, что словарь текуч, неустойчив, что темп изменений в нем параллелен темпу общественных перемен? Если бы это было так, то мы бы не Понимали не только Пушкина, но и Чехова, и даже Горького. А ведь Пушкин писал более полутора столетий назад. Тем не менее «нам внятно все», о чем и как он сказал в своем творчестве.Более того: если нам в руки попадется какой-либо текст XVIII в. или даже более раннего времени, мы способны кое-что понять из этого текста. Правда, такое понимание иногда обманчиво, иллюзорно: ведь некоторые слова изменили значение — несколько веков назад смысл их был иным. Так, например, красным называли то, что сейчас мы обозначаем словами красивый, прекрасный. Это значение сохранилось в былинах и народных песнях, в пословицах: красная девица; Не красна изба углами, а красна пирогами — ив топонимических наименованиях: Красное село — это ‘красивое село’, а не «село красного цвета», Красная площадь значило «красивая площадь».
Подобные смысловые различия лингвисты находят и при сравнении эпох, не очень удаленных друг от друга. Например, слово щепетильный в начале XIX в. употреблялось применительно к мелкому товару (который сейчас называют галантереей). В строках Пушкина «Всё, чем для прихоти обильной торгует Лондон щепетильный» присутствует именно это, старинное значение. Во времена И. С. Тургенева глагол возразить значил ‘ответить’ (даже соглашаясь) : « — Й в ваших Жилах течет итальянская кровь,— заметив я.— Да,— возразила она,— хотите, я покажу вам портрет моей' бабушки?» (И. С. Тургенев).
m
И все же если в текстах двухсотлетней давности сопоставить процент полностью непонятных или даже отличающихся по смыслу слов с процентом слов, значения которых ясны нашему современнику, соотношение будет явно в пользу вторых: понятного в таких текстах больше, чем непонятного.
Историк, сравнивая век XX с веком XVIII, найдет гораздо больше различий, чем сходства,— в общественном устройстве, в укладе жизни, наконец, просто в быту русских людей. А лингвист, проделывая подобное сравнение столетий, обнаружит в русском языке XX и XVIII вв. больше сходства, чем различий. Как это объяснить?Дело в том, что язык по природе своей консервативен: он сильно отстает в своем развитии от развития внешнего мира. Это хорошо видно по сохранившимся в языке названиям. Например, мы продолжаем называть пером то, что совсем не похоже на гусиные перья (которыми писали наши предки); нож называем перочинным, хотя никакие перья им давно никто не чинит. Чернилами мы именуем жидкость, которая можеї быть не только черной, но и красной, и фиолетовой. Или вот совсем свежий факт: электрический прибор, подающий горячий воздух и используемый для сушки рук после мытья, называют полотенцем (правда, не просто, а электрополотенцем), хотя на полотенце он совсем не похож.
Подобные факты свидетельствуют о том, что изменения в словаре более медленны, чем изменения в окружающей нас жизни. Такой консерватизм языка (даже наиболее подвижной его части — словаря) — одно из его достоинств: относительная стабильность его средств, в том числе лексических, обеспечивает взаимопонимание между поколениями, преемственность культуры.
И все-таки изменения в лексике происходят. Одна из движущих сил этих изменений — потребность назвать их. Так возникают неологизмы (см. § 79). Потребность в назывании может исчезать, утрачиваться: перестают люди пользоваться некоторыми предметами, уходят в прошлое какие-либо понятия — слова, обозначающие эти предметы и понятия, уходят из языка, превращаясь в историзмы (см. § 78). Кроме того, в результате процессов словообразования, заимствования, семантических сдвигов в слове одни наименования могут вытесняться из активного употребления другими; так появляются архаизмы (см. § 78).
Неологизмы, историзмы и отчасти архаизмы — примеры непосредственного влияния перемен, происходящих в жизни, на словарь.
Могут происходить в лексике и такие изменения, которые обусловлены развитием самого языка.Например, исторические процессы в звуковом строе языка иногда до такой степени изменяют облик слова, что оно делается неузнаваемым. Вот, например, два слова: доска и чан. У них нет ни одного звукового совпадения (не считать же окончание -а в слове доска и корневое -а-в слове чан совпадением!). Между тем второе произошло от первого. Сначала была форма дъсъчанъ (*5 обозначает краткий редуцированный звук, в отличие от полного гласного о; о понятии редуцированного гласного см. § 126), т. е. буквально «из досок, досчатый сосуд». В результате так называемого закона падения редуцированных в древнерусском языке первый ъ «прояснился» в о, а второй исчез — получилось досчанъ, что в дальнейшем развилось до современного вида — чан.
Фонетические процессы могут быть причиной семантического расщепления слова. Так, простонародное произношение существительного свобода как слобода (плюс передвижка ударения на окончание) породило слово с самостоятельным смыслом: слобода, первоначально — ‘поселение свободных людей’.
Наконец, есть и такие изменения в лексике, которые обусловлены внутренним развитием самого словаря, языковыми закономерностями, которые управляют жизнью слова.
Таковы, например, закономерные, регулярно происходящие в языке изменения значений слов: по сходству функций предметов (этот тип изменений уже проиллюстрирован выше — словами перо, перочинный, полотенце); по внешнему сходству предметов: глазное яблоко, резиновая груша, рукав реки (метафоризация значений; см. § 57); по смежности предметов в пространстве: класс — ‘помещение’ и ‘группа учащихся’, бумага — ‘материал’ и ‘официальный документ’, большое ведро и насыпать ведро картошки и т. п. (метонимия; см. § 58).
Одни закономерные изменения смысла слов приводят его к расширению: например, рядом со значением ‘действие’ появляется значение ‘результат действия’ (передача движения — цепная пере- дача); название свойства начинает употребляться в значении ‘то, что имеет это свойство’: дерзость поступка — говорить дерзости, авторитет ученого — мнение авторитетов. Другие изменения, напротив, ведут к сужению смысла. Так, в древности пивом называли любой напиток (буквально: ‘то, что можно пить’). Постепенно, однако, значение существительного сузилось: им стали называть только особый вид напитка. Слово город значило ‘ограда, забор’, затем ‘огороженное, или огражденное место’, из этого последнего значения развилось и нынешнее значение слова, а древние смыслы (‘ограда, забор, огороженное место’) утратились.
Все подобные изменения в лексике меняют не только содержание отдельного слова, ведут не только к количественным накоплениям в словаре — они нередко оказываются причиной более глубоких, качественных перестроек внутри лексической системы.